"Колыбель моей души"
Германия Марины Цветаевой
Нет ни волшебней, ни премудрей
Тебя, благоуханный край,
Где чешет золотые кудри
Над вечным Рейном — Лореляй.
Марина Цветаева. Германии. 1914
"Шварцвальда золотые дали"
История отношения Марины Цветаевой к Германии – это история любви, которая началась едва ли не с рождения поэтессы и закончилась незадолго до ее смерти. Германию, еще до того как Марина оказалась на немецкой земле, подарила ей мать Мария Александровна - немка по отцу, урожденная Мейн.
«От матери я унаследовала Музыку, Романтизм и Германию. Просто — Музыку. Всю себя", - писала Марина в 1919 году в дневнике, который мы не раз будем цитировать. Немецкий был языком ее детства. "Первые языки: немецкий и русский, к семи годам — французский. Материнское чтение вслух и музыка", - это из автобиографии 1940 года, заметьте – немецкий язык на первом месте!
Марина (справа) и Анастасия Цветаевы. 1905 г.
Счастливая встреча с Германией произошла в 1904 году: двенадцатилетняя Марина и ее младшая сестра Ася уже два года переезжали вместе с больной чахоткой матерью с курорта на курорт, проводили зимы в европейских пансионах.
Они уже многое повидали в Европе: и австрийский Тироль, и средиземноморские скалы в Нерви, близ Генуи, и Лозанну, и Женевское озеро, и Альпы…
Везде у девочек появлялись новые друзья, каждый раз им было больно расставаться с морем, озером, горами, городами. «Страсть к каждой стране как к единственной» была у Марины с детства.
Мать Марины Цветаевой Мария Александровна Мейн
И вот очередное расставание - с Лозанной – ради Шварцвальда. Его целебный воздух должен вылечить больную Марию Александровну.
В деревушке Лангаккерн (Langackern) близ Фрайбурга семья, наконец, собралась вместе.
Даже отец, Иван Владимирович Цветаев, погруженный в заботы о будущем Музее изящных искусств в Москве, смог провести это лето с женой и дочками.
Счастье длилось почти два месяца - с 19 июля по 13 сентября.
Не могу не напомнить, что за 2 недели до того, как Цветаевы поселились в Лангаккерне, неподалеку, на шварцвальдском курорте Баденвайлер, умер от той же болезни, которой страдала Мария Александровна, Антон Павлович Чехов.
"Привет из Лангаккерна!"
Старая открытка с видом пансиона "Цум Энгель"
В отличие от Баденвайлера, известного в ту пору многим соотечественникам, Лангаккерн вовсе не был курортом – просто живописная деревня среди холмов и лесов. Несмотря на близость к Фрайбургу, это была настоящая шварцвальдская глубинка. Картины старого Лангаккерна сохранила великолепная память младшей сестры Анастасии:
"Шварцвальдские дома – коричневые, как белый гриб и подберезовик, с крутой, низко спускающейся крышей, такого же цвета галерея обходила стены дома. Они были похожи на резные игрушки, рассыпанные по бокам дорог и холмам, у перекрестков, где возвышалось распятие. Шварцвальдские долины! Это была ожившая сказка Гримма!"
"Привет из Лангаккерна!"
Старая открытка с видом пансиона "Цум Энгель"
Сестрам сразу полюбилось все: сказочный лес, деревня, приветливое пристанище - пансион "Цум Энгель" с позолоченной фигурой ангела над входом. Дети хозяев пансиона, Марилэ и Карл, с первого дня стали друзьями Марины и Аси: "Марилэ, Карл. Дружба вспыхнула сразу. Карл всё время с нами, и Марилэ, как только не надо ей помогать матери, бежит к нам.
