Императрица Елизавета Алексеевна (1779 - 1826) в сентябре 1825 года не последовала за гробом своего супруга. И только в конце апреля 1826 года она решается возвратиться в Петербург. В дороге ей становится плохо, и 4 мая 1826 года под Калугой она умирает. 

    По официальной версии в 1825 году после смерти супруга 19 ноября (2 декабря) в Таганроге императрица, задержавшись в городе ещё на четыре месяца, решила, наконец, вернуться в Петербург. По словам лекарей, Елизавета Алексеевна в то время была уже тяжело больна, страдала сердечной недостаточностью, что выражалось в постоянных болях и одышке. Состояние её здоровья постоянно ухудшалось, о чём сообщали в Петербург её секретарь Н. М. Логвинов и князь П. М. Волконский, начальствовавший над её свитой. Последний сообщал в Петербург новому царю Николаю I и вдовствующей императрице Марии Федоровне, что Елизавета Алексеевна распорядилась «переставить походную церковь в ту комнату, где покойный Государь Император скончался; может легко быть, что воспоминание горестного происшествия производит сие действие над Её Величеством», добавляя также, что «Государыня терзает себя воспоминаниями».  

Императрица Елизавета Алексеевна

Беспокоясь о здоровье невестки, Николай I предоставил право принять решение о времени возвращения в Петербург сопровождавшим её медикам и свите. Решено было выждать, пока не установится погода, и не прекратятся дожди. В апреле 1826 года температура воздуха поднялась до 18 градусов, дорога высохла, и отъезд из Таганрога был назначен на 22 число. Состояние здоровья императрицы продолжало вызывать опасения, потому решено было двигаться медленно, с продолжительной остановкой в Калуге 3 мая. Навстречу невестке выехала вдовствующая императрица Мария Федоровна.
    Однако, из-за плохого самочувствия императрицы двигаться пришлось медленней, и 3 мая 1826 года в 8 часов вечера остановиться на ночлег в Белёве, городе, отстоящем от Калуги на 90 верст. Здесь императрица остановилась у купца Дорофеева, где для неё была установлена походная кровать. Этой же ночью — 4 (17) мая 1826 года Елизавета Алексеевна скончалась. Мария Федоровна прибыла в город спустя несколько часов.
    Затем тело умершей, в запаянном по приказанию императора Николая I гробу, везли через Торжок, Вышний Волочёк, Тосно и Чудово. Траурный поезд отправился прямиком к Чесменскому дворцу в Петербурге, куда и прибыл 13 мая. На погребение была выделена достаточно скромная для императрицы сумма в 100 тыс. рублей, — вероятно, потому, что при погребении частично использовались материалы, оставшиеся от похорон её мужа.

    14 июня 1826 года траурный кортеж начал шествие от Чесменского дворца к Петропавловскому собору. Свидетель процессии, генерал-вагенмейстер А. Д. Соломко позднее вспоминал: «При въезде печальной колесницы многие в народе плакали… Этот день вначале был освещён лучами солнца, но когда шествие печальное двинулось, то облака сгустились и даже дождик начал кропить землю. — Должно припомнить, что в день въезда тела в Бозе почившего Государя Александра I шёл снег и погода была пасмурна. Природа принимает участие во всеобщей горести». 
     Тело императрицы было установлено в соборе для народного прощания и предано земле 22 июня. Могила Елизаветы Алексеевны расположена в Петропавловском соборе, рядом с могилой её мужа, императора Александра I.  

    Но есть еще одно место, где находились останки покойной императрицы: в саду купца Дорофеева находился склеп, в котором были захоронены извлечённые из тела Елизаветы Алексеевны во время бальзамирования внутренние органы. К сожалению, он не сохранился…   

   Елизавета Алексеевна не оставила после себя никакого завещания: она всегда говорила, что не привезла с собой в Россию ничего и потому ничем распоряжаться не может. И лишь после ее кончины узнали о многих раздававшихся императрицей негласно пенсиях и пособиях.  

   Слухи о том, что императрица Елизавета Алексеевна в действительности не умерла, а вслед за своим мужем «отреклась от мира», стали ходить вскоре после её смерти. Сложившаяся легенда звучала следующим образом: императрица, проезжая через Белёв, дала знать некой помещице (имя ее никогда не называлось), что желает остановиться в её доме. По приезде императрица, прикрыв рукой глаза, посетовала, что в зале «слишком много света» и категорически приказала его «уменьшить», после чего слуги, бросившиеся выполнять приказание, оставили гореть только две свечи. После этого Елизавета Алексеевна, ссылаясь на усталость, пожелала остаться одна. Хозяйка поместья удалилась в другую часть дома и, не раздеваясь, прилегла на диван, но её подняли в полночь, объявив о кончине императрицы. Помещица приблизилась, чтобы поцеловать руку покойной (причём императрицу до этого времени уже успели переодеть и переложить на стол), и якобы поняла, что перед ней находится совершенно иная женщина — как иногда полагают, вместо блондинки — брюнетка. 

