Из пророчеств святого Аркадия: и по ляжкам, натертым мудями, мандовошки и вши поползут...

Суть спецоперашки в одной строке.

Курил траву отец солдата

егором грезил наяву

и переписывался с братом

мечтая посетить москву

не ту которая на карте

а по ту сторону реки

которую в хмельном азарте

живописали старики

умом понять её не просто

но по ту сторону моста

на месте прежнего погоста

расположилась та москва

будь не питурик не политик

обычный русский идиот

известный музыкальный критик

к тебе как к другу подойдет

тортилью патокой намажет

полуобнимет как родной

про группу свонз тебе расскажет

сообразите по одной

а мать мечтала сделать пирсинг

как будто в детстве скушать персик

до обмороков до того

что всё же сделала его

и вот однажды напевая

про мир не прост совсем не прост

как пассажир в салон трамвая

отец бойца шагнул на мост

под ним не глыбоко не мелко

добра по пояс - в самый раз

но в разговор вмешалась белка

ты должен выполнить приказ

на мелководье подмосковья

отец нашел себе покой

"не осуждай меня, прасковья"

набив готической строкой.

Мне оно было понятно раньше, чем это может показаться, то есть - изначально или даже заранее.

Что именно? Именно то, о чем вы хотели, но не решались спросить Графа Хортицу - кем он был в глазах столичных паразитов все эти годы. Чего ради они терпели его хамский "юмор", азиатский садизм и огульный нигилизм местечкового циника ?

Что они видели вместо человека, мыслителя и артиста?

Помойку. Не торопитесь возражать. Помойки бывают разные.

Мусорник возле дома, где живут иностранцы, был бесплатным филиалом "Березки".

Московская интеллигенция паслась вокруг таких точек ночи на пролет. Доходило до мордобоя и угроз заложить по месту работы, нередко весьма престижной и ответственной.

Дети дети таких вот ковырялок с малой бронной и моховой разглядели во мне контейнер, куда фирмА выкидывает то, что ей кажется несъедобным.

Понос в таких случаях неминуем, как черный пояс, когда горе-каратэку основательно выдоил сенсей-аферист.

Естественно, их пронесло, а кое-кто конкретно посадил желудок, то есть, мозг, куда безболезненно заходит разве что гроб, да и то после грамотной промывки умным и внимательным журналистом.

Стена стена

стены вблизи

на башне тикают часы

луна луна

под цвет такси

молва слышна

соси соси

она она

щипцы щипцы

на волю вынуты

мальцы

когда появятся они

отвиснет челюсть у родни

поэт застенчивей отцов

с простой фамилией рубцов

не зря орал "они! они!

о русь себя похорони"

горит в ночи бараний глаз

ему подмигивает спас.

Молчаливое осуждение. Отповедь без слов. Когда оппонент, или просто невоспитанная особа, крупная рыба молчит как рыба. Даже если её размеры пока еще не нарушают правила лова.

На периферии принято лезть в бутылку, типа "да как вы можете валить в одну кучу газданова с лимоновым?..

Москвич - образованный москвич, молодой, но уже сумевший подняться над тем, что записано в дипломе, поступает иначе.

Застолье в летнем дворике харчевни кавказского типа.

Он ведь сволочь, эта ваша "еловая обезьяна"? - вопросительно-утвердительно произносит виновник-торжества, пожилой, желчный, но очень неглупый человек, разряжая чересчур елейную атмосферу банкета.. Прекрасно, надо сказать, зная, что сейчас будет, а что - нет.

Двое гостей методично выпивают и закусывают, некурящий ждет , пока докурит свою дьюти фри его манерный, но не фотогеничный коллега.

И ровно перед следующим тостом, синхронно переглянувшись, парируя провокацию молча, покидают, так сказать, заседание совбеза.

