между жестами, между словами
автор - Илья Дацкевич

***

игра на выживание
с тобой как всегда
как будто бы нет ничего
только ты

и на кончиках нервов
самое нежное
самое твоё


***

между молчащими
не два но одно
можно не подбирая слов
нежно-нежно
так
в глубину
спрятаться и уйти


***

обычное чудо
в тишине тишины
с тобой так легко засыпать
ласкаясь к тебе
забывая и то
говорить о чём было не нужно


***

самое близкое далеко
между точками между словами
только это и только здесь
"только"
но это тоже слово


***

недосказанного мало
есть и недорешённое
но твой тихий голос не знает
таких забав

он весь в незаботе
в радости радости
ты всё ещё умеешь умно молчать
или про себя что-нибудь
нашептывать нежно


***

последнее
за спиною нежно сказанное
не для тебя
ни для кого-нибудь третьего

пара жестов и всё

https://polutona.ru/?show=0610121650

У лета срезан миг
автор - Виктор Качалин


+

У лета срезан миг, старик, росинка, ноготь.
Летит поток, а в нем не отраженье птицы,
а перевертни ливней, свежесть линий,
опутанных непобедимым солнцем.

Едва распался май, всё началось, как прежде,
за светом свет взлетел - под камнем и на камне
я спал и видел сон, когда исчезло время,
заснул и видел блеск, когда исчезли дети.

+

Откликнулись
знаки и знаки,
смерть и смерть несмотря
ни на что,
жизнь и жизнь без единого мига,
нераскрывшиеся глаза
под шажками осыпающихся лепестков.

Остаёмся - быть, и ложимся под свет,
пронизывающий землю.

Сверху проблеск коней,
на них мчатся ангелы
с расширяющимися трубами

твоего мира и моего.

16 мая – 2 июня 2021


+

Оставьте. Я видел мир, я любил.
Едва вышел в путь, а он завершен,
а иначе бы я шел и шел
по кругу, думая, что иду.

Обрушилась стенка, или вирус
поселился в моих снах,
и мне вогнали слишком большую
дозу любви, или река меня унесла, -

не плачьте. И не ищите меня,
не ройтесь пальцами в легком огне.
Я видел мир, я любил,
и засветло вернулся домой.

4 июня 2021


+

Городок распахнутого мига
от крыльца отчаливает облаками,
больше времени не будет, и не видно,
как поправить рану –
зеленью залить или, пронзаясь,
прокричать последние сказки
сквозь неслышное зияние дома,
уходящего ручьями из сердца.

5 июня 2021


Гёльдерлину

Эта гроза и солнце внутри неё –
что ещё есть? Что ещё может быть?
Голуби мечутся, отыскивая тебя,
стрижи ловят мошек, не удивляясь

ни молниям, ни открывшейся пустоте,
пока не поздно, умчались прочь.
Вздрогнули стёкла, и водопады
остудит каплями белый шиповник.

7 июня 2021


Васе Бородину

Под неслышными ветрами бытия
рассыпаются домики,
зацветают сады,
звонкой монетой земля закругляется,
падает в ничто,
отточенное до предела,
под неслышными ветрами бытия
тонут перегруженные корабли слов,
видно, вынырнут с другой стороны вины,
очищенные от одиноких
домиков, восстающих из праха,
и сады отцветают
под неслышными ветками бытия.


+

За облаками
будто накрытый стол,
прозрачный и бесконечный.
Грозы прошли и реки.
Мир отстаивается,
словно в старом колодце,
в своём начале,
едва роса вглядится
в твои глаза.


+

Впереди воскресенье
- и дороги слепых
а затем вознесенье
- и дороги нагих
языков вдохновенье
- и дороги святых
возвращение тени
- и единственный миг
когда издали видно
- мир пылает кустом
и в кресте световидно
опрокинутый дом

3-8 июня 2021

https://polutona.ru/?show=0609231603

Пять стихотворений
автор - Игорь Бобырев

*

бюджет фильма брат

составил всего

10 тысяч долларов

что еще раз доказывает

что настоящее искусство

не нуждается в материальном

и может быть реализовано

[очень доступно]

хотя не известно

сколько фильм брат

принес на кассетах

потому что пиратские кассеты никто не считал

а их было больше

сейчас фильмы брат и брат2

продали netflix

и многие бояться

что из них вырежут неполиткорректные сцены

а весь фильм построен на жутком расизме

тупом гадском быдлизме

ненависти к кавказцам и украинцам

к американцам и геям

апелляции к

бытовому расизму

сексизму

пошлому гуманизму

очень фашисткому гуманизму

очень тупому сексизму

когда лысая проститутка

говорит "мальчик нам водочки"

искусство начинает дрожать

все искусство начинает дрожать

но не так как заставляет дрожать

битва за алжир

когда весь социальный протест

проносится по твоей коже

нежно пощипывая

рецепторы своим эстетизмом

жесткостью

и кровавым лиризмом

*

недавно я прочитал

что ученый которого обвинили

в рассылке писем с рицином

(если помните после атаки 11 сентября

в америке рассылали эти письма

содержащие яд)

так вот после следствия

американцы выявили несколько подозреваемых

одним из которых

(и по мнению следствия наиболее вероятным)

оказался американский ученый брюс айвинс

занимавшийся разработкой

рицина и ядовитых веществ

[для американского правительства]

который после того

как фбр установило за ним наблюдение

покончил с собой

приняв очень большое количество

жаропонижающего средства парацетамол

до этого я как-то читал

что у многих безобидных лекарств

есть смертельная доза

правда для этого их нужно принимать

в огромных количествах

и когда я читал про этого ученого

я подумал

интересно сколько упаковок парацетамола

ему пришлось проглотить

[чтобы умереть]

как-то раз я очень сильно болел

и принял в течении пары часов

несколько таблеток парацетамола

моя температура была около 40

а потом резко упала до 34 и 5

я тогда испугался

что мог отравится

потому что такой резкий скачок

не мог произойти просто так

вот почему я сейчас подумал об этом ученом

(я перечитал этот текст

и вспомнил

что айвинса обвиняли в рассылке писем

со спорами сибирской язвы

а не рицина)

*

целый год я писал

и разливался в стихи

чтобы их понять и собрать

чтобы потом кто-то

так же мог меня понять и собрать

*

сидя вечером я слышу как нас бомбят

и говорю маме что лучше закрыть окно

потому что с улицы все слышно сильней

а еще прошу оставить открытой дверь в туалет

чтобы кот мог спрятаться

*

саудовский журналист хашогги

известный своими оппозиционными высказываниями

был убит в стамбуле

на территории консульства саудовской аравии

причем после того как ему вкололи наркотик

убийцы начали отпиливать ему руки

а только потом уже голову

все это по телефону слышала его жена

американцы осудили убийство

но когда дело дошло до виновных

оказалось что они исполняли приказ

наследного принца

после чего президент байден

заявил

что дальнейшее вмешательство

может нанести вред

национальным интересам сша

и дело замяли

в саудовской аравии

существует смертная казнь

за колдовство

гомосексуализм

атеизм

оппозицию

никто не вводит против них санкций

никто не ограничивает им въезд в сша

хотя известно что многие саудиты

принимали участие в террористических актах 11 сентября






*

https://polutona.ru/?show=0606170844

Татьяна Губанова
автор - Звательный падеж

Татьяна Губанова родилась в 1996 году в Самаре. Закончила исторический факультет Самарского университета. Публиковалась в местных изданиях.





+++

Сестры мои располнели
Первая с детства искала красную лампочку в своем теле
Вторая была слепая
Пальцы третьей пощипывал ток от экрана старого телевизора
И ступни становились мокрыми
А четвертая каждый день заставляла себя смеяться
Каждый день на то уходило все больше времени

"Мама, это наш дом? " — спрашивает ребенок.
"Это наш дом" — отвечает мать.


Сёстры мои постарели и уже не выходят из дома

"Это наш дом?" — спрашивает мать.
"Да, это наш дом" — отвечает ребёнок.
"Где наш дом? Это наш дом?" — спрашивает мать.

И свет повторял тишину.


