Фото: Игорь МелешкоПоведение охранников режима Лукашенко всё больше напоминает поведение оккупационных войск на захваченной территории.
На борьбу с обычными белорусами брошены менты и гаишники, внутренние войска, ОМОН, СОБР, военный спецназ... В людей стреляют на поражение, их избивают до полусмерти даже при отсутствии какого-либо сопротивления и попыток убежать.
Но оказалось, что те, кто был ранен на улице и попал в больницу, ещё легко отделались. Потому что с попавшими в плен фашисты в белорусской форме обращались намного хуже. Похоже, Лукашенко решил добиться нарисованной 80-процентной лояльности пытками.
Почитайте истории реальных людей, задержанных в Минске во время акций протеста. Большинство из них было отправлено в Центр изоляции правонарушителей ГУВД Мингорисполкома. Он расположен в 1-м переулке Окрестина, недалеко от станции метро "Михалово".
Сложно представить, что подобное может происходить в 2020 году на территории Европы. Но в силовые структуры, которыми прикрывает себя любой людоедский режим, всегда идут служить гопники и садисты:
Алина Береснева, 20 лет:"С 9 на 10 августа мы с друзьями возвращались из центра Минска и попали под раздачу ОМОНа. В акции протеста мы не участвовали, но меня все равно повалили на землю - на руке еще остались царапины - и нас упаковали в автобус.
Нас привезли на улицу Окрестина (в центр изоляции правонарушителей ГУВД Мингорисполкома - Би-би-си). На входе стоял мужчина, он приговаривал: "Суки, быстрее пошли!". Я спрашиваю: "За что вы так с нами разговариваете?" Он взял меня за шею и пнул в стену, сказав: "Суки, осматривайте пол, будете знать, где ходить, где гулять".
Нас, 13 девочек, посадили в камеру на четверых. Мы спрашивали сотрудника, можно ли нам сделать звонок, можно ли позвать адвоката, на что он нам отвечал: "Вы что, насмотрелись американских фильмов? Это вам не Америка, вам ничего не положено".
Прошла ночь, примерно в 12 часов дня нас начали пересчитывать, спрашивали имя и фамилию. Мы понимаем, что не ели уже больше суток - у всех скрутило животы, все были голодные, мы начали просить еду. Мы были готовы заплатить. На что нам ответили: "Нет, суки, будете знать, за кого голосовать". Мы были в жутком шоке, что нам так отвечают. Это было ужасно.
Потом настал вечер, и мы начали замечать - а у нас была щель между кормушкой и дверью - что людей выводят и заставляют подписывать что-то, хотя они кричали и возмущались. Подошла наша очередь подписывать эти протоколы. Мы с девочками договаривались отказываться от того, что нам приписывают.
Я попыталась ознакомиться с протоколом, начала его читать, Говорю: "Дайте мне, пожалуйста, ознакомиться, под чем я подписываюсь". Мне в ответ: "Я тебе, сейчас, сука, расскажу, давай быстро подписывай, а то я тебя ****** [изнасилую] и еще на 20 суток засажу". У меня был шок, у меня текли слезы, их следы остались на том протоколе. Я подписала: "согласна", поставила свою подпись, даже не знала, за что я подписываюсь.
<...>
Прошла еще одна ночь. Мы решили, что если нам не принесут еду, то мы уже начнем кричать и звать на помощь. К 11 августа к нам приехали еще автозаки. Мы через окно видели, как над парнями издеваются. Они стояли почти полуголые на коленях попой кверху, руки у них были за головами. Если кто-то шевелился, то они били их палками.
У одной из наших девочек начались месячные. Она попросила: "Дайте, пожалуйста, туалетную бумагу". Ей сказали: "Майкой своей подтирайся". В итоге она просто снимала нижнее белье, стирала его и ходила, пока оно снова не пачкалось. Потом, когда была пересменка, пришла женщина, которая в итоге принесла нам бумагу. Мы ее просто боготворили.
Окна выходили на улицу. Мы видели людей, которые кричали: "Отпустите наших детей!". В соседней камере был мужчина, который сильно кричал, у него были проблемы с ногой. Ему три дня не могли вызвать "скорую", он не выдержал и начал кричать в окно, чтобы люди его услышали. Так сотрудник милиции открыл дверь - это было хорошо слышно, - начал его бить и говорить: "Сука, разминай свою жопу, сейчас я тебе кровь обратно в очко запихну".
