город в кастрюле кипящего тела
автор - Алексей Чудиновских

* * *

До тебя существовала только кровь на асфальте,
потом из неё родилась одна твоя рука.
Её пальцы служили приманкой для рыбы,
которой мы питались. Так и жили с тобой. Жаркое солнце,

высосанное из неба, лежало плевком на земле.
Мы медлили. Вдоль дельты Венеры. Читали стихи о еде.
Смотрели, как пчёлам раскрывается соевое мясо,
как десертная ложка говяжьего языка
пятится пахом по краю тарелки.

И рядом во времени ресница ребёнка
плывёт на берёзовой ветке. И небо
сегодня и навсегда не успело
спрятать голову в земле — как раздавленное
животное, лежит на дороге.

Цель не открытых консервов —
за всем наблюдать, — так ты сказала.
Здесь масло сбивается по?том осанки Саломеи,
здесь принято быть самим пространством

и вовремя произносить слова. Любое затишье
себе присваивает ветер. И самые избитые фразы,
пережившие своих хозяев,
подходят, если их произносить с сарказмом.
Чтобы продолжать жить.

Впрочем, нас никогда и не было. Это всё —
наше желание увидеть прошлое время,
рассмотреть в себе других.
Пожалуйста, посторожи моё настоящее,
а я вернусь к тебе, полон энтузиазма и знаний

игральных зеркал. Мы вытянем карту музыкального жанра,
и кровью на губах представим
расправленное тело закатившейся в горло слезе, —
так, ты сказала, рождается смерть и молчание —
прописные условия жизни, одной тебе понятные.


* * *

одно время я не различал
собственный дом и мёртвое
тело на кухне из кошмарного сна
моей подруги — неподвижные оба

сломанные рёбра зрачков
её сновидения — это хлопья
чёрного запаха трёхцветного пепла
и разговора с собакой без языка и ушей

если фиалку поджечь её гематомой
и бросить в окно — как фотовспышку
соседнее время перевернёт на живот
город в кастрюле кипящего тела


* * *

Горы гнали облако прочь. Быстрое тело твоё,
тишина — седовласый сон предков, глаза художника,
смешанные с яичным желтком, — обглодала
до щёток ментоловых зубов
Ариадна. Ты почерпнула нужду.

Что скорлупа межкомнатного ореха,
твой город рождения. Руины угольного черепа.

В коконе сказочной стрекозы, Ариадна, созрел
указательный локон волос, завёрнутый
в тишину ладони. И я подозревал себя
в том, что сдержать не смогу
желание твоей зубной боли.

Скажите горы в исполнении слов, скажи осока
и солнечный язык ручья, когда наступит
день, отказавшийся практиковать время. Пейзаж
без видимого зрения. Только ты и бесконечная
скорость рождения смерти.


* * *

снится, что я стою в очереди
за собственным сном — на самом краю дыхания
сидит и ногами болтает моя голова
которой приснилось завтра
что в мире не осталось
сновидений — последнее закончится
на мне, поэтому я не решаюсь
проснуться, чтобы
оставить в живых этот сон
для тех, кто ещё надеется
дождаться собственной очереди — и присниться
кому-то из любимых и дорогих
кто давно их не видел


* * *

Вопреки тошноте и подобию суицида,
её новое горло глухо застёгнуто трезвой рукой
партнёра. Я появилась из тюбика белых клыков —

смолистая печень, применяя свои границы
против себя, была без памяти влюблена в язык
под моей вспотевшей кожей. Уязвимая
инициативой, её органика стремилась вообразить

реальность. Я просыпалась во сне — едким дымом
в её чёрных глазах, и пыталась представить,
как она не сможет жить. Бесформенно,

прибегая к инерции. И бесцельно. Я очень надеюсь,
что она не вернётся в настоящее, где осуждали
её отвращение и пессимизм — в одиночество,
к своим изуродованным телу и органам.


* * *

жизнь ближе, чем город, где
ты живёшь — и всё не напрасно
и нынешнее время года
так тебе к лицу — банальные слова
не сказанные прямо — у меня в памяти
твой бисерный голос — пространство
за спиной времени — обнажённое
увеличительное стекло ветра
помогает рассмотреть сомнение
в собственной ценности — жизнь
которая нас разлучит — за твоим силуэтом
каплями по зебре — к нам подходит
лето — и это всё мы
надолго запомним, если
каждый из нас будет жить
ты и я — ближе к жизни, чем
нам ежедневно кажется


* * *

В прошлом, на месте, где мы с тобой сидим
возвышался храм. Сломанные пальцы
смеющегося музыканта беззвучно
лежали при входе — беспозвоночной
метафорой клавиш. Сейчас, если автор
повернётся к нам в профиль, мы с тобой
в пасторальном верлибре превратимся
в насекомую тишину. В отверстиях ветра —
элегия пчёл и указующий жест
ветки. Как вышло, что ещё никто
не обратил внимание на прекрасную
музыку, оставленную нам в наследство.
Земля, на которой, прерывая молчание,
мы слушаем голос друг друга, сохранила
песни труверов, крестовые походы
детей — и сияние в твоих глазах,
что никогда не повторится. Этот
взгляд станет фундаментом
для чего-то большого. Для оперы
или "Новой жизни". Но пока что
к тебе на шею взобрался муравей —
и в радости слёз заискрился лучом,
через иголки гаснущего солнца.

https://polutona.ru/?show=0601121856

Зимняя книга
автор - Лиза Неклесса

Любовь властного соблазнительного мужчины изливается на двух женщин сразу, которые, словно два дерева, яблоня и берёза, склоняются под ней к холодной чёрной земле. Соки текут в два ствола одновременно. Он избегает ответственности, избегает любых решений — всё несут за него они на своих усталых, покрытых мшистой корой деревянных плечах. Он соединил их жизни вместе, связал обеих детьми, которые толпятся у стволов своих деревьев, своих склонённых матерей, словно привязанные козочки, жалобно блеют, пока толком не понимая, что к чему, что им уготовала жизнь. Любовь течёт из одного корня и растекается на два ствола. В какой из стволов вместо любви заливается ядовитый обман? Какое дерево постепенно будет отравлено этим соком, бегущим по его древесным жилам? Какое постепенно умрёт, засохнет, если вовремя не выдернет из себя капельницу с ядом? Согбенная яблоня и старая седая берёза решили всё сами. "Могущественный" мужчина, подземный маг самоудалился из их разбирательств. Оказался легковесен, словно последний ноябрьский облетевший листок. Женщины сами препарировали свою зияющую красную рану, словно могилу в саду, посмотрели в это ужасное место, где сплетаются их корни, и затем сами засыпали её, чтобы перетерпеть и жить дальше. Самопожертвованием они нашли из неё выход.
Это очень больно. Они сами примирились друг с другом, поняв роль этого двойственного мужчины, доброго и злого с разных сторон, словно он ходит в чёрно-белом одеянии, домино, устраивает из жизни бесконечный маскарад с ролями и переодеваниями. Его это устраивает. Его устраивает не нести ответственности, он никогда этого не делал и ему слишком страшно начинать. Его такому не научила властная и эгоистичная, холодная мать. Но с течением долгих лет чувство вины начинает пожирать его, обрушивает его в пыльные подвалы, тайники, запасники депрессии. Он весь оплетён, облеплен чувством вины, невыполненного долга, осознанием своей жалкости, отсутствием сил, чтобы изменить свою судьбу, сделать желаемый выбор. Словно безвольная личинка целыми днями, годами, он лежит на диване в бесцветной пропасти своих мыслей. Проваливается в депрессию, словно рыцарь с кроватью в подготовленную ему ловушку. Этого ли он ожидал от прекрасного сада с двумя деревьями? От того момента, когда приметил плодовитую весёлую яблоню, щедро дарящую ему душистые пёстрые яблоки, от высокой нежной берёзы, ласково шелестящей золотыми серёжками и нежной майской листвой.