+++

Ты, возможно, умеешь петь одну и ту же песню по-разному.
По-разному.
Только одну.
По радио крутят Дэвида Боуи,
И я слушаю,
слушаю до окровавленных пальцев, которыми так удобно и страшно водить по страницам.
Искать женщин, с таким же подбородком, как у тебя.
Опевание и модуляция - это все, что я помню из музыки.
Я измучена
поиском того самого места, которого уже нет
[в нём ночи казались поздними, как непонятные фильмы],
И я ненавижу секс с его отрешенностью —
Говорю тебе.
Я дослушала.
Я дослушала.
Хочется увидеть, как ты сокрушаешься, как ты возбуждаешься,
И вообще, делаешь что-то несвойственное себе/
мне.
Хочу увидеть, что тебе свойственно.
Хочу — от "невозможно увидеть" —
до "невозможно смотреть".
Наблюдаю твои неловкости, будто дотрагиваюсь языком до больной десны.
Снова и снова.
Хочу видеть тебя под дождем.
И эту женщину, которая каждый раз приходит к тебе.
И себя [не]оставленную тобой.


+++

Телекомпании прошлого
как пальцы на бортиках телефонных
вчера.
Ретроспективная романтизация тел предельна [воде, коже, подкожному, неосязаемому].
Стены отражают сиренево-жёлтый в категориях очертаний и стыдливости ног.

Отдаление настигает. Настигает и настигает.
Новые листья у дома детства — где он?
Горизонтальные тверди спущены под ноги.
И от ног (больше) не нужно отводить глаза — они оказываются
красивыми.

Ночью всё становится всем, —
перенимая и отдавая, —
и полуявь верхних полок, и поцелуи школьниц.


+++

Когда моя бабушка была маленькая, — играла разноцветными стеклышками-осколками.
Зелёные как изумруд, коричневые вместо красных.
Потом была я, и в моем детстве верхушки деревьев ранили небо.
Оранжевое вместо красного.
Твои осколки, из которых я собираю узоры, рассыпаются, и любовь к горлу подкатывает.
Невозможно.
Я говорю: "Красный. Красный!" — И оказываешься ты.
И ты – вместо красного.
И мне теплее.


+++

пальцы, выросшие из стен, смеются
о том, как каждое последующее случайное отражение звуков
оказывается для тебя,
и вся улица фигурирует внутри куба.

и что если часть лиц этих, мужских и женских [как взмахи, растворённые в воде], – стекают в воду,
ты смеешься — и стены дрожат, и пальцы
— и колени, обглоданные голодом боли.

[молчание — крики с закрытым ртом]

Кто-то, обратившись в тебя, ждёт закончившегося дождя,
не оборачиваясь — это и есть я

Ты сидишь, непохожая ни на одного из индийских богов –
я цепляюсь за твои ветви.

https://polutona.ru/?show=0605152852

МОРДОР В ТВОЕЙ ГОЛОВЕ
автор - Дмитрий Дедюлин

МОРДОР В ТВОЕЙ ГОЛОВЕ


1

из Мордора уйти невозможно, потому что там нет кофе (куда ж я пойду –
я ещё кофе не пил)
потому что невозможно уйти из Мордора – Мордор он навсегда – он единый
могучий и бьёт молнией из тучи – Мордор он намекает – вот ведь как
с тобою бывает – а ты не веришь мне – бедный ротозей –
скорее зови сюда друзей и будем вместе умирать – будем
покачиваться в этой чёрной лодке на волнах неминуемой смерти
будем разевать рот и смотреть на солнце – на этого Жёлтого Цыплёнка
а он заклюёт тебя – он вырвет твои очи и отправит тебя путешествовать
к городам твоих предков – смерть от воды посреди воды
но куда бы не вели тебя твои следы – ты сперматозоид или яйцеклетка
пополняешь ушедших стройные ряды – прыгаешь как обезьяна
с ветки на ветку и если дотянешься до банана то дотянешься
до звезды


2

Мордор в твоей голове потому что уйти невозможно
из маминой спальни – ну а ты просыпаешься в мягкой траве
и ты слушаешь звон – дорогой погребальный
он плывёт над тобою в голубой вышине – он плывёт словно ангел
в голубиной лазури – ну а ты восседаешь над ним на коне
и пригубишь немного прадедовской дури и пойдёшь
вытираясь травой ключевой словно бледный архангел
что скатерти носит – но останься в траве и уйди за травой
вот о чём тебя демон безропотный просит и ты падаешь
с саблей в тугую траву – её рубишь и косишь
и таскаешь за косы но смотри – семь лимонниц лежащих
во рву – это то что на небо тебя к Богу уносит





ЛАБОРАТОРНЫЕ ДЕВЫ


я далеко не ангел и вряд ли хорош для всех поэтому в этом танке
разделанном под орех горю словно ангел Бога – податливая скамья –
на ней имена здесь Гога был а я ни хуя поэтому этим вечером
расставленным словно смерть я понимаю что нечего глядя
на круговерть цифр и дат в этой памяти что разольётся ручьём
поэтому вы не заняты Иванычем и Фомичём а заняты только
праздником который согреет вас а также тем милым проказником
что смотрит вам млея в анфас а также тем милым бобиком
что трётся у ваших ног – поплачьте над белым гробиком
лежащим во тьме сугробиком под коим кто-то усох какая-то
галка серая иль жертва сего воронья – мышь до чего ж она белая
за нею коты стоят – не знают они сердешные чего ей пришёл
кирдык – а мышь – это девушка здешняя – и в общем с ней были
лады пока не упала во озеро – не стала ундиной стальной
и я достаю свой маузер и свой небольшой двойной чтоб
снова успеть до зачатия воздвигнуть над гробиком крест
но прошепчи про объятия Христовых стальных невест





СУДЬБА В КЛЮВЕ ВОСТОЧНОГО ПОПУГАЯ –
ПТИЦЫ ОДИНОКОЙ И ВЕРНОЙ


нет такого писателя как Дмитрий Дедюлин – меня дубинками
прогнали с пьедестала, бросили в толпу размалёванных статистов
я остановился прикурить у какого-то огромного мужика – он плясал
комаринского и шевелил растопыренными пальцами левой руки
он остановился чтобы дать мне прикурить а потом дальше пошёл
плясать под разухабистую музыку – смесь шансона и пионерской песни
а я пошёл между шатрами ярмарки искать своё счастье – вот щас найду
одинокого шарманщика – он протянет корзинку с завёрнутыми записками
своему попугаю и я узнаю свою судьбу – судьбу одинокого Птолемея
наблюдающего за звёздами с вершины самой высокой пирамиды
а потом удобного устроившегося возле своей гробницы, отхлёбывающего
из фляги греческого вина и поющего песню об отряде спартанцев
идущем в дальний поход – в Персеиду чтобы встретиться с воинами
Дария и ударив копьями в их щиты опрокинуть их строй смешать его
пусть спасаются бегством и пусть слава лакедемонян растёт – пусть
эти греческие волки рыщут по богатому полуострову набирая добычу
а потом везут домой ткани, вино в амфорах и несколько талантов
золота и серебра чтобы не пропасть в годину бедствий и несчастий
вырулить кормовым веслом – пусть парус не сорвала буря – он поможет
отыскать дорогу домой наполнясь восточным ветром – этим другом всех
странников идущих верным курсом под сень родных оливковых рощ
чтобы лежать под деревом с веткою мирта и смотреть на голубой
на синеющий на мирный и глубокий крутой небосклон дорогой Аркадии
где же лакедемонянам отдыхать от походов





