Софико Шеварднадзе: я не раз сжигала загранпаспорт, чтобы остаться в Тбилиси

Когда и где родилась: 23 сентября 1978 года в Тбилиси (Грузия)
Знак зодиака: Дева
Семья: дед — Эдуард Шеварднадзе,экс-президент Грузии; отец — Паата Эдуардович, предприниматель; мать — Нино Гурамовна, домохозяйка; сестры — Мариам (живет в Швейцарии), Нанули (живет в Париже, учится в 6-м классе); брат — Лаша (живет и учится в Париже)
Образование: в 1994 году окончила Международную консерваторию в Париже, в 2001 году — Бостонский университет (специальность «кинорежиссер»), в 2005 году — Нью-Йоркский университет (специальность «журналист»)
Карьера: с 2001 по 2003 год — продюсер на американском канале АВС, в 2004 — спецкор «Намедни» на грузинском телеканале Имеди. С 2005 года работает на канале Russia Today. С 2006 года — ведущая на радио «Эхо Москвы». Участвует в шоу «Танцы со звездами» (Россия 1)
Вкусы: еда — чакапули с телятиной; напиток — белое вино

— Я нахожусь в том возрасте, который мне очень нравится, — говорит Софико. — Еще молода, но уже не глупа, как раньше. Еще столько возможностей впереди!

 С композицией «Укрощение строптивой» Софико и Денис Каспер победили в одном из выпусков шоу «Танцы со звездами»

  У Софико всегда были доверительные отношения с дедом (1992) 

— В семье меня считают сумасшедшей, — признается телеведущая. — Все из-за моих непредсказуемых поступков. Например, семья не сразу приняла мое решение жить в Москве (с папой, сестрой Нанули, мамой и двоюродным братом Гурамом на отдыхе, 2003)

Как истинная грузинка, Софико любит застолье (в гостях у друзей, Имеретинская долина, 2007)

С братьями: двоюродным Леваном (слева) и родным Лаша

— Отец для меня — идеал мужчины (на официальном приеме, 2005)

Когда Эдуард Амвросиевич баллотировался на пост президента Грузии во второй раз, за него проголосовали 79% избирателей (на инаугурации, апрель 2000)

 Когда на президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе было совершено покушение, близкие окружили его заботой ...

— Грохнуло так, что в домах задрожали окна. Секунду назад мы с подружками беспечно смеялись, и вдруг — этот взрыв... В голове промелькнуло: неужели война? А больше я ни о чем не успела подумать. Откуда-то появилось несколько черных машин. Меня схватили в охапку и затолкали в авто.

«Срочно домой! На дедушку покушались, а ты по улицам гуляешь!» — кричал охранник.

Это был конец августа 1995 года. Через несколько дней я планировала улететь на учебу в Париж, а пока гуляла, прощалась с подружками. Какое покушение?! Я решительно ничего не понимала. Злилась и расстраивалась из-за того, что меня разлучили с девчонками... Оказалось, что в машине, сопровождающей автомобиль президента, сработала бомба, и деда задело осколками от стекла. Грохнуло так, что слышал весь город...

Меня отвезли в загородную резиденцию. Почти сразу туда доставили и дедушку. Он выглядел сосредоточенным, только в глазах я заметила некоторую растерянность. Увидел меня — и его взгляд сразу потеплел: с внучкой все в порядке. Я разглядела на его лице порезы и только тогда по-настоящему испугалась.

Дедушка похоронил жену во дворе дома

— Когда я закрываю глаза, вспоминаю раннее детство: тепло солнечных лучей, любовь, которая окружала нас, детей, беспечность и полное счастье.