В саду словно потух свет. Он обратился в вечный ноябрь. Под ногами скованный первыми морозами лёд луж и чувств, постаревшие, разлапистые деревья молча отдыхают. Здесь, в этом саду их радости и любви, остались только их скелеты, но сами они отсюда ушли. Их жизнь, их отрада, их нежность больше не посещают это место, находящееся в его сердце, они цветут где-то ещё — пусть рядом, но уже недостижимо. Его появление в саду вызывает одно усталое раздражение, больше ничего.
Сад постепенно заволакивает вязким туманом, в котором притупляются и гаснут все застарелые чувства и страсти. Лишь иногда, словно язычок свечки, светлое воспоминание нежно лизнёт и на секунду отогреет его сердце.
Сердце ощерилось защитной броней, словно ёж.
Личная жизнь троих пошла прахом, рассыпалась, словно облетающие листья в ноябрьском хмуром саду.

Болезненное ощущение, когда одна жизненная энергия расщепляется на два ствола, бежит по двум жилам вместо одной, когда ты сам раздваиваешься, распадаешься, твоя жизнь начинает делиться, рассыпаться, словно не собранный толком пазл. Жизнь разветвилась и, отрубив одну ветку, ты всё сожалеешь и сожалеешь об этой ране, периодически чувствуешь фантомные боли, хочешь пошевелить отрубленными пальцами-листьями.

Теперь крест той части его души, что ответственна за любовные чувства — вечно быть заточенной, находиться в этом саду, среди этих деревьев, иногда стремиться оживить это место или застлать воспоминания о нём успехами и радостью из других областей жизни. Что, Адам, сидишь ты против рая. Отсюда корни его депрессии, здесь, в схороненных душевных ранах она берёт свой исток. Здесь живёт его серое обвинённое сердце, здесь присуждено ему обитать. Его сердце зарастает виной, словно серым мехом, словно травой. Медленно истлевает среди блёклой поздней растительности. В конце жизни оно будет погребено в этом пасмурном саду, точно вместившись в пустоту под землёй, оставшуюся от той некогда засыпанной зияющей раны.

Жизнь продолжается, она бежит, течёт, и не так уж плоха — она довольно радостна, уютна, цветы других её областей, сверкающий успех, ласковые дочери компенсируют засохшее мрачное сердце. Но бывают вещи, безвозвратно выскользнувшие из рук, словно мерцающая чешуя голубой рыбы в полнолуние, от которых сохраняется лишь прощальный тихий всплеск.

В шлейфе чёрно-белых крыльев он уныло бредёт по сухой тростинке, полуслепой усталый мотылёк. Всё отмерло в его саду, когда-то полном таких возможностей и любви. Вина и безответственность разрушили этот сад, они волокутся за ним, словно нити паутины, куда бы он ни пошёл. Вот жизнь могущественнейшего из мужчин, подававшего большие надежды.

Ой не ходи, Грицю, та й на вечорниці,
Бо на вечорницях дівки-чарівниці!
Котра дівчина чорні брови має,
То тая дівчина усі чари знає.

У неділю рано зіллячко копала,
А у понеділок пополоскала.
Прийшов вівторок — зіллячко зварила,
А в середу рано Гриця отруїла.

Як прийшов четвер — та вже Гриць помер
Прийшла п’ятниця — поховали Гриця.
А в суботу рано мати дочку била:
Ой нащо ж ти, доню, Гриця отруїла?

Ой, мати, мати, жалю в Вас не має
Нехай же Гриць двох не кохає!
Ой, мати, мати, жалю в Вас не має
Нехай же Гриць двох не кохає!

https://polutona.ru/?show=0531145915

зубы красные как паспорт
автор - Мария Лобанова

2439

это стихотворение я пишу прямо здесь — в соцсети
как зубную боль
как массаж кошачьими лапками мягкого живота
как ночь с пятницы на субботу в прохладном как тархун майском небе
без алкоголя, сигарет и разговора о том, как можно обходить людей стороной

куплю молочные сосиски, вскрою пачку и съем две с лепёшкой
запивая кофе со сливками
часть с шипением испарится на красном диске плиты
превращаясь в крошечные гаснущие звёзды
запахнет горелым

тело разжалую в рядовые и сошлю за край круглого стола
добывать махровое полотенце языка
чтобы вытереть себя насухо, растереть холодные замёрзшие мысли
проваливаясь в зубные дупла аффектов

голодная ночь, привет
где-то дрожат стёкла в окнах
заклеенные скотчем
и я знаю, где
все знают, где

налогами идут дрожать
неокрашенными налогами
разлетаются по домам
застревают в лицах
как мои сбритые короткие
волоски с височных частей
всё в этом придурошном
дрожании

трение земли о небо
жизни о смерть
добыча зла открытым способом

один мой друг
пишет везде — груз двести
превращая меня в налоги
возвращая меня в это трение
слов и цифр
и я тру свою русость
молча
сглатывая слюну

где собираются живые поэты
и гудят своими сухими груз двести глотками
спрашивает как бы он меня

а в голове — Аушвиц-Биркенау
детские платьица, зрачок в камере
и треугольники
цвета розовых маминых флоксов

невозможно закончить
невозможно прикончить
это вылезшее из-под подушки
стихотворение
затолкать его обратно
притвориться женщиной
которая просто заснёт
а потом начнётся новый день
притвориться хорошим человеком


***

В Москве полицейские задержали бегуна на Большом Москворецком мосту из-за сине-желтого цвета одежды
Отпустили задержанного спустя полчаса — он показал несколько видео со своих предыдущих пробежек и приложение для бега

Что с цветами в Москве — законно ли идти с букетом нарциссов и ирисов?

Законно ли иметь родственников — мужа/жену/тёщу/тестя/свекровь/свёкра/детей/дедушек/бабушек/братьев/сестёр/тёть/дядьёв или друзей/подруг/любовников/любовниц/коллег/коллежанок в Украине?

Законно ли иметь мысли/чувства об Украине?

Законно ли держать на холодильнике магнитик со львёнком из Львова/с Софийским собором из Киева/со спасательным кругом из Одессы?

Законно ли учить украинский язык/читать на украинском языке/петь украинские песни (очень люблю)?

Законно ли ходить в маминой/папиной/своей вышиванке?

Законно ли бояться/не бояться собственной смерти/собственной жизни/чужой смерти/чужой жизни?

Законно ли писать эти вопросы в фб или инсту?

Законно ли думать?
Критика запрещена?
Логика запрещена?
Память запрещена?


***

Простите меня, украинцы и украинки, с которыми мы являемся друзьями в соцсетях и которые могут увидеть данный текст, а также заочно те, кто не сможет увидеть его, но к которым я тоже обращаюсь!

