Жил-был хоровод колючих ёлок в одном дальнем-дальнем и дремучем лесу. Ну, что значит "жил"? А то и значит, что волею лесного бога оказались они стражами большой лесной поляны, на которую очень любило заглядывать солнце. Будь только удобный случай - тучки ли развеются в непогодь, утро ли наступит ясное, время ли к полудню подойдёт - оно тут как тут: сквозь ветки проглядывает, лучами ширк-ширк - играет, значит, ждёт, кто же на его выкрутасы эдакие откликнется. И ведь не зря, лешак его возьми, не зря умасливает лесных да диковатых! - а про лешака я так, для красного словца сказанула, уж больно все жители лесные солнышко это наше любили, так почему и лешему не позариться?
Ко всем солнце было приветливо, всех дарило теплом, со всеми готово было играть в солнечные зайчики - только не зевай, лови ловчее, да соседу перекидывай. А вот про соседство-то со временем непруха и приключилась, не вдруг, конечно, но чем дальше - тем больше.
Год за годом подрастали деревья в молодом лесу, вытянулись, заматерели, на кустарники вроде рябины да бузины сверху вниз поглядывали - типа, куда вам, поросль лесная, до нас, статных, ладных да устойчивых - не зря люди называют вас подлеском, а нас, именно нас именуют лесом, и сказки-то про нас, и бывальщины опять же... Словом, вот они, деревья, во всей своей красе. А наши хороводницы-то пуще других старались. На поляну, забыла вам сказать, и ветер с охотой прилетал отдохнуть: покружит-покружит, да и притихнет на часок другой... А то бывало - налетит, на крыльях злобу принесёт из дальних-то краёв, весь бел-пушистый снег с наших колючих примадонн вмиг разметает - вот и зазря рядились, выходит, друг перед другом фасонились. Побурчат ёлки, да делать нечего - приходится проделки гостя терпеть - не друг же другом веки-вечные любоваться, чай, уж нагляделись за столько времени.
Так шли годы. Елки каждую весну обзаводились новыми шишками, и каждая горделиво помахивала отяжелевшими ветками буквально перед носом соседки. А чего стесняться да скромничать - не баре, переживут как нибудь! И переживали - то одна, то другая ёлка на время как бы затихала, словно человек, ушедший в свои мысли, переставала заботиться о количестве шишек, "выданных на гора", и целую весну, лето и даже осень проводила в молчаливом созерцании происходящего на лесной поляне.
К слову сказать, внимательному глазу и чуткому сердцу здесь всегда было, что разглядеть, чему посочувствовать или сорадоваться. Резвились на поляне и зайцы - гуртом, целыми семьями, а летом - так и всем племенным сообществом, белки щекотали еловые ветки, играя в догонялки вокруг поляны, временами сбегая по стволам елей и слегка царапая их своими цепкими лапками - ненадолго, разве что проверить тайники с орехами, что заботливо припасли в конце лета.
Муравьишки - те напрочь присоседились к ёлкам, как бы те ни относились к этому непрошенному соседству: строительный материал для муравейника - вот он, под рукой, бери и пользуйся, и спрашивать никого не надо, и мзды никому не неси - перебирай лапками, греби в общую кучу, и вся недолга. Поэтому возле больших елей раскинулось по большому муравейнику - хозяйкам леса под стать.
Я сказала "хозяйки леса"? Впрочем, я не ошиблась - большинство из них так и считали. То ли рост их великий повлиял на эдакое самомнение, то ли то обстоятельство, что, возвышаясь даже над лиственными деревьями, дольше других получали они щедрость солнца, издалека видели приближение ветра, гнавшего тучи с долгожданным дождём - к слову, они и слыли в лесу предсказательницами погоды - так вот, кто знает, из каких еловых мыслей сложилось убеждение в еловом превосходстве, но из песни ведь слова не выкинешь - что есть, то есть.
