Евгений Шварц в разгар блокады Ленинграда написал самую короткую свою сказку и единственно фантастическое свое произведение «Сказка о бомбе». О бомбе — созидательнице.
«Не то во сне, не то наяву — только перенесся я вдруг в будущее на две тысячи лет вперед. И очутился я на площади в незнакомом невеселом городе. Худой человек в потрепанной одежде подошел ко мне и сказал:
— Здравствуйте. Удачный день выбрали вы для того, чтобы посетить нас. Ведь как раз сегодня закончилось великое строительство, на которое мы, трудящиеся всего мира, положили столько сил. Идемте!
И вот мы зашагали по улицам. Спутник мой с гордостью повторял все время:
— Смотрите! Смотрите!
И я покорно смотрел на облупившиеся стены домов, на немощенные мостовые, на заморенных бедных детей.
— Как видите, — сказал мой спутник, — мы не думали о себе, мы все отдали ему, великому строительству.
— А что вы строили? — спросил я.
И ужаснулся, услышав ответ:
— Танки, самолеты, пулеметы, пушки — сейчас вы увидите, как великолепны они в действии.
И мы увидели унылый пустырь, огороженный колючей проволокой. Огромная толпа молча стояла у изгороди.
— Слышите?
И я услышал: моторы гудят. И высоко, высоко в небе появились бомбардировщики страшных размеров, похожие на китов. Головной самолет развернулся с воем и сбросил бомбу. Вот он, знакомый отвратительный свист. Удар. Заколебалась земля. Черный дым облаком взвился над пустырем. Но вот ветер развеял черное облако…
— Батюшки мои, да что же это такое! — завопил я.
Дом. На месте взрыва вырос дом! И какой — глаз не оторвешь: чистый, беленький, стройный, украшенный флагами.
— Вамм! — новый взрыв, и на свет появился новый дом, ещё веселее первого. Взрыв за взрывом, дом за домом, и вот уже нарядная улица протянулась через пустырь.
И мой спутник подтвердил, сияя:
— Ага!
Мы подошли к дому номер один. Он был ещё тепленький, парной, но совсем, совсем готовый. Даже медные дощечки с фамилиями жильцов сияли на дверях. И все сияло в новом доме — стекла в окнах, стены, лестницы.
— Встанем под ворота — танки идут.
И танки пронеслись мимо нас. Танкетки у самых домов, а танки посередине улицы. И там, где прошли танкетки, легла панель, а где танки — мостовая.
— Зачем оставлены эти полосы черной земли между мостовой и панелью?
— Сейчас увидите.
Бомбардировщики вернулись. Спикировали. В полосы черной земли полетели пули и снаряды. И там, где ложились пули, ковром вырастала трава, а из воронок, вырытых снарядами, взвивались и замирали, дрожа, высокие тополя.
Тут едва не случилась беда. Нетерпеливый, лысенький старичок перепрыгнул через колючую изгородь и рысцой помчался к дому номер пять, к новой своей квартире. И пуля угодила ему прямо в темя. Старичок пошатнулся. В толпе кто-то жалобно воскликнул: «Дедушка!».
Но к всеобщему восторгу старичок остался цел и невредим. Только лысина его поросла густою свежей травой.
Загремели трубы. Исчезла колючая изгородь. Толпа двинулась по улицам. С крыш домов полетели в нас ручные гранаты. Гранаты эти на самом деле были совершенно ручными. Осколки их прыгали вокруг, слегка касаясь нас, как бы ласкаясь. Нет, они никого и ничего не рвали на части. Они кроили, шили, зашивали. Не успели мы оглянуться, как ручные гранаты одели нас с ног до головы в прекрасные праздничные одежды.
— Вон, вон она! — сказал мой спутник. — Смотрите! Вон летит та самая пуля, которая найдет виновного.
Маленькая светящаяся проворная пулька появилась над нашими головами. Осторожно, внимательно искала она виноватого. И нашла-таки его, зажужжала и завертелась пуля перед самым его лбом, что виноватый тут же признал свои ошибки и исправился».
***
К тому времени, кажется, уже был изобретен прием обратной прокрутки киноленты.
https://diak-kuraev.livejournal.com/3810116.html
