На Самбийском полуострове живет мелкий народец - барстуки - карлики размером в локоть и меньше. Живут они как в дубравах, так и возле жилья - в окрестностях хуторов и небольших поселков. В последнее время их стало мало, и они редко показываются людям. Но и сейчас рачительные хозяйки стараются привлечь барстуков и всячески угодить им. К праздникам ставят где-нибудь в сарае стол, накрытый чистой скатертью со всякого рода снедью и пивом. Если к утру на столе ничего не осталось, значит - барстуки благоволят к дому, и можно ждать достатка и прибыли. Они и за животными присмотрят - постерегут, что б ласка корову не извела, что б хорек птицу не вырезал; последят, что б поросята у сосков матки не дрались. Крыс от зерна отгонят, мышиные норы щепками да камешками заткнут. Если же еда оказалась нетронутой, значит - барстуки ушли - жди несчастья. Но хуже всего считается как-нибудь обидеть их. Много беды могут принести. А то и дом подожгут. Но вообще-то они старались жить с людьми в мире.
Один крестьянин выехал к вечеру собрать своих лошадей, которых выпустил пастись в рощу. Скачет он через поле и вдруг видит - наперерез бежит барстук. Конь крестьянина едва не раздавил его. Тот бросился прямо под копыта. Крестьянин разозлился и хотел огреть карлика плетью, но барстук закричал, что за ним гонится волк. Он умолял взять его с собой. Человек сжалился.
Вдвоем они проехали с полмили - по-нашему, около трех километров - и барстук попросил опустить его на землю. Он горячо поблагодарил крестьянина и сказал, что в благодарность за спасение жизни, он дарит ему то, что первым попадется на дороге.
- Только сохрани это и не выбрасывай! - предупредил карлик и скрылся в придорожных кустах.

Первый же предмет, который нашел крестьянин, оказался лошадиной ногой. Он не хотел ее брать, но потом подумал, что может бросить кость своей собаке, когда вернется домой, и привязал ногу к седлу.
Когда же он вернулся домой, то обнаружил, что к седлу привязан куль с серебряными деньгами.
Однако и среди барстуков, как и у людей попадались прескверные личности. Один такой - по имени Трампель надолго запомнился обитателям полуострова.

Дорога, которая связывает косу с Самбийским полуостровом, у поселка Росситтен проходит вплотную к озеру. Было время, ни один человек не мог пройти по ней без того, чтобы не оказаться мокрым. Представьте себе: вы подходите к Росситтену; светит солнце, в елях возятся, насвистывая песенки, пичуги; воздух - хоть ложкой ешь; на душе радостно и покойно, и вдруг - справа, из озера - фонтан воды, и вы стоите, весь в тине и сплевываете головастиков. В сухое время года это место на дороге можно обойти лесом, но осенью или весной жители поселка норовили прошмыгнуть мимо как можно быстрее. Кое-кому удавалось. Но большей частью, люди приходили домой промокшие, перепуганные и злые.
В то время в Росситтене держал трактир бывший военный моряк, человек смелый и решительный. Вымокший однажды до нитки у озера, он не стал сломя голову бежать от проклятого места, а подошел к берегу и крикнул:
- Кто тут есть?
- Я! - ответили ему из озера.
- А ты - кто? - спросил трактирщик.
- Старый Петерс.
- Зачем же ты, Старый Петерс, людей водой обливаешь?
- Это у меня шутка такая, - говорит Старый Петерс. Скучно мне тут, вот я и веселюсь.
- Дурацкие у тебя шутки, - говорит ему трактирщик.- А если тебе скучно, так не сидел бы в тине, а пришел ко мне в трактир, я бы тебе рюмку поднес.
- Ты что, приглашаешь меня?
- А почему бы и нет? Заходи, когда время будет. Только ты эти свои шутки оставь. Негоже людям одежду портить.
- Договорились, - сказал Старый Петерс.
Об этом происшествии трактирщик никому не рассказал. Мало ли - на смех поднимут, а он считался человеком трезвым, рассудительным. Однако, через неделю-другую, стали в поселке поговаривать, что по дороге теперь можно ходить без опаски. Вот уж, сколько народу прошло, а все сухие.
А как-то поздно вечером, трактирщик уже собирался закрывать заведение, входит к нему крепкий высокий мужик в рыбацкой куртке, в фуражке. Ни дать, ни взять - шкипер.
- Ты меня обещал угостить, вот я и пришел, - говорит он, вываливая на прилавок большую рыбину.
- Старый Петерс?- спрашивает трактирщик.
- Я и есть.
Тут они сели, выпили, закусили. Слово за слово, разговорились так, что почти до самого утра и просидели. А перед самым рассветом Старый Петерс ушел.
Скоро о дружбе трактирщика с водяным знал весь поселок. Кто-то поверил в это, другие с сомнением качали головами. Но обсуждали, как водится, на каждом углу. Дошло до того, что один отчаянный малый сам пошел к озеру и крикнул:
- Старый Петерс, ты здесь?
- Здесь, - отвечает ему Старый Петерс.- Где же мне еще быть?
- Завтра у моего сына крестины. Придешь?
- Приду, раз зовешь. Дело хорошее.
Счастливый отец всем рассказал, что на крестинах будет сам Старый Петерс. Но праздник в разгаре, а его нет. Народ, который сбежался, чтобы на водяного посмотреть, потихоньку стал расходиться, посмеиваясь над хозяином. Тот и сам был не рад, что разболтался. Но в сумерки, после вечерней службы в церкви, в дом явился крепкий мужик похожий на шкипера с большой корзиной живой рыбы.
- Это мой подарок крестнику,- сказал он. Потом подошел к младенцу, посмотрел на него, поцеловал в лоб и произнес:
- Ты будешь рыбаком. И рыба станет сама ходить за твоими сетями.
Так оно после и было. А в тот вечер Старый Петерс присоединился к компании празднующих и веселился со всеми до утра. Говорят, что шутки его были грубоваты, но рыбаки и сами народ не очень утонченный, так что этого никто не замечал. С той ночи Старый Петерс стал душой всех праздников Росситтена. Тем более что с началом этой дружбы сети рыбаков никогда не пустовали.

Один рыбак из городка Фишхаузен припозднился на ярмарке в Кёнигсберге. Рыбу плохо покупали, и пришлось торговать ею до позднего вечера. Была глубокая ночь, когда он на своей лодке огибал выдающийся в залив мыс, который всегда называли Пайзенским носом. Надо сказать, что мыс этот в былые времена пользовался у рыбаков дурной славой. Считалось, что под его обрывом живет масса всякой нечисти - водяные, которые могут перевернуть лодку, сирены, способные ласковыми голосами увлечь моряка в волны залива. А в норах обрыва водились земляные люди - маркопеты - визгливые человекообразные уродцы с рылом не то свиньи, не то обезьяны, и дурным глазом. Упаси Бог попадаться им на глаза! Если в лодке есть рыба, она тут же испортится. Если лодка пуста, в ней мгновенно обнаружится течь. По ночам рыбаки держались подальше от Пайзенского носа, обходя его широкой дугой.
Рыбак, правивший лодкой вдоль берега, уже повернул ее на юг, собираясь обойти мыс, как вдруг с обрыва кто-то крикнул:
- Эй, ты, в лодке, срежь угол!
"Что за чепуха!?" - прошептал рыбак, вглядываясь в темноту, окутавшую берег. Ведь если ему в такой темени ничего не видно, как же с берега кто-то мог увидеть лодку?
"Наверное, это не мне", - подумал он, продолжая свой путь.
- Поворачивай лодку, тебе говорят! Срезай угол! - опять крикнули со стороны берега.
- Кто это кричит? - спросил рыбак.
- Срежь угол, увидишь, - ответили ему.
Рыбак колебался - стоит ли это делать, но человек он был отчаянный, все-таки направил лодку к берегу. Подойдя ближе, он до рези в глазах вглядывался в смутные очертания обрыва, но все равно ничего не мог разглядеть.
- Ты где? - крикнул он в темноту.
- Здесь, - спокойно ответили ему сверху.
Вдруг что-то тяжелое шмякнулось в лодку. И тут же рыбак почувствовал, как вокруг стало распространяться зловоние. Он подобрался ближе к тому, что лежало посреди лодки, и обнаружил давно протухшую разлагающуюся тушу большой свиньи.
- Ах ты!: Черт бы тебя!.. - закричал рыбак, потрясая кулаками.
Ответом ему был дикий визгливый смех.
Делать нечего, рыбак, стараясь поменьше испачкаться тухлятиной, перевалил ее за борт и поскорее отбыл от проклятого места, ругая себя за глупое любопытство. Домой, в Фишхаузен, он доплыл без приключений. Если не считать того, что всю дорогу его преследовал смрад.
Утром, из-за бессонной ночи, он встал поздно, но тут же поспешил к лодке - отмывать ее от вчерашнего сюрприза маркопетов. И что же он увидел? Те кусочки туши, которые он не заметил в темноте и не выбросил, горели на солнце огнем червонного золота. Даже свиная щетина, кое-где прилипшая к бортам, оказалась золотой.

Это маленькое озерцо - на берегу залива, чуть южнее Людвигсорта. Говорят, оно чрезвычайно глубоко. По-крайней мере, еще никому из ныряльщиков не удавалось достичь дна Илеполя. Кое-кто даже утверждает, что оно - бездонно. Считается, что когда-то на месте озера стояла кирха. Однако ее прихожане чем-то прогневили Бога, и однажды земля разверзлась и поглотила храм вместе со всеми там находившимися. Из провала ударил столб воды, и так образовалось озеро. И сейчас в погожие дни сквозь черную воду Илеполя можно разглядеть, как играют солнечные лучи на золоченом кресте шпиля башни.
Есть и другая версия происхождения странного золотого свечения исходящего из глубин озера. Рассказывают, что во времена заката Ордена однажды ночью к берегу залива причалил корабль. Под покровом темноты с него сошли шестеро рослых рыцарей в доспехах. На плечах они несли покрытый золотом большой ящик похожий на гроб. Они поднялись по берегу к озеру и опустили на его дно свою ношу. Так же тайно, поспешно они ушли к заливу, сели на корабль и тихо отчалили. Что это были за люди, и чей гроб они утопили в Илеполе, неизвестно и по сию пору.
Трудно судить, где здесь правда, где - сказка? Однако и сейчас очень многих волнует загадка золотых лучей изнутри пронзающих воду Илеполя при ярком солнце.

