В заголовке поста я поменял в названии приведённой ниже статьи  "л" на "т", а точку (.) на вопросительный знак (?). Остальной текст без изменений.

Иран ответил за базар.

Автор - Юрий Каннер, президент Российского еврейского конгресса

Бывает так, что набор разрозненных фактов не складывается в цепочку, пока не хватает недостающего одного, чтобы представить ясную картину – как в пазле.

Таким недостающим фактом стало сообщение (со ссылкой на кувейтскую газету «Аль-Джарида») о том, что Владимир Путин личным распоряжением остановил реализацию поставок комплексов ПВО С-300 Ирану. Причина: израильская разведка представила доказательства передачи Ираном полученных от России зенитных ракетно-пушечных комплексов «Панцирь-С1» и противокорабельных ракет «Яхонт» организации «Хезболла». Сообщается также, что российская авиация в Сирии и Ливане проверила эти сведения и подтвердила их. Это якобы и вызвало резкую реакцию президента России.

Если все так, как сообщает арабская газета, многое из того, что ранее вызывало недоумение, становится на свои места.

Лишь только Россия объявила о намерении ввести свой военно-воздушный контингент в Сирию, в Москву на встречу с президентом Путиным тут же поспешил премьер Израиля Нетаньягу. Многие подумали: в попытке предотвратить российское военное вмешательство. Как и ожидалось, не предотвратил. Но против ожиданий, никакого недовольства официальный Израиль не проявил. Не проявляет до сих пор, хотя понятно, что появление нового сильного (а как теперь ясно – ключевого) игрока вблизи от своих границ израильтян отнюдь не порадовало.

Однако за все время российской военной операции в Сирии из Иерусалима не прозвучало ни слова осуждения России. Наоборот, был создан механизм взаимодействия между генеральными штабами обеих стран, проводились совместные тренировочные полеты, а когда российские самолеты по ошибке залетали на израильскую территорию, это не приводило ни к каким инцидентам. Израиль никак не отреагировал – ни на дипломатическом, ни на военном уровне – на появление в Сирии российских комплексов С-400, хотя понятно, что после этого почти вся страна, включая базы ВВС и другие военные объекты, попала в зону сканирования российских ЗРК.

Зато уже когда эти комплексы поступили на боевое дежурство, израильские ВВС (судя по зарубежным источникам) продолжали время от времени наносить удары по объектам «Хезболлы» и армии Асада на сирийской территории, как делали это и прежде, предотвращая переправку вооружения «Хезболле». И на это, в свою очередь, никак не реагировали ни российские войска, ни российские власти.

Откуда такое дружеское равнодушие – и со стороны задиристых израильтян, и с российской стороны, сегодня, в общем, хозяйничающей в сирийском небе? От взаимного уважения, если отвечать коротко.

Раньше можно было догадываться, а с учетом последнего факта остановки поставок С-300 Ирану можно утверждать: Россия и Израиль четко и честно определили свои интересы друг перед другом, очертили красные линии и договорились их соблюдать.

Для Израиля на сирийской стороне нет друзей и союзников. Асад ему такой же враг, как все его многочисленные противники. Израильтяне не проливают слезы ни по кому, на кого падают российские бомбы и ракеты. Чего Израиль никак не может допустить – усиления «Хезболлы» и появления у своих границ подразделений иранской гвардии – Корпуса стражей исламской революции (КСИР). Видимо, об этом заявил Биньямин Нетаньягу в Москве Владимиру Путину. И очевидно, в этом получил от него какие-то гарантии. И по всей вероятности, российский президент предупредил об этом своих союзников в сирийской операции: Асада, «Хезболлу» и Иран.

Именно потому, когда израильские ВВС бомбят транспорты и склады с ракетами, предназначенными «Хезболле», Россия не препятствует им и не возмущается. И потому же, когда Иран не внял предупреждениям о пределах допустимого, последовали санкции к «нарушителю конвенции».

Все логично. Джентльмены просто держат слово. Это нормальные мужские отношения между странами и их лидерами. За базар надо отвечать, а тех, кто крысятничает – приводить к ответу. Даже за базар на Востоке. Недовольных вокруг может быть сколько угодно, но мне такая мужская ясность импонирует.   

 

Ну, а мне кажется - ещё очень рано выражать удовлетворение по поводу временннОй задержки поставки ЗРК С-300 Тегерану. Ближайшее будущее покажет.

12-й международный фестиваль джазовой и альтернативной музыки «Джаз-Глобус» пройдет в Иерусалиме с 15 по 21 марта 2016 года. В его программе - пять вечерних концертов, на которых выступят 13 ансамблей и 3 солиста, и один утренний концерт юных джазменов - учащихся иерусалимской консерватории «Ха-Садна». В фестивале принимают участие 80 музыкантов из разных стран мира - Израиль, Аргентина, Германия, Словения, Польша, Россия. Все концерты, как уже было отмечено, пройдут в «фестивальном доме» - в зале «Гармония», но в один из вечеров любители джаза соберутся на джем-сешн в клубе «Бирман», где участники фестиваля будут импровизировать на традиционные джазовые темы.

Один из любопытнейших израильских составов, принимающих участие в фестивале - группа «Дилижан». Дилижан – город в Армении, в котором, кто помнит фильм «Мимино», почти самая лучшая в мире вода – «Самая лучшая в мире вода в Сан-Франциско, Дилижан – на втором месте…». И одно из самых красивых мест в мире. «Дилижан» - имя ансамбля, основанного в Иерусалиме страстным поклонником восточной, особенно, армянской музыки Ильей Мазия.

Илья услышал звуки дудука (армянский инструмент, напоминающий гобой с очень красивым тембром), был очарован этим инструментом и уехал в Ереван учиться у одного из лучших дудукистов Мукуча Карпетяна. В Иерусалиме Илья собрал квартет музыкантов, которых увлек армянской музыкой и освоил еще один инструмент, балул – пастушью свирель, на которой играют в Армении и Курдистане. В «Дилижане» также играют универсальный бас-гитарист Офер Биби, барабанщик Анатолий Магдалинский, известный по участию в рок-группах, джаз-комбо и ансамблях академической музыки, и Дима Топерман – один из самых интересных иерусалимских музыкантов. Дима играет классическую музыку и джаз на контрабасе, а в «Дилижане» он отвечает за мелодические струнные инструменты – уд, персидский сетар и виолончель. Мелодии «Дилижана» далеки от традиционного джаза, но ритмы и темперамент – истинно джазовые. «Дилижан» активно выступает на фольклорных фестивалях, любит играть в пасторальном окружении, но в фестивале «Джаз-Глобус» примет участие впервые – это произойдет 19 марта, на исходе субботы, в пятый день фестиваля.
Dilijan Ensemble, Armenian world music
https://www.youtube.com/watch?v=V88ZHdPv7kI

Катя Туболь – одна из лучших молодых израильских пианисток, работающих в рамках традиционного джаза. Большинство музыкантов ее поколения ищут себя в авангарде, фьюжн или вообще отдаляются от джаза. Причин может быть много, но главная – в мейнстриме приходится конкурировать не друг с другом, но с Монком и Питерсоном, Эвансом и Гарнером, а это большинству не под силу. Катя Туболь не соревнуется с великими, но играет музыку мейнстрима ярко, тонко и абсолютно самобытно. Она начала учиться в израильском колледже музыки «Римон», затем, в Нью-Йорке, закончила The New School for Jazz and Contemporary Music у Барри Харриса и Айры Блюм и знаменитой пианистки и педагога Джерри Аллен. Без Кати трудно представить джазовую жизнь в Израиле. Среди ее партнеров семейство Коэнов и Ареле Каминский, Джес Корн и Амикам Киммельман, Алон Фарбер и Амит Фридман… Вместе с мужем, барабанщиком Эдди Туболем Катя Туболь основала совместный ансамбль джаза. Катя Туболь – многократная участница международных фестивалей, в числе которых все израильские. В «Джаз-Глобусе» Катя участвовала дважды, но на этот раз она впервые выступает со своей программой. В ансамбле с Катей Туболь на фестивальную сцену выйдет уникальный музыкант – контрабасист Асаф Хакими. Его биография похожа на Катину – «Римон», The New School for Jazz and Contemporary Music, возвращение на родину, в элиту израильского джаза. Хакими – один из лучших джазовых басистов Израиля, отличающийся от всех тем, что он – левша. В рок-музыке известен подобный прецедент Поля Маккартни. Дуэт «Туболь – Хакими» выступит в третий день фестиваля, в четверг, 17 марта.
https://www.youtube.com/watch?v=wPoVkjQRwiU&list=PL93310430C71D23E1

Матан Ассаяг

«Шалош» - израильское джазовое трио, трое друзей - трое музыкантов, играющих вместе с юности, за исключением нескольких лет, когда пианист Гади Штерн уезжал в Нью-Йорк учиться в The New School for Jazz and Contemporary Music, а басист Даниэль Бенхорин и барабанщик Матан Ассаяг продолжали учиться в Израиле. Гади Штерн – внук одного из самых уважаемых людей в Израиле, Верховного судьи Меира Шамгара, много лет возглавлявшего совет друзей Эйлатского фестиваля и, вероятно, привившего семье любовь к джазу. Гади, при этом, начал учиться классической игре на фортепьяно, что хорошо слышно в его звуке и технике. Даниэль и Матан – совершенные технически музыканты, под стать партнеру. Сегодня «Шалош» - лучший израильский джазовый ансамбль. Его композиции и импровизации поражают тонкостью вкуса и широтой творческих взглядов. Год назад на «Джаз-Глобусе» трио представило свой первый диск The Bell Garden, на нынешнем фестивале «Шалош» выступит в третий день фестиваля, в четверг, 17 марта. На концерте впервые будет представлен новый диск ансамбля «Rules of oppression».
SHALOSH - Jerusalem State of Mind
https://www.youtube.com/watch?v=dooaJgkEzys

Основатель и постоянный художественный руководитель фестиваля «Джаз-Глобус» Слава Ганелин – уникальный музыкант, совмещающий сочинение академической и прикладной музыки с импровизацией. В его творческой биографии – легендарное вильнюсское «Трио Ганелина», ставшее одним из лучших ансамблей свободной музыки в мировой истории джаза, и существующее уже около 15 лет трио Priority, продолжающее традиции первого Ганелинского трио на новом уровне. При этом Слава постоянно импровизирует соло и играет с израильскими музыкантами, склонными к коллективной импровизации. В первый день фестиваля, во вторник, 15 марта, Ганелин будет солировать, а в последний день, в понедельник, 21 марта фестивальную программу завершит свободное музицирование под руководством Славы Ганелина группы «Альянс», что стало традицией фестиваля «Джаз-Глобус» . В предстоящем «Альянсе» также будут играть трубач из России Сергей Пронь, польский гитарист Дима Горелик и барабанщик из трио «Шалош» Матан Ассаяг.
https://www.youtube.com/watch?v=nHOrpWLr8CI

Фестиваль «Джаз-Глобус» был основан в 2004 году и стал единственным постоянным джазовым фестивалем в Иерусалиме и с годами - одним из заметных явлений израильской музыкальной сцены. «Джаз-Глобус – 12 » откроет юный талантливый пианист и барабанщик Бен Якубов. Среди участников 12-го фестиваля плеяда джазовых вокалисток – Марина Голикова и Ривка Реут, Светлана Соколова и Дебора Бенасули, Фаустина Абад и Анна Табачникова и академические певицы Ольга Сендерская и Ширель Дашевская. На сцену выйдут лучший израильский трубач Григорий Рывкин, знаменитый саксофонист Борис Гаммер, композиторы и пианисты Ури Бреннер, Михаил Агрэ и Александр Розенблатт, блистательный пианист и мульти-исполнитель Леонид Децельман. Трио «Шалош», совершившее в последние годы несколько успешных турне по джазовым столицам Европы, презентует на фестивале свой новый диск. Специальный фестивальный проект звезд израильского джаза – посвящение великому Чету Бейкеру. Прозвучат импровизации на темы песен Дэвида Боуи. Завершит фестиваль традиционный «Альянс» – свободная импровизация группы музыкантов во главе с Ганелиным.

