Яна Белых - Звательный падеж |
|
Мычит и тает - Ирина Крупина |
|
The New Greatness - Владимир Жбанков |
|
смотреть на одном языке - Ксения Правкина |
|
Как пожелает дым - Наталья Явлюхина |
|
FULL LOVE - Дмитрий Дедюлин |
|
А надо мной смеются зеркала (предисловие Татьяны Бонч-Осмоловской) - Нора Крук |
|
Деспотович - Дарья Суздалова |
|
Сатанаторий - Белорусский сатанист |
|
птичка понедельника - Евгения Ульянкина |
|
Невыносимо светлое настоящее - Ксения Калаидзиду |
Резюме
Расскажу о себе молчанием:
если перестанут изменения имён в листовках
мутить воду
увидите дно истории –
там лежит моё классовое сознание
под чёрным нейлоном в тяжёлых сервантах
невольно принятое наследство
стоически терпевшее десятилетиями
откладывая жизнь и любовь
на светлое будущее в наземном рае
сверкая чешским хрусталём
и глотая его осколки –
так же и кукольный дом из советчины
на моей новой родине
утешение для ссыльных
и для неритмичных красная камера
стопками рукописей и материалов собраний
привязанных к сердцу пуповиной
повис грузом на переездах
заверяя афганский синдром.
10.09.2020
Zay gezunt Е. И. (R.I.P.)
No more to say, and nothing to weep for
but the Beings in the Dream, trapped in its disappearance
– Allen Ginsberg , Kaddish
Глазами ты перешла пустыню
в неизвестной тебе стране –
так было и ныне, и присно, и вовеки веков.
Пятнадцать процентов Харькова
и учительский забор из "почекайте",
как ракеты взмывавшие в воздух
минареты Чимкента,
вавилонские башни советской Москвы,
и вот, наконец,
пути Александра,
в лабиринтах супермаркетов
византийские камни,
потребительский сад камней
чьей-то репатриации.
Тридцать лет
ты ждала в этой комнате
горсть земли Израилевой
на твою постель.
Спи, дочь Исаака,
здесь всё ещё пишут стихи.
24.03.2021
Hermanas
И вдруг, они познали слово "нет":
репетируемое на тротуарах,
кровавящее стены краской,
передающееся с устройства на устройство
лесным пожаром,
поднимающее знамена,
разоблачающее имена.
Уши и рты
с готовностью открываются,
будто занавес.
Но там, в этой буре
украшенных гневом лиц,
глянцевых журналов
и лозунгов –
сдавленные взгляды,
опущенный шепот,
которым не поверили
товарищи и товарки,
они ведь всполошили своим трауром
божественную литургию революции!
И вот теперь на цыпочках, точа
все свои жизни, блуждаем,
бездомные кошки
во всемирном дворе.
23.01.2021
Записки из поэтической лаборатории – парафраз Манолиса Анагностакиса (Салоники, 9.03.1925 – Афины, 23.06.2005)
Смотреть мы будем в глаза друг другу
и моё молчание скажет:
- Манолис Анагностакис
Я не хочу тебе рассказывать
о всём, что у меня забрали тьма и Лета,
и в переулках моего сознания
оно ещё ожоги сеет.
Ни о ночах в дожде,
ни даже о доме не моём
рассказывать тебе я не хочу,
ни о могильных плитах из ветров,
о целых зáмках,
о том, как мои же слова меня сослали –
как и тебя.
Я лишь тебе скажу,
что только самого себя ты не объял
и объять не дал никому другому,
и потому меня ты спрятал
в своём пречёрном море, как
в зенице ока.
Вот так и я поставила тебя на полку
обёрнутым в бессонницу,
чтобы тобою любоваться иногда.
30.01.2010
Ностальгия
Только память-звезда в сердце бездны жива,
Свет пустынный в пути: теплотрассы во мгле,
Что заводов остовы, панель-острова
Завели в никуда, как китов на земле.