  А вскоре после того как гроб с телом Елизаветы Алексеевны, запаянный в Белёве по указанию императора Николая I, увезли, в доме местного священника Донецкого появилась некая странница и попросилась переночевать. Было видно, что она не простого рода – ее речь и манера выдавали в ней особу из высшего общества. Она обнаружила высокую образованность и прекрасное знание придворной жизни. На вопрос же хозяев о её происхождении ею был дан ответ: «Кто я такая, я сказать не могу, а что я странствую, на это Божия воля». Сразу же стали говорить, что эта странница и есть императрица Елизавета, которая ушла из города неизвестно куда.
   О своём прошлом она никогда не рассказывала, также не называла своей фамилии, однако пришедшая вызывала уважение своей набожностью и скрупулёзным следованием религиозным заповедям. Её часто видели в Тихвинском Богородичном монастыре молившейся перед Тихвинской иконой Божьей Матери. Также она совершала паломничества в другие местные монастыри.   

Тихвинский Богородичный Успенский монастырь

    Затем Вера переселилась в валдайское село Березовый Рядок, где ей понравилось богослужение и благочестие прихожан местной церкви, и где она согласилась по просьбе крестьянина Прокопия Трофимова погостить некоторое время. Жила она там в отдельной избушке, где принимала только детей, рисуя для них изображения Христа и Божьей Матери, обучая чтению молитв и грамоте. Такая жизнь Веры продолжалась около 9 месяцев и вызвала подозрение у полиции. В 1838 году Вера Александровна была арестована за отсутствие паспорта. По этапу её отправили в Валдайскую тюрьму, где согласно легенде на вопросы о её фамилии и происхождении она отвечала следователю: «Если судить по небесному, то я — прах земли, а если по земному, то я — выше тебя». Следователь продолжал настаивать и добился лишь того, что Вера Александровна окончательно перестала отвечать на вопросы. После этого в течение 23 лет и до самой смерти она уже не раскрыла рта, лишь иногда отвечая на вопросы посредством записок или крайне редко обрывками фраз. Полиция сочла странную арестантку сумасшедшей и после полутора лет заключения в Новгородской тюрьме её отправили в Коломовский дом для умалишённых, где она провела ещё полтора года. Во время пребывания в доме для умалишённых Вера писала: «Мне хорошо там было; я блаженствовала там… Благодарю Бога, что Он сподобил меня пожить с заключенными и убогими. Господь не то ещё терпел за нас грешных!». 
  В том же Коломовском доме умалишённых Веру разыскала местная благотворительница — графиня Анна Алексеевна Орлова-Чесменская (дочь Алексея Орлова) и предложила «молчальнице» поселиться в Сырковом монастыре. Сообщают, что сведения о Вере она получила из Петербурга.   

Графиня Анна Орлова (в тайном постриге Агния)