Концерты проходят в самом центре города, в сердце туристического квартала в зале «Гармония» на улице Гилель. Все подробности о фестивале и программа концертов опубликованы на страницах социальной сети фэйсбук на странице Jazz Globus - Jerusalem Festival и Дом искусств «Гармония» и также и на сайте фестиваля www.jazzglobus.com
Заказ билетов по телефону 02-6211777 или в кассе «Браво».

Все фотографии – из личных архивов музыкантов - представлены продюсером фестиваля.

">

Ансамбль «Израильский Камерный Проект», музыканты которого кочуют между Израилем и Нью-Йорком, объявил о концертном туре «Два клоуна» с неординарной и любопытной программой при участии сопрано Хилы Баджио, бесспорно яркой звезды израильской сцены, ставшей на сей раз печальным клоуном комедии dell’Arte.

Замечательное сопрано Хила Баджо присоединилась в этом концертном туре к «Израильскому Камерному Проекту» для участия в программе «Два клоуна – между Пьеро и Петрушкой», в центре которой вокально-инструментальный цикл «Лунный Пьеро» («Pierrot Lunaire») Арнольда Шенберга (1912 года на стихи Альбера Жиро) в режиссуре Ширит Ли Вайс, умеющей придать иронический настрой любой музыке и текстам, и поставившей удивительную сценическую мелодраму для голоса и ансамбля - спектакль между музыкой и театром, комедией и трагедией, традицией и авангардом, декламацией и вокалом - музыкальное авангардно-классическое кабаре с печальным клоуном из комедии dell’Arte, жизнь которого подчинена силе луны и силе любви, религии и смерти. Хила Баджо возвращается в этой программе именно к той роли, благодаря которой она получила в свое время столь теплую критику в Израиле и в Германии.

Хила Баджо

От «Пьеро» - к «Петрушке», на сей раз в камерной виртуозной аранжировке Юваля Шапиро четырех сцен из балета «Петрушка» Игоря Стравинского о приключениях угловатой куклы-марионетки, столь четко объясняющей нам – существам с душей, что такое чувства. Также в программе «Детский уголок» - сюита Клода Дебюсси (1906-1908), в редакции для флейты, виолончели и арфы (Сюита для фортепиано К.Дебюсси «Детский уголок» была написана и опубликована в 1908 году. Композитор посвятил её своей маленькой дочке, привнёся в музыку иронию и мягкий ласковый юмор). И «Напевы Тукумана» - вокальный цикл для певицы, арфы, флейты, скрипки и щипковых инструментов аргентинского композитора Альберто Хинастеры – крайне редко исполняемое сочинение, описывающее в музыке и стихах Рафаэля Санчеза идеальные пейзажи округа Тукуман на севере Аргентины.

«Израильский Камерный Проект», существующий уже 8 лет с 2008 года - это и музыкально-просветительский проект, и название ансамбля молодых исполнителей, ставшего в 2011-м году победителем среди камерных ансамблей и отмеченного призом Министерства культуры Израиля. Это блестящий камерный ансамбль, молодой, энергичный, с большим успехом исполняющий разнообразный репертуар. В составе ансамбля – ведущие молодые израильские музыканты, победители престижных международных конкурсов – Чайковского, Энеско и других, выпускники лучших музыкальных школ мира – Парижской консерватории и Джулльярда.

Мир исполнителей инструментальной классической музыки состоит, как правило, из больших оркестров и солистов. Но кроме сольной музыки и симфонических концертов существует огромное количество сочинений, написанных для камерных ансамблей, главным образом для струнных квартетов и фортепианных трио. Постоянные и известнейшие ансамбли таких составов существуют десятилетия, а октеты или квинтеты звучат в основном на фестивалях.   «Израильский Камерный Проект», состоящий из семи молодых музыкантов-солистов, исполняющих редкую камерную музыку, решил исправить этот пробел и играет нестандартные камерные программы как в Израиле - в центре и на периферии, так и за рубежом, делая акцент на израильской идентичности.

Еще одна из целей проекта - выявить наиболее ярких и талантливых молодых израильских музыкантов, выходцев из разных стран, и объединить их творчество в разнообразных программах – разнообразных благодаря и музыкальной базе и школе, полученных ими в странах исхода. В течение последних лет «Израильский Камерный Проект» организовывал дважды в год концертные туры по Израилю, а также мастер-классы в консерваториях страны.

Состав ансамбля таков, что позволяет исполнять самые разнообразные произведения из золотого фонда камерного репертуара – от дуэтов до септетов и так далее; в случае необходимости, концерты предваряются небольшой лекцией – беседой со слушателями. «Израильскому Камерному Проекту» удалось привлечь к совместным программам музыкантов и коллективов из-за рубежа, среди них такие знаменитые, как Квартет Гварнери и фортепианное трио Beaux Arts Trio. Одной из важнейшей своих целей «Израильский камерный проект» считает пропаганду и исполнение новых сочинений израильских композиторов, специально написанных для этого ансамбля, который играет их и за рубежом, включая концерты в Карнеги-холл в Нью-Йорке, в Сан-Франциско и в Беркли. Первый альбом ансамбля вышел в 2012 году и заслужил восторженные отзывы в Израиле и за рубежом.

 

"Израильский Камерный Проект". Фото Авшалома Леви

Хила Баджо - одна из ведущих и любимых публикой певиц сегодня. Она сотрудничает с Израильской Оперой уже 12 лет и выступает на всех крупных оперных сценах мира. Немецкая газета Neue Musikzeitung описала выступление Хилы Баджо в Берлине как «чувственную и блестящую феерию, оставляющую незабываемое впечатление».

Композитор, аранжировщик и музыкант Юваль Шапира родился в Тель-Авиве, начал играть на трубе в 12 лет, закончил Академию Музыки при Тель-Авивском университете и Hochschule f"ur Musik в Карлсруэ в Германии. Играет на трубе в Израильском Филармоническом оркестре и в Israel Brass Quintet – ансамбле медных духовых., постоянным аранжировщиком которого является. Юваль Шапира выступал со многими оркестрами, участвовал в записях на радио и телевидении, в различных фестивалях в Израиле и за рубежом, в том числе и в проекте «Западно-восточный диван» дирижера Даниэля Баренбойма.

«Аранжировка музыки балету «Петрушка» Игоря Стравинского всегда казалась мне чем-то несбыточным и неосуществимым, - говорит Юваль Шапира. - Поэтому я был так взволнован, когда Тиби Цайгер предложил мне переложить сюиту из «Петрушку» для камерного ансамбля, сделав аранжировку этой очаровательной музыки, где можно найти так много волшебные моментов – от веселья толпы до горя кукольного Петрушки с разбитым сердцем. Сама оркестровка Стравинского заставила меня найти творческое решение я благодарен музыкантам «Израильского Камерного Проекта» за их музыкальную дерзость».

«Израильский Камерный Проект»
«Два клоуна – между Пьеро и Петрушкой»

Дебюсси. Детский уголок (переложение для флейты, виолончели и арфы)
Альбмерто Хинастера. «Напевы Тукумана» для голоса и ансамбля
Стравинский. Сцены из Петрушки (переложение для флейты, кларнета, скрипки, виолончели, арфы и фортепиано Юваля Шапиро - мировая премьера)
Шенберг. Лунный Пьерро, Op. 21 – для голоса и ансамбля

Хила Баджо – сопрано
Ширит Ли Вайс - режиссер
Даниэль Бард - скрипка, альт
Михаль Корман - виолончель
Гай Эшед - флейта
Тиби Цайгер - кларнет
Сиван Маген - арфа
Ассаф Вейсман - фортепиано

Иерусалим, 15 марта, вторник, Центр музыки в Иерусалиме «Мишкенот Шеананим», 20:00
Кибуц Наан, 16 марта, среда, 20:00
Тель-Авив, 17 марта, четверг, Израильская консерватория музыки, 20:30 (телефон 03-5466228)
Ришон ле-Цион, 18 марта, пятница, «Гейхал ха-Тарбут», 12:30
Зихрон-Яаков; суббота, 19 марта, центр искусств «Эльма», 20:00

Сайт «Израильского Камерного проекта» - http://www.israelichamberproject.org/icp_he/
Страница «Израильского Камерного проекта» в фэйсбуке - «https://www.facebook.com/israeli.chamber.project/?fref=ts

Страница мероприятия https://www.facebook.com/events/1285655628115070/

Маша Хинич. Фотографии предоставлены пресс-отделом ансамбля «Израильский Камерный Проект». На заглавном фото   - Хила Баджо в роли Пьеро

Уже как-то писала ранее, что очень сочувствую хасбанду в международный женский день 8 марта. Этот день ежегодно тяжелым бременем ложится на его мужественные широкие плечи. Вечером, после работы, Вирус, сгибаясь под тяжестью трех букетов и бесчисленного количества пакетов с продуктами, заваливается в дом, скидывает груз на пол и стол, потом извлекает из кучи один букет и, протягивая мне, бодрым пионерским голосом произносит: "Поздравляю с восьмым марта!", всячески пытаясь придать интонациям радостный тон. Это у него выходит не особо убедительно.

Три букета: для мамы, тещи и меня. Привилегия выбора достается жене, остальное страдалец развозит по бабушкам. На редкость романтичная картина.

В начале нашей семейной жизни были попытки выдачи цветочного подарка, укутанного в газету, но после соответствующего выговора, прекратились.

На этот раз женская часть нашей семьи была одарена букетами лилий.

Понимая страдания хасбанда, смирилась с неизбежным и выбрала себе один букет из трех идентичных. Начала подрезать концы и обнаружила, что цветков 4, то есть четное число.

- Да ерунда, пытался оправдаться Вирус, в Израиле это не считается.

- Считается, не считается - не знаю, но я не хочу ставить в вазу четыре лилии.

Пришлось раскурочить букеты и сформировать себе экземплярчик из пяти, а бабушкам из трех лилий.

К слову сказать, хасбанд сегодня успел забежать домой в обед, резво поздравил, вручил мешок с горошком и убежал, а я замесадерила цветы и продолжила свои дела.

Через некоторое время вернулся домой из школы младшенький:

- Ём иша самеах! – крикнул с порога он и протянул мне, зажатый в кулачке, букет собственного производства. Это было так трогательно, что даже нет слов.

Букетик состоял из малюсеньких желтеньких цветочков и колосков, очень нежно подходящих друг другу, реминисценция мимозы из той жизни.

Бурно обрадовавшись такому милому и неожиданному подарку, разрешила отпрыску есть "сколько хочешь" мой бесценный зеленый горошек, к чему тот незамедлительно и приступил. Братья тоже неплохо ему помогли.

Так что праздник прошел правильно, в лучших традициях, о чем я и отчитываюсь, прежде, чем выключу комп. 

 Маленький мальчик на пляже, увидел девочку.