Там военный наш мир, зелены поезда,
Сквозь морозный туман в космос снег бороздят –
Провожают домой... провода, провода
Чей-то голос несут через памяти ряд.
Горизонт ею ранен, заря временит –
Не увидеть бы день наш на лоне зимы.
Осыпаются вечности сталь и гранит
Кровяной мишурой, и остались лишь мы.
11.01.2021
В летнем кино
Я снова здесь, потому что красиво:
парк, цветы, цикады, как фильм про лето
прямо из Чёрного моря,
лижущего рану на коленке, забитую донецкой угольной пылью,
будто мой заткнутый белой грязью рот,
красную, вульгарную, с бахромой пеньюаров,
ждущих на матрасе свободного пользования
на бензозаправке в промзоне –
там меня нет, и суда нет.
Я в комнате с белым потолком,
низким, чтобы право на надежду сидело смирно –
вдруг пошевелюсь, и потолок упадёт,
и весь наш пятиэтажный бетонный гроб,
уютный дом советов без лебединого озера,
второклассница,
прячу под подушку плеер,
море глазное мечтает о бритве,
вдруг исправлю себя –
ты мне сказала, как можно тебе, это песня про секс,
я с тех пор была влюбчива,
а ты не признавала идиш родным,
мать матери,
спевшая кадиш по своей
в военный день своего рождения
на берегу Японского моря,
твои руки, как морская капуста, затыкали мне уши и голову,
я часами не слышала
и не выучилась на фортепиано,
а оно стояло в зале чёрное, тяжёлое,
как приговор нашей местной фабрики,
приводимый регулярно в исполнение,
потому что ремни не привыкли молчать,
а я-животное должно,
пусть оно уже молчало,
подслушивая дедовы лекции серванту
по строительной механике
из своего нового дома под диваном,
заселенного в поисках тишины,
пусть все эти долги перед Родиной-матерью
долбили внутренности тупой вилкой
и лежали по струнке, чтобы в 11й раз не вырвало,
вы уже знали, что эти ваши руки
вырастут как Гидра, станут мужскими,
готовыми ломать
не строить.
Я подбирала раз за разом и подбиралась
руками человека под названием "отец" –
инопланетное такое слово,
как в советской фантастике,
никогда не могла его выговорить на родном –
разнототемными руками,
похожими на его разбитое зеркало
и инсулиновые комы,
на унаследованную восточную похоть
и кочевное самопоедание,
пропитанными ступором,
за который его оправдали,
их всегда оправдывают,
когда я смотрю на них и сплю,
заткнутая щупальцами,
но восток теперь будет не того цвета,
в который уходят неуловимые,
до следующего переливания крови.
2019
|
Письма Джону Сноу - Мария Штейнман |
|
Из книги стихов «Испанская партия» - Александра Мкртчян |
|
с кем ты танцуешь? - Роксолана Гулинская |
|
двадцать три сна - Анна Гальберштадт |
|
третий голос - Марат Исенов |
|
АМНЕЗИЯ - Алексей Черников |
|
blossom pathologica - Екатерина Богданова |
|
ХРОМАКЕЙ - Антон Тенсер |
*
тенью по чаще ночной скользя
тенью упали под этим кустом
может быть двое было ниндзя
и может они говорили о том:
"слушайте ребзя, шун ман лачес Короро
википедия клана Синтитика нас оболгала
на джинэн мари чиб (не кумекают наш разговорный)
