Между тем наши литературные вечера не прошли незамеченными. Подозрительное правительство Николая Павловича велело полиции тайно наблюдать за нами. Я узнал это вот по какому случаю. У нас квартальный надзиратель был тихой и благообразный старичок, который любил показывать себя человеком образованным, и с этою целию, когда я встречался с ним на бульваре, бывшем против нашего дома, он заговаривал со мною всегда по-французски: для квартального это было действительно признаком некоторого воспитания. Он был знаком с Александром Павловичем Протасовым. Тот, по обыкновенной своей espieglerie*, любил его выспрашивать о тайнах его должности. Не зная, что Протасов сам бывает у меня на вечерах, он говорит ему однажды: «Должность наша трудная, ваше превосходительство! Вот завелись нынче эти литературные вечера. И у меня в квартале тоже: у нас живет обер-прокурор Дмитриев; у него пятницы. - Живет он в верхнем этаже; зима; двойные окна; а велено наблюдать! Хожу, хожу кругом: что тут увидишь? - А надо подавать рапорты!» - «Ну что же? подаете?» - «Подаю!» - «Что же вы в них пишете?» - «Да я пишу по всей совести, что, по моему замечанию, буйства, бражничества и картежной игры не было!» - Так исполнялась эта Цель политического надзора. А кто знает! Иной квартальный, не столь совестливый, мог написать нечто и вредное для безопасности людей, совершенно чуждых политических сборищ!

*шаловливая хитрость (фр.)

Цит. по: М. Дмитриев Главы из воспоминаний моей жизни, НЛО, 1998

https://synthesizer.livejournal.com/1848672.html

Между тем наши литературные вечера не прошли незамеченными. Подозрительное правительство Николая Павловича велело полиции тайно наблюдать за нами. Я узнал это вот по какому случаю. У нас квартальный надзиратель был тихой и благообразный старичок, который любил показывать себя человеком образованным, и с этою целию, когда я встречался с ним на бульваре, бывшем против нашего дома, он заговаривал со мною всегда по-французски: для квартального это было действительно признаком некоторого воспитания. Он был знаком с Александром Павловичем Протасовым. Тот, по обыкновенной своей espieglerie*, любил его выспрашивать о тайнах его должности. Не зная, что Протасов сам бывает у меня на вечерах, он говорит ему однажды: «Должность наша трудная, ваше превосходительство! Вот завелись нынче эти литературные вечера. И у меня в квартале тоже: у нас живет обер-прокурор Дмитриев; у него пятницы. - Живет он в верхнем этаже; зима; двойные окна; а велено наблюдать! Хожу, хожу кругом: что тут увидишь? - А надо подавать рапорты!» - «Ну что же? подаете?» - «Подаю!» - «Что же вы в них пишете?» - «Да я пишу по всей совести, что, по моему замечанию, буйства, бражничества и картежной игры не было!» - Так исполнялась эта Цель политического надзора. А кто знает! Иной квартальный, не столь совестливый, мог написать нечто и вредное для безопасности людей, совершенно чуждых политических сборищ!

*шаловливая хитрость (фр.)

Цит. по: М. Дмитриев Главы из воспоминаний моей жизни, НЛО, 1998

https://synthesizer.livejournal.com/1848672.html

Искал статью о твердофазной экстракции в хроматографии и нашел ее в журнале "Судебно-медицинская экспертиза". Ну, статья как статья - анализы, хроматограммы, таблицы и графики, а вот следующей за этой статьей шел материал под названием "Морфологические особенности и механизм формирования повреждений при падении с высотного здания". Дочитал до места, где написано "Цель исследования — установить механизм и последовательность образования повреждений у пострадавшего с множественными обширными повреждениями, полученными в результате падения на асфальтовое покрытие с высоты, превышающей 350 м" и бросил. Еще краем глаза успел заметить, что по этой теме у нас защищено восемь диссертаций.