Посмотрел у себя между ног, показал пальцем на девочку

 и спрашивает:

-Что, упало?

-Нет, так и было.

(старая пляжная история)

Мужчинам без женщин никак. Совсем никак. Хотя некоторые группы, монахи или содомиты говорят, что могут обходиться без, но они лукавят – без женщин они бы не появились на свет. И всё-таки женщины существа другие. Не зря в своё время они требовали прав и при этом говорили «женщина тоже человек». Так откуда же взялись эти «тоже люди»? Удивительный ответ на этот  вопрос дают евреи. Так и говорят, мол, скучно было мужику одному, и Б-г возьми и сделай ему подругу. Правда мужчина так и не понял, что с эдаким «девайсом» делать, пока сама женщина не пошла, не познакомилась, пока сама не «откусила», то бишь узнала, чем этому умнику с ней заниматься, чтоб обоим хорошо.  Правда, за это пришлось заплатить обоим.  

Выгнали их из Рая. Вот так с тех пор и повелось, без женщин дико скучно, а с ними одни проблемы, то есть не соскучишься. Такие они дорогие во всех смыслах.

Интересно так же из какого материала был произведен, сей «продукт» - женщина. Говорят из кости. Но совсем недавно один мужчина обнаружил, что не из той, из которой все думали.

Ребро она кость парная, и вроде всё на месте. А вот у наших якобы предков приматов есть кость прямо в самом причинном месте. Её ещё бакулюм называют. Так вот вроде ошибся переписчик и как раз вместо нужной кости, которой мужчина лишился, вписал рёберную. А раз так получается сущий скандал: женщина произведена из…кости пениса. На что ни верующие евреи и христиане обоих полов пойтить не могут. И продолжают считать что мол из ребра сделанная…Вот такая Даркккская история.

Но из чего бы женщины не происходили, они нам мужчинам нужны. И их нужно беречь, холить и лелеять.

И если хотят отмечать непонятный праздник «международный женский день», хотя не все согласны чествовать отдельных людей лишь из-за того, что они чисто биологически являются представителями женского пола, то нехай. Пусть радуются, улыбаются, смеются. Пусть радуются, что они женщины, а мы, мужчины будем радоваться, что они… женщины. Жить хорошо, а с хорошей женщиной ещё лучше. А радовать женщин можно и нужно не только 8 марта. Но и в другие дни календаря.

 Аминь.

 Маленький мальчик на пляже, увидел девочку.

Посмотрел у себя между ног, показал пальцем на девочку

 и спрашивает:

-Что, упало?

-Нет, так и было.

(старая пляжная история)

Мужчинам без женщин никак. Совсем никак. Хотя некоторые группы, монахи или содомиты говорят, что могут обходиться без, но они лукавят – без женщин они бы не появились на свет. И всё-таки женщины существа другие. Не зря в своё время они требовали прав и при этом говорили «женщина тоже человек». Так откуда же взялись эти «тоже люди»? Удивительный ответ на этот  вопрос дают евреи. Так и говорят, мол, скучно было мужику одному, и Б-г возьми и сделай ему подругу. Правда мужчина так и не понял, что с эдаким «девайсом» делать, пока сама женщина не пошла, не познакомилась, пока сама не «откусила», то бишь узнала, чем этому умнику с ней заниматься, чтоб обоим хорошо.  Правда, за это пришлось заплатить обоим.  

Выгнали их из Рая. Вот так с тех пор и повелось, без женщин дико скучно, а с ними одни проблемы, то есть не соскучишься. Такие они дорогие во всех смыслах.

Интересно так же из какого материала был произведен, сей «продукт» - женщина. Говорят из кости. Но совсем недавно один мужчина обнаружил, что не из той, из которой все думали.

Ребро она кость парная, и вроде всё на месте. А вот у наших якобы предков приматов есть кость прямо в самом причинном месте. Её ещё бакулюм называют. Так вот вроде ошибся переписчик и как раз вместо нужной кости, которой мужчина лишился, вписал рёберную. А раз так получается сущий скандал: женщина произведена из…кости пениса. На что ни верующие евреи и христиане обоих полов пойтить не могут. И продолжают считать что мол из ребра сделанная…Вот такая Даркккская история.

Но из чего бы женщины не происходили, они нам мужчинам нужны. И их нужно беречь, холить и лелеять.

И если хотят отмечать непонятный праздник «международный женский день», хотя не все согласны чествовать отдельных людей лишь из-за того, что они чисто биологически являются представителями женского пола, то нехай. Пусть радуются, улыбаются, смеются. Пусть радуются, что они женщины, а мы, мужчины будем радоваться, что они… женщины. Жить хорошо, а с хорошей женщиной ещё лучше. А радовать женщин можно и нужно не только 8 марта. Но и в другие дни календаря.

 Аминь.

 Маленький мальчик на пляже, увидел девочку.

Посмотрел у себя между ног, показал пальцем на девочку

 и спрашивает:

-Что, упало?

-Нет, так и было.

(старая пляжная история)

Мужчинам без женщин никак. Совсем никак. Хотя некоторые группы, монахи или содомиты говорят, что могут обходиться без, но они лукавят – без женщин они бы не появились на свет. И всё-таки женщины существа другие. Не зря в своё время они требовали прав и при этом говорили «женщина тоже человек». Так откуда же взялись эти «тоже люди»? Удивительный ответ на этот  вопрос дают евреи. Так и говорят, мол, скучно было мужику одному, и Б-г возьми и сделай ему подругу. Правда мужчина так и не понял, что с эдаким «девайсом» делать, пока сама женщина не пошла, не познакомилась, пока сама не «откусила», то бишь узнала, чем этому умнику с ней заниматься, чтоб обоим хорошо.  Правда, за это пришлось заплатить обоим.  

Выгнали их из Рая. Вот так с тех пор и повелось, без женщин дико скучно, а с ними одни проблемы, то есть не соскучишься. Такие они дорогие во всех смыслах.

Интересно так же из какого материала был произведен, сей «продукт» - женщина. Говорят из кости. Но совсем недавно один мужчина обнаружил, что не из той, из которой все думали.

Ребро она кость парная, и вроде всё на месте. А вот у наших якобы предков приматов есть кость прямо в самом причинном месте. Её ещё бакулюм называют. Так вот вроде ошибся переписчик и как раз вместо нужной кости, которой мужчина лишился, вписал рёберную. А раз так получается сущий скандал: женщина произведена из…кости пениса. На что ни верующие евреи и христиане обоих полов пойтить не могут. И продолжают считать что мол из ребра сделанная…Вот такая Даркккская история.

Но из чего бы женщины не происходили, они нам мужчинам нужны. И их нужно беречь, холить и лелеять.

И если хотят отмечать непонятный праздник «международный женский день», хотя не все согласны чествовать отдельных людей лишь из-за того, что они чисто биологически являются представителями женского пола, то нехай. Пусть радуются, улыбаются, смеются. Пусть радуются, что они женщины, а мы, мужчины будем радоваться, что они… женщины. Жить хорошо, а с хорошей женщиной ещё лучше. А радовать женщин можно и нужно не только 8 марта. Но и в другие дни календаря.

 Аминь.

Дорогие женщины (ботиновские, и не только) поздравляю всех с Международным женским днём, и желаю вам крепкого здоровья, большого счастья, и несгораемой любви. Те из вас которые живут в Израиле конечно достойны особого уважения и почёта, ведь наверно очень нелегко жить в стране которая является "главным нарушителем прав женщин" во всем мире. Так что трёхкратное лехаим в вашу честь!!!

Ниже стоящий видео ролик, думаю относится в основном к тем которым за "пятьдесят", "шестьдесят", и.т.д. В любом случае эта песня мой личный выбор, который основывается только на моём жизненном опыте, и конечно никого другого не обязывает..

Дорогие женщины (ботиновские, и не только) поздравляю всех с Международным женским днём, и желаю вам крепкого здоровья, большого счастья, и несгораемой любви. Те из вас которые живут в Израиле конечно достойны особого уважения и почёта, ведь наверно очень нелегко жить в стране которая является "главным нарушителем прав женщин" во всем мире. Так что трёхкратное лехаим в вашу честь!!!

Ниже стоящий видео ролик, думаю относится в основном к тем которым за "пятьдесят", "шестьдесят", и.т.д. В любом случае эта песня мой личный выбор, который основывается только на моём жизненном опыте, и конечно никого другого не обязывает..

Предисловие: пост Изабеллы, который я поначалу поняла не совсем правильно, вывел меня по недолгом размышлении на еще одну "скамейку", права ли я, действительно ли выстроенный мною ассоциативный ряд соответствует контенту? Ну, это же все так индивидуально...

Рассказ Аркадия Сахнина, напечатанный в 1964 или 1965 кажется, в Литературной газете, но я могу и ошибаться с названием, долго хранился вырезкой у моего деда, вместе с ним и ушел куда-то в небытие - разбором его имущества занималась не я.

Брат моего отца, Лев Соломонович Вестель действительно с 18 лет, призывником, еще до начала войны, стал радистом-подводником и вернулся "домой" - если можно так сказать о комнате в их бывшей квартире, с растасканными по соседям вещами - уже после ее окончания.

Мы конечно помнили этот рассказ, и вот, Сеть позволила мне выловить его из необъятных просторов. Рассказ, в общем, не о моем дядьке, но, в немалой степени, я считаю, и о нем тоже.

 "Это ошибка, Мария"
 

История, о которой пойдет речь, произошла в Атлантическом океане, когда теплоход "Солнечногорск" шел из Гибралтара в Гавану. Мне хотелось сразу же рассказать о ней. Но все осложнялось тем, что ни начала ее, ни конца я не знал. Мне стала известна только одна деталь. Поразительная деталь в истории отношений двух, должно быть, любящих людей. Забегая вперед, скажу, что полгода я настойчиво искал их. Хотелось узнать хоть какие-нибудь подробности. Но все оказалось тщетным Оставался один выход: писать рассказ. Придумать начало и конец или хотя бы только начало. Мог бы получиться интересный рассказ. Так я и решил поступить. Но чем больше вдумывался в существо единственно известной мне детали, тем более вся эта история казалась чем-то неприкосновенным, хрупким, что ли.

Казалось, любой домысел мог разрушить что-то очень красивое, созданное жизнью. Поэтому я решил рассказать только то, что знаю. Пусть читатели сами нарисуют себе картину, какой она им представится. А может быть, те двое, прочитав эти строки, сами захотят рассказать о себе. Тогда мы уж точно будем знать, что произошло.

Все в мире подсчитано. Сколько километров до Луны, сколько рыбы в море, сколько кораблей в сутки сталкиваются. Например, только в Северной Атлантике ежегодно происходит более трехсот столкновений.

Конечно же, подсчитали и сколько судов одновременно находятся в плавании.  Я не знаю этой цифры. Но достоверно, что все они одновременно ведут радиопереговоры: между собою и с береговыми станциями.

В это же время говорят по радио сотни стран, разделенных морями и океанами. И величайший хаос звуковых волн царит над водными просторами.