и кaверкают наши камэй и камон
наших косматых коллег полагают за транспорт, за милую душу
толкуют понятия шпэра и галиматья
говорят, что нас трое, но раздел незакончен
говорят про рябиновый яд и живительный драб
но отсутствие ссылок нас выставляет в кукольном свете
под угрозой ничтожества я готов закончить статью
праведным гневом дышит мой аватарка
я прошу позволения тэ чинэс чачипэн пал амэнде
(изложить правдуна про чистокровное наше)
это моя прерогатива, за неимением прочих dixi
нет у меня других прерогатив я сказал"
"а теперь ты послушай меня Кашуко
любовь это нежное чувство, плати не плати
война это та же айва, ни много ни мало
если будешь плакать мы оставим тебя в пути
если будешь писать про наше, пиши пропало"
розовый лист сорвался с куста и рядом заржало
только в дупле своем Чирикло слышал их спор
только чага вульгарис была им арбитр и модератор
думаю, двое было ниндзя
а может и трое – проверить нельзя
*Большая часть вставок на цыганском переложена на рус. прямо в тексте. Добавочно:
шун ман лачес = слушай меня хорошо/внимательно
Короро = срав. распространенная кличка, "Слепой"
Кашуко = срав. распространенная кличка, "Глухой"
Чирикло = срав. распространенная кличка, "Птица"
драб = "лекарство" (отсюда рус. 'драп': не ткань а драпчик)
*
бабалу бабалу
мы встретились на корабле
бабалу бабалу
белый ветер платья трепал
да простят тебя волны
зачем ты под ноги смотрел
бабалу бабалу
ты меня перепутал с женой
я тебя никогда не увижу с тех пор бабалу
и быть может быть сердце мое опустеет и пусть
пусть никто не узнает кого ты тогда насмешил
когда пальцы твои шелушили тугую бретель
это музыка все виновата, скажи бабалу
невозможная чайка скользнула как тень за кормой
это мне показалось
или жизнь в самом деле прошла
стороной бабалу
чья-то жизнь прошла стороной
Песня про Любовь
Мели меловые метели
Любовь спала в моей постели
Большая поросячая любовь
Спала в моем неприкровенном теле.
Из покрывал и одеяла
Мне колыбель любовь сваляла.
Льняною простыней, как пеленой,
Под стон копыт меня закабаляла.
Своею пяткою нагою
Она руководила мною
В мои расшатанные полусны
Она вошла своей босой ногою.
Тогда в отбеленном халате
Я отделился от кровати
В февральской тишине ночных палат
Нашла нога холодные полати.
Меня вело седым галопом
Вдоль мелом заглушенных окон
Любовь одна сопела, но сквозь сон
Меня следила кобылиным оком.
вы-но-си, чяво
нету сил, чяво
по шэро марэл ило
на камава – на камава
танго, танго – в парнэ танце
шылалы балвал пхурдэла
закрэнцын ман по-гитански
манге утро на явэла
вьюга-вьюжица-йива
уносите за моря
барорэнца, дроморэнца, копытэнца граснорья
по оси, морэ
уноси, морэ
покхелдямас и харэ
и кхэрэ – кхэрэ – кхэрэ
И снова в доме из волокон
Белья и февраля, бессониц
Она молчит во мраке волооком
Набрав на палец поросячий локон.
Спи сонная моя, да в руку!
Через февральские метели
Любовь разлука, белая подруга
По колыбели (порознь),по недугу.