https://synthesizer.livejournal.com/1848558.html

Искал статью о твердофазной экстракции в хроматографии и нашел ее в журнале "Судебно-медицинская экспертиза". Ну, статья как статья - анализы, хроматограммы, таблицы и графики, а вот следующей за этой статьей шел материал под названием "Морфологические особенности и механизм формирования повреждений при падении с высотного здания". Дочитал до места, где написано "Цель исследования — установить механизм и последовательность образования повреждений у пострадавшего с множественными обширными повреждениями, полученными в результате падения на асфальтовое покрытие с высоты, превышающей 350 м" и бросил. Еще краем глаза успел заметить, что по этой теме у нас защищено восемь диссертаций.

https://synthesizer.livejournal.com/1848558.html

Теперь хорошо жмуриться на солнце. Сидеть у окна пригородной электрички, смотреть на убегающие со всех ног от собак и мужчин, переполненных пивом, придорожные электрические столбы, на облизанные солнцем до блестящей корочки сугробы, на обледенелые платформы и ехать куда глаза глядят. Скоро-скоро чумазые слесари в железнодорожных депо станут снимать зимние, блестящие никелем, колеса из мягкой стали и на их места ставить твердые летние, ржавые от хрома. Оранжевые рабочие, весело матерясь, полезут на столбы менять декабрьские, январские и февральские названия станций на мартовские, апрельские и майские. Станцию «Гололедица» заменят на «Распутица», а станцию «Перцовка» в ночь на восьмое марта переименуют в «Полусладкое шампанское». Разносчицы, торгующие в вагонах электричек всякой всячиной по сто рублей, станут предлагать проезжающим вместо зимних байковых носовых платков с начесом летние из льна. Проводницы в фирменных поездах вденут в уши сережки с прозрачным горным хрусталем или топазами, чтобы украсить те места, от которых у них начинают расти ноги и к этим бесконечным ногам вместо скрипа зимних сапог приладят перестук тонких и высоких каблуков, тяжелые зимние взгляды с прищуром заменят на невесомые, блуждающие, манящие… но все это еще когда будет, а пока хорошо сидеть у окна пригородной электрички, жмуриться на солнце, ехать куда глаза глядят и никуда не приезжать.

https://synthesizer.livejournal.com/1848077.html

Теперь хорошо жмуриться на солнце. Сидеть у окна пригородной электрички, смотреть на убегающие со всех ног от собак и мужчин, переполненных пивом, придорожные электрические столбы, на облизанные солнцем до блестящей корочки сугробы, на обледенелые платформы и ехать куда глаза глядят. Скоро-скоро чумазые слесари в железнодорожных депо станут снимать зимние, блестящие никелем, колеса из мягкой стали и на их места ставить твердые летние, ржавые от хрома. Оранжевые рабочие, весело матерясь, полезут на столбы менять декабрьские, январские и февральские названия станций на мартовские, апрельские и майские. Станцию «Гололедица» заменят на «Распутица», а станцию «Перцовка» в ночь на восьмое марта переименуют в «Полусладкое шампанское». Разносчицы, торгующие в вагонах электричек всякой всячиной по сто рублей, станут предлагать проезжающим вместо зимних байковых носовых платков с начесом летние из льна. Проводницы в фирменных поездах вденут в уши сережки с прозрачным горным хрусталем или топазами, чтобы украсить те места, от которых у них начинают расти ноги и к этим бесконечным ногам вместо скрипа зимних сапог приладят перестук тонких и высоких каблуков, тяжелые зимние взгляды с прищуром заменят на невесомые, блуждающие, манящие… но все это еще когда будет, а пока хорошо сидеть у окна пригородной электрички, жмуриться на солнце, ехать куда глаза глядят и никуда не приезжать.