С самого начала так называемой спецоперации я не поддерживаю её, не могу принять и понять воинственную идеологию и ничем необоснованную агрессию людей, принимающих решения, разделяю как могу ваши боль и страдания, и в том что происходит чувствую, что есть и часть моей вины:

— часть моих налогов идёт на создание оружия, российских солдат и зарплаты тех людей, кто принимает решения;

— я живу в России и не уезжаю из неё на данный момент, являясь частью российского общества, и не могу отречься ни от этой земли, ни от русского языка, ни от российского народа, потому что люблю свою родину;

— я ходила не на все выборы президента и депутатов и не понимала, к каким последствиям может привести моё бездействие;

— я не могу как-то глобально изменить то, что происходит, чтобы было очевидно и понятно, что так как сейчас, нельзя;

— у меня нет ресурсов, чтобы быть ещё активнее и возможности помогать вам без нарушения закона;

— у меня иссякли силы на разговоры с теми людьми в России, включая моих родных и близких, кто поддерживает так называемую спецоперацию в том или ином виде, и у меня, к сожалению, не хватает способностей находить слова, которые могли бы разубедить их в своей правоте;

— (здесь я оставлю пустое место, чтобы вы могли сами написать любое основание моей вины, которое посчитаете нужным, и я заведомо соглашаюсь с этим и принимаю ваш справедливый укор).

Не могу не написать это вам, потому что каждый день думаю об этом и чувствую личную вину и ответственность за это.


***

Встают из земли пацаны — привет Мальчишу!

Стоят на смерть скелеты домов — привет Мальчишу!

Христос слез с креста и встал на площади Мариуполя — привет Мальчишу!

Будда вернулся из Чистых земель и сел в лотос перед бурятскими солдатами — привет Мальчишу!

Аллах спустился с небес перед чеченцами — привет Мальчишу!

А смерть пришла — салют Мальчишу!


***

тому кто в зеркало глядит и проклинает
что ещё жив и молоко во рту
а не кровь а не кровь

чужая смерть подмаргивает
и прилетает чужой господь
чужой господь

ни руки наложить ни пластырь
он не даёт — стоит колом
на самом дне на самом дне

и зубы красные как паспорт
стучат стучат со всех сторон
по всей земле

https://polutona.ru/?show=0530093217

Отзвуки света
автор - Ярослав Пичугин

* * *

залитые водой
следы на речном берегу
кто-то прошел
босиком по песку
смотрю
как заполняется
небом
след человека
подожду
посмотрю
как в каждом следе
отразится
по звезде


ангелы Сапгира

человек
видевший ангелов
в окне пригородной
электрички

человек
рисовавший ангелов
летящих в облаке
понуро бредущих
туманным утром

меж солнечных
стволов сосен
сапогами сапгира
протоптана
тропка верлибра


где с закатом
ангелы
заночуют


памяти Василия Бородина

что стихи
тихи и не тихи
а за ними голос и лицо
я глаза в глаза
не видел
не смотрел

пух летит
июньская метель
пух лебяжий
снег не снег
у воды на поводу

и земля заземлена
тополиным
выше крыши
выше

остаётся в поле
василёк
неба зеркальце
глаза в глаза


* * *

на парковой тропе
последние отзвуки света
сбоку деревце
зажглось свечкой

осенняя
палитра листьев
живопись
русской природы

вечернее
мокрое солнце
под пеленой дождя


* * *

в морозы
хожу без перчаток
жизнь надо знать на ощупь
как рыба отмерзшее ухо
иглы льда
в подушечках пальцев

день солнечные
перебирает спицы
снега кружево
связь и повесть

в даль протянуты
пальцы слепого
на проводах
слуха
иней


старые башмаки

пройти
в стоптанных башмаках
ван гога по пыльным
тропинкам арля

выйти на речное побережье
пенсильвании
дойти до брошенных
сапог уайета
похожих на старые
ботфорты петра
в одном из которых
плавает ботик
плещеева озера

сапоги прошагавшие
по российским болотам,
по морскому
побережью мэна
но вот они снова
в прежнем обличье
стоптанные
башмаки
французского
живописца

дальше надо
идти босиком

https://polutona.ru/?show=0525223036

6 стихотворений
автор - Игорь Бобырев

*

я заметил что многие сейчас

радуются поражению

русских и их смерти

а при этом украинцев

очень жалеют

хотя они те еще сволочи

фоткаются с трупами

убитых солдат

а потом удивляются

что в села и городки

приходит спецназ

и начинает их зачищать

я конечно все понимаю

но мне кажется что эта

позиция очень двусмысленна

и наверное изжила себя

за последние 150 лет

когда интеллигенция

радовалась смерти

русских солдат

а иностранцев [напротив] жалела

[хотя те прикрывали тогда геноцид

который турки творили

а теперь то же прикрывают

конечно не геноцид

но какое-то другое попрание

прав и свобод

которое хорошо провести

под шумок

…]

*

я заметил что многие уехавшие из россии

а тем более иностранцы

встречая беженцев с восточной украины

очень стыдятся говорить с ними по русски

боясь как-нибудь их оскорбить

и задеть

(веря

что русский язык

для этих людей

это

язык оккупации

и что эти люди очень травмированы

и не могут его выносить)

хотя 90% этих людей

говорят на русском

а на украинском только читали

смотрели телевизор

и слушали радио

но никогда им не пользовались

а теперь эти люди

хотят чтобы они забыли

если не свою идентичность и быт

то язык точно

и вписали себя

в какой-то другой мир

в котором они никогда толком не жили

но который кажется нужным сейчас

в глазах тех кто не имеет к ним отношения

*

я думаю о хамстве

и его подавляющей силе

очень часто я замечал

что украинские политики

стали очень часто хамить

причем хамят не только

тем кто пострадал от войны

потому что им они считают

[очень] уместным хамить

но и тем кто хочет им помогать

что-то давать

недавно украинский посол

назвал немецкого канцлера

обиженной колбасой

это едкое оскорбление

сперва смутило меня

а потом я понял

что он хотел

этим сказать

он хотел сказать

что немец колбасник

какой-то вымученный стереотип

из позапрошлого века

я хочу сказать

что это дико выглядело

[как если бы кто-то

стал наживать еврея жи***

а про французов писать

что они лягушатники]