Вскоре после того, как первый отряд крестоносцев укрепился в замке Хонеда, позже названным Бальгой, на подмогу местным пруссам подошла большая дружина самбов. Они блокировали замок, но нападать не решались. И вовсе не оттого, что помнили о поражении местного вождя. Им казались странными эти коротко стриженые люди с бритыми лицами, в белых плащах с крестами. Они явились неизвестно откуда и говорили на языке, которого самбы никогда не слышали. Самбийские витинги, не ведавшие страха в битве, просто не знали чего можно ждать от чужеземцев.
Так самбы простояли у Хонеды несколько дней. К тому времени в замке кончились запасы продовольствия, и Герману Бальке доложили, что остался только тощий поросенок. Бальке рассудил, что одним поросенком все равно не накормить отряд, и приказал не резать его, но каждое утро, изловив, дергать, как следует за хвост. По утрам самбы слышали истошный поросячий визг и недоумевали - откуда у этих странных людей столько свиней, что они могут позволить себе резать их каждый день?
Вдобавок ко всему, витинги нашли какого-то прусса, который бывал в замке, и рассказал удивительные вещи.
"Крестоносцы, - говорил он, - почти ничем не отличаются от нас. У них тоже есть живот, и он такой же мягкий, как у пруссов. Оружие их так же сделано из дерева кожи и железа. И они так же смертны, как любой человек. Но есть у них два качества, которые делают их непобедимыми. Они никогда не спят и не знают устали. Днем трудятся, а ночью молятся своему богу. И второе - они никогда не страдают от голода, ибо могут, как животные, питаться травой".
Этот прусс видел, как рыцари ели капусту.
Озадаченные самбы сняли осаду, и ушли к себе на полуостров.
Кто знает, как развивались бы события в Пруссии, не отступи тогда самбы так легко?

Жил в Хайлигенбайле сапожник по имени Отто Будник. Про него говорили, что он любому привидению хвост прищемит. Вот трое щедрых на выдумки подмастерьев и придумали, как напугать его. Решили, что один прикинется мертвецом, а двое других уговорят сапожника посидеть ночью у гроба. Так и сделали.
Приходят два подмастерья к сапожнику и говорят:
"Раз ты такой смелый, посиди ночью у гроба нашего товарища, который сегодня преставился. Нам как-то страшновато".
А было это как раз накануне первого мая, в Вальпургиеву ночь, когда нечистая сила особенно активна, а на высоких холмах собираются ведьмы на шабаш.
Будник стал отнекиваться - мол, и работы невпроворот, и дела ему нет до чужих покойников, но подмастерьям удалось уговорить его. Взял сапожник инструменты, дратву, недошитые сапоги, скамеечку для работы и пошел к "умершему".
Сидит Отто Будник в комнате с гробом, шьет сапоги, молоточком постукивает, да песенку напевает. Часы, между тем, отбили одиннадцать ударов. Вдруг из гроба показывается желтая рука "покойника". Отто подошел и вернул ее на место. Только он принялся за сапог, рука опять вывалилась. Он снова положил ее, куда следовало. В третий раз, когда "покойник" выставил руку, Отто плюнул в сердцах, и не стал ничего поправлять. Тогда подмастерье вывалил из гроба ногу. Сапожник, бормоча проклятия, встал и поправил конечности неугомонного "мертвеца".
Стрелка на часах приближалась к двенадцати. Какое-то время каждый занимался своим делом - Будник шил сапоги, а подмастерье лежал в гробу. Но с первым ударом часов "мертвец" сел и мутным взглядом уставился на сапожника. Отто же, видя такое безобразие, громко выругался и со словами: "Если ты покойник, так и лежи себе спокойно в гробу!" - со всего маху огрел его молотком по лбу.

В Тильзите жил когда-то очень хороший гончар. Изделия его были так искусны, что приезжали за ними даже из Кёнигсберга. Он был гордостью гончарного цеха Тильзита. Но вот беда - как это часто случается с хорошими людьми, попалась ему сварливейшая из жен. Ей всегда казалось, что покупатели только и думают, как обмануть ее при расчетах, муж старается утаить заработки, а слуги мечтают обокрасть. Целыми днями она занималась тем, что раскрывала козни окружающих. С каким же упоением она вцепилась однажды в волосы служанке, когда обнаружила пропажу баночки с синей краской! Бедняга осталась бы лысой, не подоспей вовремя хозяин. Вслед за этим разыгралась, увы! знакомая всем сцена: одна истерично обвиняет другую во всех грехах, а та слезно клянется, что никакой баночки отродясь не видывала. И - под конец - торжественное обещание хозяйки обличить и страшно покарать воровку.
Может быть, в другом доме на этом все бы и закончилось. Баночка краски не такая уж великая ценность, чтобы из-за нее призывать на голову ближнего все небесные кары. Но жене горшечника казалось, что этого так оставлять нельзя. Она решила что здесь тот самый случай, когда надо всем доказать свою правоту, и отправилась на поиски Смотрителя Замка. Все знали о его могуществе и справедливости и часто обращались за помощью и поддержкой.
В тот вечер она его не встретила. Но упрямая женщина пошла к замковой горе и в следующую ночь. И ей повезло. Разглядев в темноте высокую беловолосую фигуру Смотрителя, жена гончара бросилась ему в ноги, и стала молить о немедленном наказании воровки. Смотритель подумал, вглядываясь в посетительницу, и сказал:
- Я смогу исполнить твою просьбу, но потом никто не исправит то, что я сделаю.
- Ничего не надо исправлять! - причитала жена горшечника. - Пусть воровку, взявшую банку с краской, так скрутит, чтобы она потом всю жизнь вспоминала свой поступок.
- Быть, по-твоему, - сказал Замковый Смотритель и растворился в темноте.
Очень довольная жена горшечника, переступив порог своего дома, начала громко звать мужа и служанку. Она хотела, чтобы наказание прошло при свидетелях. Так и случилось. Едва служанка и муж прибежали на крики, как что-то будто ударило женщину изнутри, и она вспомнила, что сама спрятала банку с краской на платяном шкафу. Но было поздно. Ее голова все ниже пригибалась и выворачивалась набок, ноги заплелись одна за другую, руки немыслимым образом завернулись за спину, и вся она стала похожа на сломанный штопор.

Существуют легенды, в которых рассказывается, как морские девы, киты или другие добрые силы вручили тонущему после кораблекрушения человеку «спасательный круг». Одним из таких талисманов «спасения» был якорь.

Есть версии мифов, повествующие о том, что человек, который хочет обрести безопасность на воде, должен сам себе сделать якорь, например — высечь его из камня. Только тогда суровые владыки морской пучины обратят внимание на твердость характера и волю человека, ведь каждый знает, что твердый характер уважают даже гневные морские боги. Характер и воля должны быть такими же несокрушимыми, как тот материал, из которого высечен якорь.

Первыми поклонниками якоря-талисмана оказались люди, чья жизнь была связана с морем, реками или глубокими озерами. Считалось, что только этот знак покровительства властелинов морской бездны мог гарантировать спасение во время ненастья. Жены дарили мужьям талисманы с якорем, чтобы путешествие было безопасным. Полагали, что человек вернется к тому, кто этот якорь подарил. Якорь — символ возвращения домой.

Серебряный якорь с цепочкой, который носят на груди, обещает сделать дорогу домой быстрой и легкой. В некоторых случаях, если на груди неуместно носить талисман, его подвешивают там, где человек живет, как украшение на фотографию дома или близких людей.

Для того чтобы попасть (хотя бы на время) в энергетический коридор благополучия и удачи, стать удачливее, проделайте следующие манипуляции.

1. Перестаньте, по крайне мере вслух, выражаться нецензурной бранью и никогда не провоцируйте даже самый незначительный конфликт.

2. Прекратите употреблять спиртные напитки и курить!

3. Утром, как только проснетесь, мысленно либо вслух говорите такие слова: «Здравствуй, мой день!», а вечером, перед сном, уже лежа в постели: «Здравствуй, моя ночь!»

4. Всегда проявляйте милосердие и сострадание в практических действиях — если вас просят, и вы можете помочь тому человеку, не ущемляя интересы своей семьи — выполните эту просьбу.

5. Чтобы стать удачливее, освободите свое жилище от ненужных вашей семье предметов, не допускайте в нем грязи, разбросанности и неразберихи в тех вещах, что находятся, а иными словами, «живут» в вашем доме. Удача очень не любит хлама не только внутри вас, но и в вещах и событиях, которые вас окружают.

6. Помиритесь со своими врагами и недоброжелателями (завистниками).

7. Постоянно мыслите позитивно.

Выполнение этих 7 правил, надеюсь, принесет вам желаемый результат, поможет стать удачливее.

Отец Амвросий, г. Тюмень, Россия

Осенью 1928 года сэр Артур Хезлем оказался проездом в маленьком шотландском городке Гленисвилл. На местном кладбище почти семьдесят лет назад был похоронен брат его деда, сэр Роджер Хейзлем. В молодости Роджер затеял ссору с отцом, впал в немилость, был лишен наследства и выдворен из дома. Молодой смутьян очень долго скитался по миру, пока не нашел успокоения в нищете и свободе на местном гленсвиллском кладбище. Со временем у Хейзлемов вошло в традицию посещать его могилу, и в последний раз сэр Артур был здесь не менее пяти лет назад. Однако в памяти он сохранил местонахождение могилы Роджера, он помнил и соседнее надгробье с высеченным в граните ангелом. Войдя на кладбище, он сразу же свернул направо и зашагал по огибающей кладбище дорожке. Могила Роджера должна была находиться в самом конце, у ограды. Но ее там не оказалось! Участок, на котором когда-то была могила, представлял собой ровное, заросшее место. Сэр Артур мог поклясться, что память его не подвела. Вот могильная плита с ангелом, а вот тут, в двух метрах, была могила Роджера, и он отлично это помнил! Сторож с сизым носом совершенно ничего не мог сообразить по поводу исчезнувшей могилы, и озадаченный сэр Артур обратился в муниципалитет.

В Рагните издавна обитали две религиозные общины - католики и лютеране. Этому разделению никто не придавал особенного значения, по крайней мере, при жизни. А вот после смерти их относили на разные погосты. И вот тут выяснялось, что покойников это никак не устраивало. Забавный факт - несмотря на то, что между кладбищами было большое расстояние, территория между ними никогда не застраивалась. Мало того, на ней не росли деревья, не было высоких кустарников и оград, которые мешали бы посещать духам умерших своих друзей с другого кладбища.
Всем известно - Пруссия манит чужеземцев, как медовуха. Они приезжают, строят здесь свои дома, живут в них, и никому до этого нет дела. Пусть живут. Но когда один из них вознамерился построить на южной окраине Рагнита, непосредственно на пути следования духов дом, горожане ему корректно намекнули: мол, напрасно ты, братец, это затеял. Брось, хуже будет. Но, известно, люди, внезапно разбогатевшие, сами с усами. Упрямы и своенравны. Не бросил этот господин строительства. Уже стены вывел, как вдруг случилась ветреная ночь. К утру на месте постройки была только грустная куча кирпича. Интересно, что ограда, которая была всего в три локтя высотой, совсем не пострадала. Духи выше летают.
Ну и что бы вы думали, внял господин голосу разума? Ничуть! Он решил, что нужно строить стены толще. Так и сделал. Заставил каменщиков прибавить толщины на кирпич. Те прибавили. Поставили стены. Положили перекрытия. Начали сооружать крышу. А тут опять поднялся сильный ветер, и разнесли духи дом в груду мусора. Вот только тогда бедняга решил сдвинуть стройку так, чтобы не мешать им.
В том же районе один из местных жителей хотел поставить амбар. Будучи человеком рассудительным, он высчитал план амбара так, чтобы его не могли задеть, спешащие к своим приятелям, души умерших земляков. Но то ли расчеты были не совсем верны, то ли строители что-то напутали, короче говоря, духи снесли у амбара один угол. Тогда хозяин, недолго думая, приказал скосить этот угол так, чтобы духи могли двигаться беспрепятственно. Так и стоит в Рагните этот амбар и сейчас - со скошенным углом.