Если бы была возможность как-то наказать тех людей, я бы с удовольствием это сделала. Все это разделило жизнь на до и после. Я раньше хотела поступать в МВД, быть сотрудником милиции, защищать народ, права человека, но после того как я побыла там, я больше не хочу этого. Теперь я просто хочу уехать из этой страны, забрать всех родных и близких, чтобы здесь не оставаться".
Источник: Би-би-сиСергей (имя изменено по просьбе героя), 25 лет:"Меня задержали на третий день акций, 11 августа, около торгового центра. Работал не просто ОМОН, это был спецотряд "Алмаз" - элита, которая борется с террористами.
Когда мы увидели, как к нам идет колонна спецтехники, мы поняли, что можно только прятаться. Я сидел в укромном месте, какое-то время найти меня не могли. Так вышло, что я видел, как на площадке перед ТЦ на коленях стоят люди, которых избивают. Один из них упал, к нему наклонился омоновец, он поднял глаза, и мы встретились взглядом. В тот момент я подумал, что мне ***** [конец].
Меня тоже вывели на площадку. Тех, кто что-то говорил, били. Меня положили, немножко побили. У меня был с собой рюкзак с респираторами, масками. Один из офицеров посмотрел на него и сказал: "О, это какой-то организатор". Начали искать владельца.
Я решил не признаваться - понимал, что будет применяться дополнительное насилие. После нескольких минут избиения меня опять спросили, мой ли рюкзак. Я сказал, что не мой. Меня вывели за угол торгового центра три человека из спецназа. Руки у меня были связаны. Достали боевую гранату - я знаю, чем они внешне отличаются от светошумовых - и сказали, что сейчас достанут чеку, положат мне в трусы, я подорвусь, а они потом скажут, что я подорвался на самодельном взрывном устройстве. Что никто ничего не докажет и им ничего не будет.
Я продолжал говорить, что рюкзак не мой. Они положили мне в штаны гранату, отбежали. Потом вернулись и сказали, что я ****** [обнаглел], снова начали бить. Били в пах, били по лицу. Рюкзак велели нести в зубах. Пока мы шли в автозак, они продолжали меня бить руками по лицу. Если ронял рюкзак - били. У меня сейчас в итоге сколы на зубах.
Меня завели в автозак, там было человек 20. Нас кидали одного на одного. Сверху стоял омоновец, который ходил по людям. Ноги ставили на шею, начинали душить. У людей отекали руки из-за стяжек - кто жаловался, того били по рукам. В нашей машине был астматик, он начал задыхаться. Омоновец подошел к нему, положил ногу на горло, начал душить и сказал: "Если ты сдохнешь, нам всё равно".
Когда нас вывели на улицу, на земле была разлита краска. Мне обмазали ей лицо, пометили таким образом. Потом меня пересадили в другую машину. Там были четыре сотрудника с дубинками. Тебя кладут на пол, и они бьют тебя по ногам, приговаривая: "Это чтобы не бегал! Добегался!" Там я был один, возможно, туда водили и других. Девушек при мне не били.
Потом меня вернули в общий автозак. Там были две девушки лет 18. Их провинность была в том, что они поднимали голову и обращали внимание на то, что кому-то в салоне стало плохо. После нескольких таких обращений к одной из них подошел омоновец, начал на нее кричать, схватил за волосы. Он каким-то образом отбрил у нее часть волос и сказал: "Вы - шлюхи, мы вас вывезем в СИЗО, закинем в камеру к мужикам, вас там ****** [изнасилуют], а потом в лес увезем".
Был парень, который не хотел разблокировать телефон. Его раздели догола и сказали, что если он не скажет пароль, его изнасилуют палками. Тогда он согласился, его кинули лежать к остальным.
Нас привезли на какой-то переправочный пункт. Мы вышли из автозака. Там был коридор из 40 человек до другого автобуса. Когда идешь по нему, тебя бьют. Падаешь - бьют, пока не встанешь - по ноге, головам. Когда я дошел до автобуса, я упал от удара. На меня опять обратили внимание спецназовцы, потому что у меня была майка солидарности с российскими политзаключенными. Меня дополнительно побили, а потом взяли за руки и за ноги и кинули в автобус, как мешок.