Вот и выходило - как какая-никакая новость в лесу - они тут же судят-рядят: ну да, кому же, как не им принадлежит первое и последнее слово во всех животрепещущих вопросах. Ну, под сурдинку и посплетничать были горазды, чего уж там. Кому они только за многие годы кости не перемыли - проще, наверное, было бы сказать, кто не удостоился чести быть ими замеченным, но напрасно - уж на что старый крот редкий посетитель этих мест, но и он при случае был заклеймён как бесталанный стратег, совершенно необдуманно, без детального плана строящий свои многочисленные ходы и норы в земных недрах этого леса.
Была и особая гордость у наших хороводниц - почитай, у каждой из них народилось из семян, что разбрасывали шишки в урочный час - не меньше, чем по пять-семь молодых ёлочек. Юная поросль подрастала, и вот уже большинство из елей-старожилов стали, или готовились стать, бабушками. Житейское дело нехитрое - время бежит и берёт своё, не оглядываясь. Стало вокруг поляны сначала кучно, а потом тесно - некуда теперь колючим матронам ветками махать, того и гляди, в молодую соседку ненароком попадёшь, а та, чего доброго, церемониться на будет и наглые глазки повыцарапает - впрочем, какие у ёлки глазки? - так, чистая метафора, неизвестно почему пришедшаяся ко двору...
Последнюю осень стало совсем люто: и ветра-то выпали мощные, будто невсамделишные, словно злой северный хановей прислал своих гонцов разорить-разбудить лес, приготовившийся к привычной зимней дремоте.
И снег, вслед за ветрами прилетевший, нагнал такую наледь, что ветви больших елей набухли и опустились, словно человечьи руки, уставшие к вечеру от каторжной работы. Вздумали было ели махнуть наутро своими еловыми руками - дескать, батюшки, что делается-то, какие времена настали! - да только сосульками друг друга осыпали. Тут и последней дружбе конец - а разве от неё что-то осталось? Да и было ли что, кроме самолюбования и пустой гордыни?
Всё, всё высыпали наши лесные богини на поляну - что солнце, что ветра, что звери лесные, раз не по-нашему погода разгулялась! И лешего-то двадцать раз помянули, не спросясь, хоть он и переселился в соседнюю рощу от греха подальше, и носа в этот еловый террариум давно не показывал, и уж, само собой, на службе у этих буйных особ не состоял...
Слово за слово - день к вечеру, вот и ночь заявилась. Наутро, чуть свет, послышался далёкий свист, чуть ближе - и вот уже снег, словно под смычком, запел, а там и голоса услышались. Насторожились все лесные жители, от мала до велика - в их-ту даль редкостный гость заглядывал, а от новичков и подавно неведомо, что ожидать - за какою нуждою им пятнадцать вёрст по зимнему насту отмахивать?
Подъехали двое. В зимних шапках-ушанках на густой цигейке, тулупчики тож, валенки добротные, самокатанные, на широких лыжах. Стали посреди поляны, глядят вокруг, руками машут, вроде как спорят, а крику не слышно - только басовитое журчанье речи да изредка - смех да кивание в ответ.
"Это они нами любуются!" - от восхищения и гордости от собственной красоты и могутности главные ёлки расправили плечи, то есть ветви, конечно, размахровили свои короткие иголки - и, ревниво поглядывая по сторонам, словно бы говорили всем: "Вот, вот, настал наш звёздный час!"...
На следующее утро приехало пять больших лесовозов, было много шума, человеческого гомона и смеха. А через три дня на многочисленных площадях большого города красовались настоящие, чудесные лесные ёлки, увешанные яркой блескучей мишурой и разноцветными шарами. Думаю, вы поняли, что это были наши ёлки, заботливо доставленные из таёжного леса на радость городской детворе и, конечно, взрослым, потому что в уголке души каждого из нас живёт светлая память детства.
https://romashka-zel.livejournal.com/589845.html