Многим из книг известно, почему в Пруссии "королевской рыбой" называли не поистине королевское лакомство - осетра и лосося, всегда в изобилии водившихся у наших берегов, а неприметного и неказистого вьюна. Историки и писатели часто упоминают о том, что из всех рыб герцог Альбрехт предпочитал именно эту. Причем особенную радость ему доставляло ловить ее удочкой в замковом пруду самому, чем он и занимался каждый раз, когда это позволяли государственные дела.
Однако мало кто знает, отчего камбалу и калкана у нас всегда звали "рыбками Марии". Вот эта старая и малоизвестная история:
Как-то дети острова Кнайпхоф играли в прятки под сенью огромных древних фахверковых складов кёнигсбергской Ластадии на набережной Прегеля. Одна девочка по имени Мария забралась в лодку, болтавшуюся у берега на веревке. Не то узел был слаб, не то веревка - ветхой, но порыв ветра дернул лодку, и та отплыла. Девочка стала кричать и звать на помощь друзей, но лодка уплывала все дальше по реке в сторону залива. Дело шло к вечеру, и рыбаки, которых дети позвали на поиски Марии, не смогли найти девочку.
К утру лодку выбросило на берег далеко от города - у замка Бранденбург. Девочка, хоть была и маленькой, восьми лет от роду, все-таки сообразила в какую сторону нужно двигаться к дому. А, чтобы не сбиться с пути, все время шла по берегу залива.
Мария была смелой и умной девочкой, и не сомневалась, что доберется до места. Одно было плохо - уж очень она проголодалась. У самого берега, на отмелях, шныряли какие-то рыбки, но у Марии не было огня, чтобы, изловив, поджарить их. Однако есть так хотелось, а рыбы так нахально вертелись у ног, что девочка не выдержала, поймала одну и откусила у нее кусочек с боку. Рыба оказалась вовсе не такой противной. Мария объела у нее мясо с одного бока, но потом ей стало жалко рыбу, и она отпустила ее в залив. Рыба, несмотря на то, что от нее осталась только половина, резво уплыла вглубь. Тогда Мария поймала другую, и так же отчасти обглодала ее. Так девочка питалась рыбой несколько дней, пока не дошла до Кёнигсберга.
Это было очень давно. С тех пор Мария выросла и завела собственных детей, а ее дети, в свою очередь, тоже обзавелись семьями, и так далее, и много лет. И рыбы, наполовину объеденные, тоже расплодились, и потомство их похоже на своих родителей - однобокое. Сейчас эти рыбы живут во всех заливах, и во всех морях. И везде их зовут теперь по научному - "камбалообразные". Но у нас их всегда называли "рыбки Марии".

Однажды в Фишхаузене случилась паника - над башней одной из кирх клубилось облако дыма. А надо сказать, что пожар в храме был бы весьма некстати - там как раз один из самых уважаемых граждан города выдавал замуж свою дочь за сына не менее благородного фишхаузенца. Присутствовал не только весь свет Фишхаузена, но были приглашенные из Пиллау, и даже Кёнигсберга. Кирха была забита гостями и зеваками до отказа. Но набат прозвенел вовремя. Бравые пожарные в сверкающих медью касках подлетели на повозках с механическими насосами, как нельзя более, кстати. Дело свое они знали хорошо, закинули рукава шлангов в залив, и через мгновение кирху залили потоки воды. И тут из кирхи выскакивает мокрый злой пастор в компании родственников новобрачных, и они дружно начинают поносить пожарников самыми последними словами, какие только знали их почтенные языки. Еще более мокрые, гости бросились на пожарников с кулаками. На подмогу обеим сторонам подоспели зеваки. После изрядной потасовки, в течение которой облако над кирхой так не разошлось, выяснилось, что никакого пожара в кирхе не было. Облако устроили комары, затеявшие над кирхой собственную свадьбу - комариную. Центральная средневековой застройки часть Фишхаузена стояла вдоль залива у замка, по обе стороны от сегодняшнего шоссе Кёнигсберг - Пиллау. В этом месте берега сильно заросли камышом, в котором издревле плодились несметные полчища комаров. С тех пор фишхаузенцев стали дразнить "комариными шутами". Прозвище это продержалось до самого последнего времени, до той поры, пока последний горожанин не покинул развалин своего города. Впрочем, это прозвище, как нельзя лучше подошло бы и сегодняшним жителям городка. Комары там водятся в тех же количествах, что и прежде. Их-то никто не додумался выселить на запад.

Издревле как-то само собой так сложилось, что Альтштадт - Старый город - всегда был центром общественной жизни всех трех кёнигсбергских городов Альтштадта, Лёбенихта и Кнайпхофа. В кирхе Альтштадта хоронили видных государственных деятелей, а в его ратуше после объединения городов в единый Кёнигсберг, принимались судьбоносные для Пруссии решения. Вот в старой альтштадтской кирхе в шестнадцатом веке при правлении герцога Альбрехта и произошла эта странная история. После того, как Альбрехт разогнал Орден, принял лютеранство и герцогскую корону, он навез в Пруссию целую толпу деятельных реформаторов и проповедников учения Лютера. Возглавлял команду некий Андреас Осиандер, доктор теологии, уже прославившийся в Европе своими, мягко говоря, нестандартными взглядами на христианство. Не брезговал этот теолог и экспериментами с каббалистикой и магией. Мы не станем здесь углубляться в его теории, а уж о том, чем он занимался по ночам с Павлом Скалихом вообще никому не известно. Зато известно, чем это все закончилось. Когда возмущение народа приезжей бандой чародеев и казнокрадов, хозяйничавшей при дворе герцога, достигло состояния граничащего с восстанием, ландтаг арестовал чужаков. Одних казнил, других упрятал в застенки, а некоторых выслал из Пруссии. Но двое из них ушли от ответственности. Пауль Скалих, несмотря на пограничные заслоны, загадочным образом исчез из страны, а Осиандер в 1552 году тихо умер своей смертью и, как заслуженный ученый и преподаватель университета, даже был похоронен в кирхе Альтштадта. Правда, альтштадтцы этому противились, но герцог настоял, чтобы Осиандера похоронили с честью. Похоронили. А через пару дней по городу поползли слухи, что из-под пола кирхи в том месте, где лежит достопочтенный доктор теологии, раздается пугающий скрежет. Стали говорить, что, дескать, тело и кости грешника Осиандера грызут черти. Прихожане откровенно боялись заходить в храм на службы. Все складывалось настолько серьезно, что герцог издал специальное распоряжение вскрыть могилу в присутствии самых уважаемых граждан города. Вскрыли. И с ужасом обнаружили, что в ней нет никакого Осиандера, а покоится истлевший труп колдуна Балтазара, который посетил Кёнигсберг еще в начале шестнадцатого века. Тот поразил двор, слепив на обеде у герцога из хлеба монету с надписью на неведомом языке, тут же превратившуюся в золотую. Монета позже попала в замковый музей, а Балтазар исчез неизвестно куда. Могилу закрыли, ничего в ней не трогая, а все присутствовавшие дали клятву никогда никому не говорить о том, что видели. Но, разве такие вещи утаишь? Кто-то сказал брату, тот - свату: Короче говоря, скоро об этой дикой истории знала вся Пруссия. После вскрытия могилы все, пугавшие ранее людей, звуки прекратились, и постепенно жизнь прихода наладилась. Но вот что интересно: кирха с тех пор начала трескаться и проседать в землю. А к началу девятнадцатого века храм просто стал представлять угрозу для жизни горожан, и его снесли.

Жил в Пруссии один крестьянин по имени Мартин. Известен он был неудержимой страстью к обогащению. Чуть ли не каждый день изобретал все новые способы к увеличению прибыли со своего хозяйства. Кони его были самыми сильными в Пруссии, коровы самыми удойными, свиноматки приносили по пятнадцать поросят, гуси были размером с овцу, а овцы - с теленка. Все у него было, и все - самое лучшее.
Как-то лег Мартин спать, а ему не спится. Хочется придумать что-нибудь еще, что прибавило бы доходов. Думал, думал, и впервые ничего в голову не пришло. Разволновался Мартин, взял фонарь, пошел в обход по своим владениям. Авось найдет что - не самое лучшее, не самое совершенное. Не нашел ничего, ни одного изъяна. Даже стены амбара излазил, думал хоть мышиную норку найти, да заткнуть ее, авось хоть на пригоршню урожая сбережется. Нет и норок. Давно уж грызуны во всей округе потравлены.
Сел Мартин во дворе на лавочку и чуть не плачет. Совсем отчаялся. Настроение такое пакостное, что вот хоть бери и черту душу закладывай, лишь бы прибыльно было.

В Диршкайме у женщины заболел ребенок. Чтобы он поскорее уснул, мать легла с ним в постель и, плачущего, успокаивала. Когда ребенок уснул, женщина еще не спала. Вдруг она видит - открывается входная дверь, в нее просовывается голова барстука с длинным носом и начинает строить мерзкие рожи. Женщина эта отличалась набожностью и кротким нравом. Она произнесла молитву, и барстук ушел. Но на следующую ночь опять явился и стал показывать язык, и демонстрировать всякие непристойные телодвижения. На третью ночь, видя, что кривляньями женщину не пронять, карлик вошел в дом, взобрался на кровать и, схватив тесемки от чепца, стал душить ими женщину. Барстук тянул тесемки так сильно, что, в конце - концов, оторвал их. Тогда он перебрался по женщине к ее ногам и начал выкручивать там пальцы. Все это время женщина только молилась. Но упрямый барстук не унимался и выкрутил ей почти все пальцы на ногах. И тогда женщина не выдержала. Она вскочила с кровати, сбросив карлика на пол, схватила кочергу и со словами: "Господи! Не внемлешь ты моим молитвам!" - со всего маху огрела барстука кочергой по спине. Трампель, визжа от боли, выскочил из дома. Больше он там не появлялся. Таких рассказов ходило по Витланду множество. Впрочем, не только в этой земле множились слухи о проделках Трампеля. По всей Самбии долгое время только о Трампеле и говорили. Тот не упускал случая, чтобы как-нибудь не напакостить людям. И никто ничего не мог с этим поделать. Потому что, как выяснилось впоследствии, справиться с ним мог только тот, кто сам безгрешен.