Холоп копирует царя

а царь завидует холопу

на ком дешевая петля

есенину и риббентропу

и в модной обуви хромой

порой завидует босому

что закаляется зимой

вышагивая по балкону

так свежевыбритая дочь

грустит по маме волосатой

и крымский день уходит в ночь

смердя использованной ватой.

Щедро одаренный природой вокалист в ключе Энди Вильямса, благополучно избегавший осквернения, покуда не ударился в жалкий местечковый "модернизм" подмосковного пошиба, собрав вокруг себя собачью свадьбу сельской интеллигенции.

Застал людей, которым в припеве этой песни отчетливо слышался "Тель-Авив"...

Кому-то снятся терема

кому тарелки с холодцами

мне - вагинальная тюрьма

где волокут меня щипцами

и сын зачатый под москвой

твердит с жестокостью гестапо

а что с твоею головой

ну не молчи ответь же папа

ведь ты уже не молодой

слыхал от малохольной мамы

что у тебя под бородой

зияют жабры будто шрамы

а дочь энергии полна

печет картошку с мужиками

порою смотрит на меня

как на изделие кунсткамер

суровый голос главврача

что же вы медлите раздвиньте

живу безумно хохоча

я в земноводном лабиринте

под старость выкурив травы

в эмбрионической истоме

забыв о форме головы

последним трагиком в ленкоме

последним трагиком брожу

бравируя своим лишенством

порой завидуя бомжу

с его арийским совершенством

темнеет густо надо мной

тень исполинского форцепса

детишки делят за стеной

винил и прочее наследство

не понимая аксиом

как на экране ленин в польше

что мы - амфибии живем

людей нормальных втрое дольше.

Быть хамелеоном сложно, подчас рискованно, но интересно, и куда только не заносило меня "в поисках десятки" в более свежем возрасте.

Надыбал клочок бумаги, и вспомнил как один знакомый предложил мне написать либретто к водевилю из местечковой жизни. Как и все его сверстники, этот чувак начинал с джаз-рока и фьюжена, потом пробовал исполнять белогвардейскую отсебятину, пока, наконец, не вознамерился отбивать хлеб у Журбина.

Я точно помню, что получил от него аванс - двадцать долларов одной бумажкой, на которую тогда можно было, арендовав в Дубовом Гаю лодочку, целую неделю гонять на ней туда-сюда в, некогда судоходном, тупиковом притоке Гандоновки, анализируя судьбы тех, кто лежит на дне. Кое-кого из них я знал лично.

Композитор вскоре тоже куда-то исчез, но сохранился листок с единственною сценкой, полностью придуманною мной:

"Римма: Мы - Хазины.

Эмма: А мы - Леви!

Муж Риммы - Зиновий сквозь газету: Шесть букв. Композитор.

Римма: Га-ле-ви!"

Осталось только её разорвать. Уже разорвал. Осталось выбросить.

*

У главпочтамта под часами

мне голос был из-под земли:

их пятеро - кого щипцами

на свет безбожный извлекли

питурики предприниматель

профессор гитлеровских щей

словно застигнутый копатель

за осквернением мощей

и словно в атласе ошибка

технически - без колдовства

чуть перекошена улыбка

верней - гримаса торжества

красуясь изо всех силенок

изображая пальцем "во!"

так ухмыляется ребенок

когда добьется своего

не в силах впрочем разутюжить

свой перепорченный портрет

в чертах лица застывший ужас

при появлении на свет

о да им свойственна веселость

сродни массовке кабаков

и характерно сиплый голос

смещенье шейных позвонков

по этим признакам утробным

не вопрошая кто таков

там узнают себе подобных

изобличают чужаков

не фауст и не мефистофель

яйцеголовый тамплиер

чудесный вырастил картофель

простой советский акушер

пойми шептали мне потемки

словами в желтом короля

сливаясь с ропотом подземки

в полкилометре от кремля.