я тогда подумал

вот откуда у лягушек лапы растут

и потом мне стали писать

что так и нужно с ним говорить

а еще что мне лучше меньше вспоминать

что меня кто-то бомбит

потому что всех это очень смущает

а им не хочется чтобы их кто-то смущал

*

пару лет назад

я сидел у себя дома

и смотрел за окно

тогда военные

брали аэропорт

и часто стреляли

хотя не так часто

как это сейчас

помню я тогда

сидел у окна

и в ночном небе

было видно

как пролетает

снаряд

как-то когда погас свет

мы пошли в магазин

и там все ходили с свечами

это мрачное шествие

между торговых рядов

мне тогда сильно запомнилось

потому что раньше

я такого не видел

я подумал

что вряд ли

уже такое увижу

хотя теперь

сомневаюсь

*

я вспомнил про эту фотографию

потому что вспомнил что

когда первый раз посмотрел

на нее

я почувствовал

ужасную жалость

к этому погибшему мальчику

и ко всем кто так же погиб

и кто еще так же погибнет

я почувствовал

что мне теперь

всегда будет тяжело

его вспоминать

и что это воспоминание

[теперь] останется

со мной навсегда

потому что я

наверное одни из немногих

кто сейчас может его хоть как-то понять

понять что он чувствовал

в этот последний момент

я немного утрирую

но мне кажется

я сейчас

нахожусь в такой ситуации

что мне можно утрировать

что можно драматизировать

что можно сказать [практически] все

все что хочется

и просто орать

хотя это конечно мне [сейчас] не поможет

и деньги меня теперь не спасут

хотя конечно большие деньги

может быть и спасут

но их никто никогда не попробует дать

все будут спасать

каких-то собак

каких-то инфернальных котов

каких-то просто богатых людей

потому что богатых людей нужно спасать

а поэтов не нужно спасать

видимо поэтому

поэты всегда погибают

*

вчера вечером мне очень хотелось помыться

[вот хотелось]

а еще хотелось пойти в туалет

[воду у нас давно отключили

говорят из-за войны

обмелело водохранилище

и воды для города осталось

на полтора месяца

и теперь ее включают

по графику

через несколько дней

хотя в некоторых местах она идет постоянно

говорят

это связано с

разным подводом воды

и поэтому в одних местах

вода может идти постоянно

а в других совсем нет

у моей сестры

[у меня есть сестра

на 15 лет старше]

так вот у моей старшей сестры

воды нет уже месяц

не знаю как они там выживают

но как-то живут

но у нас все еще не так плохо]

так вот

я сказал что

очень этого ждал

что вода наконец-то пойдет

я даже не ходил в туалет

потому что чувствовал

что без воды потом будет совсем неудобно

а с водой будет все хорошо

пусть даже если придется мыться из кружки

хотя до этого

я не мылся

несколько дней

а теперь очень хотелось помыться

хотя бы кипяченой водой

пару дней назад я не ходил в туалет

несколько дней терпел

[ждал]

потому что воды совсем не было

а на третий день у меня начались колики

и я понял

что уже сильно болит

и наверное я не смогу больше терпеть

и что я умираю

а воды тогда совсем не было

я тогда подумал неужели

можно так умереть с грязной задницей

но потом я все же как-то помылся

я нашел

полбутылки воды

и когда я кипятил эту воду

я подумал

что все еще хорошо

…

2022

https://polutona.ru/?show=0525123950

Бабочка бьётся в людей
автор - Лета Югай

* * *

Пятница, налетевшая на понедельник,
Крошечку поднимает, кружит в воздушном потоке:
Семечко, муравей, покинувший муравейник,
Жук, паучок, задремавший на солнцеприпёке.

Ямы, юго-восточные небесные пробки,
Северо-западные магистрали — летучие трассы...
"Я опоздал, дорогая. Умение просчитывать красит:
Мне б догадаться и выбрать другие тропки".

Там у самой Итаки — взлёт небесной развилки:
Ветер кидает вверх капельки дождевые,
Время сминает, как будто бы неживые,
Усики, парашютики и надкрылки.

Крошечка крошечки ткёт паутину и ждёт момента:
После среды обещал вернуться и быть свободней.
Но мегаполис неба уже за границами континента,
И "никогда" маячит на зыби водной.


* * *

"В отпуск хочу уехать в город.
А то сейчас везде вокруг эта зелень…
Хочется смотреть на что-то другое", —
Говорит жительница бескрайней деревни.

Море было зелёным и черным,
Пока не изобрели синий.
Небо было черным и белым,
Пока не изобрели голубой.
Люди прорастали деревьями,
Пока не изобрели бессмертную душу.

Здесь видна только зелень…
Кровь скрыта, если только ты не взрослеешь — ягода —
Или не болеешь — осенний лист.
В землю уходит человек,
Летней порой прорастает.
День бесконечен,
Ночь безначальна.

Небо обнимает Землю, покоит сонную главу на её песчаной груди.
Земля отвечает зелёным мычанием.
Сны ее бегают между веток,
Строят стены и города
— Только б не видеть везде эту зелень,
Только б не слышать
Эти гулкие вдохи,
Шумные выдохи.

Куда они несутся в обнимку,
Земля и Небо?
Где остановка, на которой они разойдутся?
Зелень мешает синий и жёлтый.
Шумные выдохи,
Гулкие вдохи.


Межвидовая коммуникация

* * *
Во дворе

Люди:

Жук-плавунец…
Нет, водолюб!
Нет, всё-таки плавунец.
…ползёт по асфальтовой магистрали, тропе без конца и без края…

Котик:

Молодой округляет глаза,
концентрирует вибриссы,
рыжая шерсть переливается переспелой пшеницей, ветреный день…
Но тут приходят они, возвышаясь. Они могут сгубить, одарить — молодой не читал сказки "Морозко" и не слышал рассказов про леших — он и так знает, что надо вести себя осторожно. Но внимательно. Чу. Складываются и замечают добычу.
О, как они ловят жука, как метко его поддевают когтями! Бац, поймали. Возвысились и унесли.
Молодой нюхает след, осторожно крадётся и смотрит в спины, провожает до подъезда, бац — встречается взглядом. Складываются: "Котик, котик!" Возвышаются и уходят.
Они тоже едят жуков
и играют с ними, как с мышкой!
Вот всегда знал, что в них есть что-то котовье.

Жук:

Вариант 1.

Жук по тропе ползёт.
И вот пойман в тёмный рот,
но спасся и снова ползёт.

Пойман и чуть помят,
но спасся и снова ползят.

Лапой немного прибит,
но пасся и снови ползит.

И пойман,
и съеден.

Остались от жучика
усики да надкрылья.
Ой-ли, илья-илья.

Вариант 2.

Жук по тропе ползёт.
И вдруг — вода вокруг.
Стеклянные стены.
Паника.

И вдруг — много воды вокруг.
Червяки со вкусом куриной грудки.
Поймал.
Ух, можно зарыться…
Непроницаемое дно с синтетическим привкусом.
Паника.

И вдруг — снова вода вокруг,
и полиэтиленовые
стены
колышутся.
Апатия.

И вдруг — окружает вода пруда.
Илистое дно.
Вот теперь можно зарыться!
Да!
Дух
перевести.
Ух.


* * *

Испортить настроение — хлестануть поводком по лицу, прекрати скакать! — чтобы шла, как положено леди: ровно, слегка покачивая белым хвостом, несколько апатично, не отвлекаясь от курса (ласково пнуть коленом под жопу). Такая воспитанная, не то, что некоторые, которых совсем распустили.

Каково это, жить свою жизнь в окружении существ, настолько крупнее тебя?
Царевна у троллей, бусинка, дюймовочка, светлячок.
С 19 до 20 ч. встречать существ своего вида, но не успевать привязаться.
…Вечером они возвращались в пещеру, говорили на непонятном, непонятное перебирали пальцами толщиною с её лодыжку, гордились её золотистыми волосами, порицали, смеялись, гладили, одобряли.