Если верить одной легенде - это страна, куда на зиму слетаются аисты всего мира; по другой - там зимуют только наши, прусские, аисты. Так или иначе, постоянно там живут совсем особые, разумные птицы. У них есть свой магистр, свои рыцари, свои крестьяне и ремесленники. Но наверняка никто ничего об этой стране не знает. Ведь ее никто никогда не видел. Где-то на Самбийском полуострове, кажется, в Конском болоте, но может быть совсем в другом месте, есть загадочная и прекрасная Страна Аистов, краше которой нет в этом мире. Но страна эта окруженная высокой стеной, попав за которую однажды, человек уже никогда не сможет вернуться домой. Аисты его не отпустят. Был один отчаянный, который долгие годы искал Страну Аистов и однажды нашел. Он влез на высокую стену, встал во весь рост и крикнул: "Боже, как это красиво!" и спрыгнул вниз, на ту сторону. Был другой, который нашел ту страну. Но он оказался благоразумнее первого и прежде, чем влезть на стену, привязал себя веревками к корням деревьев. Там, на вершине стены, он тоже крикнул: "Господи, до чего же тут красиво!" Но веревки не дали прыгнуть на ту сторону, и он упал на эту. Говорят, с тех пор он стал угрюмым и злым, и никто больше не слышал от него ни единого слова. Никто теперь не может с точностью сказать - где эта Страна Аистов находится - в Конском болоте, или в каких других? И вообще - есть она на самом деле, или ее и нет совсем, а все это выдумки наших слишком романтичных соотечественников?

Давно, еще в те времена, когда в замке Кройцбург жили крестоносцы, а на рыночной площади городка Кройцбург стояла старая ратуша, каждое новолуние повторялось здесь одно видение.
Ровно в полночь на дороге, ведущей от замка, показывалась процессия из четырех повозок запряженных четверками лошадей - две белые впереди, и две вороные сзади. Белые вели себя спокойно, а вороные волновались и взбрыкивали. В первых двух повозках сидели по шесть монахинь - в орденском платье с крестами и четками в руках, но без голов. Кучерами у них были белые ягнята. Следом двигались две повозки с двенадцатью рыцарями. Головы свои они держали в руках, и султаны на шлемах вздрагивали и развевались при движении. Вместо кучеров здесь были черные козлы.
Процессия въезжала в город, потом на площадь, трижды объезжала ее по кругу и исчезала в воротах ратуши. В течение часа оттуда доносились взрывы грубого хохота, разухабистая музыка и визгливое женское пение. Потом монахини и рыцари вновь выезжали на площадь, но в этот раз, в обратном порядке. На огромных, закованных в латы плечах рыцарей покоились женские головки, а на монахинях были шлемы с закрытыми забралами.
Трижды объехав площадь, они удалялись по Замковой дороге.
Это происходило регулярно, при каждой новой луне, вплоть до праздника Троицы 1818 года, когда и ратуша, и почти вся площадь города были уничтожены пожаром. На следующую ночь рыцари и монахини вновь появились, но, покружив по площади и не найдя себе приюта, покинули ее. И больше никогда не возвращались. Но память об этом жутковатом, необъяснимом видении жива и по сей день.

Девушка - горожанка Кройцбурга - собирала на замковой горе целебные травы. Внезапно перед ней появилась Женщина в белом и спросила:
- Хочешь меня спасти?
- Конечно, - ответила девушка, много слышавшая о страданиях души этой женщины.
- Тогда ты должна дать мне слово хотя бы три дня жить праведной жизнью - не обманывать, не красть и молиться за меня. Нарушишь обет - плохо тебе будет, а я останусь в заточении.
Девушка подумала, что и так достаточно безгрешна, а обманывать или красть ей и в голову никогда не приходило. И с легким сердцем дала обещание.
Прошло два дня. Девушка без труда выполняла обет и несколько раз в день молилась о спасении души Женщины в белом. На третий день пошла к замковой горе за травами. Дело шло к вечеру, и она, набрав полную корзину, возвращалась домой. Вдруг ее окружили воины и, угрожая смертью ей и ее близким, потребовали, чтобы девушка пробралась в замок и открыла ночью его ворота. Выполнив требование, она получила бы полную корзину золота вместо травы.
Девушка сильно испугалась, от страха начисто забыла данный ею обет, и пошла в замок.
Ночью, как только она пробралась к воротам с украденным у стражи ключом, ее настигла стрела, пущенная Женщиной в белом.

Это произошло в то время, когда герцог Альбрехт распустил Орден. Пруссия стала светским государством, а рыцари - помещиками. Для многих это оказалось тяжелым бременем. Монахи - воины, привычные более к мечу, чем к гусиным перьям, в одночасье превратились в хозяев поместий, которыми нужно было как-то управлять.
Владельцем леса у небольшого поселка Риппен, что возле Пёршкена стал граф фон Шуленбург. Он был уже в том возрасте, когда трудно и вредно менять привычки. В имении жил один, обособленно и скромно, не заводя себе ни жены, ни слуг. В друзьях у него были только лошадь Эвета, да пес Трой, а единственной страстью стала забота о лесе. Ровно в шесть утра он появлялся в лесу и объезжал свои владения ревностно следя - не свалил ли кто незрелое дерево, вовремя ли подсадили молодняк? И хотя спрашивал он с работников строго, часто штрафуя нерадивых, все же, говоря о Шуленбурге, люди всегда прибавляли: "Дай ему Бог здоровья!" Граф постоянно помогал как своим людям, так и вольным крестьянам, чем мог.
Вот так круглый год в любую погоду каждое утро фон Шуленбург на Эвете в сопровождении Троя объезжал лес квартал за кварталом. Но однажды в канун Рождества он не появился в лесу. Работники встревожились. Весь день они строили догадки: что могло заставить графа впервые не выехать в положенное время? Послали к нему в имение. Однако и там его не было. А когда Шуленбург в шесть утра не появился и на другой день, люди начали его искать. На одной из просек нашли всех троих - тело хозяина, а рядом трупы Эветы и Троя.
Никто так никогда и не узнал, что же там произошло. Известно только, что похоронили графа у кирхи в Пёршкене, а животных закопали прямо там, где обнаружили - в лесу. Теперь представьте себе изумление и ужас лесорубов, когда на утро после похорон ровно в шесть утра они увидели, что их погребенный хозяин скачет по лесу на Эвете, а за ними - Трой. То же повторилось и на следующий день. Кто-то уже предлагал подойти к всаднику и выяснить, в самом ли деле это граф, или чья-то дурная шутка? Но ужас перед привидением так сковывал рабочих, что они роняли топоры.
Все же один отважился. Выйдя на просеку к шести часам, он дождался, когда фон Шуленбург поравнялся с ним, и спросил:
"Кто ты? Человек или призрак?"
Всадник ответил, что он действительно их бывший господин, похороненный на кладбище в Пёршкене. Пожаловался, что там ему лежать плохо, он слишком привык к одиночеству в лесу. К тому же верных Эветы и Троя, бывших с ним до последней минуты, нет рядом. И очень просил граф, чтобы перезахоронили его на лесистом холме - там, где тихо звенит хвоей высокая сосна, а вместе с ним положили лошадь и пса.
И хоть пастор Пёршкена был против обряда, который счел языческим, люди сделали именно так, как просил граф. А над могилой поставили серый валун со скромной надписью: "Граф фон Шуленбург".
 Больше призрак в лесу не появлялся. Правда, еще долгие годы риппенские егеря и лесорубы каждое утро вглядывались в просветы между деревьями, как только время подходило к шести часам. Да еще крестьяне ходили к камню, под которым упокоился один из последних рыцарей Ордена, поверяя графу свои горести и заботы. Говорят, не было случая, чтобы тот не помог

Говорят, что еще в орденские времена в полночь на мельничном мосту Хайлигенбайля часто появлялась странная повозка. Кучер без головы правил парой белых лошадей. Никому это не приносило вреда, и к этому привидению горожане даже привыкли. Но вот однажды, когда повозка появилась в очередной раз, из-под моста вдруг выскочил всадник на вороном коне с копьем наперевес, и напал на кучера. Безголовый возница, спрыгнув на ходу, растаял в воздухе, а повозка опрокинулась в воду мельничного пруда.
С тех пор в Хайлигенбайле появилось новое видение. Многие стали замечать человека без головы, стоявшего на мосту в полночь. И горе незадачливому вознице, который окажется здесь в этот час. Безголовый призрак тут же забирается к нему в повозку, которая намертво застревает на мосту, и стоит, пока часы на кирхе не пробьют час ночи. Только тогда призрак исчезает под мостом.

Хайлигенбайль был городом ремесленников. Неудивительно, что много анекдотов в нем сочинялось о подмастерьях.
Было когда-то в Пруссии такое выражение: "иностранец из Цинтена". Так называли человека, который пытается представить себя не тем, кто он есть на самом деле, или тщится выделиться одеждой и манерами. Своим происхождением эта фраза обязана двум подмастерьям из городка Цинтен. Приехав как-то в Хайлигенбайль в воскресенье погулять, они почему-то решили представиться иностранцами. Ходили по улицам, заглядывали в пивные, и везде важно лопотали на каком-то тарабарском наречии, которое сами же и изобрели. Может, они надеялись на больший почет, чем заслуживали, у местных барышень, а может, что другое было на уме. Так или этак, их быстро разоблачили и подняли на смех.

В былые времена в Тильзите долго помнили ведьму, которая держала в страхе весь город. Называли ее Молочной ведьмой. Жила она на окраине города, где многие держали скот, но коровы у нее не было. Незачем. Она и так всегда была с молоком.
День ее начинался с того, что ведьма брала всю имеющуюся посуду, складывала на тележку и начинала обходить дом за домом, взимая своеобразную молочную дань. Никто не смел ей отказать. Упаси Бог! Люди, завидев ее безобразную рожу, спешно собирали по дому все, что было самого вкусного из молочных продуктов и, с жалкой улыбкой вручали это ведьме. Если при этом ваша улыбка покажется ей недостаточно любезной, или она решит, что вы дали ей не все, что могли дать, она молча поворачивается и идет домой. И тогда ждите. К следующему утру ваше лицо будет в бородавках или на спине появится горб. И считайте, что еще легко отделались. А если вы живете в предместье и у вас есть корова или коза, можете попрощаться со скотиной. Дома у ведьмы к потолочной балке были прибиты два куска веревки. Через них она могла доить любую корову. Но, если колдунья была на кого-то зла, то его скотину она доила до тех пор, пока из веревок не потечет кровь.
Со временем старуха так обнаглела, что, встретив Смотрителя Замка потребовала свою долю молока и с него. Тот выслушал ведьму и вежливо предложил пройти в хлев, где она и осталась. Теперь ей молока достаточно. Замковый Смотритель превратил колдунью в корову, которая уже долгие годы бродит по подземельям с распухшим выменем, разыскивая кого-нибудь, кто бы мог ее подоить.
Еще и сейчас, если встать у замковой горы и прислушаться, то можно услышать из глубины подземелий жалобное мычание молочной ведьмы.

