«Круговорот»
Мы с Серёгой, моим алтарником, возвращаемся из храма в посёлок. Только что я отпевал одного своего старого знакомого. Сколько раз, помню, звал его в церковь. Он меня слушал, улыбался и никогда не спорил. Переведёт разговор на другую тему, расскажет про свои болячки, и вспомнит рабочий коллектив. И понимаешь, что пора прощаться потому как про надоевший коллектив и про болячки мне слушать неинтересно. Так, не покаявшись человек и ушёл, а мне обидно.
Размышляя на столь грустную тему, мы вошли в посёлок, и первыми, кто попался нам навстречу, была пожилая супружеская пара. И тоже мои хорошие знакомые. Они частенько прогуливаются по дороге от посёлка до церкви и обратно. Гулять гуляют, а так чтобы в храм зайти, хотя бы из интереса, не заходят.
Вот я их своим вопросом и огорошил:
- Дорогие мои, когда я наконец увижу вас в храме? Сколько можно ходить вокруг да около?! Вы же крещёные, православные! Да и возраст уже поджимает.
- Ой, батюшка, так мы же бываем! Как это мы не бываем?! Очень даже бываем. Вот, два года назад ездили на экскурсию в Суздаль, и там нас водили в храм слушать церковное пение. В прошлом году отдыхали в Пятигорске и тоже заходили свечки поставили. Батюшка, ты не думай, мы самые что ни на есть православные.
Идём дальше. Серёга, раздражённо, словно саблей, рубанув рукой, подвёл итог разговора:
- О чём можно говорить с такими людьми?! – И вынес приговор, - что говори им, что ни говори - бесполезно!
На другое утро спешу в поселковую часовню. Собираюсь служить молебен и причащать старичков. Иду, смотрю под ноги и сосредотачиваюсь на предстоящей службе. Неожиданно справа прямо над ухом, словно хлопок:
- Александр Ильич!
Александр Ильич это я. Обычно так ко мне обращаются люди официальные, местная интеллигенция, и все те, у кого язык не поворачивается назвать чужого человека «отцом». По этому поводу я ни с кем не спорю, и отзываюсь даже на: «Э-э-э… послушайте, молодой человек».
- Александр Ильич! – передо мной две старушки из соседнего со мной дома. В храм они не приходят, даже за святой водой, но приветствуем мы друг друга исправно. – Позвольте узнать, за кого вы собираетесь голосовать на выборах президента?
Что угодно я был готов услышать в то холодное мартовское утро, но только не вопрос о предстоящих выборах. В одно мгновения меня с небес опустили на землю. Недоуменно пожимаю плечами:
- Э-э-э… я как-то об этом ещё не задумывался. Даже не знаю что вам и ответить.
- Как это «не задумывался»?! – Передразнивает меня одна из старушек, - вы что же не следите за теледебатами?
- Матушки, так ведь пост Великий, я телевизор вообще не включаю.
«Ты поняла? - Обращается одна из старушек к другой. – У него пост и он не смотрит телевизор»!
«Да о чём с такими вообще разговаривать?! – возмущённо взрывается её подруга. И они в раздражении уходят.
Смотрю на часы. Уже опаздываю. Спешу, почти бегу. Краем глаза замечаю двух незнакомых женщин, постарше и помоложе. Они стоят у торца пятиэтажного дома, о чём-то разговаривают, по-деловому размахивая руками. Увидев меня, перестали размахивать, и не сговариваясь решительно двинули мне наперерез.
Мелькнула догадка: ««Свидетели»? Очень уж похоже». Только их мне сейчас не хватало, и так времени нет. Прибавляю шагу. Женщина, что помоложе вырывается вперёд, но не успевает на перехват и громко кричит мне вслед:
- Молодой человек! Постойте! Мы вам расскажем об «имени бога»!
Ещё что-то добавляет. Я не оборачиваюсь, и слышу голос её товарки:
- Галя, остановись! Ему это не интересно. – И дальше всё тот же уже знакомый рефрен, - о чём, вообще, можно говорить с такими людьми?!

https://alex-the-priest.livejournal.com/318598.html

Звонит знакомая учительница. Человек пожилой, всю жизнь отдала школе. Иногда бывает у нас в храме. Каждый год с очередным подросшим ребёнком подростком пишут сочинения на православную тему. Иногда участвуют в конкурсе рефератов всё на ту же тему. Искренний порядочный педагог, очень конкретный и реалист. Завтра им предстоит участвовать в ежегодном конкурсе чтецов.
Сегодня звонит мне и спрашивает:
- Батюшка, мы с моим учеником готовим стихотворение об Афоне. Знаете, там есть такие слова: «Игумения Афона». Нам непонятно, какая на Афоне может быть игумения? Ведь женщинам вход на Афон категорически запрещается.
- Думаю, под «Игуменией Афона» имеется ввиду Пресвятая Богородица.
- Богородица? Мы так и думали. Покопались в интернете, нашли Её изображение. Вполне конкретный человек. Одежда определённого красного цвета. Чтобы так писать портрет, человека нужно видеть.
- Ну, да. Её видели. Поэтому так изображают.
- Видели конкретно, или это виртуальное восприятие?
Как мог постарался ответить. Никогда не определял явления святых как «виртуальные». Хотя для подрастающего поколения компьютерные термины в будущем вполне заменят наши внутрицерковные. Покаяться – «почистить программу», причаститься – «перезагрузиться», помолиться – «принять дополнительные файлы», или что-то такое наподобие.
Как объяснить тем, кто не живёт Христом, что Его мир это не виртуальный, а вполне себе реальный. Даже более реальный, чем наш с вами, в котором мы существуем сегодня в данный момент, пьём, едим и даже ходим на выборы президента.