Поздно вечером я зашел в радиорубку, чтобы передать в редакцию сообщение о ходе рейса. Как пробиться через эпицентр этого хаоса с Атлантического океана в далекую Москву? В радиорубке на вахте был Лев Вестель. Здесь столько всяких аппаратов, а на них такое бесчисленное количество ручек, кнопок, стрелок, делений, что диву даешься, как это люди разбираются, что к чему. В силу ряда обстоятельств, я думаю, герой нашей истории судовой радист. Мне кажется, радист должен быть обязательно подвижным, быстрым, мгновенно реагирующим на все окружающее. Не представляю себе человека в радиорубке медлительного, тучного или даже просто полного. Возможно, мне так кажется потому, что эталон радиста для меня Вестель. Сразу же вспоминается знаменитый Кренкель. И не только по созвучию фамилий. Вестель - начальник радиостанции на "Солнечногорске" и ас-коротковолновик. Едва ли не с каждым уголком планеты, где есть коротковолновики, он сумел установить связь.

Как всегда, в радиорубке громко и жалобно пищала морзянка, и неслись точки-тире, обгоняя друг друга, будто боясь, что их остановят. А им действительно мешали какие-то посторонние звуки, грубо разрывали их ниточку, но они снова пробивались, тоненькие, жалобные, беспомощные, как цыплята: пи-пии, пи-пи-пи, пии... Одновременно гудел какой-то аппарат, рядом постукивало, а то вдруг разозлится что-то страшное, злое и зарычит, заскрежещет так, что невольно бросаешь взгляд в иллюминатор на неспокойный океан.

Но Вестель покрутит какие-то ручки, и снова только пии, пи-пи... Он принимал на пишущую машинку радиограммы, и они вылетали, как с конвейера: в каретку была так заложена пачка бланков, что когда кончался один, начинался второй. Время от времени, не снимая наушников и не прекращая печатать, он прислушивался к морзянке другого приемника - не касается ли передача его? Тут же подстраивал какую-то аппаратуру и разговаривал со мной. Он успел, не отрываясь от своих дел, предложить мне место, немыслимой скороговоркой выпалить: "черезпятьминутосвобожусь", достать из стола и передать мне радиограмму о приближающемся шторме. И голова и все его тело двигались, но без напряжения, а весело, даже лихо. Я знал, откуда такая легкость. Она имеет те же корни, что и легкость в движениях корифеев балета или спорта, за которой стоят годы тренировок, постоянного совершенствования. В восемнадцать лет он уже работал начальником радиостанции на ледоколе. Теперь ему сорок пять. Лет десять был старшим преподавателем, и теперь сотни его учеников плавают по морям и океанам. Потом_ снова потянуло море. Это ведь не только в песнях: "Не жить мне без моря". Оно в самом деле не отпускает человека, если уж он начал плавать.

Вестель много видел. Только его военные годы - это книга. Мне было интересно с ним, и я часто заходил в радиорубку, особенно перед окончанием вахты. После горячих часов работы он нет-нет да и уступал моим просьбам - послушать, что делается в эфире. И уму непостижимо, что там делалось. Миллион слов в минуту на всех языках мира. Фантастическое вавилонское столпотворение, увеличенное до масштабов вселенной. Как же разговаривают в этом немыслимом хаосе именно те, кто хочет друг с другом поговорить? Очень просто. Никакого хаоса нет. Весь мировой эфир поделен. Поделены волны, поделены частоты, поделены зоны, пояса, время. Поделены буквы латинского алфавита, их комбинации дали возможность присвоить отдельные позывные миллионам радиостанций, каждому суденышку. И все позывные раций, связанных с морем, позывные каждого судна занесены в книгу, набранную мельчайшим шрифтом, и любой радист без труда может найти их.

Но как все же пробиться со своим разговором? Представьте себе густой дождь. И представьте невозможное: струйки его идут не сверху вниз, а горизонтально. Так вот, очень схематично, сугубо условно, каждая струйка - это радиоканал. И на концах ее разговаривают радисты. И радистов таких может уместиться миллионы и миллионы. Но все

больше в мире появляется радиостанций и все гуще струйки. То и дело одна надвигается на другую, и мастерство, чтобы ни к одной не прикоснуться. Но подключиться можно к любой. Слушать, о чем говорит мир, интересно. Вот знакомый мне теплоход

"Лениногорск" просит разрешения войти в канадский порт Монреаль. Тронулся караван судов через Суэцкий канал. Среди них три парохода из Одессы. Закончил разгрузку чугуна в Японии "Ленинский комсомол" и просится домой, но ему дают распоряжение следовать в Джакарту...

Чисто служебных, "морских" разговоров не так уж много. Моря и океаны полны пассажирскими судами. И редкий пассажир откажет себе в удовольствии послать весточку родным или друзьям из Атлантики, Тихого, Индийского океанов или из далеких тропических стран. Ни на минуту не отрываются от коммерческой жизни "деловые люди" капиталистического мира. Акции, биржи, сделки, проценты, валюта, цены - все в эфире. Идут радиограммы, длинные, короткие, остроумные, нежные, грубые, унизительные, властные.

Летят в эфире слова. Днем и ночью, медленно и с бешеной скоростью записываемые с одной пленки на другую. Заполнен, забит эфир звуками. Но наступает минута, нет секунда, одна и та же секунда для мирового водного пространства, когда все обрывается. На полуслове умолкают судовые и береговые радиостанции всего мира. Прекращаются передачи "срочных", "сверхсрочных", "молний", "особо важных". Прерываются сводки о надвигающихся штормах и вспыхнувшей эпидемии, распоряжения пароходных компаний и диспетчеров об изменении маршрутов кораблей, и, случись даже государственный переворот, сообщение об этом прервут на полуслове.

Наступают минуты молчания. Они наступают с пятнадцатой до восемнадцатой и с сорок пятой до сорок восьмой минуты каждого часа. Сорок восемь раз в сутки с перерывами в полчаса длится трехминутное молчание.На циферблатах часов в радиорубках два яркокрасных сектора от центра к окружности пересекают эти минуты: остановить передачу! И все судовые и береговые радисты мира ловят одну струйку, настраиваются на одну волну: 500 килогерц. И вслушиваются. Никто не имеет права проронить звук. Никто, кроме судна, терпящего бедствие. В эфир можно выйти только с единственным словом: "SOS".

Для того и замолкает весь морской мир, чтобы услышать этот одинокий сигнал бедствия, если он раздастся. Поистине братский закон моряков всех стран. И суровой ответственности подвергнется судно, которое нарушит его. Десятки, а то и сотни раций засекут, запишут, запеленгуют нарушителя, осмелившегося заговорить или не прервать передачу, когда приходят минуты молчания.

В тот вечер, о котором идет рассказ, Вестель закончил передавать мою корреспонденцию в двадцать три сорок. Через пять минут начались минуты молчания. Все звуки замерли одновременно. Недаром крупнейшие мировые державы регулярно передают для судов очень точное время. Недаром на судах под двойными стеклянными колпаками хранятся специальные морские часы: шум в аппаратах прекратился, будто повернули выключатель. Три минуты мы вслушивались в эфир. Ни звука.

В двадцать три сорок восемь рубка заполнилась шумом так же вдруг, словно открыли где-то кран: минуты молчания кончились. По международным законам радиовахта на судне нашего класса в поясе, где мы находились, заканчивалась в двадцать четыре часа. После минут молчания Вестелю фактически уже делать было нечего. Он слушал на всякий случай морзянку и объяснял мне устройство автоаларма. Умный прибор. Когда радист кончает вахту, он обязан переключить на автоаларм антенну и привести нрибор в действие. Если раздастся где-то сигнал тревоги- двенадцать тире, автоаларм сработает, и загрохочут звонки громкого боя в каютах капитана, начальника рации, в штурманской и радиорубке. Они будут звенеть до тех пор, пока не прибежит к аппарату радист и не узнает, где и с кем беда. Такого же типа прибор имеется в штурманской. Если бедствие будет терпеть наше судно, а радист по каким-либо причинам не сможет занять своего рабочего места, вахтенному штурману потребуется меньше минуты, чтобы разбить стекло и привести прибор в действие. Немедленно полетят в эфир двенадцать тревожных тире, а за ними "SOS", наши позывные и координаты.

Мы разговаривали с Вестелем, и он время от времени повертывал ручку настройки, успевал точки, тире превращать в английские слова и переводить их на русский. Чего только люди не посылают в эфир! "...Этот брак с нищенкой компрометирует нас, если ты не откажешься, лишаю тебя наследства...", "...до сих пор не собраны членские взносы общества пожарников тчк проведите разъяснительную работу среди экипажа за стопроцентный охват результатах сообщите...", "...бродяги, которых вы насовали вместо матросов, разбежались порту Джорджтаун, капитан все время пьян, набираю новую команду...", "Кики не выносит качки, ветеринара на судне нет, вынуждены сойти Сеуте консультации, дальнейшее сообщим...", "Имею сведения: цветные матросы свободно ходят палубам. Возвращении домой я вас выгоню. Немедленно оградите корму, как было при мне..."... Кстати, в Сингапуре, когда я находился на турбоходе "Физик Вавилов", мы стояли рядом с амстердамским судном. Самый край кормы был огражден металлической сеткой, за которой сидели малайцы. По одежде можно было понять, что это матросы и моряки машинной команды.

Вестель навел порядок на своем столе, и мы уже собирались разойтись по каютам, когда он, взглянув на часы, сказал:

- Скоро минуты молчания. Послушаем?

И вот все смолкло. Откуда-то из донных глубин судна доносился к нам на седьмой "этаж" мерный гул могучих двигателей. Бились о борт покатые массивы мертвой зыби Атлантики. Молчал эфир.

Так прошло минуты полторы. Может, потому, что мы уже не думали

что-нибудь услышать, барабанным боем показался писк ворвавшейся морзянки.

Нет, это не были двенадцать тире, предвещавших сигнал "SOS".

Отчетливые, никем не заглушаемые, неслись точкитире, складываясь в английские слова, которые быстро записывал Вестель. Почерк у него немыслимый. Какие-то крючки, а не буквы. Если добавить к этому, что знания английского языка у меня школьные, станет ясно, почему я не мог разобрать ни одного слова. А он, вслушиваясь, перестал вдруг писать, хотя отчетливо бились в эфире точки-тире. Предупреждающе поднял палец, чтобы я не заговорил.

Передача оборвалась, и радиорубка заполнилась обычным шумом: минуты молчания кончились. Вестель, наконец, перевел мне посланные в мир слова: "Это ошибка, Мария, ты слышишь меня, Мария, это ошибка, я люблю тебя".

Какое-то время мы молчали, если не считать слова "да-а", которое оба поочередно произнесли несколько раз. Потом стали рассуждать. Прежде всего установили, что говорил радист. Вопервых, потому, что фраза была передана трижды (вот почему Вестель не все время вел запись), как передают радисты все позывные и вызовы. Во-вторых, потому, что радист никого не допустил бы к аппарату вообще, а в минуты молчания тем более. Несомненно, на судне или на береговой радиостанции находилась и неизвестная нам Мария. Иначе бессмысленны были бы призывы к ней в минуты молчания: ни своих позывных, ни адресата он не передал. Значит, рассчитывал на то, что Мария обязательно в этот момент у аппарата. Решили мы, что любовь радиста очень большая, настоящая. Он ведь знал, такой проступок, как нарушение минут молчания в своих личных интересах, повлечет суровое наказание, дисквалификацию, а может быть, и суд. Только во имя настоящей любви человек мог пойти на это. Стало ясно и то, что произошла ошибка столь серьезная, которая могла заставить Марию немедленно совершить что-то непоправимое, может быть, самое страшное. Иначе радист мог бы все объяснить ей при встрече или нашел бы другой способ объясниться, а не идти на такое грубейшее нарушение международного закона.