В ЧУДОВИЩНОЙ ПРОВИНЦИИ – В ГЛУБИНЕ ПЬЯНОГО
КОСМОСА НА КРАЮ ВСЕЛЕННОЙ


на машине с полицейской или спортивной окраской мы ехали в Уорвич
в Уорвиче нас ждал детский сад дети коего должны были сыграть
в детской пьесе "Фея и семь осьминогов" но они не сыграли
в этой пьесе так как мы не доехали до Уорвича – мы застряли
в пабе называвшемся "Чудеса жизни" причём Санта изображал
эти чудеса извиваясь как осьминог пока нам наливали ещё одну
пинту пива а Клаус играл на гитаре и пел песню "Моя гитара
тихо плачет…" пока фея – мисс Розалинда не станцевала канкан
на заблёванной стойке этого деревенского бара в штате Коннектикут
или Айдахо – это не важно как не важно какая погода стояла
во дворе так как все мы были веселы пьяны и потрясали дотоле
спрятанным оружием – пластиковым пистолетом-пулемётом
приготовленным для лучшего исполнителя роли осьминога
а мисс Розалинда трясла бубном припасённым для лучшей феи
на всём Восточном побережье или где там ещё где бродят коровы
и одинокий пастух щёлкает бичом или стоматолог округа едет
на своей машине на выставку-ярмарку стоматологических изделий
в городок Гринвич что на юге штата Миссисипи а может быть и
на Луне или в каком другом богоспасаемом месте нашей увенчанной
золотыми изделиями Галактике – лучшей девушки среди туманностей
нашей Вселенной





АЛЫЕ РАССВЕТЫ НАШИХ СИНИХ ПАЛЕСТИН


"водку пьют только аристократы или дегенераты" – сказала ты
и я удивился новой мысли – ты умеешь мыслить и я
пошёл пить водку – по утрам я дегенерат а вечером аристократ
я угощаю всех своих друзей – я подливаю им в бокалы
я хлопаю их по плечу и прошу их ещё раз спеть эту замечательную
песню а утром я дегенерат – я ни на кого не смотрю
я прячу свои глаза – эту тысячелетнюю усталость которая
вопит во мне и ломает каждую клетку каждую чёрточку
моего "я" но я всё равно буду просыпаться на серой кухне –
ни пьян ни трезв и смотреть в глаза рассвету ожидая от него
чуда а чудо войдёт неслышно в комнату и остановится у моего
стола но никто его не услышит и тогда оно уйдёт так же неслышно
как и пришло и некому будет остановить его – некому будет
прошептать на прощанье ему: "прости" и оно уйдёт и закат
погаснет и чёрная холодная ночь опустится на стогны города
а я буду смотреть на городские фонари и ждать чуда потому
что чудо приходит иногда чтобы неслышно уйти и оставить
нам несколько несмятых неизуродованных улыбок на рассвете
не изуродованных болью отчаянием и той пустотой которая
одна знает как найти нас и она остаётся в нас и мы плывём как
пустотелые облака на рассвете чтобы вернуться в страну
наших грёз и увидеть – да плюшевый медвежонок так же
спит на подушке так же горит лампа в одинокой детской
и так же мать укладывает детей спать торопя их и говоря
им что если они не лягут сейчас они не увидят эти сладкие
сны о золотом рассвете обрушившемся всей своей пустотой
в наше безумное детство





* * *


привет тебе от всех бакланов, моя прекрасная звезда, не строй пожалуйста ты
планов – ты не увидишь никогда ни дно погасшего колодца, ни берег моря –
чем он жив – он собирается бороться – смотри волну несёт прилив
и на перроне многих станций скитается и ждёт его в тени лимонов и акаций
одно простое волшебство – оно как маятник даётся – оно как меч и нож разит
и словно тень оно смеётся и над планетою летит оно вздыхает словно
Ленин – великолепия стада – пасутся мирные тюлени и в небесах горит
звезда которая как камень льётся – её впускаешь не простив и словно
в песенке поётся – её изысканный мотив вдруг прикоснётся в этой тени –
звезда впускает Ильича и опускаясь на колени во тьме животные рычат
звезда спускается расстаться – вот так бывает навсегда когда Америка чьё
братство все признавали господа возносится подобно вою – о чем рыдаешь
ты – скажи? и тает парусник над морем и бьются на море моржи
под золотой луной все зори теряют нужные слова – зелёный берег
с морем спорит – находит на море привал сгорая гордое сиротство –
на небе ровная бразда но то что памятью даётся и то что с неба
снова льётся и тает – редкая звезда





О БЕЗОБРАЗНОМ МИРЕ ПОПУГАЕВ


когда я учился в нашем безобразном университете я изучал психологию
попугаев – попугаи это одинокие птицы которые сидят в клетках
и позволяют делать с собой всё что угодно – они повторяют всё
что они слышат – это ли не путь в Валгаллу для храброго попугая
наследника своих десятин и отпрыска отеческого рода – храброго
Портняжки среди пернатых – попугаи закрывают глаза и видят себя на ветке
или на лиане – как они покачиваются и поют песни которые придумали
не они – а они повторяют их, они смакуют каждое слово и в глубине
их сознания загорается белый колокол который бьёт их – шатун языка
раскачивается прямо в их мире – в том мире который находится за черепной
костью, за перьями, за глазом, за крепким клювом, за яблоком глаза его,
за райком и зрачком – и колокол бьёт со всей дури а потом затихает
только беззвучно раскачивается – по ком звонит колокол –
он звонит по тебе





НОЧЬ


овчарка которая укусила меня умерла память во мне
воздвигли и день становится ясным – спроси у друга – о чём? –
как его дела – и тень подползёт к лицу и станет вдруг небо
красным

тень, уходи в голубиный рай – там где тебя не ждут
там где тебе не верят – с ясенями и тополями играй
пусть их дорогая ровная – на ней не закрыты двери

и пусть твой большой котёл окажется медным котлом
в нём тебя окружили и взяли на расстояньи
и поставили под нужным углом
и ты стоишь словно белый аист и просишь на пропитанье

белое белое небо, тебя на мгновенье позволь
снова спросить о чём-то чему не знаешь названье
так замирает в голодной груди алкоголь
а к телу безумную зависть питает моё сознанье

слава – бездомная слава, скитается по углам
был мой вечер нелепым а ночь была прохладной
делим безумную силу ровно напополам –
вечер останется телу а ночь будет скатертью ватной





ЛЮБИМОЕ ТЕЛО ОГРОМНОЙ ЛУНЫ


я был в форме – в форме ангельского дьявола парящего над толпой
с изогнутым мечом в руке я наблюдал как они унывают
как волшебное знание начинает казаться им зраком луны
как тени Ильича и чучундры ползут по позлащённой стене
и как спрятанный квач манит их всех за собой – они ищут
его в кустах растущих неподалёку от коттеджа где жила Мэрилин
Монро и президент Кеннеди играет в сквош переодевшись
в белое платье медсестры Амелии наблюдающей за своим постояльцем
в цейсовский бинокль моряка Третьего Военно-Морского Флота США
вплотную подошедшего к нашим пределам и курсирующим
между нашей планетой и дорогой звездой Антарес – истинным
обиталищем переодетых богов Третьего Рейха – пока босс
играет на трубе Босх одевает себя и ложится спать





О БЕНЕФИЦИАРЕ


луна Саши Соколова сделана в Гамбурге и нам
никогда не совершить этого бумажного путешествия
не добраться до Гамбурга ни вплавь, ни в яви, ни во сне
потому что эта луна качается как маятник в старинных
часах а автор выглядывает из-за альбома 19-го века
с засушенными розами написанного барышней под диктовку
маменьки – вот так и Саша писал под диктовку маменьки выводя
старательным круглым почерком: "я люблю своё Отечество,
птица – роза, ангел – сундук, родиться надо непреложно
и ложась спать закрывай ставни на шесть засовов а то лютый
ворог просочится сквозь них струйкой холодного воздуха
и задует свечу вокруг которой только и летать бабочкам
нашей любви рождённым на сенокосе на заливном лугу
в имении барчука Набокова – большого проныры проникшего
сквозь тайны луны к арифметическому космосу старика Архимеда…"