В 1985 году дед стал минист­­ром иностранных дел СССР и переехал работать в Москву. Я тогда училась в начальных классах, на зимние и летние каникулы всегда приезжала к нему. Помню, как поздним вечером мы сидели втроем за обеденным столом на государственной даче в Подмосковье — я, бабушка и дедушка. Взрослые разговаривали о своих делах, а я просто радовалась, что нахожусь рядом с ними. Ведь обычно дед так занят! Иногда по вечерам к нам приезжали гости: известные артисты, спортсмены, политики. Дед близко дружил с философом Мерабом Мамардашвили, писателем Нодаром Думбадзе, политиком Александром Яковлевым. Каждый раз, когда кто-то с визитом приезжал из-за рубежа в Советский Союз, дедушка приглашал его на дачу. Так у нас побывал и Джеймс Бейкер, в те времена госсекретарь США. В марте прошлого года я снимала сюжет о нем для своей программы на канале Russia Today «Интервью с Софико Шевард­надзе». Бейкер приезжал в Москву. Было приятно, что он меня узнал. Я помню, как они с дедом все время подтрунивали друг над другом, шутили, хохотали... И я, девчонка, веселилась вместе с ними, хотя не понимала английских шуток. Мне просто нравилось, что все смеются. После нашего интервью Бейкер позвонил в Грузию. Улыбаясь, сказал в трубку: «Привет, Эдди!»

Это невероятно! Два политика, при непосредственном участии которых была остановлена холодная война. Деятели, вместе с двумя президентами (Горбачев и Буш-старший) подписавшие документ о том, что две великие державы больше не противники, а партнеры. Солидные люди, обоим по 80 лет, а они общаются, как мальчишки, словно годы над ними не властны...
Я часто делаю интервью с представителями власти — и всегда слышу теплые слова в адрес деда. Вот недавно ездила в командировку в Турцию, и премьер-министр Реджеп Эрдоган сказал, что преклоняется перед Эдуардом Шеварднадзе. И нынешний министр иностранных дел России Сергей Лавров, начинавший карьеру в Министерстве иностранных дел СССР под началом деда, говорил мне много хорошего о нем. Как правило, я всегда передаю дедушке, что о нем говорят его бывшие коллеги. Знаю: ему это приятно.

В октябре 2004 года он остался совсем один: умерла его супруга, моя бабушка. Конечно, после этого мы, родные и близкие, стараемся чаще навещать деда. Эдуард Шеварднадзе и Нанули поженились в 1951 году. Она была дочерью революционера Раждена Цагарейшвили, расстрелянного в 1938 году. Это обстоятельство могло подпортить карьеру деда, но он не испугался. Они прожили вместе 53 года. И через всю жизнь пронесли настоящую, светлую любовь. Бабушка занималась благотворительностью, журналистикой, фи­­лологией. После того как в ноябре 2003 года случилась революция и дед ушел с поста президента Грузии, Нанули значительно ослабла. Так получилось, что в день, когда ее не стало, я в Париже снимала сюжет для грузинской версии передачи «Намедни», а дедушка улетел в Мюнхен на международную конференцию, где должен был читать лекции. Конечно, мы, узнав о случившемся, оставили все дела и вернулись в Грузию.

Для всех нас эта смерть стала ударом. Нам до сих пор сложно свыкнуться с мыслью, что бабушки больше нет. А дедушка так и не смог с ней расстаться. Он похоронил жену во дворе своего дома в Крцаниси под Тбилиси. Специальное разрешение на это брали у действующего президента Грузии. И теперь каждое утро дед приходит на ее могилу, подолгу смотрит на фотографию. Наверное, мысленно он до сих пор разговаривает с супругой...

Я отказала жениху за месяц до свадьбы

— В детстве я всячески старалась подражать бабушке. Меня восхищало, как она общается с окружающими: легко, непринужденно, но в то же время с достоинством. И как элегантно одевается. Сколько я каблуков на ее туфлях сломала, сколько бус порвала, когда влезала в ее наряды! Она меня не ругала, увидев, что внучка в очередной раз испортила ее вещи, только улыбалась. К примеру, с мамой этот номер у меня не проходил: я обязательно получала по заднице!