Нам не удалось установить, какой стране принадлежала рация, передавшая эту фразу. Имя "Мария" широко распространено во многих странах. А то, что передана она была на английском языке, еще ни о чем не говорило. Ведь это международный язык моряков. Все радиопереговоры они и ведут на английском. Мы еще долго строили всякие предположения. И я решил обязательно узнать эту историю. Тогда мне все представлялось просто. Есть специальный орган, которому обязательно сообщат о нарушителе. Хотя очень редко, но бывают случаи, что на каком-нибудь судне то ли увлекутся передачей, то ли люди, не имея навыка, забудут о минутах мЬлчания и не вовремя прервут радиограмму. Это не только обижает всех радистов, но оскорбляет их. В этом видят они какое-то ущемление своей профессиональной гордости и немедленно сообщают о "браконьере".

С тех пор прошло почти полгода. И ни один человек из сотен или тысяч, кто слышал эту фразу, не сообщил о радисте-нарушителе. Возможно, не успели запеленговать. А может быть... Может быть, не считали это нарушением и приняли как сигнал бедствия.

Ведь гибла любовь.

Предисловие: пост Изабеллы, который я поначалу поняла не совсем правильно, вывел меня по недолгом размышлении на еще одну "скамейку", права ли я, действительно ли выстроенный мною ассоциативный ряд соответствует контенту? Ну, это же все так индивидуально...

Рассказ Аркадия Сахнина, напечатанный в 1964 или 1965 кажется, в Литературной газете, но я могу и ошибаться с названием, долго хранился вырезкой у моего деда, вместе с ним и ушел куда-то в небытие - разбором его имущества занималась не я.

Брат моего отца, Лев Соломонович Вестель действительно с 18 лет, призывником, еще до начала войны, стал радистом-подводником и вернулся "домой" - если можно так сказать о комнате в их бывшей квартире, с растасканными по соседям вещами - уже после ее окончания.

Мы конечно помнили этот рассказ, и вот, Сеть позволила мне выловить его из необъятных просторов. Рассказ, в общем, не о моем дядьке, но, в немалой степени, я считаю, и о нем тоже.

 "Это ошибка, Мария"
 

История, о которой пойдет речь, произошла в Атлантическом океане, когда теплоход "Солнечногорск" шел из Гибралтара в Гавану. Мне хотелось сразу же рассказать о ней. Но все осложнялось тем, что ни начала ее, ни конца я не знал. Мне стала известна только одна деталь. Поразительная деталь в истории отношений двух, должно быть, любящих людей. Забегая вперед, скажу, что полгода я настойчиво искал их. Хотелось узнать хоть какие-нибудь подробности. Но все оказалось тщетным Оставался один выход: писать рассказ. Придумать начало и конец или хотя бы только начало. Мог бы получиться интересный рассказ. Так я и решил поступить. Но чем больше вдумывался в существо единственно известной мне детали, тем более вся эта история казалась чем-то неприкосновенным, хрупким, что ли.

Казалось, любой домысел мог разрушить что-то очень красивое, созданное жизнью. Поэтому я решил рассказать только то, что знаю. Пусть читатели сами нарисуют себе картину, какой она им представится. А может быть, те двое, прочитав эти строки, сами захотят рассказать о себе. Тогда мы уж точно будем знать, что произошло.

Все в мире подсчитано. Сколько километров до Луны, сколько рыбы в море, сколько кораблей в сутки сталкиваются. Например, только в Северной Атлантике ежегодно происходит более трехсот столкновений.

Конечно же, подсчитали и сколько судов одновременно находятся в плавании.  Я не знаю этой цифры. Но достоверно, что все они одновременно ведут радиопереговоры: между собою и с береговыми станциями.

В это же время говорят по радио сотни стран, разделенных морями и океанами. И величайший хаос звуковых волн царит над водными просторами.

Поздно вечером я зашел в радиорубку, чтобы передать в редакцию сообщение о ходе рейса. Как пробиться через эпицентр этого хаоса с Атлантического океана в далекую Москву? В радиорубке на вахте был Лев Вестель. Здесь столько всяких аппаратов, а на них такое бесчисленное количество ручек, кнопок, стрелок, делений, что диву даешься, как это люди разбираются, что к чему. В силу ряда обстоятельств, я думаю, герой нашей истории судовой радист. Мне кажется, радист должен быть обязательно подвижным, быстрым, мгновенно реагирующим на все окружающее. Не представляю себе человека в радиорубке медлительного, тучного или даже просто полного. Возможно, мне так кажется потому, что эталон радиста для меня Вестель. Сразу же вспоминается знаменитый Кренкель. И не только по созвучию фамилий. Вестель - начальник радиостанции на "Солнечногорске" и ас-коротковолновик. Едва ли не с каждым уголком планеты, где есть коротковолновики, он сумел установить связь.

Как всегда, в радиорубке громко и жалобно пищала морзянка, и неслись точки-тире, обгоняя друг друга, будто боясь, что их остановят. А им действительно мешали какие-то посторонние звуки, грубо разрывали их ниточку, но они снова пробивались, тоненькие, жалобные, беспомощные, как цыплята: пи-пии, пи-пи-пи, пии... Одновременно гудел какой-то аппарат, рядом постукивало, а то вдруг разозлится что-то страшное, злое и зарычит, заскрежещет так, что невольно бросаешь взгляд в иллюминатор на неспокойный океан.

Но Вестель покрутит какие-то ручки, и снова только пии, пи-пи... Он принимал на пишущую машинку радиограммы, и они вылетали, как с конвейера: в каретку была так заложена пачка бланков, что когда кончался один, начинался второй. Время от времени, не снимая наушников и не прекращая печатать, он прислушивался к морзянке другого приемника - не касается ли передача его? Тут же подстраивал какую-то аппаратуру и разговаривал со мной. Он успел, не отрываясь от своих дел, предложить мне место, немыслимой скороговоркой выпалить: "черезпятьминутосвобожусь", достать из стола и передать мне радиограмму о приближающемся шторме. И голова и все его тело двигались, но без напряжения, а весело, даже лихо. Я знал, откуда такая легкость. Она имеет те же корни, что и легкость в движениях корифеев балета или спорта, за которой стоят годы тренировок, постоянного совершенствования. В восемнадцать лет он уже работал начальником радиостанции на ледоколе. Теперь ему сорок пять. Лет десять был старшим преподавателем, и теперь сотни его учеников плавают по морям и океанам. Потом_ снова потянуло море. Это ведь не только в песнях: "Не жить мне без моря". Оно в самом деле не отпускает человека, если уж он начал плавать.

Вестель много видел. Только его военные годы - это книга. Мне было интересно с ним, и я часто заходил в радиорубку, особенно перед окончанием вахты. После горячих часов работы он нет-нет да и уступал моим просьбам - послушать, что делается в эфире. И уму непостижимо, что там делалось. Миллион слов в минуту на всех языках мира. Фантастическое вавилонское столпотворение, увеличенное до масштабов вселенной. Как же разговаривают в этом немыслимом хаосе именно те, кто хочет друг с другом поговорить? Очень просто. Никакого хаоса нет. Весь мировой эфир поделен. Поделены волны, поделены частоты, поделены зоны, пояса, время. Поделены буквы латинского алфавита, их комбинации дали возможность присвоить отдельные позывные миллионам радиостанций, каждому суденышку. И все позывные раций, связанных с морем, позывные каждого судна занесены в книгу, набранную мельчайшим шрифтом, и любой радист без труда может найти их.

Но как все же пробиться со своим разговором? Представьте себе густой дождь. И представьте невозможное: струйки его идут не сверху вниз, а горизонтально. Так вот, очень схематично, сугубо условно, каждая струйка - это радиоканал. И на концах ее разговаривают радисты. И радистов таких может уместиться миллионы и миллионы. Но все

больше в мире появляется радиостанций и все гуще струйки. То и дело одна надвигается на другую, и мастерство, чтобы ни к одной не прикоснуться. Но подключиться можно к любой. Слушать, о чем говорит мир, интересно. Вот знакомый мне теплоход

"Лениногорск" просит разрешения войти в канадский порт Монреаль. Тронулся караван судов через Суэцкий канал. Среди них три парохода из Одессы. Закончил разгрузку чугуна в Японии "Ленинский комсомол" и просится домой, но ему дают распоряжение следовать в Джакарту...

Чисто служебных, "морских" разговоров не так уж много. Моря и океаны полны пассажирскими судами. И редкий пассажир откажет себе в удовольствии послать весточку родным или друзьям из Атлантики, Тихого, Индийского океанов или из далеких тропических стран. Ни на минуту не отрываются от коммерческой жизни "деловые люди" капиталистического мира. Акции, биржи, сделки, проценты, валюта, цены - все в эфире. Идут радиограммы, длинные, короткие, остроумные, нежные, грубые, унизительные, властные.

Летят в эфире слова. Днем и ночью, медленно и с бешеной скоростью записываемые с одной пленки на другую. Заполнен, забит эфир звуками. Но наступает минута, нет секунда, одна и та же секунда для мирового водного пространства, когда все обрывается. На полуслове умолкают судовые и береговые радиостанции всего мира. Прекращаются передачи "срочных", "сверхсрочных", "молний", "особо важных". Прерываются сводки о надвигающихся штормах и вспыхнувшей эпидемии, распоряжения пароходных компаний и диспетчеров об изменении маршрутов кораблей, и, случись даже государственный переворот, сообщение об этом прервут на полуслове.

Наступают минуты молчания. Они наступают с пятнадцатой до восемнадцатой и с сорок пятой до сорок восьмой минуты каждого часа. Сорок восемь раз в сутки с перерывами в полчаса длится трехминутное молчание.На циферблатах часов в радиорубках два яркокрасных сектора от центра к окружности пересекают эти минуты: остановить передачу! И все судовые и береговые радисты мира ловят одну струйку, настраиваются на одну волну: 500 килогерц. И вслушиваются. Никто не имеет права проронить звук. Никто, кроме судна, терпящего бедствие. В эфир можно выйти только с единственным словом: "SOS".

Для того и замолкает весь морской мир, чтобы услышать этот одинокий сигнал бедствия, если он раздастся. Поистине братский закон моряков всех стран. И суровой ответственности подвергнется судно, которое нарушит его. Десятки, а то и сотни раций засекут, запишут, запеленгуют нарушителя, осмелившегося заговорить или не прервать передачу, когда приходят минуты молчания.

В тот вечер, о котором идет рассказ, Вестель закончил передавать мою корреспонденцию в двадцать три сорок. Через пять минут начались минуты молчания. Все звуки замерли одновременно. Недаром крупнейшие мировые державы регулярно передают для судов очень точное время. Недаром на судах под двойными стеклянными колпаками хранятся специальные морские часы: шум в аппаратах прекратился, будто повернули выключатель. Три минуты мы вслушивались в эфир. Ни звука.

В двадцать три сорок восемь рубка заполнилась шумом так же вдруг, словно открыли где-то кран: минуты молчания кончились. По международным законам радиовахта на судне нашего класса в поясе, где мы находились, заканчивалась в двадцать четыре часа. После минут молчания Вестелю фактически уже делать было нечего. Он слушал на всякий случай морзянку и объяснял мне устройство автоаларма. Умный прибор. Когда радист кончает вахту, он обязан переключить на автоаларм антенну и привести нрибор в действие. Если раздастся где-то сигнал тревоги- двенадцать тире, автоаларм сработает, и загрохочут звонки громкого боя в каютах капитана, начальника рации, в штурманской и радиорубке. Они будут звенеть до тех пор, пока не прибежит к аппарату радист и не узнает, где и с кем беда. Такого же типа прибор имеется в штурманской. Если бедствие будет терпеть наше судно, а радист по каким-либо причинам не сможет занять своего рабочего места, вахтенному штурману потребуется меньше минуты, чтобы разбить стекло и привести прибор в действие. Немедленно полетят в эфир двенадцать тревожных тире, а за ними "SOS", наши позывные и координаты.