https://synthesizer.livejournal.com/1848077.html

К вечеру облака становятся такого сиреневого цвета, какой бывает только у пылких фантазий, когда они от случайно открытой форточки вдруг остывают до комнатной температуры, а к ночи и вовсе подергиваются пеплом, который ворошишь, ворошишь, а под ним уже ни одного живого уголька и потому идешь пить чай с английским кексом, кусочки которого макаешь в портвейн, а потом ни с того ни с сего наедаешься принесенной из погреба ледяной квашеной капустой с луком, клюквой и селедкой и понимаешь, что это только оттепель, а до весны еще одних метелей сто или даже двести километров, не говоря о сотнях пудов сосулек, и бабочка в дровяном сарае, которая днем шевелила крыльями, делала это во сне только потому, что ей приснился чижик, а вовсе не потому, что…

https://synthesizer.livejournal.com/1848018.html

Ум его (Николая Первого) был не довольно гибок, не широкого объема и не многостороннего просвещения; сердце было холодно, а темперамент пылкой. Он шел всегда прямо к цели, несмотря ни на околичности, ни на средства, и, не разбирая дороги, ломал, что попадется под ноги. К нему можно было применить русскую пословицу: «гнёт, не парит; переломит, не тужит». - Таков он был и в своей справедливости. Он был убежден - да кто же и не убежден в этом! - что Россия есть страна взяточничества и всяких судебных и административных мерзостей. На основании этого он видел доказанную вину во всяком подозрении и во всяком доносе, а у него была всякая вина виновата. Это отражалось и на строгость судей, которые сами трепетали, чтобы их не заподозрили в слабости. Одним словом: в его царствование от излишнего требования строгой справедливости не было никакой правды! Но эта строгость не мешала, однако, брать взятки, а кругом его любимцы наживались так, как и не умели, и стыдились бы подумать об этом благородные люди, окружавшие Александра Павловича. Недаром под конец говорил Николай Павлович: «Я думаю, во всей России только я один не беру взяток!» - Конечно, это гипербола, но ее можно перевести так: «Только тот не берет взяток, кому они не нужны!» - А кто довел до этого? - Жизнь при нем пошла труднее; страх безрассудной его строгости заставлял многое скрывать от него, а любимцы, составлявшие вокруг него непроницаемую стену, не допускали до него настоящей правды, а только тешили его самолюбие, представляя все в лучшем виде, или угождали его строгости сплетнями и доносами.

Цит. по: М. Дмитриев Главы из воспоминаний моей жизни, НЛО, 1998

https://synthesizer.livejournal.com/1847723.html

Ум его (Николая Первого) был не довольно гибок, не широкого объема и не многостороннего просвещения; сердце было холодно, а темперамент пылкой. Он шел всегда прямо к цели, несмотря ни на околичности, ни на средства, и, не разбирая дороги, ломал, что попадется под ноги. К нему можно было применить русскую пословицу: «гнёт, не парит; переломит, не тужит». - Таков он был и в своей справедливости. Он был убежден - да кто же и не убежден в этом! - что Россия есть страна взяточничества и всяких судебных и административных мерзостей. На основании этого он видел доказанную вину во всяком подозрении и во всяком доносе, а у него была всякая вина виновата. Это отражалось и на строгость судей, которые сами трепетали, чтобы их не заподозрили в слабости. Одним словом: в его царствование от излишнего требования строгой справедливости не было никакой правды! Но эта строгость не мешала, однако, брать взятки, а кругом его любимцы наживались так, как и не умели, и стыдились бы подумать об этом благородные люди, окружавшие Александра Павловича. Недаром под конец говорил Николай Павлович: «Я думаю, во всей России только я один не беру взяток!» - Конечно, это гипербола, но ее можно перевести так: «Только тот не берет взяток, кому они не нужны!» - А кто довел до этого? - Жизнь при нем пошла труднее; страх безрассудной его строгости заставлял многое скрывать от него, а любимцы, составлявшие вокруг него непроницаемую стену, не допускали до него настоящей правды, а только тешили его самолюбие, представляя все в лучшем виде, или угождали его строгости сплетнями и доносами.