   За давшей согласие Верой приехала игуменья монастыря и отвезла её в обитель. По словам церковного историка графа М. В. Толстого Веру в монастыре приняли враждебно. Игуменья ездила к Петербургскому митрополиту Серафиму с просьбой выслать молчальницу из монастыря. На эту просьбу митрополит ответил: «Ах ты дура баба! Да нас скорее с тобой выгонят, чем её; и вспоминать об этом не смей». Впрочем, вскоре Вера поселилась в отдельной келье-избушке, внутри которой была единственная выбеленная комната и ведущие в неё маленькие сени. Из мебели в келье был шкаф с книгами, аналой для чтения Священного Писания, медный самовар, два деревянных стула и часы с кукушкой. Спала Вера на кровати, покрытой тонким войлоком, подкладывая по бокам поленья дров, что образовывало для неё подобие гроба, напоминая о кратковременности жизни. Сторонники легенды указывают, что её келья была «точной копией» кельи Фёдора Кузьмича в Сибири.В монастыре Вера Александровна до самой смерти вела уединённый и весьма аскетический образ жизни, ограничивая своё нахождение в монастыре кельей и церковью (исключение составлял её традиционный выход на праздник Пасхи, когда она поднималась для молитвы на монастырскую стену).Большую часть приносимой ей пищи (затворница не пользовалась общей монастырской трапезной) отдавала нищим или скармливала птицам. В одежде Вера была неприхотлива: в келье носила белое коленкоровое платье и чепец, для выхода в храм надевала люстриновый салоп (зимой надевала старую ватную шинель), шапочку и платок. 
   Келейницу Вере назначила из своих дворовых графиня Анна Орлова. Монахиня Амфилохия (умерла в 1901 году) была глуха, и сторонники существования некой тайны, связанной с сырковской молчальницей, утверждают, что графиня, будучи посвящённой в неё, специально выбрала глухую прислужницу, чтобы та не могла услышать, если Вера в бреду или по забывчивости скажет что-то о себе. Духовником же Веры был священник Иоанн Лебедев, которому она исповедовалась путём записок, которые тот после совершения таинства сжигал в пламени свечи. 
  За время пребывания в Сырковом монастыре Вера получила репутацию прозорливой. Особенно это проявилось в её предсказаниях смерти или выздоравливания больным младенцам (об этом она сообщала знаками или жестами). Многие посетители обращались к ней с просьбами помолиться о них или их близких, что Вера тотчас делала, прося в ответ молиться за неё. 
  Сохранилось предание, что в 1848 году молчальницу навестил император Николай I, несколько часов проговоривший с ней за закрытыми дверями, причём на его слова монахиня отвечала письменно, и её ответы заняли несколько листов бумаги. Уходя осторожный или галантный император вежливо поцеловал руку монахине и сжёг её записи в пламени лампады.  

Николай I

   В Страстную субботу (22 апреля) Молчальница Вера исповедовалась (подала священнику письменный текст исповеди), а когда тот после прочтения вернул ей его, то Вера встала на колени и перевернула лист — там было написано «Батюшка, помолитесь Господу о поминовении души моей. Конец мой близок и дни изочтены суть». На Светлой неделе 27 апреля она как обычно поднялась на монастырскую башню, смотрела на Новгород и молилась. Позже пошла к северным вратам монастыря и от них смотрела на Хутынский монастырь. Подобрав несколько прутиков, Вера пошла к южной стороне соборного храма Владимирской иконы Божьей Матери, положила прутики на землю и, сделав три земных поклона, указала на них рукой, определив этим место своего погребения. Как указывают приверженцы легенды, это место располагалось рядом с могилой игуменьи Александры Шубиной, которая в мае 1793 года была крёстной матерью императрицы при её переходе в православие.

    По возвращении в келью у затворницы был сильный жар, свидетели её последних дней жизни сообщают, что у неё было воспаление лёгких. 30 апреля она была уже очень слаба, путая буквы она пишет записку игуменье с просьбой соборовать её, прося, чтобы при этом таинстве присутствовали только священник и настоятельница, и добавляет «прошу и умоляю вам ни убирати меня», то есть не совершать омовение её тела после смерти. 5 мая её исповедали и причастили, и келейница, отведя священника в другую комнату, просила прийти того на следующий день и вновь причастить умирающую. В это время в комнату вошла Вера, перекрестилась на икону Спасителя и указала рукой на землю. Этим жестом она предрекала больным смерть. Обратно в комнату она вернулась только с помощью келейницы. 
    Всю ночь продолжалась агония, Вера молилась, в 4 часа над ней была прочитана отходная молитва. Около 6 часов утра 6 мая 1861 года Вера Молчальница умерла, так и не открыв своего подлинного имени и происхождения. 

Посмертный портрет Веры Молчальницы — единственное сохранившееся её изображение

   Предсмертную просьбу Веры не исполнили и обмыли её тело. На нём обнаружили холщовый корсет с зашитыми на уровне сердца записками: первая — молитва Христу Спасителю о помиловании её души и вторая, которую не смогли прочитать из-за ветхости. На третий день после смерти маслом был выполнен портрет Веры на смертном одре, снимки с которого были разосланы многочисленным лицам. Погребение совершили на пятый день после её смерти в могиле, вырытой на месте, которое Вера перед своей кончиной обозначила прутиками.  