Мы разговаривали с Вестелем, и он время от времени повертывал ручку настройки, успевал точки, тире превращать в английские слова и переводить их на русский. Чего только люди не посылают в эфир! "...Этот брак с нищенкой компрометирует нас, если ты не откажешься, лишаю тебя наследства...", "...до сих пор не собраны членские взносы общества пожарников тчк проведите разъяснительную работу среди экипажа за стопроцентный охват результатах сообщите...", "...бродяги, которых вы насовали вместо матросов, разбежались порту Джорджтаун, капитан все время пьян, набираю новую команду...", "Кики не выносит качки, ветеринара на судне нет, вынуждены сойти Сеуте консультации, дальнейшее сообщим...", "Имею сведения: цветные матросы свободно ходят палубам. Возвращении домой я вас выгоню. Немедленно оградите корму, как было при мне..."... Кстати, в Сингапуре, когда я находился на турбоходе "Физик Вавилов", мы стояли рядом с амстердамским судном. Самый край кормы был огражден металлической сеткой, за которой сидели малайцы. По одежде можно было понять, что это матросы и моряки машинной команды.

Вестель навел порядок на своем столе, и мы уже собирались разойтись по каютам, когда он, взглянув на часы, сказал:

- Скоро минуты молчания. Послушаем?

И вот все смолкло. Откуда-то из донных глубин судна доносился к нам на седьмой "этаж" мерный гул могучих двигателей. Бились о борт покатые массивы мертвой зыби Атлантики. Молчал эфир.

Так прошло минуты полторы. Может, потому, что мы уже не думали

что-нибудь услышать, барабанным боем показался писк ворвавшейся морзянки.

Нет, это не были двенадцать тире, предвещавших сигнал "SOS".

Отчетливые, никем не заглушаемые, неслись точкитире, складываясь в английские слова, которые быстро записывал Вестель. Почерк у него немыслимый. Какие-то крючки, а не буквы. Если добавить к этому, что знания английского языка у меня школьные, станет ясно, почему я не мог разобрать ни одного слова. А он, вслушиваясь, перестал вдруг писать, хотя отчетливо бились в эфире точки-тире. Предупреждающе поднял палец, чтобы я не заговорил.

Передача оборвалась, и радиорубка заполнилась обычным шумом: минуты молчания кончились. Вестель, наконец, перевел мне посланные в мир слова: "Это ошибка, Мария, ты слышишь меня, Мария, это ошибка, я люблю тебя".

Какое-то время мы молчали, если не считать слова "да-а", которое оба поочередно произнесли несколько раз. Потом стали рассуждать. Прежде всего установили, что говорил радист. Вопервых, потому, что фраза была передана трижды (вот почему Вестель не все время вел запись), как передают радисты все позывные и вызовы. Во-вторых, потому, что радист никого не допустил бы к аппарату вообще, а в минуты молчания тем более. Несомненно, на судне или на береговой радиостанции находилась и неизвестная нам Мария. Иначе бессмысленны были бы призывы к ней в минуты молчания: ни своих позывных, ни адресата он не передал. Значит, рассчитывал на то, что Мария обязательно в этот момент у аппарата. Решили мы, что любовь радиста очень большая, настоящая. Он ведь знал, такой проступок, как нарушение минут молчания в своих личных интересах, повлечет суровое наказание, дисквалификацию, а может быть, и суд. Только во имя настоящей любви человек мог пойти на это. Стало ясно и то, что произошла ошибка столь серьезная, которая могла заставить Марию немедленно совершить что-то непоправимое, может быть, самое страшное. Иначе радист мог бы все объяснить ей при встрече или нашел бы другой способ объясниться, а не идти на такое грубейшее нарушение международного закона.

Нам не удалось установить, какой стране принадлежала рация, передавшая эту фразу. Имя "Мария" широко распространено во многих странах. А то, что передана она была на английском языке, еще ни о чем не говорило. Ведь это международный язык моряков. Все радиопереговоры они и ведут на английском. Мы еще долго строили всякие предположения. И я решил обязательно узнать эту историю. Тогда мне все представлялось просто. Есть специальный орган, которому обязательно сообщат о нарушителе. Хотя очень редко, но бывают случаи, что на каком-нибудь судне то ли увлекутся передачей, то ли люди, не имея навыка, забудут о минутах мЬлчания и не вовремя прервут радиограмму. Это не только обижает всех радистов, но оскорбляет их. В этом видят они какое-то ущемление своей профессиональной гордости и немедленно сообщают о "браконьере".

С тех пор прошло почти полгода. И ни один человек из сотен или тысяч, кто слышал эту фразу, не сообщил о радисте-нарушителе. Возможно, не успели запеленговать. А может быть... Может быть, не считали это нарушением и приняли как сигнал бедствия.

Ведь гибла любовь.

Предисловие: пост Изабеллы, который я поначалу поняла не совсем правильно, вывел меня по недолгом размышлении на еще одну "скамейку", права ли я, действительно ли выстроенный мною ассоциативный ряд соответствует контенту? Ну, это же все так индивидуально...

Рассказ Аркадия Сахнина, напечатанный в 1964 или 1965, кажется в Литературной газете, но я могу и ошибаться с названием, долго хранился вырезкой у моего деда, вместе с ним и ушел куда-то в небытие - разбором его имущества занималась не я.

Брат моего отца, Лев Соломонович Вестель действительно с 18 лет, призывником, еще до начала войны, стал радистом-подводником и вернулся "домой" - если можно так сказать о комнате в их бывшей квартире, с растасканными по соседям вещами - уже после ее окончания.

Мы конечно помнили этот рассказ, и вот, Сеть позволила мне выловить его из необъятных просторов. Рассказ, в общем, не о моем дядьке, но, в немалой степени, я считаю, и о нем тоже.

 "Это ошибка, Мария"
 

История, о которой пойдет речь, произошла в Атлантическом океане, когда теплоход "Солнечногорск" шел из Гибралтара в Гавану. Мне хотелось сразу же рассказать о ней. Но все осложнялось тем, что ни начала ее, ни конца я не знал. Мне стала известна только одна деталь. Поразительная деталь в истории отношений двух, должно быть, любящих людей. Забегая вперед, скажу, что полгода я настойчиво искал их. Хотелось узнать хоть какие-нибудь подробности. Но все оказалось тщетным Оставался один выход: писать рассказ. Придумать начало и конец или хотя бы только начало. Мог бы получиться интересный рассказ. Так я и решил поступить. Но чем больше вдумывался в существо единственно известной мне детали, тем более вся эта история казалась чем-то неприкосновенным, хрупким, что ли.

Казалось, любой домысел мог разрушить что-то очень красивое, созданное жизнью. Поэтому я решил рассказать только то, что знаю. Пусть читатели сами нарисуют себе картину, какой она им представится. А может быть, те двое, прочитав эти строки, сами захотят рассказать о себе. Тогда мы уж точно будем знать, что произошло.

Все в мире подсчитано. Сколько километров до Луны, сколько рыбы в море, сколько кораблей в сутки сталкиваются. Например, только в Северной Атлантике ежегодно происходит более трехсот столкновений.

Конечно же, подсчитали и сколько судов одновременно находятся в плавании.  Я не знаю этой цифры. Но достоверно, что все они одновременно ведут радиопереговоры: между собою и с береговыми станциями.

В это же время говорят по радио сотни стран, разделенных морями и океанами. И величайший хаос звуковых волн царит над водными просторами.

Поздно вечером я зашел в радиорубку, чтобы передать в редакцию сообщение о ходе рейса. Как пробиться через эпицентр этого хаоса с Атлантического океана в далекую Москву? В радиорубке на вахте был Лев Вестель. Здесь столько всяких аппаратов, а на них такое бесчисленное количество ручек, кнопок, стрелок, делений, что диву даешься, как это люди разбираются, что к чему. В силу ряда обстоятельств, я думаю, герой нашей истории судовой радист. Мне кажется, радист должен быть обязательно подвижным, быстрым, мгновенно реагирующим на все окружающее. Не представляю себе человека в радиорубке медлительного, тучного или даже просто полного. Возможно, мне так кажется потому, что эталон радиста для меня Вестель. Сразу же вспоминается знаменитый Кренкель. И не только по созвучию фамилий. Вестель - начальник радиостанции на "Солнечногорске" и ас-коротковолновик. Едва ли не с каждым уголком планеты, где есть коротковолновики, он сумел установить связь.

Как всегда, в радиорубке громко и жалобно пищала морзянка, и неслись точки-тире, обгоняя друг друга, будто боясь, что их остановят. А им действительно мешали какие-то посторонние звуки, грубо разрывали их ниточку, но они снова пробивались, тоненькие, жалобные, беспомощные, как цыплята: пи-пии, пи-пи-пи, пии... Одновременно гудел какой-то аппарат, рядом постукивало, а то вдруг разозлится что-то страшное, злое и зарычит, заскрежещет так, что невольно бросаешь взгляд в иллюминатор на неспокойный океан.

Но Вестель покрутит какие-то ручки, и снова только пии, пи-пи... Он принимал на пишущую машинку радиограммы, и они вылетали, как с конвейера: в каретку была так заложена пачка бланков, что когда кончался один, начинался второй. Время от времени, не снимая наушников и не прекращая печатать, он прислушивался к морзянке другого приемника - не касается ли передача его? Тут же подстраивал какую-то аппаратуру и разговаривал со мной. Он успел, не отрываясь от своих дел, предложить мне место, немыслимой скороговоркой выпалить: "черезпятьминутосвобожусь", достать из стола и передать мне радиограмму о приближающемся шторме. И голова и все его тело двигались, но без напряжения, а весело, даже лихо. Я знал, откуда такая легкость. Она имеет те же корни, что и легкость в движениях корифеев балета или спорта, за которой стоят годы тренировок, постоянного совершенствования. В восемнадцать лет он уже работал начальником радиостанции на ледоколе. Теперь ему сорок пять. Лет десять был старшим преподавателем, и теперь сотни его учеников плавают по морям и океанам. Потом_ снова потянуло море. Это ведь не только в песнях: "Не жить мне без моря". Оно в самом деле не отпускает человека, если уж он начал плавать.

Вестель много видел. Только его военные годы - это книга. Мне было интересно с ним, и я часто заходил в радиорубку, особенно перед окончанием вахты. После горячих часов работы он нет-нет да и уступал моим просьбам - послушать, что делается в эфире. И уму непостижимо, что там делалось. Миллион слов в минуту на всех языках мира. Фантастическое вавилонское столпотворение, увеличенное до масштабов вселенной. Как же разговаривают в этом немыслимом хаосе именно те, кто хочет друг с другом поговорить? Очень просто. Никакого хаоса нет. Весь мировой эфир поделен. Поделены волны, поделены частоты, поделены зоны, пояса, время. Поделены буквы латинского алфавита, их комбинации дали возможность присвоить отдельные позывные миллионам радиостанций, каждому суденышку. И все позывные раций, связанных с морем, позывные каждого судна занесены в книгу, набранную мельчайшим шрифтом, и любой радист без труда может найти их.

