Головой надо больше думать ,тогда по ней будут меньше бить.
Закон должен быть:
1. понятен и дураку;
2. принят умными;
3. одобрен мудрыми.
Отношение к окружающим сильно зависит от того, зачем они тебя окружили.
День, когда мы должны умереть - самый большой праздник в нашей жизни. Он весь наполнен радостью и светом, любовью и волнением. Нам совершенно нечего бояться - ведь в этот день мы так или иначе умрём!Не всем дано знать дату своей смерти. У нашего племени тут преимущество. Завидуйте, если хотите!День,когда мы должны умереть, тянется почти бесконечно, так он наполнен событиями. Всё, на что другим иногда не хватает целой жизни, можно успеть завершить в этот единственный день. Завести друзей, вдоволь пообщаться, влюбиться, поссориться, получить все мыслимые и немыслимые удовольствия-жизнь добра к нам в наш последний день.Для нас- солнце, для нас - цветы, для нас - бегущие ручьи. Весь мир - для нас!В день, когда мы должны умереть,мы веселы и беззаботны. Глупо тратить время на бессмысленные переживания, когда ничего не можешь изменить. Радуйся жизни, лови удачу, не думай о будущем! Будущего нет. Этот день - последний.Никто больше в целом мире не умеет так легко относиться к жизни. Никто не умеет так легко принимать смерть. Никто, кроме нас, не знает наверняка, в какой день умрёт. Это - только наш дар и наше благословение!
Ведь мы - бабочки-однодневки…
bormor.livejournal.com
Нам не только нет нужды искать доказательство сотворения мира помимо того, которое было дано человеку при Встрече;религиозная установка требует даже большего– чтобы мы показали ошибочность такого доказательства,если оно будет представлено. Но мы должны также засвидетельствовать, что ничего в нашем знании не противоречит идее сотворения мира. Иными словами, мы должны доказать, что, хотя сотворение мира и недоказуемо,недоказуемо также и противоположное; установить, что сотворение не является невозможным.Существование Вселенной – это как разтакое уникальное явление; поэтому мы не можем делать никаких заключений насчет его причины.Вследствие этого нельзя доказать сотворение мира, аргументируя это тем,что у любого явления должна быть причина.Вместе с тем,если появление на свет мира– это уникальное явление, то, значит, сотворение мира нельзя ни доказать,ни опровергнуть.Cотворение мира–это событие,лежащее за пределами любого возможногоопыта, и оно не может быть воспринято как нечто,подтверждаемое опытом и наблюдением. Впрочем, даже при том, что сам по себе опыт не доказывает и не опровергает сотворение мира, все-таки остается вопрос:не следует ли отвергнуть эту идею просто из-за ее порочности с точки зрения логики?Предполагается, что сотворение мира произошло ex nihilo. Но та самая логика,которая требует, чтобы у каждого события была причина,основывается на посылке, что не может такого быть, чтобы что-то произошло из ничего. Только эта посылка и заставляет нас искать причину, всегда, когда наблюдается какое-то явление.Cовершенно верно, что в человеческом опыте ничего не происходит ex nihilo;этот факт,однако,не имеет никакого отношения к сотворению мира. Никто никогда не заявлял,что creatio ex nihilo – это событие, лежащее в области возможного человеческого опыта. Идея творения означает,что Б-г сотворил из ничего Вселенную, в которой любое явление должно иметь причиной что-то, что уже существовало ранее. Из ничего Б-г сотворил мир, в котором ничего не происходит из ничего. Поэтому не следует из наблюдаемого порядка вещей делать выводы о том, каков мог бы быть «порядок» до сотворения мира, в состоянии Б-жественного одиночества, вне времени и пространства.