Марилэ с Марусю или чуть выше, плотная, с тяжёлым, упрямым лбом, глаза серо-синие, пристальные. Лет ей тринадцать, старше Маруси. Карлу десять, как мне. Светлоголовый, весёлый." (Анастасия Цветаева. "Воспоминания")
"Шварцвальда золотые дали"
О страстной – иначе не скажешь - любви Марины к Шварцвальду мы узнаем из ее ранних стихов, дневников, прозы.
"Ты, кто муку видишь в каждом миге,
Приходи сюда, усталый брат!
Всё, что снилось, сбудется, как в книге -
Тёмный Шварцвальд сказками богат!"
"...еловые холмы, встающие вдали, идущие вблизи… Шварцвальдские холмы…"
Любимая книга этого лета – исторический роман Вильгельма Гауфа «Лихтенштейн. Романтическая сага из истории Вюртемберга» (1826). Ныне подзабытый, этот рыцарский роман в стиле Вальтера Скотта был в начале 20 века на пике популярности, к тому же действие его происходило в Шварцвальде!
Мария Александровна читала дочерям роман вслух на немецком языке. Детское стихотворение Марины так и называется: "Как мы читали Lichtenstein":
Тишь и зной, везде синеют сливы,
Усыпительно жужжанье мух,
Мы в траве уселись, молчаливы,
Мама Lichtenstein читает вслух.
В пятнах губы, фартучек и платье,
Сливу руки нехотя берут.
Ярким золотом горит распятье
Там, внизу, где склон дороги крут.
Ульрих — мой герой, а Георг — Асин,
Каждый доблестью пленить сумел:
Герцог Ульрих так светло-несчастен,
Рыцарь Георг так влюбленно-смел!
Словно песня — милый голос мамы,
Волшебство творят её уста.
Ввысь уходят ели, стройно-прямы,
Там, на солнце, нежен лик Христа...
Мы лежим, от счастья молчаливы,
Замирает сладко детский дух.
Мы в траве, вокруг синеют сливы,
Мама Lichtenstein читает вслух".
Дорога к пансиону "Цум Энгель":
"Ярким золотом горит распятье там, внизу, где склон дороги крут"
В автобиографии 1940 года это незабвенное лето уместилось в две строчки, но и в сухом, с налетом казенности тексте Цветаева не удержалась – вспомнила Лихтенштейн! «Летом 1904 года еду с матерью в Германию, в Шварцвальд /.../ Пишу немецкие стихи. Самая любимая книга тех времен – «Лихтенштейн» В. Гауфа».
Осенняя разлука со Шварцвальдом, с "Ангелом", с Марилэ и Карлом стала для сестер настоящим горем. В стихотворении двенадцатилетней Марины "Отъезд" уже узнаются характерные цветаевские интонации.
"Золотистые долины, гулкие, грозно-уютные леса..."
Отъезд
Повсюду листья желтые, вода
Прозрачно-синяя. Повсюду осень, осень!
Мы уезжаем. Боже, как всегда
Отъезд сердцам желанен и несносен!
Чуть вдалеке раздастся стук колес, -
Четыре вздрогнут детские фигуры.
Глаза Марилэ не глядят от слез,
Вздыхает Карл, как заговорщик, хмурый.
Мы к маме жмемся: «Ну зачем отъезд?
Здесь хорошо!» — «Ах, дети, вздохи лишни».
Прощайте, луг и придорожный крест,
Дорога в Хорбен… Вы, прощайте, вишни,
Что рвали мы в саду, и сеновал,
Где мы, от всех укрывшись, их съедали…
(Какой-то крик… Кто звал? Никто не звал!)
И вы, Шварцвальда золотые дали!
Марилэ пишет мне стишок в альбом,
Глаза в слезах, а буквы кривы-кривы!
Хлопочет мама; в платье голубом
Мелькает Ася с Карлом там, у ивы.
О, на крыльце последний шепот наш!
О, этот плач о промелькнувшем лете!
Какой-то шум. Приехал экипаж.
- «Скорей, скорей! Мы опоздаем, дети!»
- «Марилэ, друг, пиши мне!» Ах, не то!