Цит. по: М. Дмитриев Главы из воспоминаний моей жизни, НЛО, 1998

https://synthesizer.livejournal.com/1847723.html

А перед этим временем проезжал тою же дорогою великий князь, нынешний Государь Александр Николаевич, путешествовавший, не знаю для чего, по России. Их посылают в эти путешествия, как говорят, для того, чтоб они узнали Россию. Но справедливо сказал один умный человек, что, проехавши несколько тысяч верст, они так же узнают Россию, как бы, например, проскакать по Пречистенке и узнать, что делается во всех ее домах. От этих путешествий ничего не остается, кроме вреда государству и убытков частным людям: для исправления дорог сгоняют крестьян в рабочую пору и оставляют без уборки хлеб; дворянство разоряется на губернские балы, которые этим высоким путешественникам не в диковинку; да сверх того делают раскладку по душам на разные праздники и угощения. Одним словом, каждое такое путешествие равняется неурожаю и пожару; а ни пользы, ни удовольствия никаких! - Если бы они ездили, как мы, грешные, то есть ждали бы лошадей на станциях, побеседовали бы с пьяными станционными смотрителями да посмотрели бы, что ест русский народ, и как тяжела его жизнь, и как лениво он работает с утра до ночи; поболтали бы с дворянами о их хозяйстве, о их быте: тогда узнали бы и они Россию. А то - им показывают то, что они знают; тот же двор, только в губернской карикатуре. Они видят одну лицевую и праздничную сторону; одни улыбки; а не видят нужды и быта народа, его трудов, страданий и пороков. Им так показывают Россию, как будто в ней вечный праздник; а в ней и праздники-то не что иное, как на время позабытое горе! - Я привожу речь к тому, что путешествие Государя Наследника, по следам которого мы ехали, было одной из причин к большему развитию моей болезни. - В этот раз для высокого путешественника собраны были лошади со всех окружных станций; а для нас, простых смертных, выставили лошадей не почтовых и нагнали каких-то татар из окружных деревень. Станции недели на три опустели, потому что почтовые кони и ямщики сняты были с них задолго до проезда великого князя; в это время мужики повыдергали из дверей крючки и перебили в окнах стекла.

Цит. по: М. Дмитриев Главы из воспоминаний моей жизни, НЛО, 1998

https://synthesizer.livejournal.com/1847520.html

Напрасно говорят, что первые взяточники штатские; военные всегда корыстолюбивее. Посмотрите на грабительство полковых и баталионных командиров. На это есть причина: во-первых, и от них требуется иногда по службе расходов, на которые не отпускается сумм; во-вторых, каждый предмет комфорта для них диковинка. Они бросаются, как на драгоценность, на самые обыкновенные предметы жизни, потому что или их не видывали, или не думали никогда иметь их у себя.

Цит. по: М. Дмитриев Главы из воспоминаний моей жизни, НЛО, 1998

https://synthesizer.livejournal.com/1847153.html

Напрасно говорят, что первые взяточники штатские; военные всегда корыстолюбивее. Посмотрите на грабительство полковых и баталионных командиров. На это есть причина: во-первых, и от них требуется иногда по службе расходов, на которые не отпускается сумм; во-вторых, каждый предмет комфорта для них диковинка. Они бросаются, как на драгоценность, на самые обыкновенные предметы жизни, потому что или их не видывали, или не думали никогда иметь их у себя.

Цит. по: М. Дмитриев Главы из воспоминаний моей жизни, НЛО, 1998

https://synthesizer.livejournal.com/1847153.html

К середине февраля зима перестает идти и застывает на месте. Небо становится серым, низким и таким тяжелым, что атмосферное давление превращается в кровяное, ветер сильным, встречным, порывистым и таким холодным, что от него ноют даже зубы из металлокерамики, снег мокрым, намертво прилипающим к лыжам, а лыжня такой длинной, что, если ее смотать в один большой клубок, то из него не выпутаться даже с помощью лыжных палок. Длиннее этой лыжни только бесконечный сон, внутри которого она без устали идет на месте и бесконечный февраль, застывший внутри зимы, которая не кончится никогда.