Хорошая собака:
Верная
Аккуратная
Жертвенная
С родословной / Естественная
Добрая
Не даёт себя погладить чужому мужчине
Красивая
Здоровая
Уверенная в себе
It’s a man’s world
Вы не поверите, сколько я трачу на её содержание: косметолог, диета, всякие штучки-дрючки…

Я вечно замороченная, а она у меня жизнерадостная…
Я слежу за собой, а она толстушка…
Я не успеваю за собой следить, но она на диете…
А ну-ка собралась и взяла барьер!
Ну иди, дрыхни, пока я работаю.
А всё-таки мы похожи, особенно выражением морды.
…Женщина обнимает своё выносное "я": решается позволить/запретить то, что не может себе.

Сына, сына, ну-ка иди к маме! Иди к мамочке, фу, прекрати лаять, сынок!

— Я вообще не понимаю, зачем заводить свою собаку, если столько чужих, с которыми вечно просят погулять? — сказал обаятельный молодой человек, ненавязчиво беря меня за руку.

Когда он умирал, я держала его за лапы, пыталась убедить себя, что он меня слышит. Несколько лет почти не видел, несколько дней почти не вставал. Мы лежали на полу несколько часов. Та, что принадлежала ему, отпросилась с работы, и последний вечер он провёл с ней.
После него осталась куча неиспользованных шприцов и ампул, пелёнки, любимая еда, такая большая пустота от маленького тела.

Я никогда не забуду тебя, моя чернобровая попрыгунья.
Я любила тебя так, как никто из людей любить себя не позволил,
утопала в наших рычащих играх, в нашем бок о бок храпе, бок о бок взрослении, летнем раздолье и зимней лени.
"С собакой ты никогда не можешь быть уверен".
Я уверена: ты любила меня.
У тебя не было выбора.
Наша привязанность —
Поводок,
Пуповина,
Судьба.


* * *

Огромный мотылек,
Залетевший в квартиру,
Атакует меня так яростно,
Словно я —
Источник света.
Денис Крюков

Это летучая мышь?
Убейте её! Убей!
Бабочка бьётся в людей.
Ловлю её широким подолом, выхватываю в темноту майской прохлады. Чуть гофрированный шёлк (кора? лепесток? прошлогодние листья?). Бабочка крепко схватилась за юбку, вышивая брюшком новый узор. Прежде, чем я успеваю пересадить её на траву, она рожает мне десяток яиц. Это космос поцеловал меня в раскрытое сердце.

Принесла в подоле, в шелковом коконе драгоценную кладку. Привезла домой.
Они вывелись, восемь штук. Малинный коконопряд.

В то лето мы долго не могли уехать на дачу, но каждое утро ходили в соседний двор за листьями свежей малины. Ребята ели. И замирали на ветках или стекле трехлитровой банки. Трижды сменили кожу. Забавны / красивы / шикарны. Черные червячки / бархатки в оранжевую полоску / густошерстные звери с огненными боками. Я очень ими гордилась.

— Давайте им насыплем земли и окуклим!
— Дай им волю.
— Ты знаешь, сколько им нужно земли в глубину?

Первая упала с моей руки на тропинку в траве — топала-топала и не удержалась. Это было больно.
Остальные семь недоуменно сидели в малиннике и не шевелились.
Второй мы не досчиталась утром.
Потом третьей.
Четвёртой.
Пятой и шестой.
Седьмой.
Они не знали, что значит прятаться, зарываться в землю, самим искать новый лист.

Я стояла под солнцем наутро второго дня и уже всё понимала.
"Господи, думала я, я согласна, что у меня нет детей. Отзываю жалобу, посланную ранее. Это чувство вины за опеку, за то, что не научила. Эта невозможность исправить…"
— Да ладно, природа бы подсказала — всё же детёныши своего вида…
— Их маме не подсказала, она не могла больше ждать и перепутала листья.

И всё-таки
семь лет спустя
в начале лета я опять напряжённо гляжу в малинник. А вдруг кто-нибудь всё же сумел окуклиться?
Вылететь?
Завести потомство?
Мне снилось, что бабочка прилетела и села мне на толстое брюшко. Снилось, что я прощена.


* * *

…Разве ты не властно жить, как травы
В этом упоительном саду?
Н. Гумилев

...ягуары видят в крови кукурузное пиво...
Э.В. де Кастру

Или слово "алоэ".
Я взяла его, чтобы приживить в новую душу.
Автор стихов гордился охотой на леопардов. Это сложно простить, когда тебе девять или семнадцать. Я прощала — продиралась сквозь колючие заросли любви к нему и любви к ним. И мне это удалось.
"А его беспринципность с женщинами Вас не смущала?" — много лет спустя спросил мой приятель. Честно ответила: "Нет".
Panthera pardus, male, Абиссиния, застрелен по квоте.
Мы говорим о мёртвых, сидя вокруг костра, и пятна дыма складываются в их лица.

Или листья алоэ.
Я срезала их в гостях у подруги, чтобы посадить в новой квартире.
Её мать была переводчицей, любила стрелять леопардов из открытого джипа. За роман с наследником её вернули в Союз и сделали невыездной.
"Этот её стакан под виски я помню с детства".
Panthera pardus, female, Ангола, умерла в неволе.
Мы говорим о мёртвых, сидя вокруг костра, и пятна дыма складываются в их лица.

Люди-леопарды невидимо ходят по лесу, пьют пиво из чьей-то крови, для кого-то грозны, для кого-то — мурчато нежны.
Люди-алоэ не имеют глаз, чтобы их увидеть, не имеют ушей, чтобы их услышать, не имеют алого сока, чтобы утолить их жажду.

Áloë зеленеет ныне и присно:
мир безопасен,
немного реален,
больше — сновиден.

Алое-алое
небо заката.
Сердце,
для чего ты опять в изумрудном покое?
Разве ты не властно жить, как эти великие кошки?

https://polutona.ru/?show=0523211856

аааааааааааааааааааааааааа
автор - Стефания Данилова

Прописи

...не вот это вот всё я хочу, а вернуться
в руки бабушкины, в пятнах, морщинах, цыпках,
что выводили меня на свет,
на качели, на чистую воду,
тайком от мамы чипсы с паприкой покупали,
выводили моей маленькой ручкой буковку “ааааааа”
прописи давно закончились, а я кричу
ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа аааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа



ялюблютебя

я люблю тебя говорит мама
переводчик в твоей голове включает запись удара
я люблю тебя говорит мужчина
переводчик в твоей голове включает запись удара
я люблю тебя говорит читатель
переводчик в твоей голове включает запись удара

ну это она так пытается сказать я люблю тебя
любовь свою неумело изобразить
по щеке погладить ежовыми рукавицами
обнять жидким бетоном
она же детдомовская, а ты нет
что ж ты не ценишь дура ты дура
лучше бы китайский выучила чем помнить это
тебе же самой будет легче когда простишь её
говорят психиатры лайфкоучи просветлённые

ты исправно носила им деньги
жгла травы и свечи
читала молитвы и мантры
в места силы, в психушку, к подружкам ходила
винила во всем луну в скорпионе
четвертый детдом
и магнитные бури

я люблю тебя говоришь читателю
читатель отписывается от паблика
я люблю тебя говоришь мужчине
мужчина больше не перезванивает
я люблю тебя говоришь маме…

и нет ножа чтобы вырезать эту опухоль
огромную, как четверка по математике
и ты выбираешь, о чем заплакать,
но мимо идет женщина с дочкой,
говорит ей “я люблю тебя”

