В городе – плохоньком каламбуре
осень тепла, как Таллинн в июне,
осень спокойна, как сердце бури,
как die Revolution накануне:
Энгельсу – плац, буржуа – кофейня,
чаячьи пошлости – Гёте с Гейне.
Я здесь чужой, аки Стинг в Нью-Йорке,
я побираюсь по Google-картам,
бодро скачу по австрийским горкам
без сожаленья и без азарта,
без пониманья, как эта местность
встарь будоражила всю окрестность.
То ли и правда – Stadt ohne Seele,
дух растерявший по войнам-спорам,
то ли пустой изнутри на деле,
маскировавший дыру декором,
звучностью оперы, тьмой приставок,
гордым достатком имперских лавок.
Я здесь – чужой, без тебя, и это
мне не на пользу средь белых бюстов,
я за границу скольжу сюжета,
брежу морзянкой (Алексу! Юстас!),
на небосвод кошусь суеверно
в поисках (бедный мой Цвейг) Gestern'а.
Ноль. Nimmermehr. Ни за что вовеки.
Прошлое должно хранить в музее,
чтоб не сподобились человеки
вновь, не моргнув, доложить в Ванзее,
меры, мол, приняты, и в рекордный
срок восстановлен природный орднунг.
Есть только миг, кофе, вурст, сегодня.
Если под нож, так уж без изъяна:
мир и вчерашний, и прошлогодний,
Альбрехты, Карлы, Максимильяны,
Фридрихи, Францы с губой не дурой,
высокомерьем и хохкультурой.
Только портреты, скелеты, сметы –
вся скорлупа омертвевшей эры.
Я за границу скольжу сюжета,
не без труда не теряя веры.
Все, что империи было мило,
в камне застыло, а в плоти сгнило.
Все, что в истории было, сплыло.
В прежних термитниках – новый житель.
Шарик воздушный нашел на вилы.
Здравствуй, Париж, и Мадрид, и Питер,
мир подмененных цивилизаций,
коим плевать, быть или казаться.
Я здесь – чужой, без тебя, скучаю,
перемещаюсь по Моцарт-граду;
схаваю хумусу, выпью чаю,
в книжном пройдусь по родному аду,
чудом храня тусклый свет былого
от наступившего никакого.
https://angels-chinese.livejournal.com/2683947.html