Не это я сказать хочу! Но что же?
- «Надень берет!» — «Не раскрывай пальто!»
- «Садитесь, ну?» и папин голос строже.
Букет сует нам Асин кавалер,
Сует Марилэ плитку шоколада…
Последний миг… — «Nun, kann es losgehen, Herr?»
Погибло все. Нет, больше жить не надо!
Мы ехали. Осенний вечер блек.
Мы, как во сне, о чем-то говорили…
Прощай, наш Карл, шварцвальдский паренек!
Прощай, мой друг, шварцвальдская Марилэ!
Nun, kann es losgehen, Herr? - Ну, господин, можно отправляться?
"Дорога в Хорбен", которая упоминается в стихотворении "Отъезд"
"Луг и придорожный крест" близ пансиона "Цум Энгель"
Шварцвальд - детский потерянный рай - не одиножды возникает в цветаевской прозе и высказываниях зрелых лет. Это признание в любви: "Как я любила — с тоской любила! до безумия любила! — Шварцвальд. Золотистые долины, гулкие, грозно-уютные леса — не говорю уже о деревне …" (Дневник, 1919).
Это воспоминание: "Распятье на повороте, а дальше с шоссе влево, а дальше — уже совсем близко! — из-за сливовой и яблонной зелени, сначала гастхауз, а потом и сам Ангел, толстый, с крыльями, говорят — очень старый, но по виду совсем молодой, куда моложе нас! — совсем трехлетний, круглый любимый ангел над входом в дом, из которого нам навстречу фрау Виртин, а главное — Mарилэ и Карл, главное, для меня, — Марилэ, для Аси — Карл" ("Башня из плюща", 1933).
Это сожаление о невозвратном: в 1938 году в Париже на вопрос Ирины Одоевцевой, действительно ли она рада будет возвратиться в Россию, Марина ответила: «Ах, нет, совсем нет. Вот если бы я могла вернуться в Германию, в детство… В России теперь все чужое. И враждебное мне. Даже люди. Я всем там чужая».
Современный Лангаккерн
Прежде чем покинуть вместе с семьей Цветаевых Шварцвальд, кинем взгляд на современный Лангаккерн – что изменилось за прошедшие сто с лишним лет? Из центра Фрайбурга до Лангаккерна можно сегодня доехать за полчаса, но он так и остался глубинкой. С удивительной быстротой город сменяется первозданными идиллическими пейзажами.
Луга, леса, холмы, пасущиеся лошади, коровы с колокольчиками на шеях – все, как в воспоминаниях Марины: "Сначала старые дома, потом счастливые дома, глядящие в поля. Счастливые поля… Потом еловые холмы, встающие вдали, идущие вблизи… Шварцвальдские холмы…" ("Башня из плюща",1933).
"Шварцвальдские дома – коричневые, как белый гриб и подберезовик,
с крутой, низко спускающейся крышей..."
Правда, старинные усадьбы - с колодцами, распятиями, домами, опоясанными галереями, амбарами со свисающими до земли кровлями – соседствуют сегодня с новыми белыми домиками под красной черепицей. Гастхауз "Цум Энгель", увы, снесен в 2004 году.
На его месте стоит прозаический гараж, украшенный яркой росписью с изображением снесенного гастхауза и рафаэлевских ангелочков. Судя по старинным открыткам, роспись выполнена весьма достоверно.
Лангаккерн. Современная роспись с изображением пансиона "Цум Энгель"
на доме, построенном на месте пансиона
А вот и придорожный крест на противоположной стороне шоссе, похоже, тот самый, из стихотворений и воспоминаний Марины:
" Ярким золотом горит распятье/ Там, внизу, где склон дороги крут".
Мимо этого распятия Цветаевы проехали 13 сентября 1904 года, направляясь во Фрайбург, где сестрам предстояло провести зиму в пансионе.