Но как все же пробиться со своим разговором? Представьте себе густой дождь. И представьте невозможное: струйки его идут не сверху вниз, а горизонтально. Так вот, очень схематично, сугубо условно, каждая струйка - это радиоканал. И на концах ее разговаривают радисты. И радистов таких может уместиться миллионы и миллионы. Но все

больше в мире появляется радиостанций и все гуще струйки. То и дело одна надвигается на другую, и мастерство, чтобы ни к одной не прикоснуться. Но подключиться можно к любой. Слушать, о чем говорит мир, интересно. Вот знакомый мне теплоход

"Лениногорск" просит разрешения войти в канадский порт Монреаль. Тронулся караван судов через Суэцкий канал. Среди них три парохода из Одессы. Закончил разгрузку чугуна в Японии "Ленинский комсомол" и просится домой, но ему дают распоряжение следовать в Джакарту...

Чисто служебных, "морских" разговоров не так уж много. Моря и океаны полны пассажирскими судами. И редкий пассажир откажет себе в удовольствии послать весточку родным или друзьям из Атлантики, Тихого, Индийского океанов или из далеких тропических стран. Ни на минуту не отрываются от коммерческой жизни "деловые люди" капиталистического мира. Акции, биржи, сделки, проценты, валюта, цены - все в эфире. Идут радиограммы, длинные, короткие, остроумные, нежные, грубые, унизительные, властные.

Летят в эфире слова. Днем и ночью, медленно и с бешеной скоростью записываемые с одной пленки на другую. Заполнен, забит эфир звуками. Но наступает минута, нет секунда, одна и та же секунда для мирового водного пространства, когда все обрывается. На полуслове умолкают судовые и береговые радиостанции всего мира. Прекращаются передачи "срочных", "сверхсрочных", "молний", "особо важных". Прерываются сводки о надвигающихся штормах и вспыхнувшей эпидемии, распоряжения пароходных компаний и диспетчеров об изменении маршрутов кораблей, и, случись даже государственный переворот, сообщение об этом прервут на полуслове.

Наступают минуты молчания. Они наступают с пятнадцатой до восемнадцатой и с сорок пятой до сорок восьмой минуты каждого часа. Сорок восемь раз в сутки с перерывами в полчаса длится трехминутное молчание.На циферблатах часов в радиорубках два яркокрасных сектора от центра к окружности пересекают эти минуты: остановить передачу! И все судовые и береговые радисты мира ловят одну струйку, настраиваются на одну волну: 500 килогерц. И вслушиваются. Никто не имеет права проронить звук. Никто, кроме судна, терпящего бедствие. В эфир можно выйти только с единственным словом: "SOS".

Для того и замолкает весь морской мир, чтобы услышать этот одинокий сигнал бедствия, если он раздастся. Поистине братский закон моряков всех стран. И суровой ответственности подвергнется судно, которое нарушит его. Десятки, а то и сотни раций засекут, запишут, запеленгуют нарушителя, осмелившегося заговорить или не прервать передачу, когда приходят минуты молчания.

В тот вечер, о котором идет рассказ, Вестель закончил передавать мою корреспонденцию в двадцать три сорок. Через пять минут начались минуты молчания. Все звуки замерли одновременно. Недаром крупнейшие мировые державы регулярно передают для судов очень точное время. Недаром на судах под двойными стеклянными колпаками хранятся специальные морские часы: шум в аппаратах прекратился, будто повернули выключатель. Три минуты мы вслушивались в эфир. Ни звука.

В двадцать три сорок восемь рубка заполнилась шумом так же вдруг, словно открыли где-то кран: минуты молчания кончились. По международным законам радиовахта на судне нашего класса в поясе, где мы находились, заканчивалась в двадцать четыре часа. После минут молчания Вестелю фактически уже делать было нечего. Он слушал на всякий случай морзянку и объяснял мне устройство автоаларма. Умный прибор. Когда радист кончает вахту, он обязан переключить на автоаларм антенну и привести нрибор в действие. Если раздастся где-то сигнал тревоги- двенадцать тире, автоаларм сработает, и загрохочут звонки громкого боя в каютах капитана, начальника рации, в штурманской и радиорубке. Они будут звенеть до тех пор, пока не прибежит к аппарату радист и не узнает, где и с кем беда. Такого же типа прибор имеется в штурманской. Если бедствие будет терпеть наше судно, а радист по каким-либо причинам не сможет занять своего рабочего места, вахтенному штурману потребуется меньше минуты, чтобы разбить стекло и привести прибор в действие. Немедленно полетят в эфир двенадцать тревожных тире, а за ними "SOS", наши позывные и координаты.

Мы разговаривали с Вестелем, и он время от времени повертывал ручку настройки, успевал точки, тире превращать в английские слова и переводить их на русский. Чего только люди не посылают в эфир! "...Этот брак с нищенкой компрометирует нас, если ты не откажешься, лишаю тебя наследства...", "...до сих пор не собраны членские взносы общества пожарников тчк проведите разъяснительную работу среди экипажа за стопроцентный охват результатах сообщите...", "...бродяги, которых вы насовали вместо матросов, разбежались порту Джорджтаун, капитан все время пьян, набираю новую команду...", "Кики не выносит качки, ветеринара на судне нет, вынуждены сойти Сеуте консультации, дальнейшее сообщим...", "Имею сведения: цветные матросы свободно ходят палубам. Возвращении домой я вас выгоню. Немедленно оградите корму, как было при мне..."... Кстати, в Сингапуре, когда я находился на турбоходе "Физик Вавилов", мы стояли рядом с амстердамским судном. Самый край кормы был огражден металлической сеткой, за которой сидели малайцы. По одежде можно было понять, что это матросы и моряки машинной команды.

Вестель навел порядок на своем столе, и мы уже собирались разойтись по каютам, когда он, взглянув на часы, сказал:

- Скоро минуты молчания. Послушаем?

И вот все смолкло. Откуда-то из донных глубин судна доносился к нам на седьмой "этаж" мерный гул могучих двигателей. Бились о борт покатые массивы мертвой зыби Атлантики. Молчал эфир.

Так прошло минуты полторы. Может, потому, что мы уже не думали

что-нибудь услышать, барабанным боем показался писк ворвавшейся морзянки.

Нет, это не были двенадцать тире, предвещавших сигнал "SOS".

Отчетливые, никем не заглушаемые, неслись точкитире, складываясь в английские слова, которые быстро записывал Вестель. Почерк у него немыслимый. Какие-то крючки, а не буквы. Если добавить к этому, что знания английского языка у меня школьные, станет ясно, почему я не мог разобрать ни одного слова. А он, вслушиваясь, перестал вдруг писать, хотя отчетливо бились в эфире точки-тире. Предупреждающе поднял палец, чтобы я не заговорил.

Передача оборвалась, и радиорубка заполнилась обычным шумом: минуты молчания кончились. Вестель, наконец, перевел мне посланные в мир слова: "Это ошибка, Мария, ты слышишь меня, Мария, это ошибка, я люблю тебя".

Какое-то время мы молчали, если не считать слова "да-а", которое оба поочередно произнесли несколько раз. Потом стали рассуждать. Прежде всего установили, что говорил радист. Вопервых, потому, что фраза была передана трижды (вот почему Вестель не все время вел запись), как передают радисты все позывные и вызовы. Во-вторых, потому, что радист никого не допустил бы к аппарату вообще, а в минуты молчания тем более. Несомненно, на судне или на береговой радиостанции находилась и неизвестная нам Мария. Иначе бессмысленны были бы призывы к ней в минуты молчания: ни своих позывных, ни адресата он не передал. Значит, рассчитывал на то, что Мария обязательно в этот момент у аппарата. Решили мы, что любовь радиста очень большая, настоящая. Он ведь знал, такой проступок, как нарушение минут молчания в своих личных интересах, повлечет суровое наказание, дисквалификацию, а может быть, и суд. Только во имя настоящей любви человек мог пойти на это. Стало ясно и то, что произошла ошибка столь серьезная, которая могла заставить Марию немедленно совершить что-то непоправимое, может быть, самое страшное. Иначе радист мог бы все объяснить ей при встрече или нашел бы другой способ объясниться, а не идти на такое грубейшее нарушение международного закона.

Нам не удалось установить, какой стране принадлежала рация, передавшая эту фразу. Имя "Мария" широко распространено во многих странах. А то, что передана она была на английском языке, еще ни о чем не говорило. Ведь это международный язык моряков. Все радиопереговоры они и ведут на английском. Мы еще долго строили всякие предположения. И я решил обязательно узнать эту историю. Тогда мне все представлялось просто. Есть специальный орган, которому обязательно сообщат о нарушителе. Хотя очень редко, но бывают случаи, что на каком-нибудь судне то ли увлекутся передачей, то ли люди, не имея навыка, забудут о минутах мЬлчания и не вовремя прервут радиограмму. Это не только обижает всех радистов, но оскорбляет их. В этом видят они какое-то ущемление своей профессиональной гордости и немедленно сообщают о "браконьере".

С тех пор прошло почти полгода. И ни один человек из сотен или тысяч, кто слышал эту фразу, не сообщил о радисте-нарушителе. Возможно, не успели запеленговать. А может быть... Может быть, не считали это нарушением и приняли как сигнал бедствия.

Ведь гибла любовь.

Сумасшедший дом вокруг, все бегут куда-то.

Будто жизнь - забег на круг, а в мозгах лишь вата.

Влево шаг и вправо шаг-поступок криминальный.

Все на нервах, на ножах- уровень зашкальный.

И не нужен мне билет для кинотеатра

Есть в реальности сюжет по страшней чем кадры.

Нам политики все врут, а дикторы вещают,

Что реклама будет тут и фильмы обещают.

ПРИПЕВ

Это не мир, тут сумасшедший дом.

У всех проблемы.

Среди проблем кручусь ужом.

Интриги, сплетни и обман.

У всех проблемы.

Но Б-г весь видит балаган!

Не нужно Заповедь читать, чтобы просто понимать

Как страшно убийство.

Как позорно воровать и о предках забывать

Это просто свинство!

Что жена - это Свет,

Ну, а дети - в жизни след

Как ты можешь любить

Ты ж не любишь себя -в этом ответ

ПРИПЕВ

Вот тут политика без сил, террор от СМИ, ИГИЛ 

И жизнь тут на ножах и каждый день идёт война.

Правительство ослепло, земля покрыта пеплом,

Пожарный машины тут древнее, чем страна.

Так открой свои глаза и пойми что тебе сказать.

Мы Израильтяне это надо понять.

И хоть вечно спорю я Вера в сердце -есть -моя

Что вернём ещё сюда свет потерянный тогда.

Subliminal with a new clip to the song - Srutim

Сумасшедший дом вокруг, все бегут куда-то.

Будто жизнь - забег на круг, а в мозгах лишь вата.

Влево шаг и вправо шаг-поступок криминальный.

Все на нервах, на ножах- уровень зашкальный.

И не нужен мне билет для кинотеатра

Есть в реальности сюжет по страшней чем кадры.

Нам политики все врут, а дикторы вещают,

Что реклама будет тут и фильмы обещают.

ПРИПЕВ

Это не мир, тут сумасшедший дом.

У всех проблемы.

Среди проблем кручусь ужом.

Интриги, сплетни и обман.

У всех проблемы.

Но Б-г весь видит балаган!

Не нужно Заповедь читать, чтобы просто понимать

Как страшно убийство.