[приблизительный перевод с цыганского:]
выноси, паря
нету сил, паря
сердце в уши стало бить
не любить и не любить
жалко, крепко – в белом танце
дует хладная ветрила
закрути мя по-гитански
чтобы утра мне не было
вьюга-вьюжица-снега
уносите за моря
все дворами, да тропами, копытами кобыля
*
бывало вечером на чай в какой-то неизвестный дом
с дурною репутацией
тихонько в двери поскребешь и двери падают с петель
наборный конопатый
сам по себе скрипит паркет сам про себя молчит секрет
на кухне оказаться
как угораздит не поймешь ведь ни на шаг через порог
откуда стол накрылся
клеенкой с розовой канвой и медным тазом с головой
помытая посуда
уже остыла вся давно давно за занавеской спит
система громкой связи
издаст щелчок и просипит давайте в следующий раз
сегодня я устало
давно так не бывало
*
|
у чёрного озера - Павел Гражданский |
лес наших одежд,
лес простых наших имен,
лес наших вопрошающих лиц,
лес наших на выдохе приседании?,
лес мятежных наших снов,
лес ложбин и оврагов наших морщин,
лес выходящии? на краи? наших глазниц,
лес пахнущии? лесным освежителем,
лес под краем ногтя прорастающего,
лес в трусах наших,
лес тот которыи? лес наш,
хрустящии? и белком наполненныи? лес,
леса вагон деревьев,
лес кустов и отъезжании? наших,
леса лесов наших и их леса,
леса занесенные и девственные,
леса воображаемые и конкретныи? тот лес,
лес наш лес что с тобои? произошло,
помолилась в сторону леса,
лес любимыи? и радостныи? разогретыи? остывающии?,
нашему лесу к лицу листва и иглы крутящиеся,
лес повзрослеи?,
места наши на первых рядах в лесу,
на печи посреди леса в поту липком всю ночь полесье снилось,
лестница посреди леса с гнилыми ступенями как вкопанная,
лес вдруг стал хвои?ныи? и немного другои?,
лес шелестом занесен нашим,
лес и его друзья леса против лесоповала,
крепкие леса знают чего хотят,
ребенок потерявшии?ся в лесу должен начать говорить с лесом,
лес,
справедливость и правда вошедшие в лес,
споткнувшиеся об утреннюю прозрачность леса,
между лесом и небом слюны слой,
даже живя в городах еще не вышли из лесу
***
тяжелые легкие
после холодного воздуха набережной
просторной и просматриваемой
отметины труб отводящих чад уцепляют стропами взгляда
чтобы принять вытекающую сукровицу промзоны
уборщица едет на смену
ее протест это пара секунд звука со стрима
два мгновения, неосторожных, волнительных
как гудки автобуса
мчится медленно мимо как сама жизнь
водитель спокоен и хочет быть сопричастным
сигналит дважды, поддерживая
похоже ты идёшь не в ту сторону
читая в глазах смотрящих из укрытия масок
каждый принес сюда свой кусочек переживаний
апельсиновый сок затекает в
ложбины потрескавшихся губ и печёт
автозак останавливается как общественный транспорт
прямо у твоих ног
дверь открывается и оттуда вываливаются
бойцы батальона оперативного реагирования
прилетает нещадно по рукам
то здесь, то там
хватают женщину в белом
по голове вваливают как неживым
больше нет человека,
оставь прекрасные идеи прошлому
момент в котором протест оборачивается —
спасаться бегством, куда угодно
и так странно наблюдать как убегает вся улица
по краям глаз
массово, каждый бежит человек
тела падают в снег, в грязь, на любой рельеф
при задержании
применено спецсредство ударного действия
в спину
но есть связь, и твой голос мягкий и сильный, прекрасный
отмерзают руки
мы говорим про лимонный пирог, про вкус детства
про тот момент когда начинаешь готовить лучше своих родителей
и с этой мыслью больше нет страха
***
а что остается?
остается фарма
остается воздух супермаркетов
турникеты, ручки дверей, коврики
остаются кефир и хлеб
остается тишина
и тишина расстилается вокруг, вся
там где раньше был наст обещаний
остаются немолодые женщины скалывающие лопатами лёд
остаются обвитые верёвкой рабочие в тулупах
идущие друг за другом по улице на пригорке
остается немножечко гваттари
намазанного на статус кво
остается разница между тем как
пахнут рубашки после собеседований
и тем как пахнут рубашки после секса
остается полицейский все так же
закрывающий глазок при стуке в дверь
остается ночь, ничтожная и беспощадная
звон колоколов рассеивается но остается внутри
остаются дети, им некуда деться
оттуда где они пока остаются
остаются почты, аптеки
цветочные лавки и парикмахерские
цветы и волосы повсюду
остаются призывы - долой всё
лесные пожары
остаются
остается большое количество бетона и перерытой земли
на которую смотрим в восхищении
а что еще остается?