Невезение — это особая энергия, которая отталкивает благоприятные ситуации, это — стиль жизни, при котором можно бесконечно долго идти одним и тем же путем и оказаться у разбитого корыта.

Невезение, или «энергия неудач», имеет сероватое свечение. Когда находишься рядом с человеком с такой энергией, кажется, что тебя опустили под землю.

Рядом с ним у окружающих проявляются худшие качества: злоба, агрессивность и развиваются комплексы, которые «дремали». Если человек склонен к полноте, он будет резко полнеть, если слаб здоровьем — станет болеть, ну а если застенчив — будет ощущать на себе «панцирь», мешающий общаться с другими людьми. Невезение называют болезнью.

На окружающих «энергия неудач» действует подобно гриппу. Грипп — заразен, но не смертелен, можно вылечиться. Хотя нежелательно долго находиться рядом с «больным», если только не хочется стать точно таким же.

Невезение на примере.

Венец безбрачия — это один из самых распространенных видов проклятий, случающихся в равной степени как с мужчинами, так и с женщинами.

Венец безбрачия — это деформация тонких тел человека, приводящая к невозможности реализации в личной жизни. Венец безбрачия существует в нескольких формах, том числе в жесткой и мягкой.

Жесткая форма венца безбрачия

В наши дни жесткая форма встречается крайне редко, хотя иной раз можно увидеть в реальной жизни или на экране телевизора людей, активно заявляющих о неприятии семейных ценностей.

Жесткая форма венца безбрачия — это полное отсутствие личной жизни как таковой, это женщины и мужчины, у которых никогда не случалось романов, которые не спешили на любовные свидания и не были в браке.

Пример такого венца безбрачия.

Замок великанов оставался неприступным вплоть до 1276 года, когда был разрушен при штурме Орденом. Правда, почти сразу неподалеку от старого замка рыцари построили свой, назвав его Рагнит, возле которого после и вырос одноименный город. Однако долгое время не стихали слухи о несметных богатствах подвалов и подземных переходов древнего замка Рагайны, входы в которые были забыты. Не переводились и охотники, изрывшие замковый холм в поисках сокровищ. Но вот странность - многие из них после этих раскопок сильно болели, а некоторые вскоре за этим умирали. Те же, кому удавалось излечиться от непонятной болезни, никогда уже не помышляли о кладоискательстве.
Но человек устроен так, что чужой опыт его ничему не учит. И вновь кто-то отправлялся с лопатой на холм. Особенно распаляло авантюристов то, что однажды подземный ход был все же найден. Он вел к Неману. Его обнаружили несколько бесшабашных офицеров во время шведской войны. Занимались расчисткой хода около десятка солдат. Когда лопата одного из них провалилась в пустоту, земля оползла, открыв небольшую черную дыру, и оттуда вырвался смрадный воздух, сваливший наземь всех принимавших участие в раскопках. Четверо солдат вскоре умерли. Остальные пришли в себя, но заставить их подойти к провалу, уже нельзя было и под угрозой оружия. Люди далеко обходили эту дыру. Но через две недели один из инициаторов поисков все же забрался в отверстие с фонарем. Ход, как уже было сказано, шел к реке, и не представлял бы из себя ничего примечательного, если б случайно офицер не наткнулся на маленький лаз в боковой стене. Пробравшись туда, он обнаружил огромный зал с колоннами, в котором было много скелетов в богато изукрашенных старинных доспехах. Повсюду валялись мечи и копья. Больше офицер ничего не успел обследовать, потому что у него началось сильное головокружение, и он поспешил выбраться наружу. В ту же ночь вход в подземелья обрушился, а офицер умер.
Но поиски их не прекратились. Находились даже люди, приобретавшие землю с руинами в собственность специально для поисков сокровищ. Таких было двое. Первый, слывший до той поры весельчаком и балагуром, вдруг стал угрюмым и неразговорчивым. Поговаривали: он что-то нашел. Но так ли это, никто не знает. Он заболел и умер в горячке. Другой рассказывал, что обнаружил вход в подземелья, но как только проник туда, перед ним появился суровый старик в белых одеждах с длинными белыми волосами. Призрак настоятельно посоветовал ему прекратить поиски того, что кладоискателю не принадлежит. Перепуганный, владелец развалин и холма выскочил наружу и несколько дней к ним не подходил. Но со временем ему стало казаться, что призрак просто померещился. И, осмелев, он снова отправился вглубь горы. Больше его никто не видел.

В кирхе Побетена до второй мировой войны хранилась труба. Обычный, немного помятый армейский горн. Где он сейчас - неизвестно. А жаль. У этой трубы замечательная история. Ее владелец, выходец из маленького поселка Кёсникен, что на северном берегу Самбийского полуострова, служил в прусской армии горнистом. Во время шведской войны он попал в плен и был увезен в Швецию. Трубач был нрава кроткого, и шведы разрешали ему конные прогулки. Маршрут всегда был один и тот же - он подъезжал к морю, и подолгу смотрел вдаль, будто надеялся разглядеть на горизонте туманные обрывистые берега Пруссии. Тоска его была так беспредельна, что однажды зимой, во время одной из таких прогулок, он не выдержал и поскакал по льду Балтийского моря на юго-восток - к берегам Отчизны.
Ближе к югу лед в Балтике становится хрупким. Трубач провалился в море, потерял коня, но сам выбрался на льдину и стал грести руками, решив, во что бы то ни стало, добраться до родины.
Каким-то чудом ему удалось пересечь на тающей льдине почти все море! И только остаток пути, когда уже была видна сизая полоска сосен на дюнах, пришлось добираться вплавь.
На берег трубач выбрался в районе Рантау. Говорят, он тут же исполнил на своей трубе победный гимн.
История эта, к сожалению, заканчивается грустно. Трубач прожил на родине только две недели. Купание в зимней Балтике не прошло бесследно - он умер от воспаления легких. Но умирал счастливым.
Жаль, что никто из нас не может прикоснуться к той трубе - после войны она исчезла, как и многие другие реликвии этой страны.

История существования проклятий стара как мир. Первыми проклинающими были древнегреческие боги, чьи роковые пожелания сбывались на все сто процентов. Уран производил столь ужасных детищ, что содрогалась их мать — Гея. Она попросила помочь Кроноса — обожаемого сына Урана. Кронос вызвал Урана на поединок и оскопил серпом. Уран проклял Кроноса, предсказав, что тот повторит его судьбу и погибнет от руки собственного сына.

Древнегреческий бог Кронос сделал все возможное, чтобы избежать проклятия: когда его супруга Рея рожала ребенка, Кронос его проглатывал. Тогда Рея решила спасти хоть одного малыша и ушла рожать в пещеру. Там она родила Зевса, а Кроносу вместо малыша дала проглотить камень.

Достигнув воинского возраста, Зевс восстал на отца, после чего началась война между старшими и младшими поколениями богов за власть над миром, в которой Кронос потерпел поражение.

Что уж говорить о людях? Проклинали и в древности, и сейчас проклинают, желая зла сгоряча или же намеренно. Здесь возникает такой вопрос: что именно называть «проклятием»?

Проклятие — пожелание зла, заклятье на неудачу, код привлечения серьезных проблем в жизнь.

Проклятие — это деформация тонких полей, вызывающая неправильный стиль поведения, приводящая к изначально проигрышным ситуациям.

Происхождение слова «проклятие» неясно. Слово «заклятие» часто используется в качестве синонима слову «проклятие». Среди пенсильванских ведьм голландского происхождения слово hex (заклятие) применялось для обозначения как добрых, так и вредоносных заклинаний. В неоязыческом колдовстве некоторые ведьмы употребляли понятие «заклятие» для обозначения особого связывающего заклинания, отличного от простого проклятия.

Проклятия бывают разные. Различают проклятия умышленные и неумышленные.

Неумышленные проклятия

Вообще сатанинский символ 666 происходит из Библии. В откровении Иоанна гл. 13, ст. 18 читаем: "Здесь мудрость. Кто имеет ум, тогда сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть".

Комментаторы не имеют единого толкования в отношении того, кто имеется в виду в этой загадке. Но почти все сходятся во мнении, что так называемая "гематрия" может являться механизмом, с помощью которого можно попытаться разгадать эту загадку. Гематрия представляет собой древний метод, по которому соотносятся числовые и буквенные значения для понимания сокрытого значения слова. Гематрия основывается на том, что как классический греческий язык, так и иврит не имели специальных числовых обозначений, но вместо этого использовали в знаковом значении буквы. Следуя этому принципу, первая буква алфавита соотносится с числовым значением "один", вторая буква - с числовым значением "два" и так далее. В связи с этим каждое слово в обоих языках может прочитываться как группа цифр. Если далее сосчитать сумму, мы получим число, которое является соответствием слову. В случае с именами мы получаем так называемое "число человеческое". Эти числа использовались в тех случаях, когда прямое номинирование (называние) не являлось удобным или представлялось опасным.

Найденная в городе Помпее надпись является тому убедительным примером. Эта надпись гласит (в переводе с греческого): "Я люблю ту, число которой составляет 545". Таким путем возлюбленная могла узнать, что надпись эта была адресована ей, но для других людей это оставалось сокрытым, в частности то, кто именно из многочисленных греческих девушек имелся конкретно в виду. Делается предположение, что в отношении библейского человеческого числа в Откровении 13,18 следует поступить аналогично. Автор, вероятно, не хотел, чтобы имя открывалось посторонним людям, поэтому он его сокрыл. В то же время, братьям-христианам имя, которое стояло за цифрами, открывалось без труда. Но уже во втором столетии святой Ириней признавался, что он не знает, что за человек имеется в виду под этим числом. Он предположил три решения, из которых ни одчо, в свете сегодняшних исследований, не является полностью удовлетворительным. В ходе истории предлагались многочисленные более или менее удовлетворительные решения.

Историки спешат на помощь.

Издавна лягушка считалась талисманом, который приносит удачу и богатство. Лягушка — победитель, она всегда занимает первое место в любой схватке или же выпутывается из самой невероятной ситуации. Не об этом ли повествует сказка о том, как попала лягушка в сметану и начала тонуть? Из последних сил квакушка барахталась — и в итоге сбила сметану в масло.

