Два года назад, 7 августа 2008-го, все грузины – пораженные и подавленные – повторяли одну фразу: «Война началась!»

Сегодня уже никто не спорит о том, что эта война была запланирована давно. Вспоминаю сотни перепуганных, растерянных людей, плачущих детей, матерей,жен и родных. Не осталось никого, чьи близкие не побывали на этой войне. Слезы были на глазах у всех…

Неожиданно для себя, мы оказались втянутыми в войну, которая сначала же была обречена на поражение и боль. В результате боевых действий, начатых, якобы, с целью восстановления целостности Грузии, мы потеряли и без того разваленную военную инфраструктуру, тяжелую и легкую бронетехнику, почти половину «грузинского флота», Верхнюю Абхазию, Ахалгорский район, и - самое главное и печальное – жизнь нескольких сотен грузин. Тысячи людей, будучи вновь изгнанными из родных домов, сел, потеряли крышу над головой.

Ради чего? На этот вопрос зачинщики августовской войны не ответили по сей день.

Как все это оценивается сегодня и что думают об августовской войне – об этом мы побеседовали с резервистами – участниками войны, теми ребятами, которых, абсолютно неподготовленными, отправили в бой, а потом бросили на произвол судьбы, оставив с пустыми руками лицом к лицу со смертью…

ИЗ ДНЕВНИКА РЕЗЕРВИСТА: «Бежим… Гори бомбят. Не знаем, что делать. В руках только автоматы. Где-то стреляют. Сбросили самолет. Бомбежка продолжается. Базы больше не существует. Перебегаем через улицу. Прячемся под деревьями. Кто-то забегает в подъезды. Командиров не видно. Бомбежка прервалась. По улицам бегут с детьми, сумками.

Сожженные и опустевшие дома… Все так, как на иллюстрациях из учебников истории. Везде бегут люди. Часть деморализована. Приказ: «Резервистов отправить обратно». Некоторые бегут сами. Кругом валяются их превосходительства «калашниковы». По улицам Гори бегут люди. Покидают город. «Отправили семью из города? – Да, отправил». Все в отчаянии. Война в разгаре. Сидим в каком-то дворе. Смотрим на улицу. Появился наш командир и сказал: «Во время бомбежки прячьтесь в подъездах». За людей, что ли, прятаться? Пусть выведут нас на позиции. И раций у них нет. Не знаю, как они осуществляют связь. В третий раз держу в руках автомат, я что, Че Гевара, чтоб самому принимать решение и вести партизанский бой. Нужен кто-нибудь, кто, хотя бы, скажет, куда мне стрелять, но что я могу против этих бомбардировщиков с таким автоматом…

Вскоре тронулись. Солнце садится, не знаем, куда идем. У поворота на Цхинвали останавливаемся. Нам говорят: кто хочет, может вернуться. Не понимаю, что означает в армии приказ: «КАК ХОТИТЕ».

Думаю, что делать. Когда вступаешь в бой за цель, которую видишь, пусть даже, ты один, ты готов отдать все. Но когда к этому добавляется чувство обреченности, безнадежности и неспособности, надо делать выбор: ИЛИ ТЫ ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ ЗА НЕСУЩЕСТВУЮЩИЕ ЦЕЛИ, ИЛИ ВЕРНУТЬСЯ НАЗАД.

К сожалению, или к счастью, я выбрал второй вариант. Впервые принял решение рассудком. Сдал автомат и автостопом вернулся в Тбилиси. Всю дорогу сердце сжималось, что там все же осталась какая-то часть ребят, а я их оставил. Столько парней погибло, а я, вот, такой невредимый, возвращался в Тбилиси»…

ГРИГОРИЙ ШУШАНИЯ, участник августовской войны, резервист:

- Для меня это болезненная тема. Мы – кругом проигравшая нация. И результаты налицо – вон, в каком мы состоянии! Лживая информация тоже внесла свой вклад в поражение в этой войне. Я имею в виду информационную войну, как со стороны русских, так и с нашей. Распространялись, в основном, сплетни и дезинформация.