Появление на свет всего сущего–это событие,принципиально отличающееся от появления конкретных созданий в рамках уже сотворенного целого. Невозможно никак вывести одно из другого.Следовательно,несмотря на то,что весь наш опыт свидетельствует, что ничего никогда не происходит из ничего, сам мир вполне может быть творением Б-га ex nihilo.Понятие творения нередко путают с понятием производства, и это в основном и повлекло за собой представление,будто научные теории могут, в конечном счете, заменить собой идею творения.Хорошей иллюстрацией этого является теория эволюции.Когда в 19 веке теория эволюции была сформулирована,она вызвала шторм негодования в религиозном мире. Она казалась бельмом на глазу библейского учения, и до сих пор «научной» догмой считается, что всякий, кто признает эволюцию, не нуждается в идее творения.Что бы ни объясняла теория эволюции, она никак не объясняет самое начало.Эволюционная теория работает только при предположении,что существовал какой-то материал,развивавшийся впоследствии по ее законам. Возможно, естественный отбор и способен привести к выживанию наиболее приспособленных, но только в том случае, если уже до этого существовал весь набор разновидностей, из которых могли быть выбраны наиболее приспособленные.К какому бы далекому прошлому мы ни отнесли происхождение видов, к которым уже применим механизм естественного отбора, мы все равно должны когда-то начать с чего-то, что не произошло в результате эволюции. Ничто не может развиться в Нечто.Даже в самой своей радикальной форме эволюционная теория вынуждена исходить из предположения, что до всей эволюции уже существовало что-то, из чего, в результате эволюционного развития, произошло все остальное. Но стоит нам это допустить, и вся идея творения сохраняет свою первоначальную силу. Существование чего-то, что способно к эволюционному развитию, нуждается в ничуть меньших объяснениях, чем космос во всей полноте своего величия.Не нуждается в объяснениях только Ничто. Только одно существование Ничто логично; в сущности, его и следовало ожидать. А нечто существующее, в любой своей разновидности, – уже удивительно. В этом отношении не имеет значения, идет ли речь о крошечной частице, которую эволюционная теория может объявить начальной точкой космоса,или о сиянии бесчисленных галактик Вселенной.В самом деле, это и есть самый нелогичный аспект нашего опыта: то, что существует Нечто, а не Ничто. Прыжок от Ничто к Нечто – это и есть главная из тайн. По сравнению с падением барьера, отделяющего Ничто от Нечто, дорога от Нечто ко всем богатствам космоса – лишь безделушка. Но идея творения занимается именно ломанием этого барьера. Представление, будто появление теории эволюции отменяет надобность в идее творения, не более логично, чем мысль, что с изобретением телескопа человеку уже не нужны глаза.
Сказанное об эволюции справедливо также и по отношению ко всем другим научным теориям, объясняющим космический порядок. Какова бы ни была теория, она должнапринять за данность существование чего-то, что уже нельзя свести ни к чему другому и что нельзя научно объяснить– это нелогичная, иррациональная предпосылка, которая является основой всего миропорядка и фундаментом всего рационального понимания. Любое научное объяснение устройства Вселенной покажется тривиальным по сравнению с этой огромной тайной «неестественного» возникновения всего сущего!
Всякая научная теория объясняет устройство космоса,данного нам совсем «ненаучным» способом.Но теория творения связывает эту фундаментальную «данность» с ее источником – Б-гом, Творцом.Если мы будем теперь понимать творение как установление Б-гом данности Вселенной, которую уже нельзя ни к чему дальше свести, то сможем продвинуть еще на один шаг анализ различия между творческим созданием плана и его технической реализацией. Удобно и здесь сделать это на примере гипотезы эволюции. Люди порой склонны сказать:если мы полагаем, что эволюционная теория верна, как же можно говорить, что Б-г сотворил мир? Может быть, Он сотворил то нечто, из которого все произошло, но уж никак не мир! После сотворения этого первозданного нечто в творце больше уже не было нужды, поскольку все остальное появилось в результате эволюционного развития. Но и такие идеи – результат смешения понятий сотворения и реализации. Ведь, в сущности, нет никакого противоречия между идеей, что Б-г сотворил мир, с одной стороны, и что мир произошел из первоначально заданного Нечто, с другой.Можно проиллюстрировать эту мысль с помощью аналогии. Когда Бетховен написал последнюю ноту своей Девятой симфонии, сотворение этого шедевра было завершено, хотя эту музыку еще ни разу не исполняли. Еще никем не услышанная музыка уже была, тем не менее, создана. С другой стороны, оркестр, который уже после завершения работы композитора, сыграл эту музыку, не имеет никакого отношения к ее созданию. Бетховен не сыграл никакой музыки, а оркестр не создал никакой симфонии. Или возьмем, к примеру, постройку, такую, как Эйфелева башня в Париже. Этот шедевр инженерного искусства был создан,когда Александр Густав Эйфель, задумав свой проект, совершил вычисления. Именно тогда башня была сотворена,хотя на практике существовал один только чертеж, а самой башни еще нигде не было. Если бы из-за недостатка денег,отсутствия материалов или недоступности подходящего места башню так никогда и не воздвигли, Эйфель все равно был бы ее творцом. Строители башни не имеют никакого отношения к ее творению.