На меня орали, говорили ползти в определенную точку. Я полз медленно, меня снова били. Когда я дополз, я уже просто не мог двигаться. Ко мне подошел другой сотрудник, поставил ногу на спину и начал бить по голове дубинкой - но уже не простой резиновой, а с металлическим стержнем. Я это понял, потому что после первого удара меня выключило. Я перестал что-то чувствовать.
Он бил какое-то время. Потом сверху меня навалились люди. Мне было тяжело дышать. Тех, кто был сверху, продолжали избивать. Был странный выбор, непонятно, где хуже - наверху, где ты с воздухом, но бьют, или внизу, где ты задыхаешься, но тебя не бьют".
Источник: Би-би-сиОлег, 24 года (имя изменено по просьбе героя)"Я дальнобойщик, к политике никак не отношусь, не враг народа. Приехал неделю назад из рейса из Сибири. Посмотрел, что творится в интернете. Увидел, что дети выходят, бабушки. Я подумал - что я, молодой парень и буду дома отсиживаться? И пошел тоже.
Меня задержали [в ночь] с 10 на 11 августа, ближе к полуночи. Был хлопок недалеко от меня. Меня оглушило. Я увидел, что на земле лежит парень. Я хотел помочь подняться - а у него практически была оторвана нога. Ему светошумовая граната попала прямо в чашечку, колена уже не было.
Телефон куда-то завалился, я побежал искать "скорую". Мимо одна проезжала, я попросил медиков подъехать. Они попросили меня и еще нескольких парней остаться помочь. Метрах в двадцати стояли сотрудники ОМОНа - со щитами, оружием, автоматами.
Они нас не забирали, передавали другим нас не трогать. А потом подбежали со спины, положили быстренько, ударили по ногам. Завели руки за голову, избивали ногами. Врач пытался объяснить, кричал: "Что вы творите, мы тут не справимся, люди помогают!"
Нас сначала подняли, а потом через полторы минуты опять подбежали, избили дубинками. По пути в автозак били, в автозаке тоже били, кричали: "Ах вы твари конченые". Были ногами, руками, прилетало по всему телу. С нами сидел мужчина лет пятидесяти, инвалид второй группы. Он попросил таблетку, сказал, что ему плохо. Его постоянно избивали.
Когда большая камера в автозаке заполнилась, нас начали сортировать по маленьким - по шесть человек. Нечем было дышать, была только маленькая форточка. Мы полтора часа сидели в этой дымовухе. После этого нас отвезли на Окрестина. Когда мы выбегали, выстроился коридор из сотрудников милиции и ОМОНа. Мы бежали к забору - они нас избивали. Улыбались, говорили: "Хотели перемен? Будут вам перемены!"
Полтора часа мы стояли с опущенной головой на коленях перед бетонным забором. Там были камни, у меня до сих пор колени все синие. Если кто-то возмущался - избивали. Один человек кричал, что он офицер ФСБ. Его окружили, дали в солнечное сплетение, его человек пять месили дубинками. Репортера из России избивали, он кричал просто до ужаса. Били за любой вопрос".
Источник: Би-би-сиПолиграфист Виталий Савко, 39 лет:"Выскочили три омоновца и оттарабанили в автозак. Перед этим «прописали» как положено. В автозаке пол в крови, поставили на колени.
Привезли на Окрестина. Там, согнувшись ласточкой, мы бежали на досмотр. Пока бежали, нас били дубинками. Если кто-то падал — того фигачили жестко.
Потом нам дали маленькие мешочки, надо было выложить вещи из карманов. До колена снимали штаны, трусы — более тщательный досмотр. Потом нас всех погнали во двор.
Двор — это каменный мешок: четыре бетонные стены, бетонный пол и решетка под открытым небом. Мы измерили — это метров 30 квадратных, а нас там было 80.
28 часов мы в этом дворике стояли. Возможности сесть особо нет, стоя. Нас привезли, может, в 21.30, а первый раз сводили в туалет на следующий день в час дня. Всего за эти 28 часов централизованно водили в туалет два раза, а третий раз — только тех, кому уж очень-очень хотелось. Туалет где-то семь квадратных метров, туда нас забивали по 20 человек и давали 15 минут. Приходилось справлять нужду по двое, чтобы успеть.