https://synthesizer.livejournal.com/1846935.html

Все зло нашего уголовного процесса лежит в следствии: не оттого, чтобы правила следствия были дурны или недостаточны; но от исполнения, от невежества понятий и от грубости чувства, от черноты людей, составляющих полицию, и тех агентов и помощников, которых она употребляет для своих целей! - Это - подонки общества, отребие человечества! - Сколько, например, ни было издано законов против пыток, они существуют! Сколько ни заботился князь Голицын, он не мог вывести русских привычек из русского процесса! - С одной стороны, таковы следователи, что не умеют без них обходиться, с другой - таков и русский простолюдин, что нейдет ни на убеждение, ни на совесть, а понимает и уважает только силу! - Битье по зубам, сечение, содержание в угарной комнате, кормление одними солеными сельдями, без утоления жажды - это было дело обыкновенное! - Без этого у нас не обходится ни одно полицейское следствие; без этого не делается никакого открытия по уголовному следствию! - Этим славился, я помню, знаменитый сыщик Яковлев {31}, которого я видал лично вскоре после французов, но который продолжал свое ремесло и гораздо позднее этого времени. Мне рассказывала одна женщина, нанимавшая у него мезонин, что в его доме был целый арсенал орудий пытки, и всякой день происходили в нижних комнатах крики и вопли его жертв, так что она принуждена была съехать с квартиры из его дома. У меня в суде было дело о покраже из Угрешинского монастыря. Виноватые, в том числе один мещанин, Масленников, сознались. Но как сознались? Этого по делу было не видно, а я узнал частным образом. Яковлев, истомивший их голодом и другими средствами, возил их в продолжение нескольких дней беспрестанно, под предлогом следствия, из Москвы в Угрешу и обратно, не давая им ни отдыха, ни сна. Это было в самые летние жары; он ехал на передней телеге вместе с одним из подозреваемых. Видя, что он от жара, от голода и от истощения, сидя в тряской телеге, стал клониться ко сну, Яковлев вдруг схватил его за горло и заревел: «Признавайся! Задние уже признались!» - Видя, что тот не признается, он закричал: «Вешать! Мне дано право вас повесить!» - и тут же, по его знаку, полицейские солдаты стащили его, подвели к дереву и накинули петлю. Он в испуге упал на колени. Яковлев от него бросился к другим и вскрикнул: «Признавайтесь! Видите, что тот уж на коленях и прощения просит». - Те и признались, а когда признались, и переднему нечего было делать! Признался и он. Вот какие употреблялись средства! Это варварство почиталось искусством, и Яковлев между своими славился мастерством следователя. Не знаю, как поступают они теперь, при нынешней модной гуманности. Я думаю, что так же.