Позволительно в таком случае сказать, что Бетховен сотворил музыку, тогда как оркестр произвел ее звучание;Эйфель сотворил свою башню, а строители произвели ее.Аналогично, если в какой-то страшный день срубят все деревья на земле и не останется ни одного на свете, – не будет никакой надобности заново создавать деревья, скорее нужно будет произвести их из семян или саженцев,которые еще остались. Осенние ветры оголяют деревья, и они остаются без листьев, но весна «производит» снова их рост,а создавать их уже не нужно.Если опираться на эти аналогии (хотя, как и все аналогии, они не могут быть полностью адекватными),мы вправе сказать, что творение – это замысел, создание идеи в форме, в которой она может быть осуществлена. Если задумывается башня, которая после ее возведения не устоит,– это не является актом творения.Сочинение симфонии,которую не может исполнить никакой оркестр, – это акт безумия, но отнюдь не творения. Ведь ясно, что в первоначальном замысле было что-то «нереальное». Творение же должно и сформулировать замысел, и разработать его таким образом, чтобы он был осуществим. В отличие от сотворения, производство – это актуализация возможности,заложенной предшествующим актом творения. То, что мы назвали ломанием барьера, отделяющего Ничто от Нечто,уже полностью произошло, когда мир стал существовать как возможность. По сравнению с этим первичным актом творения превращение космоса из потенции в актуальность – это поистине совсем небольшое дело. В момент, когда наша логическая отправная точка, Ничто, становится носителем потенциальной Вселенной, мир уже сотворен со всеми своими разветвлениями. Иными словами, он уже сотворен, но еще не реализован.
Теперь, если предположить, опять-таки лишь для иллюстрации, что эволюционная гипотеза верна, мы можем сказать: создав потенцию мира, Бог его в целом сотворил; он сотворил также и эволюционный принцип8, который представляет собой механизм реализации мира после его сотворения.Таким образом, Б-г – создатель всего мира, включая эволюцию. Эволюционный принцип – это один из агентов,на которые, в рамках мирового плана, была возложена задача превращения элементов потенции в реальность.Когда мы читаем: «И сказал Б-г: «Да будет свет», – и стал свет», это не означает, что Б-г, как главный инженер на торжественном открытии нового завода, включил главный рубильник, чтобы осветить Вселенную. Вполне возможно, что когда Б-г произнес: «Да будет свет», темнота еще продолжалась, и она никак не ощущала, что права ее ущемлены. Возможно, совсем ничего не произошло, может быть, оставалось столь же темно, сколь и прежде. Но власть тьмы уже была подорвана, поскольку уже «стал свет». Свет уже был сотворен. Он существовал как потенция света,ожидая, возможно, прихода космического инженера, чтобы он запустил какой-нибудь механизм, какой-нибудь закон природы, тоже когда-то сотворенный, который превратит данную Б-гом потенцию света в реальность солнц,лун и сияющих звезд.