ЗОЯ


Зоя Космодемьянская – это родимое пятно советского человека
Зоя режет торт, наливает чай и клянётся в своей любви товарищу Ленину
клянётся в своей верности товарищу Сталину
она протягивает им руки – верная комсомолка, девушка X
зябнущая – её плечи укрыты шалью а руки её холодны
она зябнет потому что дыхание космоса окутывает её
с ног до головы и жёлтые звёзды мигают ей – усопшей воительнице
Белуджистана потрясшей современную Индию своим подвигом
и своим платьем цвета утренней зари надетым в канун
её семнадцатилетия – она ещё поправляла белую розу в своих
волосах и шла с окровавленным факелом к сипаям
чтобы взорвать пороховой погреб и взлететь на небеса
к великому Аллаху – покровителю всех бедных и несчастных
затерянных в Его империи для того чтобы растаять в отражениях
Его зеркал спрятанных в самых укромных уголках Его сада
и задрапированных тканями от мерзких иноверцев –
Аллах с ними на вечные времена





В ОБЪЯТЬЯХ ЛЮБВИ


Нил Янг Сигурдссон – шведский кладовщик хранящий
у себя головку селезня, стеклянные бусы и перочинный ножик
отца Иакова который боролся с Богом и почикал этим
ножиком Вседержителя – а так всё в порядке – голубая луна
плывёт в атласном лоне вод, старьёвщик заводит свою
порыжелую от времени шарманку и белый огонь
по-прежнему опускается в глубину лета чтобы
завершить его достойным образом а именно – показать
этим мелким крабам как лучше спрятать свою еду
чтобы избегла она прилива и хищного ока человека –
вездесущей твари обитающей в неизмеримых глубинах
нашей Вселенной и тачающей свой сапог – там на завалинке,
мурлыкая про себя песню и пряча лицо под широким
козырьком сатиновой кепки





ЯКОБЫ О ПИСАТЕЛЕ


Сорокин принят по внелитературным обстоятельствам судьбы и личным
особенностям письма – мой дорогой писатель пишет романы и рассказы
а тем временем тучи собираются над Россией – хлещет дождь
и граждане бегут омываемые этими струями перескакивая через лужи
и сочиняя танку или хокку в мессенджере или вайбере: "я позвоню тебе
позже. на улице сильный ливень" или "приготовь мне ужин. я промок до
нитки" а облака плывут над Москвой-рекой и над старым Кремлём
и белое солнце никак не хочет заходить и только один "пароход-ресторан" –
фактически катер плывёт по реке и оттуда доносится ресторанная музыка:
Гарик Сукачёв или Лариса Долина или ни с того ни с сего Ёлка
и дети и их родители пляшут – первые отвязно вторые вальяжно
а вода в реке катится и уходит в родимые палестины там где запах
рощ, одинокие поезда с товарняком и жёлтая звезда смотрящая
прямо в окно твоего дома

https://polutona.ru/?show=0604191622

Беларусь — это мы (перевод с беларусского языка Геннадия Каневского)
автор - Валерия Кустова

Беларусь — это мы

Солдаты, полиция — хлопцы,
sos! — опомнитесь — стойте!
Знаю только одно:
вы пробиваете дно.

А нас — не один миллион,
Беларусь — это мы, а не он.

Чем невыносимее нам и больней —
тем нас больше, тем мы сильней.

Считала раньше, "идти по трупам" —
иносказание.
В белых цветах —
Моего поколения самосознание.

Эта пуля летит не в мою судьбу —
летит в твою маму,
что вырастила такого.
Твой дед бы перевернулся в гробу.
От стыда за внука
лишь смерть
избавить готова.

Эта дубинка —
не по моему телу,
знает Владыка,
а по лицу твоего отца,
что такого - терпит.

Я/Мы — народ.
Я/Мы — людское море,
что из наших тюрем и душ
вымоет боль со стыдом.
Я/Мы — матери и любимые
белым строем
против оружья
с любовью и правдой
идем.

Я/Мы — беременны нашей Отчизной,
это желанное наше дитя,
и, если ты мужчина —
спеленай его, вот наш стяг.

Погубить дитя разве заставишь мать?
Нет, нельзя никак!

Беларусь рождается.
Это знак.

Слышишь над Красным Костелом звон?..
Беларусь — это мы, а не он.

Перевёл с беларусского
Геннадий Каневский


Оригинал:

Валярына Кустава

Беларусь — гэта мы

Хлопцы, жаўнеры, вайскоўцы,
спыніцеся — sos! — стойце!
Разумею толькі адно:
вы прабіваеце дно.

А нас не адзін мільён.
Беларусь — гэта мы, а не ён.

І чым болей годнасці й болю —
тым мацней мы, тым нас — болей.

Лічыла раней, што "ісці па трупах" —
фігура маўлення.
У белых кветах
белыя душы майго пакалення.

Гэтая куля ляціць не ў мяне,
яна — у тваю маці,
бо гэткага выгадавала.
Твой дзед перавярнуўся б у труне.
Толькі смерць — ад ганьбы
мець унука такога —
выратавала.

Гэты ўдар
не па маім целе —
бачыць Уладар! —
а ў твар твайго бацькі,
раз гэткага церпіць...

Я/Мы — народ.
Я/Мы — мора людское,
што вымые боль
з нашых турмаў і душаў.
Я/Мы — каханыя і матулі
ў белых строях
насустрач зброі
любоўю і праўдай
рушым.

Я/Мы — цяжарныя нашай Айчынай,
жаданае гэта дзіця.
І калі ты мужчына,
спаві яго ў наш сцяг.

Знішчыць дзіця парадзіху прымусь!?
А-н-і-я-к!

Нараджаецца Беларусь.
Гэта знак.

Чуеш, над Касцёлам Чырвоным звон?..
Беларусь — гэта мы, а не ён.

https://polutona.ru/?show=0603171428

Ксения Ковшова
автор - Звательный падеж

Ксения Ковшова — поэтесса, музыкант, разработчик мобильных игр. Родилась в 1993 году в Екатеринбурге. Окончила Самарский государственный аэрокосмический университет. Участник третьего состава арт-группы "Поэтическая Мастерская". Публиковалась в сборнике "Поэтическая Логоцентрика" (Самара: Цирк "Олимп" + TV, 2021). Живёт в Самаре.

* * *

три птички
сидят на проводе,
смотрят на круги на воде

одна из них видит концентричность,
другая — всеобщую презумпцию вины,
третья — себя,
и все они правы,
потому что на самом деле
нет никакого "на самом деле",
есть лишь квантовая суперпозиция птичьих взглядов
(по правде говоря,
нет даже никакого провода
и никакой воды,
но это уже совсем другая теория)

один мой знакомый музыкант
любил говорить, что жизнь есть колебания струн,
хотя и не был теоретиком астрофизики;
один мой знакомый теоретик
любил говорить, что музыка — чушь,
не испытывая при этом особенных колебаний

когда же они оба, наконец, взлетали,
вибрации провода за их спинами
рождали бесконечное множество новых кругов
на бескрайней многомерной глади пространственно-временной канвы


* * *

Лунный диско шар бликует опасно близко,
жалюзи шинкует облако на полоски,
любопытные пальцы в улей смыслов:
твои разворошили,
мои увязли в воске,
там, где нет вариантов исхода, как такового не существует риска;
ты определенно что то украл у Шивы,
а иначе откуда всё это философское
индуистское

?
тишина

сны осознаны и стыкуются с явью без шва
(и хоть в этом сеттинге спать всё равно что в стиральной машине —
это тоже опыт)

наши патронусы — дети, зачарованные калейдоскопом

оставляем оттиски, надписи и наброски, чтобы было, чем удивить потомков,
с пониманием наступаем на все ловушки, поддаемся каждой уловке мозга
и терямся непременно в связке
как ключи

растворяются прочие,
глубже,
темнее ночи,
водовороты
не дают ни вдохнуть, ни выдохнуть,
протаскивают по всем излучинам, затягивают в пучину первопричин,
отпуская где-то у горизонта ключиц
под свеченьем чумного флага,
а потом и небо сменяется
куполом бетонного саркофага

ни победы, ни поражения
— одни ничьи,
оживляешь склеенные обломки,
выдыхаешь —
и рассыпаются картонки домов,
деревья молча расступаются, перешагивая ручьи,
энергоисточники движутся,
взламывая печати
запредельно близко, но
со стены исчез выключатель
веки сжались и мир как вулкан потух —
не рассмотреть,
напрягаю слух —
только скрип окна
и хлопки исполинских крыльев:
не иначе как птица Рух
жадно кормится с твоих рук.