Иногда бабушка брала меня на правительственные приемы. Я просила ее об этом, канючила до тех пор, пока она, в свою очередь, не начинала уговаривать деда. Как же мне нравилось бывать на этих приемах в окружении элегантно одетых улыбающихся дам... Я любовалась бабушкой: она была красавицей! А еще мне нравилась Раиса Максимовна Горбачева. Такая стильная женщина... Я даже просила в парикмахерской подстричь меня под Горбачеву. У нее прическа была под мальчишку — с аккуратной челочкой. После приемов мы подолгу обсуждали дома с бабушкой, кто как выглядел и чем нас кормили. Я казалась себе такой взрослой!

Восхищаюсь ею еще и потому, что быть женой политика очень сложно. Мне самой всегда хотелось спокойной жизни для себя. Быть хорошим политиком — значит что-то менять. А чтобы менять, нужно быть настоящим революционером или героем. Я бы так не смогла, наверное.

Не хочу, чтобы в будущем мои дети переживали то же, что и я. Быть членом высокопоставленной семьи не слишком здорово. Когда моего папу-дипломата перевели работать в Париж, нам пришлось уехать вместе с ним. Мне чуждо было там все: люди, улицы... Я плакала по ночам, скучая по Тбилиси. Дико было, когда французские однокашницы по колледжу шушукались между собой о поцелуйчиках с мальчишками, а девочки постарше обсуждали секс. Я же, грузинская девушка, воспитанная совершенно по-другому, знала одно: о поцелуях даже думать нельзя до свадьбы. А тут... Когда приезжала на каникулы в Тбилиси, несколько раз сжигала загранпаспорт, чтобы подольше не ехать в Париж. Но мне, внучке президента Грузии, каждый раз восстанавливали документ буквально за час.

Когда я приезжала на каникулы в Тбилиси, ко мне неизменно приставляли охрану. Я пыталась хитрить, изу­­чила все дома с черным ходом. Скажу охранникам: «Подождите здесь, к подружке зайду!» А сама выбегаю из подъезда через дверь напротив — и к девчонкам, которые меня ждут в условленном месте...

В юности мне казалось, что многие общались со мной только потому, что дедушка — секретарь ЦК Компартии Грузии (а затем и министр, и президент). Это сейчас я горжусь своей фамилией, и подобных комплексов больше нет.

В молодости вообще столько ошибок совершаешь, столько мыслей сумбурных возникает! Например, лет в двадцать я считала свой нос слишком длинным и на полном серьезе собиралась делать плаcтическую операцию. Стояла перед зеркалом, пальчиком кончик носа поворачивала в разные стороны — прикидывала, как можно было бы его укоротить. Ужас прямо. Только с годами поняла, что уверенность в себе и гармония у человека идут изнутри и никак не связаны ни с носом, ни с прочими частями тела.

Еще одну ошибку чуть не совершила, когда в 21 год собралась замуж. В то время я жила, училась и работала в Нью-Йорке. Там-то и встретилась с молодым грузинским режиссером. Национальность в выборе жениха не имела для меня большого значения. Я считаю, в этом мире слишком трудно отыскать человека, который тебя искренне и бескорыстно полюбит. Глупо было бы в таких вопросах ориентироваться на религию или национальность. Как бы то ни было, мы встретились, полюбили друг друга. Он приезжал в Америку, я — в Грузию. Мы даже были помолвлены. Я, конечно, познакомила его с дедушкой. Когда объявила, что собираюсь замуж, он сказал: «Если любишь — выходи, но если не любишь — тогда не нужно».

Дед всегда относится к решениям членов семьи уважительно и не навязывает своего мнения. Примерно за месяц до венчания я вдруг поняла, что не готова прожить с этим человеком всю жизнь. Мне стало страшно. И я отказалась от своей идеи. Мы до сих пор с этим человеком общаемся, дружим. И я не жалею о случившемся.