https://alex-the-priest.livejournal.com/318378.html

Сегодня вспоминал наших новомучеников, тех, кто когда то служил у нас в храме и был расстрелян в Бутово. И вот о чём подумал - им всем стреляли в затылок. Всем, вообще, всем, расстреливаемым у нас в те годы стреляли в затылок.
Припоминал сохранившиеся кадры хроники того времени. То, что когда либо видел. Чёрно белые кадры. Не только у нас. И снова в затылок. А если стреляли в грудь, то привязывали человека к столбу и завязывали ему глаза.
Зачем? Те, кто расстреливает, предпочитают не наносить своим жертвам дополнительных душевных травм?
Или палачи боятся смотреть им в глаза? Конечно, были и отъявленные садисты, кому чужая смерть доставляет наслаждение, но здесь речь не о них.

https://alex-the-priest.livejournal.com/318068.html

Сегодня через третье лицо я получил такое опровержение на мысль, высказанную мною в моём маленьком рассказике об открытии музея С.И. Фуделя в г. Покров при МГПУ "Промысл Божий".
Очень сожалею, что доставил неосторожным высказыванием боль столь дорогому всем нам, почитателям творчества Сергея Иосифовича, человеку. Посему прошу меня извинить и обязуюсь удалить неосторожную мысль из контекста поста и привожу здесь же слова самой Марии Николаевны (дочь Николая Сергеевича Фуделя).

"Дорогая ... добрый вечер!
Спасибо большое за все присланное. Очень, конечно, грустно читать про папу в таком ракурсе, что он, можно подумать, забывал своего отца, Сергея Иосифовича, и потом
на коленях просил прощения. Грустно потому, что ни слова не было сказано о их большой духовной близости и дружбе до самой дедушкиной кончины и такие сведения принимают искаженную форму, когда перечисляются фактом в отрыве от тех отношений, что были между ними, если еще учитывать скорость распространения в интернете.
Жаль, что этого не понимает и не думает об этом священник, который прежде всего должен взвешивать свои слова. Я, как последний свидетель отношений между моим отцом
Николаем Сергеевичем Фуделем и моим дедушкой Сергеем Иосифовичем, могу неизменно утверждать, что между ними всегда были самые доверительные теплые и родные отношения м близкая духовная дружба. Папа от каждой зарплаты посылал, сколько мог, денег родителям, они постоянно переписывались. Да. возможно, он не так часто ездил к отцу, как ему бы хотелось, но у него была очень напряженная работа и очень плохое здоровье, он постоянно болел бронхитами и воспалениями легких (хроника). А то, что он стоял на коленях на дедушкиной могиле... что ж, любящему, верующему и совестливому человеку, каким он был, всегда есть за что себя упрекнуть перед ушедшим близким человеком. И нужно именно так это понимать, а не делать выводы о серьезных разногласиях между людьми".

