немного сокращенный пост от ув. 
naval_manual (полный текст Русско-японская: интуитивное поражение и теоретическая победа) на тему противостояния русского и японского флотов...
...Мы потратили немало времени на то, чтобы забросать булыжниками огородик теории "системного кризиса", более века "объясняшей" согражданам печальные результаты русско-японской войны. Нам удалось установить, что адмиралы российского императорского флота en masse демонстрировали способность к составлению и воплощению в жизнь смелых и продуктивных планов. Мы не без оснований усомнились в тезисе о "нерасторопности" отечественного Морведа. Вслед за первыми ревизионистами - В.Л. Кофманом и Е.В. Поломошновым - мы окончательно убедились в том, что качество снарядов отечественной морской артиллерии в целом едва ли было ниже качества "шимозных бомб". Нам удалось найти единственный пример не эскадренного, но "группового" боя, в котором силы сторон были примерно равны - и таковым же оказался результат. Мы обсуждали "неоднородность" самого страшного нашего поражения. Между делом нам удалось найти повод для предположения о лучшей подготовки машинных команд наших кораблей - или о более высоком качестве их испытаний. В общем, о русско-японской мы говорили много, плодотоворно. Общая идея этих бесед может быть выражена кратко: отнюдь не всё было плохо, скорее - почти всё было неплохо.
"Позвольте! Позвольте, минуточку!" - воскликнет здесь проницательный и удивлённый подписчик. - "Но что в таком случае делать с результатом? Что же всё-таки пошло не так?" Вопрос естественный, хотя и не безусловно справедливый. Вообще говоря, поражение как таковое - в войне ли, в сражении - не обязательно есть следствие ошибок проигравшего. Исходная ситуация может быть такова, что одной из сторон достаточно не совершать ошибок для достижения победы, и это особенно верно для эпохи парового броненосного флота. Есть и другой вариант - одна из сторон играет вдохновенно, и речь идёт не столько о поражении А, сколько о победе Б.
Поясним последнее построение. Оно оказывается бессмысленным в том случае, если мы рассматриваем дуэль изолированно: один проиграл, второй победил, один лучше, второй хуже. Эти высказывания оказываются тождественны. Однако, поместив состязание в глобальный контекст, мы можем установить - играл ли один сильно лучше среднего, или, напротив, второй оказался хуже, чем мог бы быть. Можно утверждать, что в случае с русско-японской речь шла, скорее, о первом варианте. Это я так же попытался показать в тексте о Ямамото. Отдельно обсудить таланты Того, равно как и Акиямы с Симамурой, я пока не решился - но в этом случае, полагаю, развёрнутая аргументация не так важна. Теория "системного кризиса" живёт так долго из-за системного расизма шапкозакидательных настроений отечественных комментаторов. Обвиняя наших адмиралов в собственных грехах, наши историки - от первой до последней волны - обычно не допускали мысли об уникальности противника, о том, что это не русские оказались ни на что не годны, а японцы сумели совершить нечто выдающееся, покидающее известный ряд. Между тем, можно показать, что во многом дело обстояло именно так.
Тем не менее - да, поскольку Российская империя была много больше и богаче Японской, поскольку флот наш был многочисленней и сильней японского, вопрос о том, что же пошло не так, всё же имеет смысл задать. Здесь стоит, для начала, вспомнить нашу первую попытку синтеза. И повторить ещё раз: на протяжении всей русско-японской войны японский флот имел превосходство в силах на театре, и всегда - почти - имел преимущество на поле боя. Это было главной причиной японских успехов и наших неудач.
Здесь стоит ещё раз указать пальцем на Ямамото и Того. Первый сумел добиться одобрения и своевременной реализации очень крупной, для Японии, судостроилтельной программы. Это было грандиозным административным достижением, которое ни в коем случае нельзя недооценивать - Ямамото сумел пройти по узкой тропинке между дикими фантазиями или чрезмерной скромностью. Это не было тривиальным достижением. Того же, в свою очередь, сумел выдержать - при посильной помощи МГШ - баланс между концентрацией, необходимой для достижения успеха на главных направлениях, и неизбежным разделением сил для обеспечения действий на второстепенных направлениях. Того всегда стремился к достижению максимально возможного преимущества и надёжности - показательными в этом смысле было включение "Асама" в состав сил Уриу во время операции в Чемульпо, и использование "Фудзи" для прикрытия конвоя в Японском море в 1905 г. Этот факт интересно сравнить с предположением, сделанным контр-адмиралом Ф.В. Дубасовым летом 1898 г. Тогда начальник эскадры Тихого океана писал:
главные операции этой борьбы должны бы были выразиться весьма обширною со стороны Японии десантною экспедицией, весь успех которой неизбежно поставлен бы был в зависимость от необходимого для японского флота господства на театре действия; но при тех требованиях, которые пришлось бы возложить на этот флот, как для выполнения вышесказанной экспедиции, так и для обороны страны, перевес сил, какой сейчас имеется на стороне Японии, не только не дал бы ей этого гослодства, но японским морским силампришлось бы везде встречаться в меньшем, по численности, составе с нашими силами, и потому условия успеха были бы не на их, а на нашей стороне.
Это - очень сочная цитата, которую можно разбирать долго (да, мы наконец-то переходим к тому, что же было "не так"). Впрочем, для синтеза цитаты, скорее, вредны, поэтому - прошу заранее простить - дальше я ими пользоваться не буду. Так вот, как мы помним, флот Ямамото был создан для завоевания господства на море. Это было прямо постулировано при обосновании программы "6-6". И самое время задать вопрос - а для чего создавался российский Флот Тихого океана?