В ТО ВРЕМЯ ПРИЗЫВ НАС НА ВОЙНУ БЫЛ БОЛЬШОЙ ОШИБКОЙ, ИСХОДЯ ИЗ УРОВНЯ НАШЕЙ ПОДГОТОВКИ.

В наши обязанности входила защита очищенной территории, но получилось наоборот, и мы очутились в эпицентре войны. Восьмого нас уже перевели из Вазиани в Гори, где началась интенсивная бомбежка города. Психологически, конечно, было трудно, - это большой стресс. Война оказалась совсем другой… Сначала я думал, что единственная забота – не умереть и убить другого, но там никто не думал о себе.

Самым тяжелым был тот момент, когда я узнал о смерти друга: во время бомбардировки марнеульского аэродрома погиб Георгий Нануашвили, который оставил большой след и любовь в кругу друзей. Вместе с ним погибли еще три резервиста. А все остальное, что тогда происходило, мы как-то перенесли. Я сумел взять себя в руки, не впал в панику, да, и какой был в ней смысл в то время…

ВАЛЕРИЙ НАЦВЛИШВИЛИ, участник августовской войны, резервист:

- Это была совершенно нераспланированная и заранее проигранная война. Никто не знал, что делать. У них не было никаких предварительных рассчетов. Нам была поручена охрана занятых территорий, однако с первого же дня мы оказались в эпицентре войны. Но и здесь некому было дать нам задание. Фактически, мы были брошены на произвол судьбы. Некоторые были более или менее подготовлены, но большинство даже не умело заряжать автомат. С недельной подготовкой на войне никак… Таких ребят, вообще, нельзя было призывать.

Вокруг везде падали бомбы, а мы, практически, голыми руками боролись со смертью. Каждую минуту кто-то из нас мог погибнуть, со многими так и произошло. Вынести все это было очень трудно и тяжело. Я считаю, что В СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИИ САМОЙ БОЛЬШОЙ НАШЕЙ ОШИБКОЙ БЫЛА АВГУСТОВСКАЯ ВОЙНА.

Каждый солдат знает, что в один прекрасный день ему предстоит пойти на войну, и подсознательно готов к этому. Но в той войне, в которой напрасно погибло множество ни в чем не повинных молодых людей, где ни один человек не знаел своих обязанностей, воевать было бессмысленно.

ГЕОРГИЙ БУЦХРИКИДЗЕ, участник августовской войны, резервист:

- Послать нас на войну – все равно, что безжалостно обречь на смерть. Когда призываешь неопытных резервистов, нужно же кому-то их сдать. Они же не профессионалы, чтоб самостоятельно принимать решения. ВОТ, МЫ, КАК РАЗ, И ОКАЗАЛИСЬ ТАКИМИ БЕСХОЗНЫМИ, ПРЕДОСТАВЛЕННЫМИ САМИМ СЕБЕ И СВОИМ РЕШЕНИЯМ. Те, которые были нашими командирами, сами были очень растеряны,- какие распоряжения они могли дать нам? Ребят разбомбили, некоторые погибли, потому что были одни. Помню, когда мы вошли в осетинское село и укрепили позиции, после атаки осетин, наш единственный регулярный офицер впал в панику и издал приказ отступать. Нас было 150, а противника – максимум 50-60. А потом я сам услышал, как ОН ПОЗВОНИЛ КОМАНДОВАНИЮ И СПРОСИЛ: «ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ С ЭТИМИ ЛЮДЬМИ?» ОТВЕТ: «ВАМ, ЧТО, ДО НИХ СЕЙЧАС? КУДА ХОТИТЕ, ТУДА ИХ И ВЕДИТЕ!». А нам сказали: оставьте оружие и боеприпасы, и можете быть свободны. В полночь мы, 30 человек, пешком двинулись из Гори. Возможно, это поступок, неподходящий для солдата, но не было смысла оставаться на той войне. Когда умираешь за Родину, это много значит. Но когда видишь, что в любое время можешь умереть ни за что, умереть так, что от этой смерти твоей стране не будет никакого толка,- такая смерть бессмысленна!

Тео Табатадзе