Как позорно воровать и о предках забывать

Это просто свинство!

Что жена - это Свет,

Ну, а дети - в жизни след

Как ты можешь любить

Ты ж не любишь себя -в этом ответ

ПРИПЕВ

Вот тут политика без сил, террор от СМИ, ИГИЛ 

И жизнь тут на ножах и каждый день идёт война.

Правительство ослепло, земля покрыта пеплом,

Пожарный машины тут древнее, чем страна.

Так открой свои глаза и пойми что тебе сказать.

Мы Израильтяне это надо понять.

И хоть вечно спорю я Вера в сердце -есть -моя

Что вернём ещё сюда свет потерянный тогда.

Subliminal with a new clip to the song - Srutim

…а это значит – непредсказуемость и тайны, и мечты…

***

К тебе, я – Богом меченной,
из страстного июля
Не девочкой доверчивой,
А женщиной шагнула…
Не робкой и застенчивой,
Не знающей любви,
А разной – злой, изменчивой,
С дурным огнём в крови!
И с багажом, составленным
Из боли и потерь,
Не слабой и подавленной,
А сильной – мне поверь!
Другой меня, наверное,
Принять бы ты не смог,
Ах, сколько мной измерено
Неправильных дорог!..
И сколько б жизнь не била –
Умела выживать!
Во мне такая сила –
Тебе не устоять!

И, всё-таки,
прижавшись
вновь к твоему плечу,
той девочкой наивною
я снова стать хочу…

 Фото: Ольга ШИРОПАЕВА

***

Я родилась в год Огненной Лошадки
И с детства очень странною была,
С судьбой своей не раз играла в прятки,
А может быть, играла мной судьба.

Я рыжей родилась, а это значит –
Огонь в крови, в поступках и в любви,
Ах, как меня хотят переиначить
Мои друзья и недруги мои!

И ты… Такой спокойный, но упрямо
Твердишь: «Непредсказуемость твоя
В моей душе опять оставит раны»,
Но, что поделать, вот такая я…

Я – Женщина, а это значит –
непредсказуемость и тайны, и мечты,
И пусть соседи злобные судачат,
Мне – всё равно. И это знаешь ты.

Давно пора привыкнуть и поверить,
Принять такой. И в этом жизни суть.
Никто тебя любить так не умеет.
И мучить так. Уж ты не обессудь.

***

Ещё весной душа полна,
ещё умею слышать лето,
ещё не выпита до дна,
ещё тобою не согрета…

Ещё горит огонь в груди,
ещё задумчивы рассветы,
ещё так много впереди,
ещё не найдены ответы…

***

Выпито утро большими глотками,
ветер играет в футбол с облаками.
Город проснулся и медленно дышит,
голуби чинно уселись на крыше.

Новое утро. И новая песня.
Новая сказка о том, что мы вместе.
Новое солнце. И новый закат.
Я не меняюсь. И кто виноват?

Те же сомненья, дурацкие мысли,
те же ошибки, просчёты и числа.
Та же открытость. И вдруг мне открылось –
Как хорошо, что я не изменилась!

Фото: Макс ШАМОТА

Инна КОСТЯКОВСКАЯ,

…а это значит – непредсказуемость и тайны, и мечты…

***

К тебе, я – Богом меченной,
из страстного июля
Не девочкой доверчивой,
А женщиной шагнула…
Не робкой и застенчивой,
Не знающей любви,
А разной – злой, изменчивой,
С дурным огнём в крови!
И с багажом, составленным
Из боли и потерь,
Не слабой и подавленной,
А сильной – мне поверь!
Другой меня, наверное,
Принять бы ты не смог,
Ах, сколько мной измерено
Неправильных дорог!..
И сколько б жизнь не била –
Умела выживать!
Во мне такая сила –
Тебе не устоять!

И, всё-таки,
прижавшись
вновь к твоему плечу,
той девочкой наивною
я снова стать хочу…

 Фото: Ольга ШИРОПАЕВА

***

Я родилась в год Огненной Лошадки
И с детства очень странною была,
С судьбой своей не раз играла в прятки,
А может быть, играла мной судьба.

Я рыжей родилась, а это значит –
Огонь в крови, в поступках и в любви,
Ах, как меня хотят переиначить
Мои друзья и недруги мои!

И ты… Такой спокойный, но упрямо
Твердишь: «Непредсказуемость твоя
В моей душе опять оставит раны»,
Но, что поделать, вот такая я…

Я – Женщина, а это значит –
непредсказуемость и тайны, и мечты,
И пусть соседи злобные судачат,
Мне – всё равно. И это знаешь ты.

Давно пора привыкнуть и поверить,
Принять такой. И в этом жизни суть.
Никто тебя любить так не умеет.
И мучить так. Уж ты не обессудь.

***

Ещё весной душа полна,
ещё умею слышать лето,
ещё не выпита до дна,
ещё тобою не согрета…

Ещё горит огонь в груди,
ещё задумчивы рассветы,
ещё так много впереди,
ещё не найдены ответы…

***

Выпито утро большими глотками,
ветер играет в футбол с облаками.
Город проснулся и медленно дышит,
голуби чинно уселись на крыше.

Новое утро. И новая песня.
Новая сказка о том, что мы вместе.
Новое солнце. И новый закат.
Я не меняюсь. И кто виноват?

Те же сомненья, дурацкие мысли,
те же ошибки, просчёты и числа.
Та же открытость. И вдруг мне открылось –
Как хорошо, что я не изменилась!

Фото: Макс ШАМОТА

Инна КОСТЯКОВСКАЯ,

…а это значит – непредсказуемость и тайны, и мечты…

***

К тебе, я – Богом меченной,
из страстного июля
Не девочкой доверчивой,
А женщиной шагнула…
Не робкой и застенчивой,
Не знающей любви,
А разной – злой, изменчивой,
С дурным огнём в крови!
И с багажом, составленным
Из боли и потерь,
Не слабой и подавленной,
А сильной – мне поверь!
Другой меня, наверное,
Принять бы ты не смог,
Ах, сколько мной измерено
Неправильных дорог!..
И сколько б жизнь не била –
Умела выживать!
Во мне такая сила –
Тебе не устоять!

И, всё-таки,
прижавшись
вновь к твоему плечу,
той девочкой наивною
я снова стать хочу…

 Фото: Ольга ШИРОПАЕВА

***

Я родилась в год Огненной Лошадки
И с детства очень странною была,
С судьбой своей не раз играла в прятки,
А может быть, играла мной судьба.

Я рыжей родилась, а это значит –
Огонь в крови, в поступках и в любви,
Ах, как меня хотят переиначить
Мои друзья и недруги мои!

И ты… Такой спокойный, но упрямо
Твердишь: «Непредсказуемость твоя
В моей душе опять оставит раны»,
Но, что поделать, вот такая я…

Я – Женщина, а это значит –
непредсказуемость и тайны, и мечты,
И пусть соседи злобные судачат,
Мне – всё равно. И это знаешь ты.

Давно пора привыкнуть и поверить,
Принять такой. И в этом жизни суть.
Никто тебя любить так не умеет.
И мучить так. Уж ты не обессудь.

***

Ещё весной душа полна,
ещё умею слышать лето,
ещё не выпита до дна,
ещё тобою не согрета…

Ещё горит огонь в груди,
ещё задумчивы рассветы,
ещё так много впереди,
ещё не найдены ответы…

***

Выпито утро большими глотками,
ветер играет в футбол с облаками.
Город проснулся и медленно дышит,
голуби чинно уселись на крыше.

Новое утро. И новая песня.
Новая сказка о том, что мы вместе.
Новое солнце. И новый закат.
Я не меняюсь. И кто виноват?

Те же сомненья, дурацкие мысли,
те же ошибки, просчёты и числа.
Та же открытость. И вдруг мне открылось –
Как хорошо, что я не изменилась!

Фото: Макс ШАМОТА

Инна КОСТЯКОВСКАЯ,

***

Я приду к тебе нежной нимфою
Через тысячу лет забвения,
Если кожу царапать рифмами –
Участится сердцебиение.
Голос мой, навсегда простуженный,
Сигаретный впитавший дым,
По тропинке, к закату суженной,
Только эхом твоим храним.
Жизнь как песня, стихотворение,
Новый Свет или Старый Рим,
Если счастливы хоть мгновение –
Значит, вечер неповторим!
Растекается небо звуками –
Это арфы поют для нас,
Это ангелы стрелы с луками
Приготовили в сотый раз…

***

Настройте душу на любовь,
На всё, что дорого и свято,
Пусть будет мало нежных слов
В преддверье нового заката.
Настройте душу и тогда,
Когда она любить готова,
Всё побеждающее слово
Хранит как ангел города…
Настройте душу на мечту
В преддверьи нового рассвета,
Пусть заполняет пустоту
В разгаре огненного лета.
Настройте душу, чтоб понять,
Когда она мечтать готова –
Действительность не так сурово
Умеет счастье убивать…

Фото: Ольга Широпаева

***

Ах, снова – небо в алмазах!
И кому какое дело,
Что ночь выпивала сразу,
Летела куда хотела!
И лишь предрассветной ранью
В наш возвращалась дом,
Услышать твоё дыханье
И раствориться в нём!

***

Не отпускай ни крик, ни стих,
Ни миг, что нам ещё остался,
Ни это утро на двоих,
Ни звуки старого романса.
Не отпускай. Вцепись зубами
За всё, что не случилось с нами,
За всё, что будет суждено
Испить как горькое вино…

***

Обречена навек теперь
На эту сладостную муку,
Когда в тиши внимаешь стуку
В давно не запертую дверь.
И беспокойно ждешь звонка,
Когда молчанье телефона
Страшней убийственного тона.
Пусть нить предательски тонка,
Но никогда не оборвётся,
И сердце учащенно бьётся
И над строкой дрожит рука…

***

Фото: Ольга Широпаева

Пока рука твоя тепла,
Как память об ушедшем лете,
Пусть врут чужие зеркала,
Все злые зеркала на свете.
Ещё не постучалась осень
В наш старый дом,
Ещё так много нежных вёсен
Мы встретим в нём.
Храним, как золотые слитки
Любви награды
И расцветают маргаритки
Ночного сада…

***

Я всегда с тобой,
Я – пёрышко на ладони.
Жить одной судьбой
В слове, в крике, в стоне.
Удержи меня,
Удержи, попробуй,
Гаснут блики дня,
Вечер пахнет сдобой,
Недопитый чай
На столе остыл,
Мы – одна печаль,
Мы – один посыл…

***

Фото: Ольга Широпаева

ВОСПОМИНАНИЕ
Слова какие мне шептал
И был отважным!
Но губ заманчивый овал
Исчез однажды.
Погасли солнце и луна
В одно мгновенье.
Моя – беда. Твоя – вина.
И миг прозренья.
И уходил небесный луч
В другие веси,
И мир был вязок и тягуч
Без снов и песен…

***

За окошком тьма бродяжная,
Дней осенних приворот,
Проводи меня, отважную,
Ты хотя бы до ворот.
Я на все четыре стороны
Отправляюсь в дальний путь.
Будут каркать злые вОроны
И ветра разлуки дуть…

***

Я опять молюсь неистово
В небе тонкому лучу.
Не объявленная истина –
По слогам тебя учу.
Луч прекрасный и таинственный,
Этот вечный лунный свет,
Ты один, один, единственный
Знал всегда, что я – поэт…

Инна Костяковская, ИСРАГЕО