Первая проблема, весьма важная, заключается в том, что прямой и однозначный ответ на этот вопрос найти затруднительно. Возможно, он никогда не был сформулирован так же просто и ясно, как у японцев. Беглый же анализ известных высказываний и планов указывает на то, что главной целью российского флота большинство адмиралов и генерал-адмиралов считало противодействие десантной экспедиции противника. Эта идея в явном виде была сформулирована С.О. Макаровым в апреле 1896 г., в отчёте о походе Средиземноморской эскадры на Дальний Восток, она появлялась в различных документах на протяжении всех последующих лет, в том числе, по утверждению Папастратигакиса, при обсуждении программы "для нужд Дальнего Востока". И, наконец, она осталась в плане В.К. Витгефта, подготовленном в апреле 1903 г. Эта мысль кажется простой и естественной - у Дубасова она вписана очень гармонично - но именно её можно назвать тем, что было "не так".
Это "не так" распадается на общее и частное. Общий недостаток - в том, что эта идея отдаёт инициативу противнику. Флот становится нужен постольку, поскольку японцы хотят высаживаться. Это уже канализирует мысль в неправильном, пассивном направлении. При такой постановке вопроса генеральное сражение может быть желательным, но необязательным - и именно так перспективы сражения рассматривают и Макаров, и Дубасов, и Витгефт. Они видят в таком сражении не способ завоевания господства на море, а лишь один из инструментов противодействия десанту. При этом возникают всевозможные варианты - кто-то считает, что от сражения стоит воздерживаться постольку, поскольку японское развёртывание на континенте замедлено. Кто-то - что даже поражение не будет трагедией, поскольку взаимные повреждения приведут к временной утрате японцами господства и дадут возможность "работать на коммуникациях".
Частный недостаток идеи хорошо виден в плане Витгефта, и в более раннем варианте этого плана, составленном в апреле 1901 г. Противодействие высадке японцев на южном берегу Кореи представляется как минимум затруднительным, а фактически - невозможным. В связи с чем исходная идея сужается до противодействия высадке на западном берегу Кореи и Ляодуне. Из которой вырастает аморфная, не имеющая серьёзного содержательного объяснения идея сохранения локального господства в Жёлтом море, точнее - в северной части оного. Наконец, Е.И. Алексеев согласует эту идею с планами армии, и окончательно обозначенная роль флота сводится к замедлению развёртывания японской армии на континенте до момента сосредоточения нашей армии у Ляояна.
Полагаю, именно этот, "противодесантный", выбор был одной из главных ошибок флотского командования. Он, в частности, позволяет объяснить спокойное отношение к вопросу о сохранении преимущества в силах над противником. Выразившееся, в частности, в решении отправить на Балтику в конце 1901 г. отряд Чухнина - после чего вопрос о превосходстве японцев был, видимо, решён окончательно. Если бы целью было господство на море, то никакие жертвы преимуществом - имевшимся у нас изначально, в 1895 г. - не выглядели бы приемлемыми. Ни один наш адмирал никогда не считал преимущество в силах ненужным. На первом же совещании по вопросу о составе наших морских сил, потребных против Японии, весной 1895 г., вопрос о превосходстве в силах был поставлен - против японских 126 000 т наши адмиралы хотели выставить 150 000 т. Однако, отсутствие установки на борьбу за господство на море делало превосходство в силах желательным, но не необходимым. Как минимум Е.И. Алексеев и В.К. Витгефт дважды - в 1901 г. и 1903 г. - в явном виде указывали на то, что даже несколько более слабые наши силы делают для японцев высадку на западном побережье Кореи невозможной. Очевидно, полагая, что такая высадка создаст известные невыгоды для японцев и скомпенсирует их первосходство (проблема, которая действительно стояла перед Того, и которую он успешно решил). Таким образом, выбор в пользу "борьбы с десантом" вместо "борьбы с японским флотом" привёл к тому, что временное ослабление наших сил на Дальнем Востоке - ставшее ключевой причиной поражения - не казалось чем-то, лишающим эти силы возможности решить главную задачу.
Указав на ошибочный ход мысли, следует задаться вопросом о причинах "поворота не туда". Почему так случилось? И здесь самое время вспомнить о доктринальных, теоретических проблемах нашего флота. Выбор "противодесантного решения" был естественным. Он соответствовал здравому смыслу - японцы на острове, им надо плыть на континент. И он, рискну утверждать, был "ментально удобным" из-за специфического опыта двух предшествующих войн нашего флота - Крымской и русско-турецкой 1877-1878 гг. - а так же десятилетий пассивного планирования конфликта с Великобританией и, отчасти, Германией. Защита берегов Отечества от атаки превосходящего противника стала столь привычной задачей, что её "автоматом" вписали в совсем иной контекст, в борьбу с противником, вообще говоря, более слабым.
Завершая этот разговор, сделаем ещё два замечания, относительно роли желания и теории. Прежде, чем чего-то добиться, надо захотеть этого добиться. Одного желания, разумеется, недостаточно, но оно необходимо. Едва ли кто-то выигрывал забег на олимпийской стометровке паче чаяния - хотя многие чающие не добирались даже до финала. История нашего флота во время русско-японской является примечательной иллюстрацией этого принципа. Чуть выше мы отметили, что Алексеев, фактически, поставил перед флотом задачу задержать развёртывания японской армии на континенте до окончания сосредоточения наших войск у Ляояна - так вот, по сути, эта задача была решена. Ответ же на вопрос о том, почему наш флот не разбил японцев и не овладел морем, следует начинать с "никто, в общем, не хотел и не просил"...
Вот такая вот вышла ревизионистская версия событий 1904-1905 гг. на море.