https://alex-the-priest.livejournal.com/317879.html

«Снег идёт».
С утра до вечера идёт снег. Снег идёт и ночью, просто в это время мы спим и не видим, как снежинка за снежинкой он летит откуда-то сверху, планирует и тихо укладывается на землю.
Снег не перестаёт идти уже несколько дней. По телевизору то и дело показывают озабоченные лица ответственных работников. Они ответственны за уборку снега в Москве, потому их лица так озабочены. Ещё бы, снег в таких количествах для мегаполиса проблема из проблем. Город, и без того задыхающийся от обилия автомобильных пробок, в дни снегопадов встаёт окончательно.
В Новой Москве, там, где живут наши внучки, с самого раннего утра на очистку, в первую очередь пешеходных дорожек выходят дворники. Обычно эти дворники приезжают в Москву из тех мест, где снега почти никогда не бывает. Там, на родине, они его не видят, а хотелось бы. Вот и едут сюда к нам и разгребают его на совесть.
Мало того, что они откидывают сам снег лопатами, так и с самих дорожек при помощи едких химических реагентов дворники растапливают снег и счищают его до самого асфальта.
Тебе шесть лет. Ты, встав с утра пораньше собираешься отправляться в детский сад, подходишь к окну и видишь, что всё пространство вокруг твоего дома, и даже много дальше насколько хватает глаз, уже превратилось в непроходимые сугробы, то это вовсе не значит, что мама сейчас повезёт тебя в детский сад на санках. Нет, ты пойдёшь пешком. Потому что санки не ездят полозьями по асфальту. Ты будешь идти, а щедро разбросанные химикаты захрустят у тебя под ногами.
Вокруг снег и зима, а ты идёшь по асфальту и смотришь на всё тебя окружающее великолепие, словно ты это видишь не наяву, а на экране телевизора. Но ты же маленький, и тебе очень хочется с разгона плюхнуться во всё это снежное изобилие и поплыть, словно ты не дома у себя в Москве, а где-нибудь на море в Анапе, или Геленджике.
Только мама спешит. Ей нужно успеть отвезти тебя в сад, а затем отправляться к себе на работу. Взрослые постоянно куда-то спешат, и ей некогда любоваться на то, как ты барахтаешься в снегу.
Те же вездесущие дворники и в детском саду уже успели разобраться со снегом. И там вместо манящих к себе мягких снежных перин тебе достаётся асфальт с незамерзающими химическими лужицами.
И только вечером, возвращаясь домой, ты мчишься на горку и там, в окружении множества таких же, как ты вволю наслаждаешься зимой. А потом потный изнутри и мокрый снаружи, уставший, но очень довольный, наконец, попадаешь домой.
Ради этого зима и существует. И бабушка тоже ради этого. «Бабушка», какое, всё-таки, это замечательное изобретение. Они, в отличие от родителей, никуда не спешат. Конечно, гулять без бабушки ещё лучше, но одного тебя пока ещё не отпускают.
И вот в твоей жизни наступает этот день. День, когда ты становишься взрослым. Понятно, что детский сад у тебя уже за плечами. Ты ученик первого класса общеобразовательной школы, но та же бабушка, или мама по привычке продолжают провожать на занятия и встречать тебя из школы.
Мама, говоришь ты однажды, я уже большой, или большая, и эти четыреста метров до школы вполне себе могу преодолеть самостоятельно. Мама вздыхает и соглашается. Далее следует подробный инструктаж. Ты вместе с ней повторяешь как нужно правильно переходить дорогу и назавтра тебе дозволяется вернуться из школы без родительского сопровождения.
В это время бабушка, переживая за внучку, обращается к дедушке, то есть ко мне и просит:
- Дед, твоя задача - завтра незаметно проследить за внучкой, как ребёнок пойдёт домой. Мало ли что, она же у нас ещё маленькая.
На следующий день я дождался, когда Алиса выйдет из школы и пойдёт домой. А я незаметно пойду за ней следом.
Я шёл и наблюдал за тем, как свободный человек возвращается к себе домой и понял, что я, взрослый и разумный, как раз-то и не принадлежу к разряду таких вот свободных. Потому что не было по дороге ни одного мало мальски снежного бархана, куда бы не залез мой ребёнок. И шла то она не по расчищенной от снега дорожке, отнюдь, а рядом с ней, чуть ли не по пояс в снегу и при этом она была счастлива. Я незаметно шёл сзади и тоже был счастлив, жалея лишь об одном, что рядом с Алисой в этот момент не было ещё и Полинки, тем более, что она этого достойна.
Неделю спустя я снова оказался в Москве на рождественских чтениях. Вечером после работы в секциях ночевать отправился домой к своим друзьям. Вышел из метро. Миновав несколько кварталов, я свернул в сторону от проспекта и оказался во дворе двадцати четырёх этажного дома. Рядом с этим домом стояли ещё несколько подобных двадцати четырёх этажек. Небольшой двор, такой же до асфальта очищенный от снега, как и у моих внучек в Новой Москве, только ещё и густо уставленный автомобилями. Машины стояли двумя большими полукругами, в центре которого располагается клумба. Наверно если с того же двадцать четвёртого этажа посмотреть вниз во двор, то эти машины и эта клумба напомнят один большой цветок со множеством разноцветных лепестков.
Снега во дворе нет нигде, за исключением этой самой клумбы. Рядом с ней стоит маленький мальчик и словно заворожённый любуется белым снегом. Он маленький, и ему, как и моим девчонкам, хочется поваляться и побарахтаться в нём.
Малыш совсем близко подошёл к большой снежной куче и робко, как-то так бочком попытался нырнуть в эту клумбу. Но старая уже слежавшаяся масса снега, сверху чуть припорошенная новым, только что выпавшим пушком, не поддалась усилию мальчика.
Я видел как ребёнок, сползая вниз, обнажал грязное застывшее от морозов снежное месиво, густо сдобренное всё теми же химическими реагентами. Его тёплая светлая курточка немедленно стала грязной, и шарфик, повязанный узлом сзади поверх этой курточки, тоже стал грязным. А сам он, поднявшись с асфальта, стоял со склонённой набок головкой, и молча соображал, что ему делать дальше. И тогда я услышал раздражённый мужской голос:
- Я кому сказал?! Не лезь в эту грязь!
Он и не лез. Он просто стоял и смотрел в сторону того, что должно было дарить ему счастливое детство, а оно не дарило. Мы этого не видим, но именно в какой-то такой момент рядом с нашим ребёнком вдруг появляется Снежная Королева и незаметно касается его сердечка.
Молчаливый одинокий малыш, испачкавшийся в грязном ядовитом снегу, с обречённо склонённой набок головой, стоит посередине двора, заставленного автомобилями - самое сильное моё впечатление, которое я привёз этой зимой из Москвы, вернувшись с рождественских чтений.
Когда оно теперь согреется это сердечко.