Улица Ролльберг в столичном граде Кёнигсберге была знаменита тем, что на ней селились ведьмы. Само место их притягивало что ли, или обычная женщина, поселившись на холме, со временем становилась ведьмой? Бог его знает. Но поразительно то, что вопреки всем войнам, эта улица стоит и поныне. Она почти не изменилась с тех пор, хотя часть ее и стала носить имя Коперника.
В 1775 году к священнику кирхи в Штайндамме обратился старик на деревянной ноге с просьбой исповедовать его. Тайны из своей жизни он не делал и разрешил пастору записать его рассказ при условии, что имя упоминаться не будет. Вот суть рассказа:

На склоне горы Пилберг, что расположилась на запад от поселка Краам, когда-то лежал камень, который не так давно был сброшен в глубокий овраг - Хелл. Там он лежит и до сих пор. Камень удивительно похож на стол, по обе стороны от которого сидят дети. Головы и плечи изображения со временем обкололись, и лица с трудом угадываются. Но руки, лежащие на столе, различить легко. Хорошо можно разглядеть игральные карты в руках, как и колоду посреди гладкой поверхности столешницы. Тут же, на столе, отчетливо видны углубления, в которые обычно играющие кладут деньги.
Про этот камень рассказывают, что когда-то барстук Трампель, совращал на Пилберге детей игрой в карты во время церковной проповеди. Пастор кирхи Краама каким-то образом узнал об этом и проклял подростков. Ну а Трампелю повезло - он как-то вовремя учуял опасность и сбежал.
Но это не вся история. У нее есть продолжение, растянувшееся во времени буквально до наших дней.
Пастор и сам не знал, что его проклятие обретет такие последствия. Сразу после того, как дети окаменели, он, осознав, что натворил, слег от переживаний и вскоре умер. А за ним, совершенно неожиданно умерла и его молодая вдова. Прихожане пригласили другого пастора, а почивших, как и полагается, схоронили на церковном погосте. Но вот что странно - вскоре люди заметили, что с кладбища исчезла могила пастора и его жены вместе с надгробием, будто их никогда и не было. Более того, как ни пытались, никто не мог вспомнить ни имени, ни фамилии усопших! Так они и остались безымянными "тот пастор, что проклял детей с супругой" в памяти прихожан кирхи Краама.
Но и это еще не все. Через какое-то время по округе поползли слухи, что по утрам в хорошую солнечную погоду на Пилберге стали замечать молодую женщину, которая, сидя на проклятом камне, расчесывает свои длинные золотистые волосы. При чьей-либо малейшей попытке подойти к ней, женщина исчезала. Она никогда не вставала, не оборачивалась на оклики, и нигде больше не появлялась. Она просто каждое яркое солнечное утро сидела на камне и расчесывала, светящиеся золотом на солнце, волосы. Поговаривали, что это будто бы привидение молодой жены пастора, чье имя все забыли, но никто ничего в точности не знал, поскольку ни один человек не видел призрак вблизи.
С годами к этому странному видению привыкли и перестали обращать на него внимание.
Шло время. После очередных военных потрясений в этих местах появились другие люди другой культуры, говорившие на другом языке, которые ничего не знали ни об истории камня на холме, ни о пасторе чье имя когда-то было забыто. Но и среди них появились те, кто видел, сидящую на камне на вершине Пилберга, золотоволосую женщину.
После очередного всплеска слухов о причесывающейся женщине, камень зацепили тракторами и скинули в овраг. А землю на холме распахали и засеяли ячменем.
В первое же погожее утро женщину, расчесывающую золотистые волосы, увидели почти на том же самом месте, сидящей на небольшом валуне, вывернутом из земли плугом. Больше ее никто не пытался изгонять с Пилберга. Переселенцы постепенно стали привыкать к своей новой родине, и перестали обращать на привидение внимание.

К востоку от Фишхаузена, справа от шоссе на Кёнигсберг, вдоль залива раскинулось огромное Конское болото. Глухое, таинственное место.
Где-то в болоте, или возле него, водится оборотень, являющийся людям в образе коня - стоит только очень захотеть этого. Конь выполнит любые пожелания, но только, если ты сможешь обладать им. Фокус заключается в том, что сам конь всячески сопротивляется попыткам завладеть им причем, часто не совсем обычными способами.
Один юноша из Фишхаузена, гостил у своих родственников и возвращался домой уже поздно. В пути его застиг ураган. Он так устал, что хотел от жизни только одного - коня, чтоб поскорее добраться до дому. И конь оказался перед ним. Юноша с радостью взобрался на него, но тут же, в ужасе соскочил на землю и пустился прочь изо всех ног. У коня не было головы.
А другому человеку - крестьянину, как-то здорово не везло. И урожай не выдался, и жена приболела: Ну, знаете, как это бывает?
Вот сидит он, пригорюнившись, у себя во дворе и думает:
"Мне бы того желанного коня, уж я как-нибудь с ним управился!" А конь - тут, как тут - стоит и копытом бьет. Крестьянин подкрался к нему, накинул веревку и поволок в сарай. Только конь наполовину в дверь вошел, как сразу начал увеличиваться. И вот уже трещит притолока, сыплется известка с потолка. Крестьянин испугался и отпустил веревку. Конь убежал.
На другой день крестьянин изготовил уздечку из кованой цепи, смастерил во дворе станок из дубовых балок, сел и снова стал думать о коне. Тот опять появился. Крестьянин накинул на него железную уздечку, затащил в станок и привязал. Конь не увеличивался и вообще вел себя, как самый обычный. Правда, когда крестьянин поднес ему сена, он не стал есть.
К вечеру крестьянин решил попробовать завести коня в сарай. Тот не сопротивлялся. Но в сарае ничего не ел, хотя крестьянин предлагал ему даже белый хлеб.
Так было восемь дней. Конь не ел и не пил. На девятые сутки, ночью, сарай загорелся. Беду вовремя заметили соседи и сарай потушили. Но ни коня, ни каких бы то ни было признаков его пребывания, не нашли.

Эта птица водится только в окрестностях Кёнигсберга, нигде больше, и знаменита тем, что встреча с ней обещает нежданное богатство. Говорят, она похожа на ястреба, такая же серая, и была бы неприметной, если б не ее длинный огненный хвост. Полет птицы Альф напоминает падение звезды. Ее очень трудно поймать, но тому, кто сумел это сделать, она приносит деньги, выкупая свою свободу. Многим людям встреча с Альфом помогла разбогатеть.

Но самый любопытный случай произошел с гончаром из кенигсбергского предместья Юдиттен, который сговорился с Альфом, о том, что тот натаскает ему полный сапог денег. Гончар поместил сапог в печной трубе, чтобы визиты Альфа остались для соседей незамеченными. Сразу скажу, что гончар оказался куда хитрее доброй птицы и, прежде чем пристроить в трубе сапог, отрезал у него подметку. Целый день Альф таскал деньги. Время от времени он присаживался на край трубы и спрашивал гончара: "Не полный ли еще сапог?"
- Нет! - кричал гончар, выгребая из печки золото. - Еще не полный.
В конце концов, Альф так устал, что у него возникли сомнения в честности гончара.
- Ну что, не полон ли еще сапог? - спросил Альф, в очередной раз присев на трубу.
- Нет, не полон, - крикнул ему гончар. - Давай, неси еще!
И тогда Альф бросил в сапог целую кучу вшей и улетел.

Один батрак задержался в поле, окучивая картофель. Домой ему пришлось идти уже затемно. Путь его лежал как раз через замковую гору Койцбурга.
Надо сказать, что в былые времена на замковой горе иногда обнаруживалась тяжелая железная дверь. Ходили слухи, что она вела в подземелья с сокровищами.
Так вот, идет поденщик через гору и вдруг видит прямо на склоне дверь, которую он раньше никогда не замечал. Он нажал ручку - дверь открылась. За ней оказалась длинная винтовая лестница. Спустившись вниз, поденщик очутился в зале, где всюду в беспорядке лежали груды золота. А среди сокровищ расхаживала женщина в белом платье. Заметив онемевшего от изумления батрака, она предложила ему взять что-нибудь с собой. Женщина сказала, что знает, как тяжело живется его семье, и потому решила помочь.
Поденщик набил кепку золотом и, вежливо поблагодарив, попятился.
- Ты можешь еще прийти, - сказала женщина. - Но не больше двух раз.
Поденщик на радостях бросил работ и стал пировать с утра до поздней ночи. Очень быстро деньги кончились, и он опять пришел к двери. И опять получил кепку полную монет.
Он приходил и в третий раз, но и те деньги незаметно растаяли. Тогда он явился в четвертый. Дверь была на том же месте, что и прежде. Только на сей раз она не поддавалась, как поденщик ни крутил ручку. Тогда он стал ругаться, кричать и бить в дверь ногами. Откуда-то налетел ураганный ветер, да такой, что сбил батрака с ног и покатил его вниз по склону.

Был некогда в Пруссии замок Кройцбург. Стоял он против уютного одноименного городка. Теперь замка уж нет, а вместо городка - поселок Славское Багратионовского района. А ведь некогда знаменитые были места. И не только славным боевым прошлым, столько тем, что замок был резиденцией великого мага, авантюриста и советника герцога Альбрехта - Павла Скалиха. Известность принесло замку Кройцбург несметное количество жутковатых слухов и легенд, слагавшихся о тех местах. Особенно настойчивы рассказы о "женщине в белом" - видении веками преследовавшем горожан. Никто не знал - кто эта женщина, и за что ее душа обречена на вечные скитания вокруг замкового холма, но многие из горожан пытались помочь ей избавиться от чар темных сил. Однажды в воскресенье, слегка подвыпивший по поводу выходного дня, крестьянин шел в церковь, к службе. Вдруг видит - у тропинки на камне сидит женщина в белом платье. Крестьянин был уже достаточно смелым для того, чтобы снять шляпу и поздороваться. А женщина смотрит на него и молчит. Крестьянин прокашлялся и сказал громче: - Добрый день, уважаемая! Женщина опять не ответила. Тогда крестьянин разозлился, надел шляпу и говорит: - Ну, если тебе лень и рот открыть, чтобы поздороваться с порядочным человеком, так и я с тобой больше не желаю разговаривать. Поворачивается и уходит. И слышит жалобное, как стон: "Ну почему ты не приветствовал меня в третий раз? Я была бы спасена:" Крестьянин хотел вернуться, но увидел только, как легкое облако унеслось к замковой горе.