ты опять слышишь звук удара
сквозь хэви-метал
в профессиональных наушниках
под проливным дождем


Милитэр

однажды я захотела запомнить,
как учительница истории
выговаривает: “милитэр”.
я не помню ни тему урока,
ни во что она была одета,
просто мне захотелось запомнить,
как она отчеканила это слово
для класса,
в котором пытались взорвать школу
распыляли перцовый баллончик
били девочек по лицу
я думаю про милитэр
про осанку и выправку
кодекс настоящего офицера
который размножили по соцсетям
и репостят именно те,
кто нарушает все его пункты.
историчку звали как мою маму —
Ольга Николаевна.
что я вынесла с ее уроков?
французское слово,
вдавленное в спертый воздух нашего класса,
как из горящего дома
вынесла на руках
с тех пор прошло лет пятнадцать
и наверное именно это слово
помогло мне избавиться
от невзаимной влюбленности в одного парня,
который, посмотрев фильм батальон,
сказал, что ушел бы к немцам
потому что у них шнапса вдоволь.
не могла взяться никакая ольга николавна
у тц европолис на лесном проспекте,
но она выросла между ним и мною
и зачем-то отчеканила:
милитэр
прозвучало как мутабор
и чары рассеялись
неисповедимы пути твои, господи


Торговые центры

в детстве вместо музеев мама водила меня
по торговым центрам блошиным рынкам
народный путиловский
апрашка крупа юнона
там пятилистник сирени
выигрывал у четырехлистного клевера

от краснолицего дяди народного
пахло зимой молоком и колбасами
и сигаретным отделом

путиловский братик мой старший
однажды купил мне туфли на белой большой платформе
и я стала уверенней и сильней
я всегда была ниже всех

на чернобровой апрашке ждала
что выглянет из-за угла
старый добрый ходжа насреддин из до дыр перечитанной книжки

крупа, моя крестная книжная фея
властелин колец в коричневом переплете
читала в автобусе сто четырнадцатом
мы с мамой тогда одновременно влюбились
она в арагорна, я в фарамира

юнона была учительницей то ли физики то ли музыки
я эти два слова до сих пор путаю

и однажды я выросла и пошла по музеям
зевала, на время смотрела
изменила с крупой самому эрмитажу
и прыгнула
в её книжное и канцелярское небо

и меня обнимали:

перекрёстки сирени,
арагорн с фарамиром,
молоко и колбасы
белоснежные туфли
смех ходжи насреддина,
дети физик и музык,
мама ей тридцать восемь
восьмилетние руки мои


Распашонки

из чего ты сделаешь большую литературу,
если сама ты маленькая?
дело не в росте, просто глаза детские
так умеют смотреть, когда
понимают чуть меньше, чем нужно, чтоб не влезть ненароком
чуть больше, чем нужно, чтоб не влезть ненароком
куда-то, куда не надо

моя литература не подрастает
все любуются ее фарфоровым личиком
крохотными пальчиками ноготочками
посмотрите ой какая хорошенькая
а вот если бы на нее смотреть перестали
я бы ее укутала и укрыла
особенно личико с глазками голубыми
чтобы не сглазили
только чтобы не сглазили
никто, даже я
особенно я

и на вопросы
пишу ли я строчки-точки
или есть ли у меня дети
качалась бы цветком на тихом ветру,
не отвечала
и не знала кем вырастет мое слово
дочерью или сыном
большим или маленьким
прозой или поэзией
или вообще верлибром
здоровым или больным
живым или мертвым
кислым или зеленым
вырастет ли

или так и останется в кукольном ящичке
резным куличиком
фарфоровым личиком
жалко в землицу класть, в землю талант зарыть
оно с живым, конечно, ни в какое сравнение
не идёт
даже ещё не ползает
не вздохнет никогда не заплачет не захрапит
зато как живое спит...

моя маленькая, никогда-никогда не трогай
трансформаторных будок, дворовых щенков,
огня живого, чужих мужчин,
но прежде всего — умоляю — литературы,
а то еще вырастешь,
станешь красить дождями голову,
что же я с тобой буду делать,
кроме как пить и плакать над распашонками?


***

Когда я пропустила поворот в рекламу нового банка,
или риэлтерского агентства,
или торгового центра,
где он и она белозубые,
в выглаженных рубашках,
менеджеры и умницы,
и у них хотя бы в проекте
есть ребенок, а то и двое,
они точно не смотрят порно,
не курят и не болеют,
позитивное мышление, утренняя зарядка,
в правой руке цитатник Ошо, в левой руке смартфон:
здравствуйте, чем я могу вам помочь?
скидки в этом сезоне аж пятьдесят процентов
выбирайте наш банк покупайте наше жилье
мы не обманем вас, но это не точно.

...но мы-то, девочка моя, знаем:
они точно не смотрят друг другу в глаза,
накуриваются дрянью до блевоты себе на лицо,
что такое любовь,
когда дорогими бывают только предметы
и он злится, когда чужие влюбленные и уличные поэты
прожигают в них дыры
голубыми, зелеными, карими
один хрен живейшими взглядами
и она опускает глаза и хотела бы видеть траву,
и немнущиеся цветы под ее походкой,
о которых поют хайямы-миллениалы,
но под ее лабутенами, купленными на Апрашке,
только асфальт блестит
куда ярче глаз её

у них никогда не будет ребенка,
несмотря на маткапитал за первенца
страх заполняет их комнату в коммуналке
места для люльки нет
даже для игрушечного самолетика нет
даже для мысли о том, что продолжиться вместе
будет красиво

улыбайтесь, пожалуйста
не наклоняйте голову, виден второй подбородок

вместо песен о них выпускаются только постеры
где они белозубые
отутюженные
из рук вон правильные
отче наш фотошоп
помилуй нас от реальности
черных точек на крыльях носа
ипотеки ангедонии радикулита
себя самих
неуклюжих, нетанцевальных
небьющихся в дэнсе или истерике
пластиковых
из нефти

здравствуйте, чем я могу вам помочь?
однажды прохожий спросит людей на постере
и вот тогда-то начнется самое интересное
и вот тогда-то начнется самое важное
и вот тогда-то


Молоко

бабушку посадят за украденную бутылку
просроченного молока
олигарх украдет несколько миллиардов
и посадят его в самолет
бизнес-класса.
или в личный воздушный транспорт
я не знаю, какими они бывают,
не разбираюсь в настолько высоком полёте
знаю лишь, что когда он будет лететь
небеса будут плакать просроченным молоком

но люди же занятые уткнулись в гаджеты
прочитать яндекс.новость про бабушку
которую за украденную бутылку
просроченного молока
посадят
на электрический стул, а пробки раз и выбьет
посадят
точнее, попытаются посадить на кол,
а он возьмет и превратится в юное деревцо
посадят
в центр круга и будут водить хороводы
приговаривая:
статья сто пятьдесят восемь ук рф
а бабушка будет слишком глухой, чтобы понимать их
что?
не слышу!
они устанут и разойдутся

я иду по лужам из просроченного молока,
ты умываешься просроченным молоком,
она плачет просроченным молоком,
он рисует пейзажи просроченным молоком.
садится солнце в просроченное молоко
и непонятно:
то ли первое гаснет,
то ли второе вскипает

бабушку сажают,
бабушка встает и уходит
и становится тучкой небесной, вечною странницей,
магеллановым облаком по-над кисельным берегом
у молочной реки,
трёхсполовинойпроцентной,
никогда, никогда,
никогда не просроченной


Июньские капельницы

Кажется, что в тех июньских капельницах
был совсем не амитриптилин,
а уверенность в себе,
осознание своей женственности,
вера в свою силу.
Глаза больничных ламп
были милосердны к каждой из нас
в этой усыпальнице.