Воды на 80 человек давали два литра, где-то раз в четыре часа. Вы понимаете, что не все даже могли глоток сделать. Это пытка голодом, жаждой.
<...>
Меня выпустили, но не сразу. Сначала нас всех все равно поставили к стене лицом, руки на стену. И человек 10 омоновцев заставили нас приседать. Кто плохо приседал — тот «отхватывал». Кто не мог приседать — сразу получал. Потом мы отжимались. Пока отжимались, нас тоже воспитывали. И так несколько раз. На руки нам никаких документов не выдали, ни одного".
Источник: TUT.BYКорреспондент Znak.com Никита Телиженко, 29 лет"В наш автозак влетели несколько силовиков, нам загнули руки за спину так, что идти было практически невозможно.
Парня передо мной специально головой о дверной косяк входа в РУВД ударили. Он закричал от боли. В ответ на это его начали бить по голове и орать: «Заткнись, сука!» Первый раз меня ударили, именно когда выводили из автозака, я просто недостаточно низко нагнулся и получил удар рукой по голове, а потом коленом в лицо.
В здании РУВД нас сначала завели в какое-то помещение на четвертом этаже.
Люди там лежали прямо на полу живым ковром, и нам пришлось идти прямо по ним. Мне было очень неудобно, что я все-таки наступил кому-то на руку, но я совсем не видел, куда шел, потому что голова была наклонена сильно в пол. «Все на пол, лицом вниз», — орали нам. А я понимаю, что лечь некуда, кругом в лужах крови лежат люди.
Мне удалось найти место и лечь не на людей, вторым слоем, а рядом. Лежать можно было только на животе лицом вниз. Опять мне повезло, что на мне была медицинская маска, она мне скрасила впечатление от грязного пола, в который пришлось уткнуться носом. Парень рядом со мной, устраиваясь поудобнее, случайно повернул голову в сторону и тут же получил пинок в лицо армейским берцем.
А вокруг шли жесточайшие избиения: отовсюду были слышны удары, крики, вопли. Мне показалось, что у некоторых задержанных были сломаны — у кого руки, у кого ноги, у кого позвоночник, потому что при малейшем движении они орали от боли.
Новых задержанных заставляли ложиться вторым слоем. Правда, через некоторое время они, видимо, поняли, что это плохая идея, и кто-то распорядился принести скамейки. Я оказался среди тех, кому разрешили на них сесть. Но при этом сидеть можно было только низко опустив голову и сцепив руки в замок на затылке. И только тогда я увидел, где мы находимся, — это оказался актовый зал Московского РУВД. Мне удалось разглядеть, что напротив меня висели фото милиционеров, особо отличившихся на службе. Мне показалось это злой иронией, интересно — сегодняшние заслуги тех, кто нас сейчас бил, будут оценены как отличная служба?
Так мы провели 16 часов.
Чтобы отпроситься в туалет, нужно было поднять руку. Некоторые из тех, кто нас охранял, разрешали и выводили людей в уборную. Некоторые говорили: «Ходи под себя».
У меня ужасно затекли руки, ноги, болела шея. Иногда нас меняли местами. Иногда приходили какие-то новые сотрудники, по новой брали все наши данные: фамилия, когда был задержан.
Около двух часов ночи в РУВД привели новых задержанных. И вот тут началась лютая жесть. Милиционеры заставляли задержанных молиться, читать «Отче наш…», кто отказывался, избивали всеми подручными средствами. Сидя в актовом зале, мы слышали, как избивают людей на этажах под нами и над нами. Ощущение было такое, что людей практически втаптывали в бетон.
А в это время за окном были слышны взрывы шумовых гранат, в нашем актовом зале дрожали стекла и даже двери. То есть бой шел прямо под окнами РУВД. С каждым часом, с каждой новой партией задержанных, доставленных в РУВД, силовики бесились и зверели еще больше. Милиционеров искренне удивляла активность протестующих. Я слышал, как они разговаривали между собой по рации, что для подавления митингов задействованы резервные отряды. Они были в бешенстве, что люди не уходят с улиц, несмотря на то, что их бьют и бьют жестоко, люди их не боятся, они строят баррикады и оказывают сопротивление.