У меня в личной жизни сейчас все очень хорошо. Но это никак не связано с актером Алексеем Чадовым, роман с которым мне приписали в желтой прессе. Мы с Лешей знакомы несколько лет, у нас много общих друзей, мы часто пересекаемся на днях рождения, вечеринках. И вот летом прошлого года оказались в Сочи на фестивале «Кинотавр». Сидели большой компанией за одним столом, общались, смеялись. Журналисты поместили снимки на полосы газет и журналов с заголовками «Внучка Эдуарда Шеварднадзе выходит замуж за Алексея Чадова». Мы потом созванивались с Лешей и шутили: пора, наверное, об общем ребенке подумать.

От обиды я грызла крышку фортепиано

— Чего только обо мне не пишут! Читала даже, что меня чуть не убило на показе дизайнера Александра Терехова. В конце 2009 года я действительно была на его показе в качестве гостьи. В фойе меня снимали фотографы. В какой-то момент проходившая мимо девушка зацепила осветительный прибор, он упал и задел мое плечо. Я спокойно перешагнула через него и прошла в зал. Вот и все — никакой трагедии, ни синяков, ни ссадин у «светской львицы Софико Шевард­надзе» не было. Кстати, терпеть не могу, когда меня так называют. И плохо понимаю, что это значит. Куда более приятно, когда за границей меня узнают на улицах как ведущую канала Russia Today.

Я даже подумать не могла, что стану телеведущей и осяду в Москве, честное слово! В 17 лет из Парижа я уехала в Бостон, а позже — в Нью-Йорк, училась там на кинорежиссера, репортера и мечтала о карьере кинопродюсера. Но в 25 лет случился какой-то внутренний кризис. Все чаще и чаще я спрашивала себя: а где же мой настоящий дом? В Грузии, где живет дедушка? В Париже, где обитают родители? В Нью-Йорке, где я нахожусь в последние годы? В начале 2005 года приехала в командировку в Москву. Я не была тут лет пятнадцать. Сошла с трапа самолета в Шереметьево — и почувствовала, как бешено заколотилось сердце: мой дом — здесь.

Никакой логики здесь нет. Я могла бы жить в любой стране мира, у меня повсюду друзья и родные. А в Москве не было ничего, кроме детских воспоминаний. Я лет 15 не говорила по-русски и успела забыть даже самые простые слова — «сахар», «хлеб»... Потом по­ехала в Париж и сообщила родителям о своем решении. Они удивились: почему Москва?! Как ты будешь там жить? Чем займешься? Это твой каприз, и мы тебя в нем поддерживать не будем.

И все-таки я, вер­нувшись в Нью-Йорк, собрала ве­­щи — и отправилась в Россию. Отец, узнав об этом, полгода со мной не разговаривал. В Москве мне негде было жить, я ночевала у подруг детства. Это сейчас уже выкупила квартиру в самом центре столицы. А тогда... Устроилась работать на «Мосфильм» помощником второго режиссера. Семь месяцев бегала из здания в здание киностудии с какими-то бумагами и актами. И мечтала снять свой фильм. Хотелось быть и продюсером, и режиссером. А однажды мне предложили попробоваться на новый канал Russia Today. Пришла устраиваться репортером, а взяли ведущей «Новостей». Все получилось случайно. Помню, после моего первого эфира мама позвонила из Парижа: «Дочка, я горжусь тобой», — произнесла она сквозь слезы. Теперь мама звонит мне в день раз по десять и сообщает, как я выгляжу на экране. Может сказать и так: «Софико, ты поправилась, не ешь после шести вечера!»

Отец со временем оттаял, видимо, понял, что дочь чего-то стоит. Папа для меня — идеал мужчины. Представляете, каждый день встает в шесть утра и по три часа занимается йогой! Это помогает ему поддерживать форму. А какой он умный! Я с детства помню, как в нашем доме он собирал за столом друзей, они рассуждали о Канте, Ницше, Шиллере. Единственное, за что я долгие годы была обижена на отца: он запретил мне танцевать. Меня отвели не в балетную студию, как я мечтала, а в консерваторию — и мне пришлось заниматься музыкой. От обиды я грызла крышку фортепиано, но куда деваться — играла! Однако мечта никуда не исчезла. Так что приглашение в проект «Танцы со звездами» для меня стало исполнением давних желаний.