Восемь лет назад в одной московской семье умерла мама. Умерла неожиданно для мужа и для детей. Когда кто-то перед смертью долго болеет, то и близкие смиряются с мыслью, что он скоро уйдёт. Внутренне как-то готовятся к этому событию, и встречают его сплотившись.
Внезапная кончина – это всегда удар и катастрофа. Особенно, если этот человек всеми очень любим, и сама семья существует как семья, потому что он, этот человек находился в её основании, цементировал и замыкал её на себя.
Мамы не стало. Папа не перенёс случившегося запил и ушёл в себя. Дети разбрелись. Каждый стал существовать сам по себе, не заботясь о других. Была семья, а стали чужими людьми.
Когда-то давно, когда мама ещё была жива, и все они были счастливы, Ирочка, её дочка, спросила:
- Мама, у тебя скоро юбилей. Что подарить тебе на день рождения?
В тот момент они проходили мимо магазина с игрушками. Мама, засмеявшись, показала ей пальцем на выставленного в витрине игрушечного медвежонка и сказала:
- Если хочешь, подари мне вот такого медвежонка. В детстве я любила мягкие игрушки.
Потом после маминой смерти Ирочка, бывая в магазине игрушек, вспоминала, как тогда смеялась её мама и покупала очередного медвежонка. Для мамы.
Через несколько лет её комната наполнилась разнокалиберными медведями. Большие, средние и маленькие, они сидели повсюду. И отовсюду смотрели на хозяйку своими добрыми ласковыми глазами.
Мало того, что Ирочка сама покупала игрушечных медведей, её друзья, зная пристрастие девушки к мягким игрушкам, дарили ей всё тех же медведей на дни рождения и на разные другие даты, когда ситуация требовала что-то дарить. Одного никто не знал, почему она покупала медведей.
С Ирочкой мы встретились случайно. Хотя, случайностей, как известно, в жизни не бывает. Сперва она стала заходить в храм у себя в Москве, а потом уже познакомилась с нами. Теперь она часто бывает у нас на службах. И никогда не приезжает с пустыми руками. Всякий раз она везёт с собой игрушечного мишку.
Большие, средние, маленькие, один за другим, медведи меняют место прописки и поселяются кто в детском саду, кто в детском доме. Они приходят в квартиры маленьких детей. Те обнимают ласковых, тёплых мишек и даже укладываются вместе с ними в свои кроватки.
Любовь, какую не смогла выразить девочка Ирочка к своей маме, когда та была ещё жива, она накопила в этих игрушечных медведях, а теперь эти мишки согревают чьи-то маленькие сердца.
Зима нынче выдалась снежная. Каждую субботу рано утром, несмотря на погоду, если только она не болеет, взрослая девочка берёт очередную игрушку и отправляется в дорогу. Она выходит из дому. Садится в сперва в автобус, потом спускается в метро, и уже только потом в электричке, обнявшись с медведем согреваясь дремлет пока не доберётся в наши места до сто первого километра.
Бывает так, что игрушка, которую везёт к нам Ирочка, размером ничуть не меньше её самой. Со стороны это очень смешно.
Снег идёт, видимость и так, ниже среднего, и вдруг из белого облака прямо на вас надвигается огромный улыбающийся медведь. Сперва медведь, и только потом замечаешь, что несёт его маленькая хрупкая девушка в красной вязаной шапке с большим помпоном.
Так что, если увидите субботним утром на Курском вокзале девушку с большим игрушечным медвежонком на руках, тоже улыбнитесь. Это наша Ирочка везёт немножко радости очередному незнакомому ребёнку, который сегодня вечером войдёт к нам в храм.