И мы, потерянные,
действительно находились там,
и, найдясь, однажды вышли оттуда,
и более не летали
в черное небо, откуда так больно падать,
а спокойно шли по своим делам.
Мы больше не были Пашины или Сашины.

Мы стали свои собственные.

Перед тем, как взглянуть на голубоглазого мальчика,
мы смотрим на свои голубые вены,
вспоминая, как в них гостили тонкие длинные иглы.
Из этих игл можно сделать новогоднюю елку,
под которой лежит подарок для нас,
и это мы сами.

Слышишь ли ты, как твой внутренний голос
поёт в тебе акапелла?
Раньше он пел в огромном зале,
откуда зрители сваливали, оставляя дизлайки и мусор.
Сейчас полный зал встал
и поет вместе с тобой
про июньские капельницы
и про то, что ни у кого над тобой

нет никакой власти.
Нет никакой власти.
Нет никакой власти

https://polutona.ru/?show=0517212910

мой солнечный лучик
автор - Григорий Батрынча

* * *

за все те годы
что безуспешно топчу ногами землю
я так и не научился
откровенно говорить о самом себе
поэтому лучше расскажу об отце:

отец сидел в тюрьме
стоял в тюрьме
лежал в тюрьме
ел в тюрьме
спал в тюрьме
но никогда
не писал оттуда писем.

отец говорил что любит меня,
и маму
(которая всегда ждала его
но никогда не могла понять)
и жизнь
(в очередной раз давшую ему шанс
начать всё сначала)
и нашу собаку
(в память о которой
у меня остался
только бледный шрам на руке),
но никогда не говорил
может ли это всё закончится.

отец уходил за грибами
и возвращался через два года
совсем другим человеком
тогда я ещё не понимал
как поход за грибами
может настолько сильно всё изменить.

однажды
отец купил топор
и положил на балкон
за всю оставшуюся жизнь
так больше ни разу и не вспомнив
о его существовании,

иногда
отец приносил домой картины
иногда часы
иногда шкатулки
никогда не объясняя их происхождение
они просто появлялись —
повисали на стенах
вставали на полки
как будто бы так и надо,
как будто бы здесь им и место,

иногда
отец водил меня на рыбалку
и очень злился
когда я отпускал пойманную рыбу
говорил что она всё равно
уже не сможет нормально жить
с разорванным крюком ртом
но в итоге
точно так же
отпустил меня,

тот топор кстати
до сих пор лежит на балконе
собирая пыль и воспоминания
но не исполняя своего истиного предназначения
так и мой отец
лежит сейчас
где-то в земле
словно топор
на балконе


* * *

в больнице койки высокие,
а окна расположены почему-то сзади,
никак не посмотреть в них
пока вставать не разрешат.
пижама без пуговиц,
потому что ими можно убить себя
если очень захотеть.
но я не хочу,
я застегнуться хочу.

мужчина с чёрной бородой
говорит, что когда-то работал диджеем
в модном клубе на Лубянке,
курил вместе с парнями из камеди клаб,
клеил бразильянку во время чемпионата мира.
он ругается постоянно
за ним уже как две недели
не может приехать семья
и домой забрать.

парень с глубокими голубыми глазами
говорит, что не хочет жить,
что вырос в детском доме
и никогда толком не имел друзей,
что мог остаться с приёмной семьёй в Швеции,
но не стал,
потому что любви не чувствовал.
когда у меня ничего не было,
он отдал свою бутылку воды,
а я даже не успел
узнать его номер телефона.

женщина с изящными стройными ногами
говорит, что познакомилась с немцем в тиндере,
вышла за него замуж
но в Германию переехать не может
из-за проблем с работой,
и вообще работу свою не любит,
хочет быть инструктором по лыжам.
мне кажется, что Германия - идеальное место для этого.
она снотворные таблетки запивала
стопками коньяка,
сама не знает зачем
или просто не хочет говорить.

мужик с грустными глазами
говорит, что раньше на моём месте девушка лежала
и читала ему вслух книжки
я тоже хочу почитать вслух,
но нахожу только
сборник рассказов двадцатых годов.
по-моему, он не понимает ни слова,
но говорит, что читаю я очень хорошо.
хотя сам понимаю только половину
и на каждой строчке сбиваюсь.
потом мы встречаемся в столовой,
он говорит, что скоро уже выписывают.
но глаза у него всё такие же грустные.

на соседней койке
лежит дед с трубкой в горле
говорят, уксуса выпил и битым стеклом заел,
сам он говорить не может,
может только хрипеть и кашлять.
машет руками,
моё внимание привлекает,
просит о чём-то,
по койке стучит,
но я не понимаю, чего он хочет.
я не понимаю.

н е п о н и м а ю.


* * *

мой солнечный лучик,
мой маленький солнечный лучик –
помещается в карман пиджака,
заменяет дужку очков,
нагревает огонёк зажигалки.

был бы я
диким пещерным жителем –
нарисовал бы его
на гладком каменном своде,
вечный и безмятежный,
неделимый и необъятный,
маленький.

разольётся вода, заполнит собой полости,
заместит кислород полностью.
мой солнечный лучик останется,
станет более трепетным,
более пугливым.

не потерять бы его,
оставить ржавчиной на металле,
наброском на полях тетради,
пока ещё есть силы
крутить в руках зажигалку
без какой-либо цели.

https://polutona.ru/?show=0511000445

НАХАЛЁНЫШ ПРИХОДИТ ЗА СВОЕЙ ПУГОВИЦЕЙ
автор - Дмитрий Дедюлин


* * *


это жизнь моей высшей пробы
словно в сердце лежат сугробы
ты по ним проберись тайком
словно лунное сердце плачет
ничего твой камзол не значит
будешь Раем а не райком
будешь падалью в этом небе
все ушли в этот белый май
только ветер записку треплет
как прощальное дуновенье
с моим сердцем в руках играй





* * *


God Night, my love, God Night
и Он идёт и стены собирает
один в сиянии кустого Рая
пойдём со мною в Рай,
моя зелёная невеста,
ты как боярышник, увы
цветёшь но в теле головы
во мне поёшь но так прелестно
что пляшут ледяные львы
и замирают эти бездны





ТРАВЫ


и созрела дыня на морозе
закруглились белые бока
я доверен Богу а не прозе
и беру я Божии Рога

и цепляю на свою макитру
вот я – викинг, вот я – чёрный тан
дуют заколдованные ветры
ветры крохотных и маленьких цыган

я с цыганами сыграю в танец
брошу пригоршню на мраморную десть
пусть сияет месяц между кранец
и летит луна туда где есть

это солнце – гнев на человеке
словно памятник иль гордый кенотаф
так вставай же словно эти слеги
между каменных и золотистых трав