Все, что было сказано по поводу эволюционной гипотезы, точно так же применимо и к любым другим объяснениям природы. Все законы природы, все ее механизмы, как бы мы их ни назвали, способны лишь описать актуализацию того, что было дано актом творения. Наука занимается только техникой актуализации того, что уже было заложено в данности творения. Следовательно, какой бы ни была теория, объясняющая космическую технику, она ничего не сообщит нам об идее творения.Верно, конечно, и то, что идея творения ничего не сообщит нам о причинно-следственных связях между событиями в космосе после фазы творения.Творение не занимается техникой осуществления или его методами. Поэтому удивительно, что люди на протяжении веков читали историю сотворения мира как учебник по физике или естественной истории, или как если бы это была лекция по метафизике или космологии.А в действительности Танах не представляет нам никакой теории, но лишь предлагает ряд фактических утверждений. «Б-г сотворил»; «Б-г сказал, и стало так»;«Б-г сделал» – все эти слова нам так знакомы,что мы не замечаем отсутствия малейшей попытки объяснить, как Он сотворил, как сделал, как все стало так по Его воле. Разумеется, наше любопытство в этом вопросе никогда не могло бы быть удовлетворено. Даже если бы процесс творения и был нам сообщен, мы все равно не стали бы намного умнее.Трансцендентальная природа акта творения в любом случае делает его недоступным человеческому пониманию.Танах только сообщает нам,по необходимости, что космос появился, потому что так желал Всевышний. Очевидно, что утверждение такого рода не предполагает никакого разъяснения,относительно функционирования космоса после его сотворения.
Ясно, что мир, сотворенный по воле Б-га, в соответствии с Его желанием, не может лишенным ценностей. Нет ничего нелепее, чем пессимистическое отрицание ценности этого мира, которое иной раз раздается из уст благочестивых людей. Возможно, великолепие грядущей жизни не сравнится с жизнью в этом мире; но и эта жизнь является Б-жественным творением; значит, она обладает наивысшим достоинством, которое только можно себе представить: ведь она – то, чего пожелал Всевышний. «И увидел Всевышний все, что Он сделал, и вот, очень хорошо». Эти слова не говорят, что развитие Вселенной,выражаясь техническим языком,должно быть объектом постоянного контроля; они представляют собой суждение о ценности, утверждение, что созданное обладает тем качеством, которого пожелал Всевышний.И наконец, коль скоро творение – это акт воли, значит,оно должно обладать целью. Б-г пожелал создать мир для чего-то. Поскольку человек не мог бы ничего знать о творении, если бы это не было открыто на Встрече, ему не следует ожидать, что он узнает что-либо о цели, с которой Б-г сотворил человека и мир, если только это не будет ему сообщено по инициативе Б-га. Более того, даже и идея творения нам сообщается только в ее связи с человеком, без раскрытия полноты его трансцендентального смысла, который, по необходимости, остается навеки от человека скрытым: так должно быть с точки зрения Б-жественной цели.Если нам что-то и открывается, то только то, что связано с человеком, но никак не в своем абсолютном смысле, не как цель, к которой как будто стремится Всевышний.Человек никогда не научится различать «объективную»,абсолютную цель, которую Б-г поставил своему творению;но, не сомневаясь в ценности всего сотворенного Б-гом, он не может не верить в цель – пусть всегда надежно спрятанную – всего сущего…
Отличие иудаизма от других религий заключается в том, что он признает не только одну, а сразу несколько форм религиозного лидерства. Первыми лидерами еврейского народа были пророки: Авраам, Ицхак, Яаков, Моисей. Главное, что их объединяло – им открывался Творец. Фигура пророка всегда занимала воображение людей. Он или она – личность всегда драматичная, говорящая правду, не боящаяся бросить вызов сильным мира сего или даже целому обществу во имя высших, в чем-то утопических идей. Никто не оказал столь сильного влияния на формирование еврейского народа, как пророки. И величайшим из них был Моисей.Лидерство первосвященников – иного склада.Священничество с функциональной точки зрения стало востребованным с дарования Десяти заповедей на Скрижалях Заветах и возникшей необходимости сохранения последних, а также в связи с появлением законов, связанных с построением Храма, жертвоприношениями и богослужениями. Первосвященники – хранители святости, отдельная каста в еврейском обществе того времени. Они должны были вести закрытый образ жизни, сосредотачиваясь на служении в Иерусалимском Храме и воздерживаясь от участия в общественной жизни и политической борьбе. Последнее, увы, не всегда удавалось.Можно допустить: Моисей прекрасно понимал, что делал, когда отказался от священничества в пользу брата. Слишком уж разные эти роли – священника и пророка. Причем буквально во всём! Пророчество – это дар Б-жий, первосвященство же передавалось по наследству. Работа в Храме была невозможна без таких качеств, как внимательность к деталям, трепетность к самым последним мелочам, предельная аккуратность, но не требовала от священника каких-то выдающихся личных качеств или большой харизмы. А пророки, напротив, воплощали харизму и индивидуальность, ибо нет пророков, пророчащих одинаково.