«Танцы...» помогли похудеть

— Как же я волновалась перед первыми съемками! Всеми словами ругала себя: зачем ввязалась в это?!

Все началось два года назад, когда моя подруга-грузинка выходила замуж. Я была свидетелем со стороны невесты, а режиссер Ваня Дыховичный — со стороны жениха. Следуя традиции, после первого танца невесты и жениха свое умение должны продемонстрировать свидетели. Мы с Ваней заранее разучили танец, гениально исполнили его на свадьбе. И никто не догадался, что я тогда совершенно не умела танцевать! Но в тот момент твердо решила: пришла пора научиться. Нашла преподавателя танцев в грузинской школе в Москве и приступила к занятиям. Но когда оказалась в телепроекте «Танцы со звездами», всему пришлось учиться заново.

На тренировках я столько раз па­­дала! Но ни боль в позвоночнике, ни травмированное ребро меня не остановили — я упорно продолжала танцевать. С тех пор как начался проект, я похудела на пять килограммов, и это меня ужасно радует. Грузинские женщины склонны к полноте, я не исключение.

Помню: стою за кулисами перед первыми съемками, смотрю выступления других пар — и ощущаю, как от страха в горле пересохло. Шепчу себе под нос: «Я сейчас в обморок упаду!» Мой парт­­нер Денис Кас­пер услышал — перепугался: «Неужели действительно упадешь?» И тут нас вызвали на сцену... После выступления меня охватила приятная усталость, я ощутила такое счастье внутри — не передать словами! Дело же не в том, кому достанется победа. Участвовать в этом проекте само по себе здорово.

Мы варимся в одном котле и не ощущаем себя соперниками. «Танцы...» нас сблизили. Мы с Ксенией Собчак одеваемся в одной гримерке. Подбадриваем друг друга, помогаем выбрать макияж, поправляем костюм. Мы никогда не были близкими подругами, но и непримиримыми конкурентками, как о нас пишут, не станем. Конечно, каждый надеется выиграть. Но вот в чем парадокс: не хочется побеждать за счет другого. Каждый раз, когда кто-то уходит, переживаем.

Недавно мы с Денисом стали лидерами одной из программ. Режиссер Резо Чхеидзе после просмотра передачи позвонил моему дедушке — расхвалил меня. Дед передачу ни разу не смотрел. Но ему было приятно, что внучку хвалят! Мне тоже бывает приятно, когда хвалят его.

Со временем я покажу то, что осталось скрытым

— В ноябре прошлого года мы с дедушкой съездили в Германию на 20-летие падения Берлинской стены, когда-то разделявшей страну на два государства. Как же мне было приятно видеть, как на улицах к Эдуарду Шеварднадзе подходят незнакомые люди, жмут ему руку, улыбаются, берут автографы. У деда, кстати, хранится кусочек Берлинской стены на деревянной подставке, и на ней написано: «Eduard, Danke!» («Эдуард, спасибо!»)

В 1989 году, как рассказывал мне дед, на защите интересов Восточной Германии стояла полумиллионная Советская армия. И когда немецкие демонстранты начали рушить стену, Шеварднадзе немедленно вылетел из Москвы в Германию. Он сделал все, чтобы не допустить вмешательства армии. Иначе речь могла идти только о новой войне.

Думаю, таких людей единицы. Эдуард Шеварднадзе, Борис Ельцин, Михаил Горбачев... К ним можно по-разному относиться: можно любить или критиковать, но это личности, сыгравшие роль в истории.