* * *


а у нас с тобой режим
мы с тобой во тьме лежим
вместе пупсика лобзаем
и с тобою говорим

и с тобою мы летаем
в этой каменной тюрьме
ничего почти не знаем
выпьем сто и два в уме

но на каменном рассвете
мы увидим чёрный шар
злой луны – смешные дети,
и войдём в её пожар





* * *


цитрус играет на цитре
тихо меняет пюпитры
ходит во сне и в дому
радость моя остаётся
только не в сердце поётся
дай я тебя обниму

белая прелесть черёмух
тихо слезятся глаза
хочешь – со мной сразу в омут?
ну прошепчи мне: "нельзя"





* * *


любимый, я тебя людмила
людмила в бедном ноябре
и словно парусник дымила
в этой откопанной дыре

играли реки на распятье
тёк виноград и ты ты ты
мне раскрывал свои объятья
как клён пожухлые листы

но жизнь качалась будто лодка
и плыл малиновый закат
а я несла к тебе свой отдых
свой виноград, свой чёрный ад





* * *


а по радио сказали
что нас всех уже ебали
Гоша с молотком
но потом закрыли тесто
было очень интересно
я тобой влеком
вижу груди вижу руки
ты надела свои брюки
чтобы быть стройней
только тени из металла
ты в одной из них летала
словно рой огней

полетели над пожаром
в этом пламени – над паром
зыблется строка
только я тебя не знаю
словно лезвие вонзаю
в голову быка





* * *


я взял Бастилию мою,
взваливши на плечо
и улыбнувшись палачу
я плюнул в суп харчо

пригнись, Бастилия моя
и крепче обними
мы любим в бане соловья
и думаем за жизнь

Бастилия моя поёт
а я её беру
как полнокровный идиот
что прячет на ветру

простую спичку, белый мел
и чёрные трусы
но ты ведь это не хотел
чего хотела ты?





* * *


положи на блюдце нож
а потом меня не трожь
а потом меня не тискай
потому что я хорош
потому что я – Онегин
в белом платье и плаще
едут чёрные телеги
куда надо и воще
куда надо, дети Ада?
всё без устали молчат
только бедная наяда
кормит махоньких волчат





* * *


мы все – заложники инерции
как стаи ветреных мальков
меняем лоджии на терции
ты был недавно и таков

теперь никак – ползёшь над пропастью
ужасен нежен одержим
а жизнь вращает свои лопасти
над бедным пламенем твоим

горит закат – зерцало юности
всё с каждым воздухом бледней
а ты всё пишешь сны и глупости
и ловишь истину в вине

она усталая проворная
чем виноват ты? – подскажи
и вот она лежит покорная
а ты в неё суёшь ножи





* * *


девушка на камере скольжения
словно солнце вышедшее в порт
смотрит ровно и без напряжения
и берёт к себе на борт

там и флаг Ямато
лодки быстрые словно узники во тьме скользят
и хвостами раздаются искры
в этом соннике раскрашенных ребят

угадай свой сон на этом пальчике
два кольца и белый херувим
так сверкает словно ловит зайчики
в пустоте отчаяньем своим





* * *

1
пока шумишь как белая берёза
дождь капает с твоей пустой листвой
на землю мягкую – листва как будто роза,
тень соловья, изящный постовой

что так стоит у бедного поэта
как не стоит твой африканский гнев
в твою листву как лакомство одето
среди дерев стоит как сон дерев

2
деревья падают в молчании глубоком
как чёрный мрамор трепетных колонн
и ты глядишь на них своим змеиным оком
глядишь на них сквозь сон и поволоку
слепой твой взгляд к растенью пригвождён





* * *


в Сараево растут сараи
а в Шалашовке шалаши
я ничего почти не знаю
а ты любимая спеши

в мои объятия пустые
где сани сени и сирень
и мы как зяблики застыли
как божий сон и божий день





СОНЕТ 665 (неправильный)


куда бежать на эти выходные?
быть может в парк? или в твоё лицо?
сжимает обручем Садовое кольцо
и семь кролей болтаются на вые

охотник их добыл в зелёном парке
наш кроль прекрасен в шапочке своей
на троне этих томных странных дней
и там стоят две девы часовые

и я иду за ней в твои глаза пустые
и там теряюсь как печальный сон
который видел чёрный патефон
всех тёмными густыми и простыми
вездерастущими как мы со всех сторон





* * *


Вуди Аллен так жовиален
я не знаю что и сказать
и крадётся меж каменных спален
ощущая во рту благодать

вот замочек внутри повернулся
и открылась заветная дверь
и вошёл как отряд Ингрид Ульсон
я не знаю что делать теперь

я не знаю что делать с тобою,
окрылённый безумный бардак,
но по-моему нас уже двое
тех что колются шилом атак

и поэтому, бедные урки,
закрывайте ворота визжа
я иду собирая окурки
словно лезвие злого ножа

вот вонзюсь в этот хлеб как в подушку
собирайте, солдатики, стрел
оперенье а куклу на мушку
только пух словно ангел летел





* * *


я буду Оксимироном
а ты будешь Моргенштерном
и когда я прошепчу тебе: "их штербе..."
ты закроешь глаза и умрёшь отважно
что до прочего – всё лишь
только дятел важный
что долбит дерево
измельчает его в труху
и напрасно мне дева верила
пряча нежные руки в меху





* * *


клинит улей долгожданный
мёдом, пивом и вином
а любовь как эта рана
ну а ты наверно в нём

в этом облаке глубоком
что болит на голубом
я родился с этим Роком
и останусь я на нём

смелой бабочкой, мангустом
муравьём и стрекозой
оттого твоё искусство
омрачается слезой





* * *


Магритт иль Одилон Редон
мне тешат слух иль вкус терзают
подумайте – какой Пиррон
об этом, батенька, не знает

об этом знает даже чорт
когда пригубивши цикуту
он среди странных тёмных черт
находит томную заботу

но даже это – даже вы
узнавшие как страшен Каин
плывёте в каменные рвы
и там бесславен музыкален

вас встретит Робот с Пустотой
и поведёт к Смешному Другу
и только День что мажет кровь
тебе суёт больную руку





ТРАВА


о монструозная горилла
ведь ты меня как снег любила
меня держала взаперти
на этом странном тусклом свете
потом пришли чужие дети
и выпили аперитив

и мы гуляли, мы гуляли
в Неаполе или в Непале
всегда сжимая луидор
но бедный день всё сердце выпил
и мы пришедшие в Египет
глотали золотой

и первый вымолвил: "я – Коля"
второй промолвил: "не позволю"
и покатились чудеса
гусар разрезал чудный ментик
и мы чуждаясь сантиментов
ушли скорей в леса

а там арабы, там крестьяне
соседа выбрали по пьяни
Большим Большим Столбом
и он стоял на чёрном поле
а там бродили злые пони
звучали голоса

но вот закат развеял сумрак
и среди призрачных безумий
звездою кочевой
зажглась комета, "мене, текел..."
а что тебе тогда ответил
то будет под травой





ТАНЕЦ КОМАНДОРА


вина не вино и Бог уже с ним
и Бог уже с нашей тоской
горит над душой этот ласковый нимб
и сердце стучит под доской

ну что мой вампир, этот белый стилет
коснётся ли мраморных губ?
но счастия нет и несчастия нет