* * *

Всё, что мы есть — лишь бескрайние галактики на поверхности расширяющейся вселенной:
только б не потерять друг друга из виду.

Всё, чем нас видят — лишь сгустки темной материи,
танцующие посреди улицы
в своих полупустых плащах.

Всё, чего мы хотим — всё
или ничего
(но лучше всё),
чтоб как в той песне,
как на той картине,
а ещё бессмертие и мгновенную
за день до 28.

Всё, что у нас есть — лишь горечь и острота момента,
необратимо проскальзывающего сквозь пальцы,
а опыт и улыбки, что мы соберем,
не удержит никакая фотография,
не увековечит никакая история,
они рассеются пылью,
чтобы вернуться в сердцевины звёзд,
из которых мы все однажды вышли.

И всё, что мы оставим после —
лишь разлетающиеся фотоны
да аллеи пустых постаментов
без надписей и гравировки,
без комментариев и вандальных рисунков,
без памяти и без скорби.

Разве что если кто-нибудь
однажды зачем-то
(бог знает зачем),
стоя на берегу шторма,
решит спуститься
к самой стихии,
к самому краю воды,
то сможет увидеть
на волнорезах
едва различимые
наши
не звучные имена.


* * *

Переливались радужные блики,
миры как континенты дрейфовали
по выпуклым границам пузыря —

заря и лодочные станции Венеции,
свинцовый меч и угольное сердце мака,
совиный глаз и
грозовое небо —

о дивный новый мир,
ты не был
ни миром
и ни новым;

ты себя не выдал
случайным словом не по листу,
но обнаружил вкусом
плесени во рту
и тяжестью под солнечным сплетением, если засмеяться,

ты хрупок.
Лопнут сферы прежних симуляций
как тысячи нейтронных звёзд,
их матрицы ответят сбоем,
и всё окажется рисунком на обоях, —

так новый день придет
предельно прост.
вот стол.
вот чай.
вот вечер
по-февральски длинный.
вот ветер
седые искры гонит в темноту.

железные жирафы исполины
склонили головы в порту.

https://polutona.ru/?show=0603164958

d
автор - Даниил Растегаев

ursprung

и ветер идёт
как игла соединяя полотнища пространства,
как несчастен был бы первобытный поэт,
если б знал,
что это простая перемена давления.
poor Yorick,
ты рисуешь эритроциты на стенах пещер,
хотя мог рисовать победу над мамонтом



kreis

переваренный с сахаром чай
отзывается журавлиным кликом
желудочным соком весны

твоя кровь
закольцованная древесной наукой
ускоряет(ся)
вторя закономерностям разгорающегося те(п)ла

мы пепел
с точки зрения будущих лет,
и, наверное, тем ценнее

журавли эритроциты природы
гормоны вечного возвращения,
подчиняя мой фюзис,
мне диктуют строку

мы шевеление языка,
пепел пепел
ход чая по кругу, диктованному ложкой,
довольно случайной



steppen

ласточка устремляется
параллельно пустым степям
текстурам

беги беги
от пыли
параллельных дорог зловещие траектории
страшнее электрических стульев

ввысь
вслед за
наступает ночь, которую мы не ждали
наступает долгожданный отдых

через степь и плач
травы колышутся параллельно ветру
текстура

ласточка чётче чем заката разбитый желток
все будет в срок;
параллельно времени
движение



niveaustufe b-∞

я бросил камень пнул
это декаменизация
такое состояние когда
вместо лиц и рыл видишь формулы
знаки

лист устремляется
с постоянным кинетическим ускорением
в преисподнюю площадью имени ленина
структура вышла на улицу
и на лицах игра в судоку
как камешки

ты знак
звезда полынь
радиусом жизнь
температурой снов
вечно немой и горький как сволочь



fragwort

строки роятся в мозгу, ожидая отправки,
погрузки, обвинений в банальности;
роятся — бездарное слово

стих, связка слов, имеет рождение
слово смертно в его постижении

нет лучше вопросов
на которые невозможно ответить



amber


ты отражение стен, плоть тени
от проводов разжиженного янтаря
Агамемнон в могиле, ты
бездействием смерть попираешь?

стань безопасной машиной, трупом
букашкой в стеклышке янтаря
Агамемнон был доверчивым идиотом;
жди звездного часа, Янтарная!

ты луч среди электричества,
аутентичность неведома фотону, крах
теории идентитарности, ты янтарь
Агамемнон гордится тобой, а толку?
кровь хоть разлей, отцу говорить охота

ответ времени на поставленный вопрос,
движение от источника до стены;
тень — прерванный поток разлитого янтаря,
месть — странное распоряжение временем,
когда тебе смотрят в лицо

дай ответ: действие сильнее пыли;
ты дочь или букашка в янтаре, вещь-в-себе?
ты метафора; мета-, просто мишень фотонов;
стена происходит от слова тень, так ведь?

ты не плачь, Ярославна;
янтарем не заливай плат —
бетон, асфальт, световая помойка —
город в янтарной агонии застыл
в миокарде, в прыжке, хребет преломив,
как хлеба янтарные

доверься реке, превратись в электрон;
электрон шрёдингера — бинарность, тебя
наполовину нет — и значит, твой вопрос отвечен
но только наполовину



pinch

последний смех не прозвучал
и хорошо еще не наступило

это холодный пронзительный эйдос
упакованный в размер
я полимер, полумер, смер-

ть крикливая, как бубен
внезапная, как жизнь
безразмерная



natur

дым у трубы выпускал кишки —
я анималист

здесь темно, я разобью об голову
все, чтобы светлело

январский город полон тишины,
когда диковинные травы
летят и как бомбардировщик
стреляют в нас микроэлементами

ты грязный стул
я что-то говорю

в зеркальности стены доступны интифады

кто скажет, здесь ли будет водка?
дай микрофон, я песенку спою



spitzmaus

о землеройка, как дешевы твои понты
ты идиотка, ты не видишь моей руки
ты веришь

как смешны твои шаги,
как усы проститутки,
шляпа с дыркой или яйцо

как желанны твои глупые сны
про конфеты и печень

как бездарны твои стихи, землеройка, —
благодаря тебе я чувствую себя поэтом

https://polutona.ru/?show=0602102028

торжество
автор - Елизавета Трофимова

***

но кто за руку
вывел меня
из сердечного ада

и кому
никакого
другого

и друга не надо

и кому и сарай будет рай
потому что всё — рай

я жестоко ему говорю
всю меня забирай

это хуже пощёчины
горький цветок можжевельник

он отшельник до тех только пор
пока я не отшельник

если мы совпадём
в перевёртыше вечного "да"
что же будет тогда


***

одним смотрю в бытие
другим смотрю в небытие

и сотней всех остальных
смотрю на тебя

отражаешься
не нарадуюсь


***

на что нет сил на все нет сил
я среди ангелов тусил

кто ты¿
один меня спросил

должно быть старший

а я не знал совсем не знал
и я ему цветок сорвал

и значит я ему соврал

тобой назвавшись


***


мягкость к помойкам
бережность к воробьям

страсть кол-
лек-
ционировать
верное невыносимое

кому делегировал
горестный сор выносить?