«Ты, сука, против кого баррикады поставил, ты против меня воевать будешь? Ты войны хочешь?» — орал один из милиционеров, избивая задержанного.
<...>
В автозаке людей продолжили избивать: за татуировки, за длинные волосы «Ты пидорас, сейчас тебя в тюрьме петушить будут по очереди», — орали им.
Люди, которые лежали на ступенях, просили, чтобы им разрешили поменять положение, но за это получали удары по голове резиновой дубинкой.
<...>
Если охраннику (тогда я еще думал, что нас конвоировал ОМОН, только в конце пути я узнал, что это был белорусский СОБР) не нравилась фамилия, татуировка или внешний вид, менять ноги запрещали, за повторную просьбу избивали. Причем потом уже говорили, что попытка сменить позу будет приравнена к попытке к бегству — а значит, расстрел на месте.
Просьбы об остановках, чтобы сходить в туалет, игнорировались. Нам просто предложили ходить под себя. Некоторые не выдерживали, ходили даже по-большому. И так мы и ехали в хлюпающих испражнениях. Когда нашим конвоирам становилось скучно, они заставляли петь песни, в основном гимн Белоруссии, и снимали это все на телефон. Когда им не нравилось исполнение, снова били. Когда один спел плохо, заставляли петь заново, ставили оценку, кто как спел. «Если вы считаете, что вам больно, так вам еще не больно, больно сейчас будет в тюрьме, ваши близкие вас больше не увидят», — говорили нам охранники.
<...>
Пока мы ехали, я все-таки смог разговорить одного из наших охранников (тогда-то я узнал, что они собровцы). Конечно, я за это получил хорошенько, но я не жалею, в конце концов, он мне потом разрешил занять более удобную для меня позу. Я спрашивал у него, за что меня задержали, за что я получил щитом по шее, за что меня били по почкам. «Мы только и ждем, когда вы начнете что-то жечь на улицах, — говорил он мне. — И тогда мы начнем по вам стрелять, у нас есть приказ. Была великая страна — Советский Союз, и из-за таких пидорасов, как вы, она погибла. Потому что никто вас вовремя на место не поставил. Если вы (имел в виду РФ — прим. Znak.com) думаете, что вы сюда свою Тихановскую внедрили, она вам мозги запудрила, то знайте, что второй Украины у вас не получится, мы не дадим, чтобы Белоруссия стала частью России».
<...>
Когда доехали до конечной точки (буду ее так называть, потому что я до конца так и не понял, где мы были), мы стояли там часа полтора или два, потому что вместе с нами приехали еще семь автозаков и была очередь. Когда поступил приказ выходить из автозаков, нас вывели в позе рака, на коленях, завели в какой-то подвал, там стояли люди, были служебные собаки.
От этого страх за будущее стал сильнее, но в итоге оказалось все не так страшно, как было в Московском РУВД.
Нас долго вели по каким-то коридорам, потом завели в тюремный дворик — в кино показывают, что в таких гуляют заключенные. И для нас это было уже почти раем.
Мы смогли впервые за сутки опустить руки, разогнуться, лечь, и, самое главное, нас пока никто не бил. У одного парня был поврежден позвоночник, в Московском РУВД на нем прыгали омоновцы, и выбита коленка, она прямо болталась и торчала в строну. Так вот он просто вышел в этот двор и упал.
К нам впервые отнеслись, как к людям: принесли ведро, чтобы сходить в туалет, некоторые из нас не делали этого почти сутки, принесли полуторалитровую бутылку воды. Конечно, на 25 человек этого было мало, но все же…
— Нас сегодня больше бить не будут? — спросил один из задержанных у того, кто принес ведро и воду.
— Нет, — с удивлением ответил сотрудник «тюрьмы». — Сейчас вас просто отправят по камерам, и все.
Источник: Znak.comАлексей Худанов, журналист"На проспекте Независимости нас сначала посадили в пассажирский автобус, который стоял рядом с автозаками. Там все стояли на коленях, автобус постепенно забивали людьми. А дальше началась жесть. Омоновец сказал, что наша задача — максимально быстро встать, взять свои вещи и выйти. И начали бить людей, покуда они не вставали. Один держал, второй лупил. Прямо ****** [лупил] и говорил: «Что, сука, перемен захотел?». Вопли, стоны. Когда человек вставал, его выталкивали из автобуса и отводили в автозак. Такая мясорубка. Кого-то меньше били, кого-то не трогали.