Когда-то в Пруссии было выражение: "Божий человек из Пёршкена". Так говорили, когда кто-то притворялся слишком праведным. А приписывают эту язвительную фразу пастору Иоганну Якобу фон Шёвену, служившему в кирхе Першкена - старей, между прочим, кирхе Пруссии, около двухсот лет назад. Однажды во время проповеди, ругая прихожан за недостаточное религиозное усердие, он заявил:
- Когда Господь в День страшного Суда призовет меня к себе и спросит: "Божий человек из Першкена, где же мои овечки, которых я доверил тебе?" Мне придется промолчать. И тогда Господь скажет: "Божий человек из Першкена, я давал тебе овечек, а ты привел мне быков"!
Говорят, при этом старый крестьянин Плог, предки которого хозяйствовали здесь еще со времен Ордена, громко ответил:
- Да, в нашей семье всегда были крепкие люди.
Между прочим, всякий, кто рассказывал этот анекдот, непременно добавлял историю о том, как однажды крепкие "божьи люди" из Пёршкена оконфузились.
Как-то в Пёршкен по дороге в Кёнигсберг забрели польские цыгане с медведем и вечером устроили представление. Медведь, сдерживаемый цыганами на цепи, плясал и показывал фокусы, а пёршкенцы, бросив монетки в цыганскую шляпу, дивились этому, благоразумно расположившись поодаль. Медведи в те времена у нас еще водились, и все знали, какой это сильный и опасный зверь.
Ночью цыгане ушли. А рано утром поселок разбудили вопли перепуганного пастуха.
- Медведь! Медведь! - кричал он. - Цыгане забыли медведя!
Першкенцы, вооружившись, кто чем может - вилами, косами, мушкетонами, смело окружили площадь у кирхи где, по уверениям пастуха спал, забытый цыганами, медведь, но обнаружили только, набитый всяким хламом, большой мешок старьевщика, который тот потерял проезжая вечером через площадь.

Неподалеку от моста в Хайлигенбайле там, где сходятся речушки Ярфт и Банау, стоит на берегу вросший в землю огромный камень. Еще недавно на нем можно было обнаружить остатки истлевшей, толстой когда-то, цепи. Так вот, когда-то этой цепью к камню был прикован гигантский рак - родоначальник всех раков, которые и поныне водятся в изобилии в наших озерах и речках. Это был король раков Пруссии. Но на цепи он, естественно, сидел не всегда, а долгие годы жил в своей норе, больше напоминавшей пещеру, чем обитель рака. Сколько этому раку лет, никто не знал. Горожане к нему привыкли издревле. В те времена, когда он еще жил на воле, в Хайлигенбайле с ним было связано много поговорок. Например, если кто-то о чем-то хотел сказать, как о невозможном деле, то восклицал: "Ну, это все равно, что посадить на цепь короля раков". А те, кто собирался отделаться от навязчивого человека или предложения, обычно говорили: "Вот, когда посадишь на цепь короля раков, тогда и приходи".
Именно так ответил один кузнец своему подмастерью, когда тот посватался к его дочери.
Задумавшись, ушел подмастерье. А на другой день приходит и опять говорит: отдай, мол, кузнец, дочь за меня замуж.
- Вот, когда посадишь на цепь короля раков: - начал, было, кузнец.
- Уже посадил, - говорит подмастерье. - Теперь твоя очередь выполнять обещание.
Хотел кузнец выгнать взашей нахала, да тут сосед колбасник прибежал в кузницу и кричит с порога: "Пошли скорее к мосту, там какой-то шутник короля раков на цепь посадил!"
А на мосту и по берегам уже толпа собралась, смотрят, как рак на цепи ворочается. Тут и выяснилось, что подмастерье обманом, пообещав раку жареную свинью, выманил того из пещеры на берег, затем быстро накинул ему на хвост железное кольцо и приковал к цепи, крепившейся к камню. Известно, что раки в страхе поджимают хвосты и пятятся, поэтому их королю никак было не выбраться из кольца, которое было уже, чем его туловище. А разжать хвост и поползти вперед, у рака ума так и не хватило. Какой у рака ум? Пусть он и король раков.
Во время нашествия наполеоновских войск рак исчез. Говорят, его съели голодные французские солдаты. У нас тут их не очень жаловали, так что пропитание себе добывали, кто, где сможет.

Когда Орден пришел в Пруссию, в том месте, где стоит сейчас город Хайлигенбайль, рос гигантский дуб. Говорят, он стоял зеленым весь год - и зимой, и летом, а сквозь листву его густой кроны не проникал ни дождь, ни град. Он мог продлить человеку жизнь, или наоборот отнять ее. Пруссы поклонялись дубу, приносили под ним жертвы, ухаживали за ним и охраняли. Как только об этом прознали крестоносцы, они тут же решили, что это и есть таинственная Ромова - духовная столица пруссов, где находилась резиденция их Верховного Жреца - Кривы Кривайто, и о местонахождении которой до сих пор идут споры. Рыцари ошибались, Ромова была в Самбии, на полуострове, куда они пробьются только через четверть века. Однако тот дуб имел для пруссов не меньшее значение. Но чтобы понять это, нам придется вспомнить историю, куда более древнюю, чем крестовый поход Тевтонского Ордена в Пруссию.

На окраине Тильзита, чуть выше по течению Немана, есть холм, занимающий господствующее положение на местности. На холме этом в древности стоял огромный замок. Пруссы считали, что еще в доисторические времена его построили ульмиганы - белые великаны, родоначальники расы европейцев. На вершине холма, прямо в центре, еще и сейчас можно разглядеть углубление, бывшее когда-то бездонной дырой. Говорили, будто это вентиляционная шахта замковых подземелий. Но спуститься в нее и проверить, что же там на самом деле, никто не решался.
На замковой горе обычно пасли скот мальчишки-пастушата. Частенько они собирались в кружок у дыры и обсуждали версии ее происхождения, а заодно и количество сокровищ, упрятанных великанами в недра горы. Однажды они так разгорячились, что решили немедленно проверить, что у дыры на дне? Есть там сокровища, или все врут люди? Тут же нашлась веревка, длинная, как башня городской лютеранской кирхи. Привязали к ней самого маленького. Как мальчишка ни отбивался, как ни плакал, упрашивая не опускать в страшную яму, его все-таки засунули туда, и стали потихоньку разматывать веревку. Когда в руках оставался совсем уж небольшой ее конец, натяжение ослабло, а затем веревка и вовсе провисла. Пастушата поболтали ею в дыре, но снизу никто не ответил.
Так, затаив дыхание, они просидели у дыры до позднего вечера. Затем вытащили веревку и молча погнали скот по домам.
Утром им уже не хотелось идти на гору. Стоят и думают, куда бы податься на выпас, да что сказать родителям мальчика, которого они засунули в дыру замковой горы? И вдруг видят, идет он по улице счастливый и беззаботный, а его сумка, карманы и даже кепка в руках набиты золотыми монетами. Он рассказал, что, опустившись на дно колодца, сразу увидел освещенный коридор, в проеме которого стоял высокий старик с белыми волосами. Вида он был сурового, и мальчик сначала испугался, но старик сказал, что ему нечего бояться, отвязал от пояса веревку и, взяв за руку, повел по коридору. Там было много комнат - одна краше другой, богато убранные красивой резной мебелью и диковинными предметами, назначения которых мальчик не знал. Они долго ходили, и пастушок устал. Тогда старик уложил его на огромную кровать с пышными перинами и мальчик уснул. Утром старик накормил его невиданными фруктами с жареной дичью, набил сумку и карманы деньгами и подвел к широким воротам с калиткой, через которую и выпустил мальчика. Выйдя, тот обнаружил, что стоит у подножия замкового холма, на берегу реки. Он обернулся, но не увидел в склоне холма ничего похожего на ворота.
Пастушок пошел домой, а его приятели бросились на замковую гору. Там долго спорили - кому первым спускаться за деньгами? Решили бросить жребий. Счастливец с радостью обвязался веревкой и полез в дыру.
Не буду описывать трепет, с каким мальчики ждали утром своего товарища. Скажу только, что не дождались. Он не пришел ни на другое утро, ни на третье. Больше в ту дыру никто не лазил.
Но старика видели неоднократно. В Тильзите его называли Замковым Смотрителем. Имя это он получил задолго до описанного случая. Еще в те времена, когда на холме стоял замок, старик иногда появлялся, обходя его кругом и осматривая хозяйским взглядом. Ему же приписывают и избавление Тильзита от литовской колдуньи, которая почему-то воспылала лютой ненавистью к замку и его обитателям. Однажды она наколдовала пожар в замке и, когда люди бросились тушить его, ведьма превратила воду Немана в горючую жидкость. Из пожарных шлангов с ревом стали вырываться огненные струи. Зрелище было жутким. Замок сгорел дотла. И никто, даже Смотритель Замка, ничего не мог поделать. Говорят, он спасся в подземельях. Но, зато потом он изловил колдунью и посадил на дно Немана, в самом глубоком месте. Вода течет над колдуньей, а сама она до сих пор сидит на раскаленных углях и молит волны Немана о прощении и избавлении от мук.

Разновидность вампира-призрака, близкого родственника инкуба. Пьёт кровь, но больше любит женское молоко. Альп имеет две основные формы – человек и туман, а также возможность перевоплощений в животных, что связывает его с веовульфами.

Альп может встретиться везде, но, в основном, в средней полосе. Время наибольшей активности – сумерки и ночное время, но спокойно может ходить и в дневное время, так как не боится солнечных лучей. Встречаются крайне редко. Двух альпов встретить практически невозможно, так как они всячески избегают встречи друг с другом. Ведут, в основном, одинокий образ жизни, но могут встретиться и в шумном городе.

Эти зловредные порождения тьмы способны принимать любой образ. Среди людей часто появляются в облике маленькой сморщенной старушки, довольно безобидной с виду. Но могут выглядеть и соблазнительной девицей, и козленком, и деревом. Часто мучают домашних животных.
Одна женщина, живя на окраине Кёнигсберга, имела корову. В Пруссии с давних пор летом хозяйки оставляют на ночь коров привязанными на выгоне. Вот как-то утром эта женщина обнаружила, что вымя ее коровы пусто. Вечером - та же история. Женщина встревожилась.
"Ну, хорошо, - думала она. - Возможно, ночью какой-нибудь нищий выдоил корову и напился молока. Но кто же рискнет днем доить чужую скотину?"
Надо сказать, что была она вдовой, а ее единственный сын подрабатывал в столице подмастерьем на стройке. А женщина не могла бросить домашнее хозяйство и сутками стеречь корову. Поэтому не было у нее молока ни на другой день, ни на третий. Она не знала, что и думать. Решила дождаться сына, который должен был прийти домой в воскресенье.
И вот в выходной, вместо того, чтобы отдыхать от тяжких трудов, сидит сын этой женщины в поле под кустом и стережет корову. Дело шло к вечеру, никаких нищих поблизости и в помине не было, а парня так и подмывало плюнуть на эту затею да пойти к приятелям - побаловаться пивком. Вдруг слышит он странные звуки - не то шаги, не то лепешки коровьи в траву шлепаются. Высунул голову из куста и видит: что-то круглое скачет под ногами коровы. Привстал парень, а в это время то, что прыгало, подскочило повыше и вцепилось в коровье вымя. "Ну, - думает подмастерье. - Чем бы ты там ни было, а я тебя прищучу!"
Подбежал, бросился под корову и схватил то, что висело у нее на вымени. Стал разглядывать и глазам не верит. В руках у него была обыкновенная, круглая головка сыра. Да такая аппетитная, ароматная, что не удержался парень и откусил кусок. Стоит, жует сыр и думает:
"Что же я теперь матери расскажу? Как я в поле за сыром охотился? Так не поверит. Засмеет еще. Скажу, что поймал нищего, да прогнал его - больше не придет. А сыр в сундук брошу. Завтра мне на работу, вот я его с собой и захвачу. Сам поем и товарищей угощу".
Так он и сделал. Утром стал подмастерье собираться в Кёнигсберг. Вспомнил про сыр, полез в сундук и обмер. Лежит в сундуке скрюченная старушка, а в том месте, где у нее нос должен быть, нет ничего - откушено.
Случай этот, когда альп, пристрастившись к молоку, обратился сыром - единственный. Чаще и облик их, и страсти были совсем иными. Любимым занятием альпов было мучить людей по ночам, превращаясь в свинцовую или оловянную иглу. Обычная такая игла, швейная, только чуть крупнее и находится не там, где ей положено быть - в подушечке для игл, а в постели облюбованного человека, норовя вонзиться в живот. Единственный совет - при резкой боли в животе среди ночи, встать и обыскать постель. Наверняка где-нибудь в матрасе вы наткнетесь на оловянную швейную иглу. Нужно взять ее, свернуть в кольцо, да так, чтобы острие иглы вошло в ушко. И спокойно ложитесь спать. Боли - как не бывало. Вот только утром вы можете найти у кровати окоченевшую старушонку в странной позе - свернутой калачом так, что голова ее окажется в собственном заду.

