Мoй пepвый кoнцepт в cтaтуce пpoфeccиoнaлa cocтoялcя 9 апреля 1972 г. в дepeвнe Лoймa Кoми АССР в нeoтaпливaeмoм здaнии ceльcкoгo клубa – бывшeй цepкви. Нa улицe былo –38°. Пpимepнo cтoлькo жe – в здaнии. Мы нaшли лoпaту, pacкoпaли cугpoб, извлeкли из нeгo дpoвa, cкoлoли c ниx лeд, зaлoжили в пeчку, плecнули бeнзинa из бeнзoбaкa aвтoбуca и, cпуcтя нecкoлькo чacoв, cмoгли cнять вepxнюю oдeжду. В нaзнaчeннoe вpeмя пpишли и ceли нa лaвки вce 40 зpитeлeй. Снaчaлa coгpeлиcь иx тeлa, a пo xoду кoнцepтa и души. Этoт дoвoльнo дaлeкий вo вpeмeни эпизoд гopaздo кpeпчe cидит в мoeй пaмяти, чeм блaгoпoлучнoe, ocыпaннoe цвeтaми и aплoдиcмeнтaми нeдaвнee выcтуплeниe в знaмeнитoм нью-йopкcкoм «Рaдиo-Сити». В этом же году со своими песнями он выиграл конкурс "Песня 72" (песня "Карнавал на севере"). С 74 года работал в составе группы "Мечтатели", которую потом переименовали в "Эхо". А первый студийный альбом назывался "Муза", выпущен в 1983 году. Первой популярной песней считается "Кружатся диски" Я вырос на Севере, и первые самые яркие, самые основополагающие воспоминания связаны у меня с белым безмолвием: бескрайним и бесконечным, угнетающим своим холодным величием. Весна моего детства начиналась тогда, когда у других был разгар лета, и посему я никогда не связываю свой день рождения с живительными соками, наполняющими стволы деревьев, яркими почками, покрасневшими от натуги, чтобы распахнуться листом, густыми небесными красками, всем тем, чем можно нарисовать обновление жизни… Ну разве что с хрупкими цветами, наделенными, тем не менее, могущественной силой ломать тонким стеблем лед. И я делаю нечто подобное всю свою жизнь. Я вырос на Севере и, наверное, поэтому несу в себе ту самую холодную притягательность, которую так часто ставят мне в вину женщины. Мне вообще много что ставят в вину… Я несу бесконечную ответственность за все то, что россияне, обладающие порой каким-то потрясающим, как будто врожденным чувством самоуничижения, иногда вдруг в разрушительном порыве презрительно называют попсой, оголтело причитая, что «дома» выступают «не те» артисты, которые играют «не ту» музыку, несут в массы «не те» слова, они «не так» одеты и двигаются на сцене. Тогда как на Западе!.. При этом большинство из хулящих плохо знают западный эстрадный мир, а зачастую не знают его вовсе: эти люди никогда не были на шоу мировых звезд, да и не слушали их толком — так, два-три раскрученных хита. И им невдомек главное: помимо того что и эстрада-то у нас зачастую хороша, она помимо всего прочего развивается в тесных рамках существующего общественного строя и бытующего в нем сознания и несет в себе ту музыкальность, которая обществом этим востребована, те стихотворные строчки, на которые откликаются умы и души слушающих, и — главное! — ту степень свободы, которая в данным целостном социальном организме властвует. Но я понимаю, что принять такую мысль зачастую сложно, и поэтому, назначенный нести ответственность за родную отечественную эстраду, делаю это с великим смирением. И да — это я первым принес на сцену такое понятие, как шоу, это я позволил певцу стать драматическим артистом, переживающим глубокие, яркие, подлинные чувства, одел его в максимально то откровенные, то парадоксальные, то вызывающие, а порой — в соответствии с образом — и нелепые костюмы. И даже культ тела и внешности на эстраду тоже принес я. И я обязан за это выгорать дотла изнутри от неуемной, неконтролируемой, жадной, собственнической любви некоторых оголтелых сумасшедших и постоянно полыхать на костре общественного неприятия. Да, я виновен в том резком, даже неистовом скачке, который сделала отечественная эстрада со времен советского кондового брежневского застоя до российского самосознательного путинского движения к собственным истокам. Я виноват, как виноват любой фанатичный адепт своего призвания, для кого время течет по-другому и чье имя будет занесено потом на страницы Большой российской энциклопедии и интернетовской Википедии. Мое, кстати, уже есть и там, и там. А как течет для меня время? Оно отсчитывается часами и минутами отправления поездов дальнего следования, взлетов и посадок самолетов, и как для ребенка на долгие годы остается въевшейся в ум и сердце цифра начала уроков — 8.30, так выбито в моей душе число 19.00 — традиционное на протяжении сорока пяти лет начало моего концерта. Меня в жизни много и с удовольствием потрошили журналисты, требуя откровенности и признаний: они хотели, чтобы я рассказал им про свои чувства и эмоции, про страсть и любовь, увлечения и потери, романтические свидания и драматические расставания. И я рассказывал про это! Устами Казановы и Верооко, Августина и Поющего мима, человека, проживающего, быть может, свою главную ночь в «маленьком отеле» и ждущего самого важного для себя «ночного звонка». Я рассказывал честно и искренне. Но они зачастую не слышали, им нужны были имена, пароли, явки. Но я никогда не сдавал тех, кого любил в реальной жизни и кто платил мне взаимностью. И горжусь этим. Я долго нахожусь на сцене. Так долго, что за свою творческую жизнь при мне семь раз менялись руководители нашей многострадальной страны. И если при первом меня и за песни, и за костюмы, и даже за кудрявые от природы волосы ругали в Министерстве культуры, то при последнем, сменить которого на другого не желаю, нет уже никакого ведомства, которое хоть как-то участвовало бы в развитии шоу-бизнеса. И я долго — даже очень — остаюсь в зените славы. Но жизнь моя, хотя она и кажется людям невероятно заманчивой и необыкновенной, — вы не поверите! — однообразна и проста. В каждом российском городе меня ждут типичные гостиницы, не очень изысканная еда, потертые доски сцены. Настоящей энергетикой, вольной и счастливой, эту жизнь наполняют только любовь публики, ее признание, ее искренность, самопожертвование и глубокая душевная отдача. И если в начале концерта я испытываю от встречи со зрителем радостное возбуждение, которое делает меня дарящим любовь, то в финале, стоя под овации среди плотно уложенных на дощатые доски охапок цветов, переживаю самый настоящий катарсис. И я, бывает — бывает! — думаю о том времени, когда залы окажутся не такими уж и полными, как сегодня, аплодисменты станут более тихими, а ответные эмоции оскудеют… …Но почему-то я верю, что я до этого времени не доживу… <