плывет лампада в метре от земли
колышима невидимой рукою
и помыслов размокшие рубли
скользят за ней поземною рекою

едва по матюгальнику судья
завоет ровно в полдень по-ишачьи
подхватит хором темная семья
во здравие ста тысячи несчастий

здесь старший брат выпрыгивал в окно
а младший мастер по прыжкам с балкона
один любил иранское кино
другому было мало саксофона

меня всевышний миловал пока
возможно от того что я вне брака
не понимая свойства мышьяка
старинного вина лизнув собака

закружится на спину упадет
по-нимфоманьи лапы воздевая
пускай фонарик странника ведет
куда угодно - вплоть до уругвая.




*

мух отгоняя свернутой "красною новью"
тают в бессонном режиме куски вашей жизни

мух отгоняет от феденьки шурик
пьяной калеки коварный напарник
машет газетой а где эти мухи в натуре
едут по вызову к даме горбун или карлик

так отставник на заре девяностых
эммануэль дочитав с эросферой
воображая бог знает кого - хвостатых, бесхвостых
млел засыпая между седою и серой

вас еще можно узнать если вынесет черт на ивенты
взглядом следя со спины не окликнув
клонятся долу мучнистые ветви
липнут к подметкам плевки и подлипки

бросив орлу прометеевой печени шматик
две головы у орла словно два ресторана
выйдет наружу седой маразматик
как свидригайлов или совсем еще ранний хазанов.



*

за спиною силовик
седовласый белый клык

жертвы психотерапевта
два хозяина гешефта

видишь трех богатырей
в масках вымерших царей

в центре муромец кокто
справа всем понятно что

слева муромец марэ
пол-банана в кобуре

и не помнит благодарная родезия
кем придумано "что крэзи я что крэзи я"

равнодушны к анекдотам политическим
бьют копытом жеребцы эпилептически

и размашисто крестясь передней лапою
щеголяет бобик фиговою шляпою

а кокотки в сарафанахъ и кокошникахъ
распыляют благовония в верзошниках.

Но сходство не кончалось ею одной. Убирая посуду, синяк напевал, словно актер играющий роль алкаша-волонтера в перестроечном фильме, до которых было еще далеко.

Причем пел он одно и то же - припев лирического шлягера какой-то чувихи, скорее всего из Прибалтики, где были такие слова:

а в переулке узеньком
который год подряд
дает уроки музыки
маэстро листопад.

Сермягу он раздражал. Азизяна нервировал. Я пытался представить себе этого человека подростком времен "Весны на Заречной улице", но клеш на стариковских собачьих ногах мешал мне это сделать.

Было жарко. Асфальт присасывался к подметкам, как к спящему.

"Шура, а как бы исполнил её ты?" - спросил Азизяна Сермяга в поисках хохмы.

Элементарно. - ответил Азизян, но сразу смолк, сосредотачиваясь.

Прошло две минуты и его ротик диснеевского утенка растянулся в улыбке, как резинка на двух пальцах:

а в переулке узеньком
уже который раз
дает уроки музыки
маэстро-пидорас,

надменно произнес Азизян, словно читая мои мысли.

Сермяга трижды хлопнул в ладоши.


*

сдала супруга на права
сама авто водила
сама роман перевела
"большая крокодила"

проиллюстрировать его
предлОжила подруге
у той порядок с головой
химичит на досуге

как увеличивают грудь
по голливудским нормам
крестина вымахал будь-будь
и стал похож на жернов

болванка прыгает сиди
норвежского метала
я захожу она сидит
кусочек одеяла

зажат намеком на шансон
который так спесиво
поет великий мартинсон
халтурщик керосинов

я ей вставай переводи
главу про нострадамус
противно пукает сиди
постылый маслимгауз

не думал что она их ест
меня простоволосит
а на стене всё тот же крест
висит и есть не просит.




*

Что это, па? - спросил его сын ди-джей. - Что это, что эта?.. - повторил он с притворным изумлением.

Калейдоскоп огней. - ответил "па" словами любимой песни отчима, ненавистной ему с детских лет.

Памиров-отец, многолетний ведущий обозрения "Старик и море раритетов", был в том возрасте, когда регулярно молятся, продолжая парить яйца над травами, как было обещано последней электричке. Предпоследняя сбежала еше при Лужкове. Хождение по храмам не помогло, и старик решил вернуться к светской жизни...

у кого-то подгорела корочка
в питере отклеилась соснорочка

зореньки-рассветики закатики
роллинги скелетики плакатики

лития, акафисты, молитвочки
медленнее хлещутся поллитрочки

суточки секундочки и часики
в виде пищи выложены в тазике

гробики коробочки и уренки
важуковым смотрят на бандурина

судака с законною лахудрою
суета съедает камасутрою

в суматохе видео-отчетности
прирастая к отчеству отечностью

мнемозина киснет с каллиопою
строят корибанотов хореографы

в обновленном лебедином озере
эсамбаев пашет на бульдозере.



*

как дебошира из дверей
швыряя в воду
в апофеозе пузырей
уродами

выныриваем тут как тут
стоит растерзана
здоровье зеркала крадут
с улыбкой Мэнсона

лютует жадная семья
парнус на бочку
отсуживают сыновья
блядует дочка

мы запивая киселем
жуем таблетки
она проводит костылем
по прутьям клетки

в которой мечется старик
кляня аккаунт
и по-английски материт
как Эзра Паунд

упадок сил падение цен
несужденошенность
железной маской на лице
его изношенность.

гнилые хижины
на побережье
малоподвижные
как поздний брежнев

бегут от выкриков
больных мужей
от старых выкроек
и чертежей

навек оторванное
от "уборн"
теперь свободно "я"
при шуме волн.




*

что наделал ты папа
сам не знаешь поганый старик
мы не вытащим кляпа
нам от силы дадут пятерик

дети пьяных завмагов
не желают понять
что подобных имаго
невозможно иначе зачать

чем взирая на фотку
словно в лувре колхозники ню
чпокнув ту идиотку
чья фамилия блюдо в меню

заводского буфета
где обедают гог и магог
нету дела портрету
до рабочих натруженных ног.




*

то он винету то он викингом
подмигнет в конце проскакав
или кружится недотыкомкой
вместе с клюшкою на коньках

то он гномом то белоснежкою
мимо задника пропорхнет
и закусывая пельмешкою
за него буханет народ.

обычно эти люди так поют
как будто они заживо гниют
как вынутый кальмар из морозильника
забытый стариком на солнцепеке
и вырытые трупы из могильника
(этнические чистки так жестоки)

дочь не любила музыку отца
порою доводящую до спазма
гримасничая мышцами лица
как голем топоча тумбообразно

подобно лемми голову задрав
и вскидывая хобот марсианий
она плясала трижду проорав
глаголы финикийских заклинаний

покручивая пальцем у виска
папаша молвил всё моё de jure
дразня проблематичного зятька
ничтожным местечковым абажуром

когда спадет жара с иных планет
к ним в гости залетает птеродактиль
чудовищам нигде преграды нет
они везде где ужас там и данвич.



*