***
чёрное озеро берешь
в кредит у тела, долг гигантский
пытаясь чувствовать хоть что
умываешься очередным
настигающим дедлайном
заламывая руки приближая мекку
иногда будильник не может
разбудить бухого человека
глаза собаки не видят дыма
не оглянуться посреди газа пустоты
сбегать из дома
под предлогом надвигающейся ночи
что ты хочешь
сделать с тем что все заканчивается
всегда одинаково?
что тебя заводит?
от чего тянется в трусы
но пальцы испачканы в чём-то вязком
твой феминизм где не был —
это не больно, хрупкий мир
в котором хоронят отцов
в котором дети несут на гнутых спинах их слабые тела, обморочные
к пролежням и пеленкам
из ванной в постель
на погибель между кумаром и пенсией
затыкая бумажными полотенцами
кровоточащие отверстия
мы смотрим на улыбки с фотографий
что тебя заводит?
можешь представить?
чуть позже, ниже по времени
их заводят за деревянную дверь
разрезающую нормальность
в сопровождении представителей
чуть позже, ниже по времени
их доставят на паллетах
к воротам крематория
откуда только лучшее возвращается родителей
свалка металлоотходов тракторного завода
посреди кладбища
разрыта под дождем
искателями лучшей жизни
отражение у чёрного озера
чуть позже, ниже по времени
***
даже собаки в форме
спускаются с горки как дети
последние дни
последнего времени
наши руки как у джалиля
куда здесь отвлечься?
кто-то влюбился
треугольник пересолили
космонавты
палками шлепают себя по коленям
в ожидании прихода
— возвращайтесь на землю
принимайте нас такими какие мы есть
не у нас
это мы здесь
антитела
эта добыча всегда слишком тяжела
чтобы выдержала
накинутая сеть ожиданий
на подъеме красочной волны
вместе с паспортом тебя
попросят предьявить
отпечатки пальцев
отпечатки ботинок
образцы слюны
***
из палящей времянки в снегах
видны следы, саднящие
точки под рукавами
сличаем
полное сердце за спящих
сбегает как вкладчик
закрывает как вкладку, выезжает
на прошлом будто на настоящем
стекая
воздушные шары упираются в потолок
колосятся сахарные стопы
открыв глаза у океана
видишь вокруг лишь топи
назад нет дорог
тебя съест пурина, аэрофлот
и другие обещания счастья
если не будешь тянуться к тому что близко и важно
а сейчас просто смой с себя этот день
или какую-то его часть
***
мордовские села
заметает так, что однажды
туда забудут расчистить дорогу
и кажется
ничего не изменится
колодец
дом культуры
аптека
почта
две пятины
со светом в лицах
людская рухлядь
доживать
догибать
тянет сани
кресты большие
а там поменьше
в экран
смещенный центр ощущений
***
рынок стоит вокруг мяса
с холодного проспекта
где верят в картинки
ветром уносит
и захлопывает
закатывает
мясо с прилавка
не может руководить рынком
рядом с точкой невозврата
одна чашка на двоих
одна слюна
оставила дверь открытой
вхожу
пытаясь не заносить груз прошлого
отряхивая как снег застрявший в подошвах
его части медленно стекают
в прихожей забытыми
вибрирую тревогу из алых укрытий
со смешными татуировками
и боюсь взять тебя за руку
боюсь снова
поверить
но единственное что спасает
от падения в бездну
отчаянья
близость
перед миром который кроме как на задворках
не может быть
остановлен
эта короткая
близость
против уверенности
и постоянства
новый листок
тянется из проталины
смотри, все сейчас объясним
молчанием
***
одиночество добытое огромной ценой
не против течения
вновь прибывшие продвигаются
по рядам лицом
к сидящим и спиной
к происходящему
на условной сцене
капля пота стекает
под футболкой
и курткой
по спине
медленно
временные попутчики
смотрим друг на друга
на этой дороге
пока можем
пока выдерживаем
пока нам по пути
don’t come easy to me
все будет так как захотим
|