Звонарь бьет полночь на колокольне.
И в замке, и в церкви всё спокойно,
и в спальне епископа Линкольншира
темно и стыло, как в старой штольне,
но только епископ не спит и видит
как будто бы тысячи ярких нитей,
и эти-то нити - как сердце мира,
и все они сходятся там, в зените.
И дряхлый епископ, смиренный Роберт
свечу зажигает, и морщит брови,
выводит на белом листе "De luce"
и духов латыни беззвучно ловит,
и пишет, пишет о том, что от века
любая из тварей - созданье света,
и как бы черны ни бывали тучи,
в сущности всякая туча - комета,
что Бог есть свет, и каждая точка,
им освещенная, станет бессрочно
новым солнцем, и так до предела,
и после предела, строчка за строчкой,
и гладь листа начинает светиться,
латинские буквы - как белые птицы,
и нет важней для епископа дела,
чем этой ночью кропать страницы.
Он смотрит вокруг. Заискрился воздух.
В тенях притаились господни звезды.
Континуум есть бесконечность молний,
сверкающих, шестикрылых и грозных.
Был прав мудрец, казненный в Алеппо:
вся истина - свет; и все мы не слепы;
колеса огня, что вселенную полнят,
прогонят смерть из темнейшего склепа.
В правильный час в назначенном месте
Роберт по прозвищу Гроссетесте
гасит свечу, не переставая
видеть, как в космосе-палимпсесте
свет в многосложнейшем хороводе,
напрочь забыв о своей природе,
мечется, кружится, выбирает
злые дороги к светлой свободе.
https://angels-chinese.livejournal.com/2688770.html