Цит. по: М. Дмитриев Главы из воспоминаний моей жизни, НЛО, 1998

https://synthesizer.livejournal.com/1846560.html

Все зло нашего уголовного процесса лежит в следствии: не оттого, чтобы правила следствия были дурны или недостаточны; но от исполнения, от невежества понятий и от грубости чувства, от черноты людей, составляющих полицию, и тех агентов и помощников, которых она употребляет для своих целей! - Это - подонки общества, отребие человечества! - Сколько, например, ни было издано законов против пыток, они существуют! Сколько ни заботился князь Голицын, он не мог вывести русских привычек из русского процесса! - С одной стороны, таковы следователи, что не умеют без них обходиться, с другой - таков и русский простолюдин, что нейдет ни на убеждение, ни на совесть, а понимает и уважает только силу! - Битье по зубам, сечение, содержание в угарной комнате, кормление одними солеными сельдями, без утоления жажды - это было дело обыкновенное! - Без этого у нас не обходится ни одно полицейское следствие; без этого не делается никакого открытия по уголовному следствию! - Этим славился, я помню, знаменитый сыщик Яковлев {31}, которого я видал лично вскоре после французов, но который продолжал свое ремесло и гораздо позднее этого времени. Мне рассказывала одна женщина, нанимавшая у него мезонин, что в его доме был целый арсенал орудий пытки, и всякой день происходили в нижних комнатах крики и вопли его жертв, так что она принуждена была съехать с квартиры из его дома. У меня в суде было дело о покраже из Угрешинского монастыря. Виноватые, в том числе один мещанин, Масленников, сознались. Но как сознались? Этого по делу было не видно, а я узнал частным образом. Яковлев, истомивший их голодом и другими средствами, возил их в продолжение нескольких дней беспрестанно, под предлогом следствия, из Москвы в Угрешу и обратно, не давая им ни отдыха, ни сна. Это было в самые летние жары; он ехал на передней телеге вместе с одним из подозреваемых. Видя, что он от жара, от голода и от истощения, сидя в тряской телеге, стал клониться ко сну, Яковлев вдруг схватил его за горло и заревел: «Признавайся! Задние уже признались!» - Видя, что тот не признается, он закричал: «Вешать! Мне дано право вас повесить!» - и тут же, по его знаку, полицейские солдаты стащили его, подвели к дереву и накинули петлю. Он в испуге упал на колени. Яковлев от него бросился к другим и вскрикнул: «Признавайтесь! Видите, что тот уж на коленях и прощения просит». - Те и признались, а когда признались, и переднему нечего было делать! Признался и он. Вот какие употреблялись средства! Это варварство почиталось искусством, и Яковлев между своими славился мастерством следователя. Не знаю, как поступают они теперь, при нынешней модной гуманности. Я думаю, что так же.

Цит. по: М. Дмитриев Главы из воспоминаний моей жизни, НЛО, 1998

https://synthesizer.livejournal.com/1846560.html

Все зло нашего уголовного процесса лежит в следствии: не оттого, чтобы правила следствия были дурны или недостаточны; но от исполнения, от невежества понятий и от грубости чувства, от черноты людей, составляющих полицию, и тех агентов и помощников, которых она употребляет для своих целей! - Это - подонки общества, отребие человечества! - Сколько, например, ни было издано законов против пыток, они существуют! Сколько ни заботился князь Голицын, он не мог вывести русских привычек из русского процесса! - С одной стороны, таковы следователи, что не умеют без них обходиться, с другой - таков и русский простолюдин, что нейдет ни на убеждение, ни на совесть, а понимает и уважает только силу! - Битье по зубам, сечение, содержание в угарной комнате, кормление одними солеными сельдями, без утоления жажды - это было дело обыкновенное! - Без этого у нас не обходится ни одно полицейское следствие; без этого не делается никакого открытия по уголовному следствию! - Этим славился, я помню, знаменитый сыщик Яковлев {31}, которого я видал лично вскоре после французов, но который продолжал свое ремесло и гораздо позднее этого времени. Мне рассказывала одна женщина, нанимавшая у него мезонин, что в его доме был целый арсенал орудий пытки, и всякой день происходили в нижних комнатах крики и вопли его жертв, так что она принуждена была съехать с квартиры из его дома. У меня в суде было дело о покраже из Угрешинского монастыря. Виноватые, в том числе один мещанин, Масленников, сознались. Но как сознались? Этого по делу было не видно, а я узнал частным образом. Яковлев, истомивший их голодом и другими средствами, возил их в продолжение нескольких дней беспрестанно, под предлогом следствия, из Москвы в Угрешу и обратно, не давая им ни отдыха, ни сна. Это было в самые летние жары; он ехал на передней телеге вместе с одним из подозреваемых. Видя, что он от жара, от голода и от истощения, сидя в тряской телеге, стал клониться ко сну, Яковлев вдруг схватил его за горло и заревел: «Признавайся! Задние уже признались!» - Видя, что тот не признается, он закричал: «Вешать! Мне дано право вас повесить!» - и тут же, по его знаку, полицейские солдаты стащили его, подвели к дереву и накинули петлю. Он в испуге упал на колени. Яковлев от него бросился к другим и вскрикнул: «Признавайтесь! Видите, что тот уж на коленях и прощения просит». - Те и признались, а когда признались, и переднему нечего было делать! Признался и он. Вот какие употреблялись средства! Это варварство почиталось искусством, и Яковлев между своими славился мастерством следователя. Не знаю, как поступают они теперь, при нынешней модной гуманности. Я думаю, что так же.