Я стала гораздо лучше понимать де­­да в дни «розовой революции» 2003 года в Грузии. Я находилась рядом с ним и видела: он мог одним своим указом задавить мятежников, которые не признали тогда парламентские выборы. Его уговаривали привлечь военных. Но он не позволил себе истерик и предпочел уйти в отставку, чтобы не допустить кровопролития. Власть для него — не самое главное. Политика — это жизнь. Он всегда работал ради процветания страны, а не ради карьеры. После ухода ему миллион раз предлагали уехать и в Америку, и в Азербайджан, и в Германию, но он предпочел остаться на родине. Там, где на него покушались и где так много критиковали. Он мужественно все это вытерпел.

Я много лет снимала деда на видеокамеру. И в те революционные дни — тоже. Накопила уникальный архивный материал, из которого непременно сделаю документальный фильм. И покажу то, что осталось скрытым: как Шеварднадзе жил в те годы, как терпеливо сносил оскорбления. Мы в семье всегда за него переживали. Сколько раз мне хотелось подойти к нему и сказать: «Мы хотим тебя видеть живым, уходи из политики, будь только с нами!» Но прекрасно знала, что в ответ он только улыбнется и погладит меня по голове. Отговаривать его было бесполезно. Он всегда сам при­­нимал решения и брал на себя ответственность за все. И в нашу жизнь с советами и рекомендациями лезть не спешил. Такой характер. Даже к своим маленьким внукам относился по-взрослому, никогда не смеялся над нами. Раньше я частенько критиковала деда, приставала с вопросами: «Зачем ты делаешь так?» Он только ворчал в ответ: «Большей оппозиции, чем ты, у меня в жизни не было!» Но теперь я понимаю: он делал все, чтобы решать конфликты мирным путем. Он так страдал, когда в августе 2008 года Россия и Грузия схватились за оружие! Но тогда он уже никак не мог повлиять на ситуацию.

Контрабандой вожу вино и боржоми

— В те дни я была в командировке в Греции. Представляете мое состояние, когда я по телевизору увидела новости западных каналов, веща­вших о том, что Россия напала на Грузию?! Слезы душили меня. Я пыталась дозвониться родным в Тбилиси, но телефонная линия была занята, и воображение рисовало мне картины — одна страшнее другой. Потом до меня достучалась мама. Она тоже не могла понять, что происходит. Но рассказала: брат Лаша отправился сдавать кровь для раненых.

Вернувшись в Моск­ву, я связалась с дедом. У него был отчаявшийся голос. Дед не комментировал происходящее. Только сказал: «Что поделаешь, детка, в жизни всякое бывает!»

Я приехала на работу в редакцию Russia Today, но читать в кадре новости из Грузии была не в состоянии. Дело не в том, кто виноват в конфликте. Мне было очень страшно потому, что в родной стране война. Я была морально готова уйти с работы, лишь бы ничего не говорить в те дни в эфире. Но руководители канала предложили мне взять отпуск. Целый месяц я просидела дома, переживала, созванивалась с родными в Тбилиси. Места себе не находила.

Бывая в Грузии, я непременно захожу в храмы и молюсь о том, чтобы больше ничего подобного не происходило. В старых намоленных церквях прошу перед иконами и за русских, и за грузин. Господи, жизнь такая короткая, зачем нам что-то делить и воевать?!

Возвращаясь в Москву, везу грузинское вино и боржоми. Настоящего грузинского вина в России всегда было мало, чаще продавали подделки — краску с сахаром. А как сложно мне стало добираться и в один конец, и в другой, ведь прямое сообщение между нашими странами закрыто. В этом году не смогла вырваться на 82-летие дедушки, 25 января. Было очень много работы. Даже денечка, чтобы улететь, поздравить и вернуться, не выдалось.

Дед в последние годы стал больше интересоваться нашими успехами и поражениями. Хотя по-прежнему не навязывает своего мнения. Кстати, он вовсе не закрылся от мира, как может показаться на первый взгляд. У него и сейчас расписана каждая минута: принимает в своем доме друзей, журналистов, посещает мероприятия. Конечно, возраст дает о себе знать. Дед все чаще предается воспоминаниям. Но что бы ни происходило, я звоню ему и говорю: «Я тебя люблю!»