Во времена, когда Пруссия входила в состав Германской империи, берлинские короли и канцлеры предпочитали вербовать в свою гвардию новобранцев из Пруссии, отличавшихся высоким ростом, силой и храбростью в бою. Для этой цели сюда направлялся кто-нибудь из генералов. Он ездил по прусским провинциям и отбирал приглянувшихся молодых людей. Нередко вербовщик, плененный красотами нашей земли, к старости переселялся в эти края. Об одном из таких генералов, неком стареющем бароне, и пойдет речь.
Барон, уходя из армии на покой, выпросил у короля во владение небольшое поместье под Кёнигсбергом и, приехав туда, с жаром принялся хозяйствовать. Кроме прочих новшеств, он захотел построить у себя и мельницу. Сказано - сделано. Вскоре закипела работа. И все бы ничего, если б не одно обстоятельство, которое привело в недоумение местных жителей. Рабочих для строительства барон привез из западных германских земель. Поступок непонятный, но хозяин - барин, кто знает, что у него на уме? Тем более что за ним уже замечали странности. Говорили, якобы кто-то видел, как барон ехал в карете через залив, и вода держала его, будто земная твердь. Ходили и другие слухи. Барона считали колдуном, сторонились и старались в его дела не лезть.

Этот человек считался вольным крестьянином, но на самом деле был колдуном. Родом он происходил из самбийских жрецов - вайделотов. И хотя пруссы давно уже были христианами, люди, подобные Зупплиту, пользовались огромным влиянием. Они, правда, всячески скрывали от властей, как свое происхождение, так и склонность к магии. Колдовство в Пруссии хоть и не наказывалось костром, как в остальной Европе, но все же было вне закона и могло аукнуться большими штрафами. Однако, именно этими способностями, доставшимися ему от предков, Валтин Зупплит прославился во время прусско-польской войны 1520 года. Вольный город Данциг, воспользовавшись обстоятельствами, тоже попытался поживиться за счет Пруссии и попробовал высадить морской десант на западном берегу Самбийского полуострова.

В пятнадцатом веке, во времена правления Великого Магистра фон Тиффена, в кёнигсбергском замке служила одна примечательная личность - статный красавец, стрелок-арбалетчик Ганс Лозе. Умен, учтив, обходителен, всегда трезв, никаких нареканий по службе, любимец комтура и всех, кто был с ним знаком. Причем, службе он отдавался не только в обязательные часы несения вахты, но и на досуге. Любил, знаете ли, изобличать подпольных торговцев янтарем. А все операции с камнем, от его добычи до продажи в то время были исключительной монополией Ордена.
Ходит этаким щеголем Ганс Лозе по рыночной площади, товар щупает, ценами интересуется. Потом, глядишь, набежали стражники - хвать одного торговца, хвать другого, и в замок поволокли. А там допрос. Янтарем торговал? Нет? А вот, посмотри, что мы у тебя в пшенице нашли. И горсть янтаря ему под нос.
У Ганса глаз верный. Не один десяток человек он на виселицу проводил. Но и кёнигсбержцы - народ тертый и тоже не слепой.
Как-то в праздник, когда никого дома не удержишь, и только старухи сидят на лавочках, такая бабушка видит - Ганс прогуливается вдоль домов. Гулял, гулял и шасть в одну дверь. Бабушка - за ним. Он на второй этаж, и в квартиру. Старушка удивилась. Она хорошо знала, что хозяева этой квартиры никаких знакомств с Лозе не водили. Кроме того, их и дома сейчас не было - все на ярмарке. Бабушка взяла и подперла дверь клюкой. А потом позвала стражу из ближайшей будки и соседей, кого нашла. Скрутили Ганса, а у него из рукавов, да из-за пазухи янтарь посыпался. Видать скучно ему стало на рынке в зерно, и в сукно запретный товар подсовывать. Разнообразия захотелось.
Выкололи Гансу Лозе его проницательные глаза, отрубили ноги по колени, чтобы не смог больше зайти в чужой дом, и в таком виде выбросили на рыночную площадь. Где он и умер под плевками горожан.

Леса на горе Хаузен - самой высокой точке Витланда в западной части Самбийского полуострова и сейчас славятся грибными местами. Много грибов там было и раньше. Но иногда в траве на вершине холма можно найти кое-что и более ценное.
В 1525 году молодой кнехт барона фон Немингена со своей юной подружкой собирали там грибы. Как все грибники, они, изредка перекликаясь, разошлись в зарослях. Вдруг кнехт, шаря глазами в поисках подберезовиков, заметил на поляне что-то сверкающее. Он подошел, и с изумлением понял, что это целая куча золотых изделий. Браслеты, гривны, кубки, монеты, предметы конской упряжи - все было из золота с камнями, и все это сверкало и переливалось разноцветными искрами на солнце. Но еще больше поразило кнехта то, что полукольцом вокруг сокровищ полз огромный, толщиной в бревно, змей. Кнехт потом рассказывал, что змей, заметив его, остановил движение, и его глаза как бы сказали: "Возьми золото, возьми, сколько сможешь". И кнехт не удержался. Он вывалил из короба грибы и наполнил его золотом. Потом снял рубаху и сколько смог нагреб сокровища в нее. А змей все не двигался и смотрел на кнехта немигающим взглядом. И тут кнехт вспомнил о девушке, и стал звать ее. Вдруг над горой раздался гром, небо потемнело, деревья зашумели и согнулись под налетевшим ураганом, а с неба из туч кто-то страшно закричал: "Рассыпь золото! Рассыпь золото!" Кнехт испугался, но золото еще прижимал к себе. А ураган поднялся такой, что ему уже пришлось стоять пригнувшись. Над головой под натиском ветра с треском обламывались и улетали ветви деревьев. А страшный голос все кричал: "Рассыпь золото! Рассыпь золото!" И молодой человек вывалил все, что взял назад в кучу. Змей мгновенно охватил сокровища кольцом и увлек их под землю. Сразу прекратился ураган, тучи разошлись, а вышедшее из-за них солнце осветило только несколько монет, которые откатились в сторону, туда, где змей не смог достать их своим кольцом. Тут только понял кнехт, что голос с небес велел ему не высыпать золото в кучу, а наоборот - рассыпать подальше от нее.
В этот рассказ, может, никто и не поверил бы, если б не те несколько монет, которые принес кнехт своему господину. Да вот еще, вскоре после этого случая егерь Пакмоор нашел на горе охотничий рог, украшенный золотым пояском с драгоценными камнями. Рог этот, проделав длинное путешествие от хозяина к хозяину, оказался, в конце концов, в одном из берлинских музеев.
Считается, что ценные вещи, которые и по сию пору находят на Хаузене - жертвенные приношения паломников, которые стекались сюда со всей Прибалтики в день празднования бога Лиго. Жизнерадостный этот бог требовал от своих почитателей только две вещи - безудержного пьянства и разврата, за что и был любим.

Человечек этот обладал настолько невыносимым и сволочным характером, что от него даже пытались отделаться родители - барстуки. Вот как это было.
На хуторе одна женщина-солдатка родила пригожего ребенка. Измученная родами, она уснула, а когда проснулась, обнаружила возле себя маленького уродца с большой головой и длинным носом, непрестанно кричавшего визгливым голосом. Она накормила ребенка, но как только тот оторвался от груди, тут же опять стал кричать. Так продолжалось несколько дней. Уродец все время ел и кричал.

Когда-то в поселке Росситтен на Куршской косе, у самого залива стоял дуб. Никто не знал, сколько ему лет, но был он таким огромным, что рыбаки, возвращаясь домой, пользовались его далеко видной кроной, как маяком. А в дубе было такое же старое, как он сам, дупло. Уходя в залив, каждый рыбак считал обязательным для себя бросить в него пфенниг - на удачу. Дуб редко подводил, и рыбаки Росситтена считались самыми удачливыми на косе. Но однажды кто-то из чужаков - туристов во множестве появившихся в последние пару веков в тех местах, выпилил в дубе дыру и выкрал из дупла деньги, накопившиеся за сотни лет. И дуб в ту же ночь засох. Чуть позже волны залива подмыли песок у его корней, он рухнул в воду, и та растворила его в себе без следа. А вместе с дубом и множество легенд и сказок Куршской косы, связанных с этим деревом. Но эта история случилась у доброго старого дуба как раз в то время, когда он уже лежал поверженный, но волны еще не успели смыть его в воды залива, оттого и запомнилась.
 Герою нашего рассказа досталась от деда скрипка. Отец его на ней не играл по причине природной неспособности, а вот он быстро выучился управляться с инструментом, и был желанным гостем на праздниках. А когда выпадало молодому человеку свободное от крестьянского труда время, он шел на берег залива к древнему дубу и там упражнялся в игре.

Когда-то в море близ Раушена рыбаки выловили водяного епископа с епископской шапкой на голове и даже с жезлом.
Не понимая, как относиться к подобному чуду, они посадили водяного в бочку и отвезли в столицу. К бочке сбежался весь цвет Ордена.
Магистр и несколько епископов земного происхождения попробовали заговорить с водяным, но тот не понимал их и только грустно смотрел прозрачными глазами. Его пытались кормить, угощая то рыбой, то мясом. Он ничего не принимал. Несколько дней орденское начальство старалось объясниться с водяным но, видя, что из этого ничего не выходит, а бедняга только чахнет на глазах, решило отпустить его в родную стихию.
Водяного отвезли туда же, где выловили. Он очень обрадовался, почуяв воду, и, едва оказался в море, истово перекрестился, почтительно поклонился самбийскому епископу, который сопровождал его до Раушена, и навсегда пропал в волнах.