Цит. по: М. Дмитриев Главы из воспоминаний моей жизни, НЛО, 1998

https://synthesizer.livejournal.com/1846560.html

Смотришь на то, как пытаются победить интернет в одной отдельно взятой стране, как предлагают не выпускать молодых ученых за границу без одобрения начальства, как в тюрьмах... как в судах... и видишь как стремительно наш Третий Рим превращается в Третий Рейх.

https://synthesizer.livejournal.com/1846310.html

Смотришь на то, как пытаются победить интернет в одной отдельно взятой стране, как предлагают не выпускать молодых ученых за границу без одобрения начальства, как в тюрьмах... как в судах... и видишь как стремительно наш Третий Рим превращается в Третий Рейх.

https://synthesizer.livejournal.com/1846310.html

Эти занумерованные ассигнации были беда для взяточников: надобно было придумать некоторые средства, и изобрели многие. Например, в Архангельске стали разрывать бумажки надвое; одна половина оставалась у просителя, а другую брал судья. Если он сделает по просьбе, то благодарный проситель приносит и другую половину; а если нет, то не доставайся же никому! - А один советник, в другой губернии, брал по равной сумме у обоих соперников, и обе в запечатанных пакетах, и говорил каждому, разумеется особо и наедине, что в случае неудачи он пакет возвратит в целости. При слушании дела он сидел сложа руки. Дело на какую-нибудь сторону, на ту ли, или на другую, наконец решалось. Проигравший процесс приходил к нему с упреками; а он уверял, что хлопотал за него, да сила не взяла, и, как честный человек, возвращал его пакет с деньгами. Наконец, решились иначе не брать, как золотом, которого перенумеровать невозможно, и потому оно безопасно. Так мало-помалу усовершенствовались взятки в царствование Николая Павловича. Наконец жандармы хватились за ум и рассудили, что чем губить людей, не лучше ли с ними делиться. Судьи и прочие, иже во власти суть, сделались откровеннее и уделяли некоторый барыш тем, которые приставлены были смотреть за ними; те посылали дань выше, и таким образом все обходилось благополучно.

Цит. по: М.Дмитриев Главы из воспоминаний моей жизни, НЛО, 1998

https://synthesizer.livejournal.com/1846257.html

Эти занумерованные ассигнации были беда для взяточников: надобно было придумать некоторые средства, и изобрели многие. Например, в Архангельске стали разрывать бумажки надвое; одна половина оставалась у просителя, а другую брал судья. Если он сделает по просьбе, то благодарный проситель приносит и другую половину; а если нет, то не доставайся же никому! - А один советник, в другой губернии, брал по равной сумме у обоих соперников, и обе в запечатанных пакетах, и говорил каждому, разумеется особо и наедине, что в случае неудачи он пакет возвратит в целости. При слушании дела он сидел сложа руки. Дело на какую-нибудь сторону, на ту ли, или на другую, наконец решалось. Проигравший процесс приходил к нему с упреками; а он уверял, что хлопотал за него, да сила не взяла, и, как честный человек, возвращал его пакет с деньгами. Наконец, решились иначе не брать, как золотом, которого перенумеровать невозможно, и потому оно безопасно. Так мало-помалу усовершенствовались взятки в царствование Николая Павловича. Наконец жандармы хватились за ум и рассудили, что чем губить людей, не лучше ли с ними делиться. Судьи и прочие, иже во власти суть, сделались откровеннее и уделяли некоторый барыш тем, которые приставлены были смотреть за ними; те посылали дань выше, и таким образом все обходилось благополучно.

Цит. по: М.Дмитриев Главы из воспоминаний моей жизни, НЛО, 1998

https://synthesizer.livejournal.com/1846257.html