Pirattika все записи автора

            История византийского флота – это путь от славы и могущества к упадку и гибели. Наследница Римской империи, усвоившая ее стремление к господству над миром, Византия долгое время обладала и властью над морем – талассократией, а ее военно-морской флот представлял собой самую грозную силу в Черном и Средиземном морях.

            Основным военным кораблем византийцев был дромон, впервые появившийся примерно в V-VI вв. н. э. Прообразом его послужила римская бирема – гребное судно с двумя рядами весел. У дромона также было два ряда гребцов, размещенных один над другим. В каждом ряду насчитывалось не менее 25 банок – скамей для гребцов. Каждым веслом управлял один человек. Следовательно, на дромоне была как минимум сотня гребцов. Кроме них, экипаж корабля включал капитана, двух его помощников, рулевых, матросов и воинов. Во время сражения солдаты обстреливали противника из луков со специальных башен, размещенных на носу и корме судна. Таким образом, общее число членов команды могло доходить до трехсот. Хотя основной движущей силой были гребцы, корабль мог идти и под парусами: на дромоне имелись две мачты с латинскими – косыми – парусами.

            Дромон был вооружен тараном и катапультами. Таран располагался точно по ватерлинии и, кроме нанесения ударов по корпусу вражеского судна, мог служить абордажным мостиком. Катапульты, скорее всего, были небольшими, но имеются сведения, что самые мощные из них могли метать груз в 500 кг на расстояние до 1000 м. Кроме того, дромоны были оснащены, пожалуй, самым устрашающим оружием средневековья – «греческим огнем». Эта адская смесь состояла из селитры, толченой серы, смолы, нефти и растительного (оливкового) масла. Впрочем, точный рецепт его приготовления не известен, потому что, во-первых, со времен своего возникновения в VII в. его состав не оставался неизменным, а, во-вторых, потому что византийцы оберегали секрет его составления как строжайшую государственную тайну. По словам летописцев, «греческий огонь» испепелял железо и камни, горел на воде и уничтожал все живое. Погасить его было возможно только вином, уксусом или песком. Этой смесью начинялись глиняные шарики, которые метали из специальных медных труб. Эти трубы встраивались в пасти драконов, львов и прочих чудовищ, украшавших носы греческих кораблей. Такие огнеметы назывались сифонофорами. Глиняные шарики лопались при ударе о твердую поверхность или, при неудачном выстреле, в воздухе. Между прочим, именно «греческим огнем» византийцы уничтожили в 941 г. огромный русский флот, прибывший к стенам Константинополя под предводительством князя Игоря. По преданию, в походе участвовало около 10 тыс. ладей, большая часть которых была сожжена.

            Перед боем дромоны выстраивались в линию, соблюдая, однако, дистанцию, чтобы не поломать весел. При большом количестве кораблей на расстоянии полета стрелы устанавливалась вторая линия, за ней – третья.

            Размеры дромона колебались от 30 до 50 м в длину и от 6 до 7 м в ширину. Малый, легкий дромон назывался панфилом («всеми любимым»). Его длина могла достигать 20 м. Имелись и другие типы кораблей: галея («меч-рыба»), хеландий, элура – о них известно гораздо меньше.

            Византийский флот не знал поражений до тех пор, пока в VII в. в Средиземноморье не появились арабы, затем, в XI в., норманны, и, наконец, громко не заявили о себе итальянские морские республики. Морская мощь Византии начала слабеть с XI в. Итальянские купцы из Генуи, Венеции, Пизы постепенно прибирали к рукам византийскую торговлю. В конце концов, в 1204 г., империи был нанесен жесточайший удар, от которого она в полной мере никогда уже не смогла оправиться: крестоносцы овладели Константинополем. На месте Византии возникла слабая и недолговечная Латинская империя (1204-1261), совершенно неспособная наладить действенный контроль над морскими путями. Не удивительно, что в это время Восточное Средиземноморье превратилось в рассадник пиратства. Морские бродяги всех сортов всегда чуют, где им не способны дать отпор, но есть чем поживиться.