Фрайбург, дом на улице Вальштрассе 10, где находился пансион сестер Бринк
Мемориальная доска на улице Вальштрассе 10
Если в Лангаккерне не осталось никакой памяти о поэтессе, то на стене бывшего пансиона Паулины и Энни Бринк, улица Вальштрассе 10, висит мемориальная доска с надписью на немецком и русском языках: "В этом доме жила Марина Цветаева".
Можно было бы добавить: училась, томилась, скучала, не могла дождаться выходных, когда сестры вырывались из казавшегося им тюрьмой пансиона и навещали мать.
Мария Александровна жила неподалеку, в высокой мансарде (так лучше для больных легких) на улице Мариенштрассе 2. Анастасия вспоминает "уют маминой мансарды с окошком на зеленоватые струи реки".
В маленькой комнате нашлось место для взятого напрокат пианино и для одного диванчика, на котором девочки по очереди ночевали с субботы на воскресенье. Этот дом на берегу реки Драйзам отлично сохранился, название улицы и номер дома не изменились.
Фрайбург, дом на улице Мариенштрассе 2.
Мария Александровна жила в одной из этих мансард
Жизнь сестер во Фрайбурге мало походила на шварцвальдскую вольницу, но и здесь они смогли найти свою сказку. Картинкой из книжки братьев Гримм казался им мостик Швабенторбрюкке со статуями рыцарей, с игрушечными островерхими башенками, покрытыми цветной черепицей.
К мостику, по воспоминаниям Анастасии, сестры ходили с матерью гулять: "Втроем всходим на горбатый мост над маленькой зеленоватой рекой. По бокам моста – каменные рыцари". (Не отсюда ли любовь Марины к рыцарю Брунсвику на Карловом мосту в Праге?)
Мостик Швабенторбрюкке во Фрайбурге:
"горбатый мост над маленькой зеленоватой рекой"
Фрайбург.
Швабентор (Швабские ворота)
Швабентор, Швабские ворота в двух шагах от скучной Вальштрассе, словно перенеслись в город из исторических романов, из того же любимого "Лихтенштейна".
На стене воротной башни – роспись: прекрасный рыцарь, Святой Георгий с бело-красным щитом, разит змия. И милый мостик, и романтические Швабские ворота - умелая имитация старины, фантазия архитекторов начала 20 столетия на тему средневековой архитектуры.
По настоящему древним был только нижний этаж ворот, уцелевший с 13 столетия. Основная часть башни надстроена в 1901 г., а роспись появилась и того позднее. Трудно сказать, знала ли об этом Марина, замечала ли внизу росписи дату "1903".
"Святой Георгий во Фрайбурге на Швабентор" навсегда остался в ее памяти вместе с другими немецкими сокровищами детства.
А детство вдруг закончилось: в феврале 1905 года здоровье Марии Александровны ухудшилось, ей пришлось переехать в легочный санаторий на небольшом шварцвальдском курорте Санкт-Блазиен, который девочкам Цветаевым не приглянулся. Потом было печальное возвращение в Россию с безнадёжно больной матерью, ее смерть в Тарусе 5 июля 1906 года.
"Все бледней лазурный остров – детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о мама, девочкам своим!"
(1907-1910)
«Шварцвальдские долины! Это была ожившая сказка Гримма!»
Марина Аграновская
.
Серия сообщений "Марина Цветаева":
Часть 1 - Марина Цветаева русская поэт
Часть 2 - Последняя любовь Марины Цветаевой
...
Часть 29 - ДВЕ ПЕСНИ
Часть 30 - Из цикла «ПРОВОДА»
Часть 31 - "Колыбель моей души" Германия Марины Цветаевой
Часть 32 - Германия Марины Цветаевой
Часть 33 - 1939 год в жизни Марины Цветаевой
...
Часть 42 - «Наши лучшие слова — интонации»
Часть 43 - Факультатив по истории. В гостях у Марины
Часть 44 - «Я увидела кресло, всё замотанное тряпками, и из тряпок болталась голова – туда-сюда...»