двор-калека —
а глянь тоже —
всеочищающий праздник

друг мой свет-хулиган
свет-оборвыш
свет непогрешимый

выходишь на улицу
будто тебе разрешили


***

что есть тело
тело грустный зверь

раз нога
собрание потерь

голова прекрасна и легка
для чего такая голова

в сумраке издав смиренный вой
дружит тело с белой головой

достаёт сквозь траурную сталь
внутренний сервантовый хрусталь

призванное плакать и потеть
в никуда с улыбкою лететь

ужасом и радостью дрожит
и к тебе трехлапое бежит


***

электрошоком не лечат
на том спасибо

не щупают сердце мне
больше не измеряют

разрешают спать до двенадцати
ничего себе не готовить

в узелок собирать ничего
совсем ничего не стесняться

дела ничего

говорю я
перечню
черных родных ощущений

и ничего
бесконечно смягчаясь

впускает кого-то другого


***


со всем приходится прощаться
но нет прощаний насовсем

об этом сообщают ветви
домов зелёные углы

и если каждый миг подсвечен
хожденьем под одной свечой

гуляй со мной большой красивый
невиноватостью дыши


***


что от меня осталось
обнимется с тем
что останется
от всего

поднимайся, прощёное утро


***


как хорошо что все сломалось
какая радостная новость
я говорю тебе серьезно
как только можно говорить

оно потом преобразится
оно иначе засверкает
и я люблю тебя огромно
как только хочется любить

https://polutona.ru/?show=0601025439

строительство дома у реки
автор - Мария Дахмаева

***

имею ли я право злиться
если кто-то оскорбит меня?
имею ли я право ненавидеть
бросившего в меня камень?
куда мне деть эту ярость,
от которой темнеет в глазах
и начинает подташнивать?

имею ли я право простить того
кто оскорбит меня?
имею ли я право простить
бросившего в меня камень?
что если потом он раздавит бабочку,
утопит котёнка,
собьёт на трассе ребёнка?

я бреду по дороге
и солнцезащитны очки мои
бабочка садится на рюкзак
который полон камней
и где-то смеются дети.

если они спасли котёнка
значит, река рядом.


***

ты выбираешь эвфемизмы
чтобы назвать меня ничтожеством
но так, помягче и приятней
не неудачница, а женщина
чуть утомлённая общественным
вознаграждаемым трудом.

ты видел дом?
а кто живёт
в нём?

не проститутка, а свободная
от предрассудков, пересудов,
от норм морали и УК.

ты видел реку?
а река
так глубока.

нет, не насильник – оступившийся,
поддавшийся минутной страсти.

тебе ведь нравилось
что связаны запястья?

и не убивец – ангел падший,
на муки вечные в геенне огненной
во тьме и саже
благословлённый.

о, мученик от словаря
синонимов и жажды,
скажи, что думаешь
скажи, что думаешь
подумав дважды.


***

проходят акции памяти
падают акции памяти
облетают акации памяти

из-под палки

проходят бессмертные полки?
ложатся смертные полки?
альбомы, книжки, лепестки сметает с полок

громкий вой сирен.


***

А у ворот тебя остановили
чужие злые руки. Ты смотрела
как тело твоей матери уносят.
Имам окрикнул "Женщинам нельзя!"
и тётка потянула за рукав
назад, к машине. Подкосились ноги,
и ты упала: "Суки, пропустите…
Какого хуя? Ну какого хуя?!"

Теперь и я на этом самом месте.
И ты вся в белом саване невесты −
не женщина.
Не женщина – ребёнок.
Тебя несут чужие злые руки,
и мать окаменелая твоя
глядит тревожным, неотступным взглядом.
Никто тебя теперь не остановит ^{остановите это кто-нибудь!}

Какого хуя?
Если бы мужчиной
была − несла бы. Может быть – копала.

***

и знаки ничего не означают
знамения не знаменуют
река речёт себя печалью
и разливается пичуга.

как хорошо в покинутых богами
местах шататься
быки бредут под облаками
к электростанции.

в тумане алкаши толпятся
волами бледными
чтоб застрелиться вглядись в их лица
неимоверные.


***

И сотворят, и отворят,
и выведут в глухую полночь;
волчата пробуют ягнят,
вскипает травяная щёлочь.

Где острый клык луна вонзит
там жало светлое сочится.
Там агнец нас вообразит
пока его грызёт волчица.

https://polutona.ru/?show=0601024655

между строк
автор - Настя Запоева

* * *

снежок здесь кажется угаданным
самим правописаньем и
неровно режут лёд коньки
здесь ходит за ребёнком заспанным
мамаша возятся грачи

в прогалах
скоро обрывается
снежка придымленный зигзаг
наст пожелтевший на домах
детей уставших дожидается
пусть человек смешон и слаб

но бочки лошади и башенки
так бережно оголены
и выписаны от руки
что пахнет снег капустой квашеной
когда подтаяло легки

холодной синевы касания
снежки за пазухой слезят
и разрешается за так
невосполнимость проживания
правописания зигзаг


психея

Райским придатком земной кутерьмы.
Владимир Щировский

кутерьмы земной придаток
завалящий пятачок
ты всегда в анкете прочерк
у тебя вещичек йок

в этой слякоти промозглой
тьмы в общественных местах
ты ворованный но воздух
у бессмертных на пирах

сядешь кляксой на анкете
паспорт справишь и привет
и пойдёшь гулять по свету
ничего что счастья нет

только окрики рабочих
только снега кутерьма
тополиный вдоль обочин
пух когда придёт весна

потемневшего не жалко
снега он как человек
тёмен и дымится свалка
пусть дымится брезжит свет

ничего что счастья нет


* * *

блаженства землю угадали
мы между строк опять слова
чужие чуточка печали
и жажда славы как всегда

и не живёшь а ждёшь чего-то
воздушной сладостной земли
здесь пепел стряхиваешь в руку
чтоб не сорить хотя полы

как палуба почти незримы
и шатки бедная земля
как мы на ней не различимы
как нам не ну?жны острова

лишь пепел быстро остывает
и дымка пахнет табаком
и слов похоже не бывает
точней чем радуга и дом


* * *

прочитала хорошее про Авалиани
он купил самокат внуку и чтобы не опоздать куда-то
ехал на самокате так и в стихах своих бережный к чему
времени вещам несовершенству не знаю и стремительный
потому что времени мало понимал надо открывать поминать
под спудом вещей вещи буковки ангелы открывал поминал
суп воспевал огород недовскопанный слышал видел
не поддавался всему знал какие они буковки ангелы вещи
неподатливые ибо мы слепы Рембрандт отоплению нашёлся
ура всё было живое но до света надо суп доесть
самокат купить
не опоздать
главное
не опоздать быть живым это
главное


* * *

здесь стояла кочегарка
поликлиника и морг
пахло яблоком от парка
детский доктор всё что смог

сделал с этим видом странным
на просевшие дома
открываешь рот как раму
говоришь как рыба а-а

а потом на окулиста
смотришь кротко как овца
мне уже не хвостик снится
по ночам а крыса вся

этот морг за кочегаркой
за окошком гаражи
и себя и крысу жалко
подожди поспишь и ты


* * *
(кони привередливые)

здесь на проходящие вагоны
смотрят как с полoтен Пизанелло
бледные с оттенком цикламенa
лица с не простившими глазами

сушатся колготки у сарая
женщины аборты поминают
тихими не добрыми словами
слава Богу дети помогают

в общих кухнях кошки подрастают
только слышно будто кони в мыле
колокольчик шеей натирают
к пропасти неcут неумолимой

цыкают молитвами сквозь зубы
обо всех на нижнем производстве
не кури в окно детей застудишь
а в глазах не тронь соседи слышат

воровали только покататься
первый раз вообще условно дали
жизнь прошла как с яблонь как там дальше
да уже пожалуй и не важно


* * *

сын победит
Пауль Целан

невыразимость старого жилья
и бедности проходят как не-боль
но преходящее извёсткой пахнет пыль
и флоксы бледные темнеют в палисаде
ребёнок не запомнит этот день
и умершие плачут для живых
в затворничестве что не разделимо
на да и нет

и надо ли
уже не разобрать

здесь не разборчиво

Сын сын ли победит

и пение покрова не снимает

https://polutona.ru/?show=0531144327

Путешествия
автор - Михаил Глежин

Путешествия

1.

Мы поднялись на облачное плато.
Пермь на пять часов удалялась
Рыже-бурым светлым пятном.
Я думал. Думал о том,
Что в первый день мне казалось,
Что Пермь — город заборов,
За которыми нет ничего.

Заборы были раскрашены.
Там медведи плясали, таскали спортивные снаряды,
Боролись с людьми на татами,
Бегали стометровку.
Там были афиши спектаклей.
Это были красивые заборы.

А за ними обычно снежная дюна,
Две, если повезёт.
Мне везло.

И я думал, что напишу про заборы.