https://alex-the-priest.livejournal.com/317646.html

«Удивительное рядом»
В среду 7 марта в городе Покрове, где жил последние пятнадцать лет своей жизни Сергей Иосифович Фудель, при филиале Московского Государственного Педагогического Университета был торжественно открыт первый музей, посвящённый одному из самых ярких религиозных писателей и философов двадцатого века.
Мы принимали участие в этот мероприятии, и, понятно, дарили музею какие-то будущие экспонаты.
В числе таких подарков была и книга Николая Сергеевича Фуделя, сына Сергея Иосифовича, исторический роман «Великий князь Михаил Тверской», изданный в позапрошлом году православным издательством «Никея».
Прежде чем передать книгу музейщикам я показал её, присутствующему здесь же, Алексееву Владимиру Николаевичу, местному краеведу, и вообще очень интересному человеку. Биолог, кандидат биологоческих наук, писатель, увлечённый историей. Защитился ещё и по истории России.
Кстати, в своё время, уже после кончины Сергея Иосифовича, Алексеев отыскал в Москве Николая Фуделя и убедил того приехать в Покров на могилу отца. По словам историка, Николай практически не бывал на кладбище у Сергея Иосифовича. Тот действительно приехал и на глазах у Владимира Николаевича на коленях просил прощения у отца. За что, не знаю, видимо, между отцом и сыном были какие-то недомолвки.
Когда «никейцы» решили издавать романы Николая Фуделя они, обратились ко мне с просьбой указать им человека, способного дать рецензию на романы Н.С. Фуделя. Почему ко мне, потому что я в своё время рассказывал им о Сергее Иосифовиче и приглашал к нам в Покров на его могилку.
Разумеется, я отправил их к Алексееву.
Показываю Владимиру Николаевичу книгу, к изданию которой он имел прямое отношение, а тот просит посмотреть на имя рецензента. Смотрим, его подпись. Я ему:
- Владимир Николаевич, как вы думаете, а кто подсказал сотрудникам «Никеи» обратиться именно к вам? – Разумеется, всем своим видом я подтверждал, что это именно моя работа. Интересно, но он об этом не знал.
В ответ я услышал удивительную историю:
- Незадолго до кончины Николая Сергеевича я был у него дома. Тогда он уже сильно болел. Отпустил бороду, и потому внешне очень походил на отца.
Прощаясь, и понимая, что больше мы с ним здесь на земле не увидимся, он достал авторские экземпляры своих исторических романов и принялся надписывать для меня дарственные надписи. Он писал и писал, пространство страницы заканчивалось, тогда он начинал мельчить и заходить куда-то вверх и в бок. А передавая мне книги, сказал:
«Владимир Николаевич, я прошу вас стать моим духовным наследником. Дело в том, что, читая эти тексты, я обнаружил множество неточностей, которые мне бы хотелось исправить в дальнейших изданиях моих романов. Если, конечно, когда- нибудь кому-нибудь в новой России придёт в голову мысль их переиздать. По ходу чтения я внёс целый ряд существенных изменений. Все они здесь.
Не знаю как, но я почему-то надеюсь, что у вас получится это сделать».
Представьте себе, отец Александр, как же я был удивлён, что именно мне вдруг предложили написать рецензию именно на эти книги. Понятно, что с моей подачи тексты были отредактированы именно так, как это планировал сделать сам автор.
А мы с вами, батюшка, сами не ведая о том, стали участниками удивительного явления, которое и называется Промысл Божий.

https://alex-the-priest.livejournal.com/317187.html

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно
Я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути.

А не то рвану по следу —
Кто меня вернет? —
И на валенках уеду
В сорок пятый год.

В сорок пятом угадаю,
Там, где — боже мой! —
Будет мама молодая
И отец живой.

https://alex-the-priest.livejournal.com/317150.html

Разобрали венки на веники,
На полчасика погрустнели…
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!

И терзали Шопена лабухи,
И торжественно шло прощанье…
Он не мылил петли в Елабуге.
И с ума не сходил в Сучане!

Даже киевские «письмэнники»
На поминки его поспели!..
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!

И не то, чтобы с чем-то за сорок,
Ровно семьдесят – возраст смертный,
И не просто какой-то пасынок,
Член Литфонда – усопший сметный!

Ах, осыпались лапы елочьи,
Отзвенели его метели…
До чего ж мы гордимся, сволочи,
Что он умер в своей постели!

«Мело, мело, по всей земле, во все пределы,
Свеча горела на столе, свеча горела…»

Нет, никая не свеча,
Горела люстра!
Очки на морде палача
Сверкали шустро!

А зал зевал, а зал скучал –
Мели, Емеля!
Ведь не в тюрьму, и не в Сучан,
Не к «высшей мере»!

И не к терновому венцу
Колесованьем,
А как поленом по лицу,
Голосованьем!

И кто-то, спьяну вопрошал:
«За что? Кого там?»
И кто-то жрал, и кто-то ржал
Над анекдотом…

Мы не забудем этот смех,
И эту скуку!
Мы поименно вспомним всех,
Кто поднял руку!

«Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку…»

Вот и смолкли клевета и споры,
Словно взят у вечности отгул…
А над гробом встали мародеры,
И несут почетный…
Ка-ра-ул!

https://alex-the-priest.livejournal.com/316722.html

https://inosmi.ru/world/20140126/216886541.html
Полезная статья. Никого не заставляли участвовать в расстрелах. Это они так развлекались.