Когда очередь подходила ко мне, чуть начали трястись ноги. Во-первых, немного страшно, во-вторых, очень неудобно было сидеть. Рядом дредастый чувак сказал, дескать, все хорошо, не ссы, прорвемся. Ему как залетело дубинкой в репу — рассекло затылок, кровь била ключом. Меня ударили дубиной в грудь и по спине и случайно зацепили стяжку, освободив руки. Я очень хорошо отделался.
Во Фрунзенском РУВД отвели в спортивный зал. Повезло, что мне попался нормальный омоновец. Других по дороге волокли за шкирку, били ногой, ставили подножки. Знаешь, крысятничество такое. Всех бьют, роняют на землю. Мой сказал: ложись сам. Одна девушка просила принести ей таблетки, у нее что-то было с сердцем — не дали. Буквально через полчаса все начали суетиться — кто-то потерял сознание. «Срочно скорую, срочно скорую, она не дышит», — говорили. Я сам не видел, но, скорее всего, речь была про нее. Скорую вызывали только в экстренном случае, когда совсем ****** [беда], когда человек умирает.
Кроме ОМОНа и сотрудников РУВД там были мужчины в белых рубашках, брюках, туфлях, видимо, главные. Один из них наступил моему соседу на горло, когда тот что-то там попытался сказать.
Через несколько часов такого лежания люди вежливо просили снять стяжки. Отвечали: «Потерпишь, сука, **** [фигли] ты гулять вышел». Навстречу шли, только когда человек был при смерти. Воды не давали вообще, в туалет начали водить выборочно через какое-то время".
Источник: "Медиазона"Марат, врач"Они зверели прямо пропорционально тому, сколько работали. Дело в том, что они заступили на смену, как я слышал, в шесть утра девятого числа. Меня привезли где-то в час ночи. Я был в первой волне. Но в четыре утра там уже слышно было — их [задержанных] вывозят, по коленям бьют, когда они бегут вперед.
Самое жесткое было ночью с 10-го на 11 августа. Их били на улице. Там такой нечеловеческий ор стоял. Именно ор — смесь мата ОМОНа и их криков, потому что их лупасили ну просто от души. Они не отдыхали ни хрена. Они вымещали свою злость за то, что они не могут пойти домой, поесть нормально, поспать. Они не спят толком, они не едят толком — их кормят из пищеблока Окрестина.
Внутри самого Окрестина сказали не давать три дня еду. Никому. Даже если тебя осудили уже на вторые сутки. Ты просишь — они такие: «Ха-ха-ха», и все.
Если ты сильно выколебывался, то приходили в камеру и били человека внутри этой камеры. Показывали, что будет с вами, если вы тоже будете это делать. У меня был случай, когда парень-байкер попросил побои снять, прям настойчиво требовал. Мент сначала порявкал, но ушел. Потом зашла женщина и спросила, кому надо снять побои. Она открывает дверь, он выходит, и на него выливается огромное ведро воды — не знаю, может, литров восемь воды. Из-за того, что у нас люди спали на полу, все подскочили и начали ограничивать воду хотя бы в одном пространстве какими-то тряпками под ногами.
Я точно знаю, точно слышал, что с 10-го на 11 были применены электрошокеры. Был очень характерный звук. Он [задержанный] как бы пытается кричать, у него вот этот разряд проходит через тело. Это слышно. Это было еще тогда, когда я был в камере на четыре койки, нас было восемь человек. Потом нас среди ночи разбудили и перевели, сказали, что второй этаж нужно освободить для следующих людей. И нас переместили в камеру на шестерых, нас было 40 человек. Когда нас было восемь на четыре койки, начальник говорил нам благодарить его, потому что в этой камере обычно находится 20 [человек], а не восемь. Нас заставили подписать протоколы — у меня по 23.34 [КоАП]. Сказали, что через два часа выпустят. Не знаю — либо они забыли, либо хрен забили. Мы ждали, но потом поняли, что ничего этой ночью не произойдет.