Красивые, символичные.
Это вам не столичный серый,
Ни любой другой, замалёванный тэгами.
Это стены с обоями, но без крыши.
Это охранник без своего двестидвадцативосьмёныша.
Это МКАД без России.
Представьте: заходишь в Россию, а её
Там нет.
А это пермский забор.

Так хотел написать.
Но потом в голове съёжилась и нарисовалась другая,
Более пафосная мысль.

Город — это люди.
Иногда слишком много людей,
Но город - это люди.
Которые тебя там ждут.
Неважно есть они там, или нет.
Но если ждут, то это город.
За заборами или дома.
Город.
Топчут море или барахтаются в снегу.
Город.
Вместе в аэропорту или каждый в своей
Комнатушке ждёт.
Даже если квартира и есть старая комнатушка,
Всачивающая холод.
Город это.

А Питер, как известно, — Болото.
Болото с Волковским кладбищем.
Ещё незаселённое или озеленевшее
Покинутое болото. Неважно.
Огромное сгнившее капище.
Так не будет всегда.
Но пока, так сказать, шо мати.

Саратов — облупленная волга, куда меня тянет детство.
Детская, зачитанная, советская книга.
Это бабушка
Посреди дачных зарослей с клубникой,
Облепихой и жимолостью.
Это дедушка с назуком за пазухой.
Это готовящаяся подняться пузом кверху
Чудо-рыба.
Две таких на гербе.

Вязьма — всегда грязная, заслякоченная.
Мной изъезжена, Отцом ещё больше.
Там вонь кожевенного завода,
Перебивает вонь пахучки для машины,
Которую отец чинит в двадцатый раз.
Он уважает УАЗ.
Мы снаряжаемся газом и стоим перед
Жд переездом, чтобы спрятаться в Смоленской глуши. Это то же, что Вязьма.
Почти.

Москва — почти всё оставшееся.
Все сезоны. Все песни.
Все живые братья. Вся Мама.
Не хочу называть, несмотря на все 11 лет,
Себя москвичом.
Несмотря на то, что там почти всё.

А Пермь - это забор, за который тебя заводит боевая подруга.
Говорит: "видишь маленький дк?
Ну и чё пиздишь? Есть там всё".
А потом вы идёте, презирая автобусы,
Через весь центр.
Вспоминаете болящие ноги и матюки.

Дальше греетесь, и я улетаю.
В вечную суету студентов и друзей.
В вечно живую. Сколько нужно ждущую.
Пробивающую облачную завесу ржавым
Одеялом света
Москву.



2.

Много есть единождых городов.

Марсель мой единождый город,
В котором даже на тамошном рынке
Знают русский
И делают скидку

Актау такая же Азия,
Только не на лазурном берегу,
А на Каспие. Там продавали квас
По два тенге.

Был Лондон
И там, кажется, были фиш энд чипс
После местного мака, вроде, дороговато

А в Белграде плéскавица
Была в лепёшке, а стала в ресторанах.
Не к добру

В Нью-Касле точно были фиш энд чипс
И сэндвичи. Это не было дорого.
Это было на границе с Шотландией.

Был в Бухаре, но там, кроме исторического центра,
Хорошего вокзала,
Большого продвинутого пригорода, билингвального плова,
Неплохих жкхшных благ,
Ничего нет.

Вообще, как вспоминаешь,
Так, вроде, и жизнь помотала

А вот в Хиве кремль глиной замазывали,
Хотя по ЮНЕСКО он 300 лет стоит нетронутый,
А ещё молодец кремль, везде внутри варят
Вкусный кофе.

В Минске цирк и библиотека,
В одном месте дельфинам больно, наверно,
В другом — я уронил телефон, пока пил
Шоколад.

В Риме ели вафли и жили в бытовке.

В Коринфе был отель с кошмарами
И сувлаки с брынзой.

Как был во Фраскатти, так там
Вилла академии вивариум новум
И мороженное на ржавом шпателе.