https://alex-the-priest.livejournal.com/316442.html

«Целуй меня, целуй меня крепче…»
17 января с утра пораньше мы с матушкой уже выбрались на МКАД. Всего за полчаса домчали до Балашихи, и, благополучно разминувшись со всеми возможными пробками и дорожными затруднениями, взяли курс на свою деревню.
Из Москвы лучше всего выезжать ранним утром. На собственном опыте убедился, промедлишь всего какой-нибудь час, и на кольцевой обязательно уткнёшься в пробку. А дальше уже как повезёт.
Едем не спеша. Матушка, пристегнувшись ремнём безопасности, досыпает в кресле рядом со мной. Я вообще не сторонник быстрой езды, да и годы уже не те, чтобы гонять. Спешат, чтобы догнать и поймать. А я уже поймал всё, что только можно было в моей жизни поймать. Мне некуда спешить, зато есть кого любить, и я поглядел на спящую матушку.
Это она постоянно подначивает меня поехать в Москву проведать наших девчонок. Вот и на этот раз тоже, светлая седмица, а мы всё не побываем у своих. Разве так можно?! Хотя бы на пару деньков, потом возвращаться к себе и снова служить. Это я вам матушкины слова пересказываю. За последние годы в наших отношениях выработался свой «барометр». Посмотрел и понимаешь, когда матушку срочно не откладывая нужно везти к внучкам.
Как только замечаю, что она останавливается рядом с чужими малышами и, не отрываясь, наблюдает, как те кувыркаются в снегу, лепят снежную бабу, или что-нибудь эдакое наподобие. Зовёшь её, а она улыбается и продолжает стоять, значит, всё, пора.
Едва слышно включаю радио. Сперва оттуда доносится музыка, затем начинает говорить ведущий. Делаю звук чуть громче.
«Сегодня, 17 января исполняется восемьдесят пять лет со дня рождения одной из самых знаменитых и самых любимых певиц двадцатого века Иоланде Джильотти, которая больше известна по своему сценическому псевдониму Далида. Необыкновенно популярная и удачливая певица, много лет блиставшая на сцене, чьи записи многомилионными тиражами расходились по всему свету, была, оказывается, глубоко несчастна в личной жизни. Трое мужчин, из тех, кто оставил глубокий след в её душе, не дал ей познать радость материнства. Более того, все они трагически ушли из этой жизни, что не могло не сказаться на психике этой талантливой певицы и актрисы.
Далида говорила: «Что того, что я известна и богата. Последняя кухарка счастливее меня, потому, что у неё есть дети, а я в свои пятьдесят осталась одна».
В ночь с третьего на четвёртое мая 1987 года певица приняла пятьдесят четыре таблетки снотворного, по числу исполнившихся ей лет, и запила их виски.
Перед тем, как уйти навсегда она написала и оставила на столе записку: «Жизнь для меня стала невыносимой. Простите меня».
7 мая отпевание в церкви Мадлен и похороны певицы на кладбище Монмартр приобрели поистине национальный масштаб — проститься с легендой пришёл практически весь Париж».
Я немедленно представил себе облик этой певицы. Высокая белокурая итальянка, всегда в длинном платье или брюках с длинными распущенными волосами. Я помню, как она двигалась по сцене, помню саму сцену, но убей не вспомню о чём она пела.
Мне стало стыдно. Через мою жизнь прошло так много замечательных песен, чудесных голосов и удивительной музыки, а я их не помню. Мулерман, Ободзинский, Майя Кристалинская и ещё множество других имён. Всё это было, на этом я вырос, а попроси и не напою. Зато осталась из того времени отрава - блатные песенки или похабные частушки, что дни напролёт заводил на своём магнитофоне мой сосед через стенку.
Так ни одной мелодии и не вспомнил. Подумал, ладно, домой приеду, наберу в поисковике «Далида» и послушаю.
Разумеется, приехав домой, я напрочь забыл о Далиде и о желании вспомнить её песни. Весь следующий день мы только и делали что служили, освящали и раздавали воду великой агиасмы. Вечером снова служба, после готовил проповедь на праздник Богоявления Господня. Короче, про Далиду я вспомнил уже только девятнадцатого вечером.
С возрастом я стал придерживаться такого правила – вспомнил что собирался что-то сделать, иди и делай это немедленно или возьми бумажку, запиши на ней напоминание и положи листок на самое видное место, тогда сделаешь. Так вот, вспомнил, и, следуя правилу, не откладывая полез в поисковую программу. Нашёл, включил и слушал весь вечер.
Слушал, и не было никакой возможности оторваться от этого голоса и от этих песен.
Я же всё это помню, сотни и сотни раз, прокрученные на проигрыватели, заигранные нами мелодии. В них всё, и моя юность, и моя молодость, и первая любовь, и первые разочарования.
Далида запела: «бесо ме, бесо мемучо» и тут же в памяти всплывает май 1986 года. Собрание районного комсомольского актива. Мы втроём курим в туалете райкома комсомола. Мы, это Миша Королёв, молодой партийный функционер. Он всего года на три старше меня, а уже в обойме. Мишка умница, закончил школу с золотой медалью и философский факультет МГУ, если кому и открыта в этой жизни зелёная улица, так это ему, Мишке.
Второй – Володя Орехов, молодой инженер, работал на одном из самых больших заводов у нас в районе, и я. Осталась всего неделя, и я отправлюсь в расположение воинской части с номером, впрочем, неважно с каким номером. Этой части уже больше не существует.
Мишка затянулся, сегодня он в отличном настроении.