А поправился, поседел ты

продолжая в сети посиделки

располнел и заметно обрюзг

но по-прежнему нравится блюз

стоит ловко поддеть струну

дед в восторге кивает ну-ну

толк ногою соседнего зрителя

во дает ну дает охренительно

нет не зря мы тупому жлобью

исполняли "синс ай ловин ю"

как эксперт говорю (а ты верь)

аккуратней играют теперь

рядом юноша лет сорока

разделяет восторг старика

ты сердечник я почечник - братья навек

поразительно долго играет джефф бек

мертвецы сколько верст до погоста

вопрошает нахальный подросток

сколько прожито столько и будет

отвечают но с этим не шутят.

Ребенок, развращаемый глупостью окружающих взрослых, умнея, тратит остаток жизни на оправдание их невежества.

Хайдегер и Юнг - два гитлеровских прихвостня-словоблуда, красиво смотрелись бы при дворе партийного князька в должностях идеолога и целителя. А сморчок Юнгер водил бы артековских катамитов в турпоходы по "готенлянду".

Нацепи барон Унгерн вместо свастики значок "Ну, погоди!", напиши Селин "Путешествие на край Сочи", а вместо "Чепухи для погрома", скажем, "Фашизм под голубой звездой", обоих любили бы еще больше. Причем вполне легально. И без дедушки-бездедушки-пиздедушки...

Вот ведь забыл, хотя слушаю постоянно.

Ворошить Смоки Робинсона публично "заратустра не позволяет" по трем причинам.

Три повода воздержаться таковы: первое - массовый выброс его поздней пластмассы на прилавки советских магазинов, второе - шамканье старых идиотов: только ранний, остальное - хуйня, ну и третье, самое душистое - свободный доступ к халявной "информации", под которой любому умному журналисту ныне достаточно только расписаться, копируя автограф своего главного кумира.

С другой стороны подобные каверзы тоже обоюдоострый меч даже для тех, кому известна этимология понятия quiet storm, которым, корча рожи под Pere Ubu, пренебрегал его предок, игнорируя вердикт медкомиссии - детей ни в коем случае.

Мне памятны три разговора о Смоки Робинсоне - один с одноклассником со Слободки, которому очень понравились Tears of a Clown в программе "Голоса Америки", чьи передачи как раз прекратили глушить тем летом '75.

Реакция Сермяги и его стюардесс на Quit Storm, полученный библиотекаршей-нимфоманкой от каратеиста Алекса Бумбу, признанного агентом ЦРУ.

Алекс расплатился с девицей из частного сектора, как "Налим" Масюлис Микки Маусом в фильме "Круг", только без бриллианта внутри фигурки мышонка Микки..


Реакция была восторженной и бурной, несмотря на эпидемию евро-диско летом '78.

Ну и обсуждение The Miracles, Culture Club и "Орера" с моим бывшим соседом и от части воспитанником Рогожиным, посетившим родные места на гастролях в конце лета '90. Считать по-нашему, выпито было совсем немного - сухой закон еще действовал.

Четою нелегалов чудя уединенно

томилась в подмосковье бездетная семья

а вместо попугаев волнистых и зеленых

проведывают пару такие же друзья

что нового - всё новое чирикают вопросы

читаете поёте слова слова слова

а между тем по трифонову планом барбароссой

к поместью приближается нахальная москва

поник малютка-висельник казавшийся гигантом

не через крюк - в иголку продергивая нить

и по пятам преследует такой же мелкий фантом

которого когда-то спешил похоронить

преследует цитируя и так давно известное

зазубрено заучено с болванок и кассет

скучает не прокучено солидное наследство

под вывеской прикрученной для писем и газет

заучено зазубрено разобрано осмыслено

по банкам расфасовано на сорок лет вперед

как живопись английская от тернера до вистлера

как хохма про генсбура генсбар и гейнсборо

кто нас поувеличивал тот нас и приуменьшит

как пепельницу выпростав забитые мозги

выкармливая городу останки деревенщин

где от разбитых немцев остались сапоги.