Жизнь священников была регламентирована до предела–дополнительными ограничениями, призванными сохранить чистоту и святость, необходимостью носить специальные одежды и жить в удалении ото всех, особым распорядком жизни, который определяли не личные желания и даже не семейные потребности, а работа – храмовая служба. Пророк же, напротив, мог жить как угодно и где угодно. Он мог быть пастухом, как Моисей и Амос, или земледельцем,как Элиша. Пока на пророка не снизошло божественное откровение, его жизнь ничем не отличалась от жизни остальных евреев.Священники и пророки жили в разных режимах времени. Первые – в цикличном времени, каждый следующий день был похож на предыдущий, равно как и недели, и месяцы. И этот распорядок никто и ничто не должно было поколебать. Пророк жил в гораздо более динамичном времени, каждый день мог принести радость или проклятие, ликование или боль, но никак не был похож ни на предыдущий, ни на последующий.Различия даже в лексике: главными словами для храмовых священников были кодеш и холь, тахор и тамей – святой и будничный, чистый и нечистый. Для пророка такими словами были цедек и мишпат, хесед и рахамим – праведность и справедливость, добро и сострадание.Различие между сознанием первосвященника и пророка в иудаизме столь же фундаментально, как и разница между Творением и Освобождением. Первосвященник говорит от имени Б-га в отношении вневременных истин, а пророк передает слово Творца, актуальное здесь и сейчас! Без пророков иудаизм бы стал историческим культом, но без священничества народ Израиля не стал бы народом вечности. Тем более что, по словам самих же пророков, народ Израиля должен был стать «царством священников», а не армией пророков. Пророк разжигал огонь в душах и сердцах, первосвященник должен был поддерживать это пламя, превращая его в «вечный свет»…
Ништкошер!
Нашей общине требуется раввин для работы на работе. Оплата деньгами.
- Вот, смотри, Розочка- отличница, уже в кино снимается, а ты-балбес !
- Мама, вообще-то это- порно!
- Ой, ну не всем же во МХАТе играть...
О жизненных приоритетах человека, как биологического вида, могут многое сказать его мышцы. Самая сильная из них - челюстная, самая большая - ягодичная.
В основе законов любой развитой страны- римское право, то есть право рабовладельческого общества. А что, всё правильно-демократия началась с возможности пофиздеть, пока рабы вкалывают.
-Розочка, Вы таки не рябина, шоб настаивать на коньяке, пейте портвейн и не выпендривайтесь.
Раввина - большого знатока Торы спросили, можно ли заниматься сексом в шаббат. На что ребе ответил: "Можно, если ничего не делать руками, и не брать деньги".
В графе "Семейное положение" Бэлла Ефимовна написала:"Таки довыпендривалась"...
За власть Заветов!
Сегодня (25 Адар I 5776,5 марта),мы читаем Вайякель, Шмот 35:1-38:20, мафтир Шмот,30:11-16 и hафтару Мелахим II,12:1-17.