            Самую эффективную из неоднократных попыток возродить греческий флот предпринял Михаил VIII Палеолог (1259-1282), восстановитель Византийской империи, в 1261 г. возвративший под свою власть Константинополь. Византийцы остроумно решили проблему набора кадров, вербуя во флот многочисленных эгейских пиратов. Однако независимые морские разбойники стали жестоко преследоваться. Сам император в своей автобиографии хвастливо заявлял: «Мы прогнали хозяйничавший на море пиратский флот, напавши в Эгейском море на трииры, которые они (пираты) за несколько лет перед тем здесь завели, и тем, с одной стороны, мы освободили от тирании острова, находившиеся под их тиранией, с другой, – плавающим по морю обеспечили безопасность». Даже если Михаил VIII несколько преувеличивал свои заслуги, все равно византийский флот на короткое время опять обрел былую силу: в 1275 г. он насчитывал не менее 80 кораблей. В последний раз Византия обладала действительной властью над морем. В последний раз Эгейское море было подлинно византийским. В последний раз, потому что успех все же оказался непрочным и недолговечным. Византийская эра неумолимо клонилась к упадку. Уже в 1285 г. сын Михаила VIII Андроник II (1282-1328) повелел распустить флот, потому что его содержание требовало больших средств, а казна была пуста. Потому-то придворные льстецы и падели совет, который пришелся по душе императору: отказаться от расходов на корабли. «Дело известное, – сетует византийский историк Никифор Григора, – подчиненные по большей части любят подлаживаться к воле начальников и к ней, как к какой-нибудь цели устремлять свою мысль, язык и каждое свое действие. И этим они легко приобретают благосклонность начальников. Совет был таков: бедствия, говорилось, из-за которых ромеи довели до большой цифры свои трииры прошли все, потому напрасно было бы издерживаться на корабли, которые почти больше всех других предметов истощают царскую казну».

            Однако скупой платит дважды, и императору пришлось жестоко поплатиться за свою скаредность. Оставшиеся не у дел византийские моряки разбрелись кто куда: одни занялись ремеслом и земледелием, другие нанялись к латинянам, а третьи вновь вернулись к своему первоначальному занятию – морскому разбою. В то время как брошенные византийские корабли гнили в гаванях, всевозможные пираты опустошали острова и побережье империи. Морскую торговлю почти полностью монополизировали венецианцы и генуэзцы.

            Еще одно усилие воссоздать военно-морской флот предпринял император Иоанн Кантакузин (1341-1354), но оно закончилось довольно плачевно. Сперва корабли, еще находившиеся на верфи, сожгли генуэзцы, против которых, главным образом, и планировалось это вооружением. Когда же наконец, а именно в 1348 г., имперский флот был построен и готов выйти в море, а население Константинополя собралось на городских стенах, чтобы своими глазами увидеть торжество этого нового флота, неожиданно налетел сильный ветер. Один из кораблей, самый большой и неустойчивый, опрокинулся, а остальные суда были в панике брошены их экипажами…

            Имеется, однако, любопытное свидетельство русского путешественника Стефана Новгородца, примерно в 1348 или 1349 г. посетившего Константинополь. «Если от Ипподрома пойти мимо Кандоскамии, – пишет он, – то есть ворота городские, железные, решетчатые, очень большие. Этими воротами море введено внутрь города. Когда бывает нападение войск с моря, то тут держат парусных кораблей и гребных катарг (т. е. галер) до трехсот. На катарге имеется двести весел, а на иных и триста, на этих судах рать всегда по морю ходит. Какой бы ни был ветер, они на веслах идут. А корабли, парусные суда, стоят, погоды ждут». Триста кораблей?! Правда, нужно учитывать особенности средневекового мировоззрения. Если гавань могла вместить такое количество кораблей, это еще не значит, что они там были…

            К моменту захвата Константинополя турками в 1453 г. византийцы уже совершенно не располагали собственным флотом и оказались фактически беззащитны перед грозным врагом.