- Шура, не обижайся, но ты совершаешь великую глупость. Зачем тебе эта армия? Слушайте, парни, наступает новое время. Разве вы не ощущаете дурманящего запаха свободы? – Он заговорщицки помигивает, - грядут большие изменения. «Новое мЫшление» это вам не просто так. Шурик, с кем ты собрался воевать? Всё, война закончилась, грядет эра всеобщего братства и любви.
Парни, пока между нами, но есть предварительное решение о присоединении нашего района к Московской области. А это значит, совсем другое обеспечение продуктами и промышленными товарами! - Он снова обращается ко мне, - А ты, чудак, собрался в армию! Иди, иди, а мы с Вовчиком заживём, словно в раю. Представляете, вот, есть всё и вдобавок к этому «всему» ещё и свобода.
Кто знает, может, мы теперь запросто будем ездить в капстраны. Представляешь, Шура, ты такой приезжаешь в Париж, а в этом городе радостные счастливые парижане распевают песни Далиды и танцуют под это её, - и он запел: «бесо ме, бесо мемучо».
И тут же, отставив сторону руку с зажатой между пальцев дымящей сигаретой, другой он обхватил талию невидимой нашим глазам свободной прекрасной парижанки, и закружил её в танце.
- Ты идёшь в кассу и покупаешь билет на концерт Далиды. Занимаешь в партере обозначенное в билете место и наслаждаешься пением счастливого человека. Потому что петь так, как она может только человек свободный и обязательно счастливый.
Мы тоже будем счастливы, парни!
Мишка дурачился, пел песню на красивом языке, которым он, кстати, неплохо владел. Нам с Вовкой только и оставалось любоваться Мишкиными танцевальными па, при этом хлопать в ладоши и хохотать. Как водится, талантливый человек талантлив во всём.
Через два года в чине капитана я вернулся домой. Армия разваливалась у меня на глазах. Я ушёл до того, как офицерам прекратили платить денежное содержание.
Пытался работать по специальности, но предприятия закрывались одно за другим, оставляя на произвол судьбы тысячи и тысячи людей. Да, что там предприятия, на наших глазах рушилась целая страна. Уходила эпоха, наступала махновщина.
Мне повезло, я устроился составителем поездов на крупную железнодорожную станцию, и целых десять лет отработал железнодорожным рабочим. Не скажу, что это легко, зато у меня была оплачиваемая работа, а у моей семьи – кусок хлеба. Краем уха слышал, что Володька, будто бы, стал биржевым маклером и теперь торгует на какой-то там бирже. Комсомольский активист и трейдер на бирже, как-то в моей голове всё это не срасталось. Если бы мы с ним встретились, я бы обязательно его расспросил, но мы не встретились.
Однажды, это уже после того, как я крестился и начал бывать в храме на службах, мне по какому-то делу понадобилось побывать в районном отделе милиции. Я зашёл и вдруг нос к носу встретился с Мишкой. Ого, передо мной стоял не просто Мишка, а целый подполковник милиции, только почему-то в сапогах и офицерской портупее, как у кадровых офицеров. Хочу поздороваться и не знаю, как к нему теперь обращаться.
- Михаил, Михаил, простите, товарищ подполковник…
Он перебил меня:
- Для тебя, просто Мишка, - и мы обнялись. – Может, к нам в милицию?
- Нет, спасибо, я выбрал железную дорогу.
Мы прощались. Я уходил, а он остался стоять. Оглянувшись, снова помахал ему рукой. Он улыбался и смотрел, как мне показалось, совершенно несчастными глазами. Философ – романтик, ни дня не отслуживший в армии, взваливший на плечи такое тяжёлое и опасное дело. Вспомнил, как тогда, танцуя в туалете, он сказал: «Мы будем счастливы, парни»! Вспомнил, и чуть было не заплакал от накрывшей меня в ту минуту жалости и к нам, и к нашей несчастной стране.
С Мишкой я больше не виделся, зато вдруг неожиданно пересёкся с Володей. Обрадовался, а он меня огорошил:
- Вчера Мишку похоронили. Привезли из действующей армии. По официальной версии - снайпер с гор прямо в висок. Но поговаривают, - Володя оглянулся по сторонам, - не снайпер это. Понимаешь?
В недоумении я покачал головой:
- Не понимаю.
- Ну, сам он в себя выстрелил. Правда, это только слухи.
Мишка, тот самый счастливый Мишка, самозабвенно танцующий в туалете танго с неосязаемой партнёршей и дымящейся сигаретой в протянутой руке. «Бесо ме, бесо мемучо…». Этот ботаник с золотой медалью, да он понятия не имел с какого конца браться за пистолет. Он вообще ни о чём таком не думал, он мечтал о свободе, и о том, что поедет в Париж и пойдёт на концерт Далиды слушать эту самую «бесо мемучо». Несчастный случай, здесь я, пожалуй, соглашусь, но чтобы самому в себя, нет, не верю.
Слушая Далиду, я, разумеется полез в Википедию и прочитал её биографию.
Счастливая, как нам казалось, и свободная женщина, оставив после себя такую страшную записку, умерла ровно через год после того нашего разговора в общественном туалете в самый разгар весны 1986 года. Если кто-нибудь из нас троих, даже очень захотев, решил бы отправиться в Париж специально, чтобы попасть на концерт Далиды, у него ничего бы не вышло.
Столько лет прошло, а узнал и тоже резануло. Я понял, что Далида со своей песней была с нами четвёртой, той самой невидимой, с которой танцевал наш приятель Мишка.
Ещё я узнал перевод слов этой песни:
«Целуй меня, целуй меня крепче,
Как если бы ночь эта нашей последней была.
Целуй меня, целуй меня крепче
Боюсь потерять, потерять я тебя навсегда.
Хочется видеть тебя мне,
С тобою быть рядом, в очи глядеться твои.
Только подумай, что может быть завтра
Мы будем уже очень,
Очень далеки.
Целуй меня, целуй меня крепче,
Как же разлуку теперь нам с тобой превозмочь?
Как же разлуку теперь нам с тобой превозмочь?»