Автоматные очереди точно были. Но из-за того, что мы этого не видели, остается только догадываться. Я не думаю, что стреляли по людям, но думаю, что очень активно пугали, стреляя в воздух или в сторону. По людям стрелять с такого близкого расстояния как минимум небезопасно. А им же не надо убить, надо же покалечить, поиздеваться. Все эти словесные и физические события направлены на подавление тебя как личности. Там не существует «я», тебе не дают голову даже поднять, чтобы посмотреть, с кем ты рядом. Как только видят, что ты поднимаешь голову, тебя бьют по шее.
<...>
Среди ночи нас разбудили, поставили к стенке и сказали — вы идете домой. Мы такие радостные, ура-ура. Нас начали спокойно выводить. А на втором этаже ОМОН раз — заламывает тебя и выводит на улицу. Завели в машину и начали лупасить. Снимали все на камеру, били дубинками просто без разбора со словами: «Мы научим тебя никуда не ходить», «Мы научим тебя, за кого правильно выступать», «Ты, сука, никуда теперь не пойдешь». Заставляли петь гимн Беларуси. Ну, не петь, а текст зачитывать, как мантру. После этого нас отвели к КПП и последнее, что дали — подсрачника, и отпустили без вещей. Выпустили — и ****** [дуй] отсюда".
Источник: "Медиазона"Задержанный в парке у Дворца спорта в Минске"Днем содержание было нормальное: если выполняешь все приказы, тебя не бьют. Страшна именно ночь — тебя избивают за любое движение, за любое слово, за любой стук.
Помимо этого проводится профилактика: выводят всех на территорию, всех [ставят] вдоль стенки и объясняют, что нельзя хлопать в ладоши, скандировать, какие слова нельзя говорить — объясняли, что нельзя говорить «Жыве Беларусь!». Устраивали провокацию: «Поднимите руки» — все подняли. «Хлопайте в ладоши» — все хлопнули, а за это стали избивать, потому что нельзя хлопать.
Кровь была — видели и на полу, и в изолятор заводили с разбитыми головами. Но крови было мало, били дубинками. Если получал по голове, то да, кровь могла пойти. А так, когда бьют по ногам-спине, все только в синяках — на то резиновые дубинки и нужны, открытых ран нету. Меня до крови не избили, остались большие гематомы: на локте, поясница, ягодицы все избиты, на ноге есть следы ударов. Но у меня минимальное число следов, я вхожу в 5% тех, кого меньше всего избили. В основном избивали людей гораздо больше. Бывает, дают какие-то физические упражнения — приседания, отжимания — и те, кто три-четыре раза присел, а пятый не может, его кладут на землю и начинают избивать. Ищут причины.
Вся суть их профилактики в том, что морили голодом, отсутствием туалета, избиванием, целые сутки стоять надо было. На этом фоне у людей немного мутилось сознание, они не понимали, что происходит, поэтому люди просто послушные были, у многих речь запиналась, теряли сознание. Падали, тогда вызывали врача: иногда сразу открывалась дверь и человека уводили, иногда [его] не было по 20-30 минут. Последний случай ночью был: человек просто стал трястись, мы его набок положили, кричали: «Врача!». Пришли через минут 30, человек уже не дышал, пульса не было — врачей среди нас не было, мы не могли определить, но он не двигался полчаса. Его просто выволокли, а дальше неизвестно, что с ним произошло. Еще у одного случилась эпилепсия, пена пошла изо рта, минут 15-20 не было никого; его достали, и тоже неизвестно.
ОМОНу, в общем-то, нравится избивать. Когда нас уводили с территории, кто-то бежит и хрипит, а они хрюкают нам в ответ, смеются над нами. Когда кто-то кричал, его еще сильнее начинали избивать, чтобы еще больше было криков.
Когда меня выпускали, снова повели на профилактику финальную. Там снова физические упражнения, всех клали лицом на землю и избивали, а кто мог встать, ставили к стенке и им говорили: «Вас сейчас выпускают, вещи вы свои получите через три-четыре дня, и если дальше будете слушать своих командиров, все равно сюда к нам попадете, и будет уже гораздо хуже». Вопрос, какие командиры, уже никто не хотел задавать, естественно. Просто соглашались, да-да — и отпускали".
Источник: "Медиазона"https://t.me/varlamov_news/19092https://t.me/varlamov_news/19088 https://varlamov.ru/3995382.html