    Памятник, поставленный на средства петербургского купца на могиле Веры, напоминал гранитный гроб на бронзовых львиных лапах, стоявший на гранитном же пьедестале. С западной стороны могилы была установлена икона святой мученицы Веры, с южной выбита следующая надпись: «Здесь погребено тело возлюбившей Господа всею крепостию души своея и Ему Единому известной рабы Божией Веры, скончавшейся 1861 года мая 6 дня в 6 часов вечера, жившей в сей обители более 20 лет в затворе и строгом молчании, молитву, кротость, смирение, истинную любовь ко Господу и сострадание к ближним сохранившей до гроба и мирно предавшей дух свой Господу. Во царствии Твоем, помяни Господи рабу Твою и подаждь от земных трудов и скорбей упокоение небесное». 
  До настоящего времени могила не сохранились, кладбище было разрушено, и через него проложена дорога. Позднее памятная плита Веры Александровны и кенотаф были восстановлены возле стен Владимирского собора монастыря. 
 

Кенотаф Веры Молчальницы в Сырковом монастыре

Кенотаф Веры Молчальницы с установленными её почитателями иконами Фёдора Кузьмича 
и портретами императрицы Елизаветы Алексеевны
 

    С восстановленной могилой Веры Александровны у местных жителей связана легенда о совершающихся здесь чудесах. Утверждают, что монахиня ещё при жизни прославилась несколькими чудесными исцелениями, и после кончины они продолжаются на месте ее захоронения. В частности, считается, что цветок, сорванный с могильного холмика, дарует утешение и надежду, причём количество цветов не уменьшается, сколько бы их не рвали паломники. Также полагают, что Вера Молчальница в особенности помогает родителям, молящимся за детей, являясь им во сне в виде молчаливой женщины в тёмной одежде, приглашающей совершить паломничество в Сырков монастырь, что является знаком того, что их молитвы услышаны.  

   Основой отождествения Веры Молчальницы и супруги Александра I являются обстоятельства смерти императрицы Елизаветы Алексеевны, в которой исследователи видят ряд неоднозначных моментов. Сторонники этой легенды об уходе от мира императрицы Елизаветы и появлении её в образе затворницы Веры находят подтверждение высокого происхождения молчальницы в следующих её словах и действиях:

1. Существует мнение о внешнем сходстве императрицы и монахини. А также свидетельства об её образованности и знании живописи.

2. Выдержка из письма императрицы, адресованная свекрови – Марии Федоровне - в котором она пишет о муже: «…Пока он здесь останется, и я здесь останусь: а когда он отправится, отправлюсь и я, если это найдут возможным. Я последую за ним, пока буду в состоянии следовать. И я еще не знаю, что будет со мной дальше». При том, что в противоречие собственным словам императрица ещё на четыре месяца задержалась в Таганроге — видя в этом намёк на её якобы «посмертную» судьбу.

3. «Если судить по небесному, то я — прах земли, а если по земному, то я — выше тебя» - было сказано Верой в Валдайской тюрьме в 1838 году.  

4. «Я прах, земля; но родители мои были так богаты, что я горстью выносила золото для раздачи бедным; крещена я на Белых Берегах» - сказано было во время приступа горячки в первый год пребывания в монастыре. «Вы думаете меня зовут Верой? Нет, я не Вера, а Лиза» - сказано тогда же. 

5. Само имя «Вера Александровна» содержит в зашифрованной форме её подлинное происхождение и означает на самом деле «вера (религиозная) царя Александра».

6. В помяннике графини Орловой-Чесменской, принявшей самое непосредственное участие в судьбе Веры Молчальницы, отсутствуют имена императора Александра I и его жены, что представляется косвенным свидетельством того, что графиня была посвящена в тайну их исчезновения. 

7. Сохранились зашифрованные записи Веры Александровны, которые до сих пор не были опубликованы и исследованы.  

Криптографическая записка Веры Молчальницы с монограммами

8. На сохранившихся после смерти Веры Молчальницы выписках из Священного Писания в большом количестве присутствуют монограммы с буквами А, П и Е в различных сочетаниях, что некоторые исследователи считают монограммами императора Александра Павловича и его жены Елизаветы. Монограммы всегда старательно написаны, а нередко рядом с буквами АП (расшифровывают как Александр Павлович) содержится приписка «Царь (Отец) и Бог мой еси ты».

9. Также после её смерти остались позолоченный крестик с прядью белокурых волос (распятие вместе с копией портрета Веры были обнаружены в 1892 году в вещах покойной игуменьи Валдайского Короцкого монастыря).

10. Одна из фраз в записках Веры воспринимается как намёк на её бегство через мнимую смерть: «Чудесы являеши, с мертвыми во гроб мя вселяеши».
 

    …Загадка кончины Императрицы, как и ее царственного супруга, по сей день так и не разгадана.

Время умеет хранить тайны… 
 

Материал взят с сайта "ВикипедиЯ"