Что бы я ни делал, в единождых городах
Остаются только места и еда



Деревня Слободка

Зачем
У тебя умерло
Двое детей
К тебе приезжает пятый
Что-то говорит про смерть
Зачем
Читает стихи про смерть
Ты говоришь
Что о смерти могут писать и читать
Только те кто её пережил
Я киваю
А ты цитируешь Ахматову
Не помню что конкретно
Говоришь что мысль правильная
Я её не помню
Помню только что ты? сказал
Пережил пережил
Ты много
Слишком много пережил
Зачем
Зачем ты выбрался из тайги на третий месяц
Зачем ты валил те пихты
для нодьи
Знаю что для неё
А она зачем
Зачем ты вышел из тайги
Ты мог есть ещё живую рыбу
Ты говоришь тебе нравилось
Содрать чешую с …
Немного соли на живое мясо и впиваешься а она тебя хвостом лицу
Раз раз
Зачем ты теперь сидишь в одной
Затхлой комнате
Индейки(цвиры как мы зовём)
Не могут замолкнуть физически
А их аммиак из экскрементов вопит
Так вообще круглые сутки
Зачем
Зачем тебе индейки и собаки
Когда ты можешь и без собак
Загнать медведя
Сам стать медведем
Стать хозяином тайги
зачем
Не знаю но ты же хочешь
Ты смотришь каждый год в первую неделю
Апреля фильмы хорошие старые и
Хороший новый фильм
Ты смотришь их не потому что они
Такие
Хорошие
Ты помнишь
Ты хочешь
Ты видишь землю
Лес
Солончаки
Тундру
Болота
Горы
Горы
Горы
Горы
Когда смотришь фильм или спишь
Горы
Тундру
И хочешь
В бор
Рощу дальше
Страшнее
Дальше
Зеленее
Туда где ещё
Страшнее и зеленее
Уединённей и дичее
Ты смотришь фильмы про экспедиции
Но ты сидишь на разбитой табуретке
А на заднем дворе лежит
Собака
Температура её тела
Такая же
Как на улице
Уже вторую неделю
Она кусок льда
Вторую неделю
Перестала есть замёрзла сдохла
Вторую неделю
Зачем
Она ледышка растает растечётся уйдёт
Зачем
Она не была нужна
Она просто сдохла
хочу как у Хэмингуэя выращивать розы и собак
Зачем
Это третья сдохшая собака
Которую знаю я
Которая твоя
За мою недолгую жизнь
Ты не ладишь с кавказскими овчарками
Ты не любишь цветы
Почти никакие
Разве что пижму
Зачем тебе розы
Ты их не вырастишь
Они завянут как жимолость
Крыжовник шелковица жасмин
Как смородина ежевика слива
Зачахнут как гусята
Которых их собратья не пускают к корму
А едят их самих
Зачахнут как мошки в закрытой бане
Как люди у чадящей печки
Маленькие мошки
Маленькие гусята
Большие люди
А всё равно зачахнут
Зачем
Ты упорно строишь на гиблом месте
На пустом месте
Будто бы проклят
Будто Сизиф
Обязан по чести
Должен по нраву
Сильно но место пустое
Что знаешь аль видел
В коме
Если правильно знаю в 99ом
Фотография дочки сзади подпись её
И мамы
Жду ты справишься папочка
Жду сынок хочу ещё раз тебя увидеть
Я привёз фотографии
Ты сказал
О Катька
Я знаю
Что она погибла в 2008-м
Разбилась на мотоцикле
Ты же с тех пор пьёшь
Зачем
Тебе пятый и шестой ребёнок
От третьей женщины
Зачем
Мы редко видимся
И мало говорим не о работе
Зачем
Ты ушёл из тайги
Ты всё ещё пишешь стихи
Как ты помнишь ивняк
И тропы и запах
Зачем ты ушёл из тайги
Ты не можешь быть даже близко цивилизован
Зачем
Тебе же не нужны книги
Все мысли подумал запомнил
Все вещи собрал и побрёл
Зачем ты осе?л
Зачем ты искал дом
Зачем я тебе всё так много и мерзко говорю


~~~~~~

Я хотел так сказать/спросить/пробубнить.
Словом, всё ещё хочу.
Но нет: как молчал, так и молчу.
Время выйдет, спросить не решусь.
И я правда не знаю почему.

https://polutona.ru/?show=0530100756

Как в старом кино
автор - Максим Семёнов

Месяц очищений

1.
Меня занимают
только любовь и политика.
В этот короткий месяц
я бы отдался любви,
но мертвецы
толпой собрались у дома.
В феврале
не дозволяются свадьбы.
Там, у дверей:
аллегорической тенью,
взглядом взволнованных глаз,
взмахом руки, ударом,
скрежетом снега
под подошвами тёплых сапог,
хохотом, криком, треском —
они собрались затем,
чтобы горстью риса, глотком вина насытиться.
А дальше только
или весна, или смерть.

2.
Февраль отдан предкам.
Манам, ламиям,
ветеранам ушедших войн,
ревнителям прошлого. Духи —
скрипом, вскриком и шорохом
собрались на земле, у дома,
на площади, в сквере. Тень
былого протяжно воет.
Овидий учит:
снег февраля отмывает грех.
Март,
омытый водой февраля,
очищенный,
Марсу верный,
велит
Дидоне гореть, а солнцу — печься.
И это весна.


Два неточных портрета

1.
Это моё бытие не хуже любого другого:
вечером глажу кота,
готовлю ужин,
а если не хочется — пельмени к моим услугам.
Магазин у метро заметает снег.
Не забыть позвонить домой, поздравить.
Мать — про Путина, YouTube — про яд, а после
долго смотреть на чужие тела. Сплелись
шеи и руки, ноги, глаза и ноздри
в быстром темпе,
монтажно,
сменяют, сменяются, трутся, дышат.
Эти
сочленения тел,
декартовы трения,
Герника стохерых гекатонхейров,
а я,
рот открыв, конвульсируя,
хочу быть с ними, хочу быть жив.
А после —
сон и утро. Завтрак.
В понедельник — рабочий чат.

2.
Пить чай в кабинете с портретом Андропова,
разговаривать:
что там нашли?
мутят опять с Ahnenerbe
масоны, шпионы и прочие?
Заморочили ум мой, что ум мой зашёл за разум!
Но добрый народ наш
не смогут свернуть с пути,
так сказано было
в аналитичке с утра.
Что же?
жмусь за жалюзи, смотрю украдкой.
Там, за стеной,
время бежит, соловей поёт,
часы на башне пробили. Полночь.
Маленький Спас над сводами
наш защитит покой.
Жаждут кусты тепла,
черёмуха...
это к дождю. И лето
будет опять холодным.
Кости от сырости ноют.
Но всё-таки —
как сухари хрустят,
пока настоящее
становится чьим-то прошлым.


Как в старом кино

Смеялся, грустил иногда, катался на велике.
Теперь ты похож
на инженера-вредителя из старого фильма:
отощал,
очки
в тонкой оправе
отбросили на щеку тень.
Смотри, как пиджак топорщится.

Вредитель грустит всегда.
Он смотрит в окно:
улица, купол собора, липы пыльные.
Всё как раньше.
Но новые люди за стенкой
чихают, с шумом сморкаются,
с шумом делают новую жизнь.
Тогда он подходит к трюмо
и говорит:
былое вернуть невозможно...
он говорит: Марксизм...
говорит: Диалектика...
Как я их всех ненавижу!
Новое
нельзя игнорировать, новое — это заноза,
которую чувствуешь, но
не можешь достать.
Он поёт:

Ах, лЭ-э-э-эти, лЭти, пичуш-ш-шка,
Ты в счастливОй дивнОй край.
Передай моей подруш-ш-шке,
Что не вечен краснОй май.

и дальше поёт:
Вы кого полюбили?..
Счастливец...
неверная...
дальше поёт:
мне грустно...
вам весело...
сердце разбили...
Поёт. А потом не поёт.

вредитель, сидя в квартире вредителя,
в своём вредительском кресле,
по-вредительски плачет, бессильный
сомкнуться
с коллективом завода
в его коллективной любви,
поскольку
осознал себя личностью.

товарищ,
буржуазной личности
одиночество попросту необходимо,
ударим по ней,
вложив наличность
в облигации Осоавиахима.


Из дневника

Нет лета, но нет и войны.
Напрасно Дафна
тянется ветками. Это
ветра посвист, не больше.
Ты, Филомела, напой
на мотив из Монеточки. Если
мир расколдован,
то больше не стоит мудрить.
А если не стоит — пою магазин продуктовый,
завтрак и завтрашний день.
О, как далеко до смерти.


* * *

Геройский майор,
персонаж российского комикса,
надевает врагу
на голову пакет
и бьёт его так,
чтобы потом экспертиза
не показала следов.
Или так,
чтобы эксперт
сказал:
— Это простая крапивница.

В отделении тихо: — Ты читал Достоевского?
Сука, я говорю:
ты читал Достоевского?
Тихо, а после удар.

Авторы комикса просто
не знали закон о полиции.
Позже, на брифинге,
пресс-секретарь президента
заявил,
что не комментирует
фильмы по комиксам.
"Всё-таки думаю, это не наше искусство", — сказал он агентству ТАСС.


* * *

А что, если ослик ИА —
Иностранный агент, а значит,
Добрый Господь для него
мест не отыщет в раю,
среди дивного сада,
где верят, скорбят и помнят
среди лент георгиевских и Анн на шее.
Это мундира шитьё сияет тебе как солнце,
но язык мой
о том не способен сказать.
Умолкнем под здравицы и речи херувимов.


* * *

В мире весны
река продолжает течь,
поскольку —
таково теченье вещей.
И если
ты не посмотришь на реку,
небо в неё посмотрит
серым свинцом
отражаясь в прозрачной воде.
А если не станет тебя,
ветер и волны
роптать про тебя не станут,
продолжаясь,
пока тело твоё
у глины учится
быть.


Два точных портрета

Подражание Алексею Чудиновских

1.
Весна застала нас
в переулке за Пресней смехом,
разбитой бутылкой, цветком,
кем-то с утра подвыпившим.
Дальше
першило во рту и в глотке,
десять прожитых лет, над асфальтом вихри —
пыльные черти, ведьмы
и пузыри земли.
Негодники!
Если умру — бросьте меня во рву,
как Константина-святителя,
чтобы птицы, кошки и псы
мною могли насытиться.
Морды подставив солнцу
и новую жизнью живя.
А ты смеёшься?

2.
Прозрачная ясность.
Словно вода весной.
Ты её пьёшь, а я
твердью не сделавшись,
вдруг не разрежу стекло,
как разрезают вены.
Прорасту сквозь карман.
На земляничной поляне скажу вдруг какую-то пошлость.
И дождь заплачет, и будет дочь
Евы на снимке выцветшем.
Рядом — и я, и ты.
Но всё-таки,
этот снимок
не соберёт много лайков.


Гимн

Александру Чусову

Жара плавит пластик,
испаряет воду,
питает асфальт,
оставляет везде следы:
красный, лиловый,
фиолетовый. Если
красный — это любовь,
конь, дьявол, войско,
готовое к битве и войско
лежащее на земле,
то лиловый — безумие,
старость
среди засохших цветов,
кольцо
с фантиком вместо камня,
слабый запах лаванды, одиночество,
а фиолетовый —
цвет нашего гнева.
В тени своей комнаты
я различаю цвета.

Постель напитала зной и пропахла потом.
Красный, лиловый, фиолетовый
в тенях. Их вижу отчетливо. Запах
семени. Сырость.
Жужжание ос. За окном
раздаются внезапно крики.
Фиолетовый цвет.

Если пойти на улицу, сразу увидишь:
раскраснелись лица, раззявлен рот
кричащего. Ладно,
ничего необычного. Просто крик.
Тела заблестят от пота,
если они побегут. Они побегут, поскольку
фиолетовый цвет.

Радуйся, праздник, размахивай
видишь, трясётся знамя.
Не ветер — руки
подхватили его.
Это видения? Это жара? Неправда
всюду мерещится. Правда
под камнем, в тени и на дне колодца.
Праздник.
Радуйся дню пустому,
а если наполнить его — трёхцветье с небес взметнётся.
Красный, лиловый,