С Володей за все последующие годы мы, если и встречались, так только случайно. За тридцать лет раз пять или шесть, не густо. Здоровались:
- Ты как, старина?
- Да, нормально.
- Как дети, жена? Не болеешь? Уже внуки?! Здорово, поздравляю. Встретиться бы, посидеть.
- Не помешало бы. Я что? Я только за.
- Ладно, как-нибудь созвонимся.
Утром двадцатого января, после молебна ко мне подошёл незнакомый мужчина. Поздоровался.
- Мне бы брата отпеть. Вчера вечером в машине разбился.
- Мои соболезнования. Верующий был?
Человек пожал плечами:
- Да не так чтобы очень. Как все. Да ты его знал, Володя это Орехов. Разбился, но лицо чистое, хорошее.

«Мы будем счастливы, парни»!

Вот и ответ, почему я вдруг вспомнил Далиду, её песню, Мишку и тебя, товарищ мой, Володя. После аварии ты пришёл ко мне и сам обо всём напомнил. Я понял тебя и встаю на молитву.
Встал и думаю, ребята, впереди у нас с вами целая вечность. Что если снова мы когда-нибудь соберёмся вместе, и Мишка примется танцевать своё танго. Мы с Вовкой будем хлопать в ладоши, а Далида, а что Далида? Может, она, наконец, споёт нам по – настоящему, а не в Мишкиной интерпретации.
Шучу, конечно, и замечаю, что матушка всё чаще останавливается рядом с маленькими детьми. Стоит и смотрит, как барахтаются в снегу чужие дети. Значит, пора снова собираться и отправляться в Москву к своим.
Пусть у них всё получится, пусть они будут счастливее нас.

https://alex-the-priest.livejournal.com/316350.html

«Последний из рассказиков про дедушку Василия».

Вера, самая младшая из трёх дочерей дедушки Василия, потому наверно и самая любимая.
- Она у нас ещё и самая креативная, - добавляет её племянница, которая и рассказала мне эту историю. – Ей неизменно во всех обстоятельствах нужно было выглядеть лучше других. Или, во всяком случае, выделяться на общем фоне. Так оно потом и по жизни устроилось. Её сёстры выучились и приобрели обычные земные профессии, бухгалтера и учителя математики, Вера же стала заниматься тем, что сегодня называется дизайном одежды.
Вера заканчивает школу. Впереди выпускные экзамены и поступление в институт. Конечно, девушка волновалась о предстоящих экзаменах, но больше чем экзамены её волновало платье, в котором она отправится на выпускной вечер получать аттестат об окончании средней школы.
Разумеется, в своём городе она побывала во всех магазинах готовых изделий, но ничего, что хотя бы отдалённо напоминало ей платье её мечты, она так и не обнаружила.
- Может, к Горобчихе сходим? Её многие хвалят. Посоветуетесь, подберёте фасон, она и пошьёт, - предлагала мама.
- Ха – ха, мама, что вы такое говорите, какая Горобчиха?! Разве она способна сшить такое платье, как у Эдиты Пьехи? А ещё туфли! Мама мне нужны такие же лодочки, как у Пьехи! Я знаю что делать! Надо ехать в Москву. Точно, - повторила, ошеломлённая собственной решимостью, тётя Вера, - да, именно в Москву.
- Куда?! В Москву?! Да ты дальше областного центра никуда не ездила, и вдруг в Москву. Доча, может, для начала хотя бы в Киев?
- Какой Киев, мама! Решено, только в Москву.
Родители повздыхали и не стали перечить своей младшенькой. Раз надумала ехать в столицу, пускай едет. Дали денег на дорогу и на красивое платье с туфлями – лодочками.
Вера, не веря своему счастью, как была в открытом сарафанчике и босоножках, так и надумала ехать. Мать ей:
- Доча, ты бы хоть кофту с собой взяла бы тёплую. Тебе целую ночь на вокзале коротать. В Москве, чай, не как у нас. Москва не в Крыму, она на севере.
Мама, вздыхала про себя Вера, какая ещё кофта?! Боже мой, что их заботит? Подумать только, уже завтра она, словно бабочка, будет порхать по улицам этого прекрасного города от одного универмага к другому. Именно там, в столице, многочисленные магазины уже ждут, когда же она приедет и войдёт в их гостеприимно распахнутые двери, чтобы предложить девушке из провинции самые лучшие платья и туфельки - лодочки «аля Эдита Пьеха». Зачем ей ещё и какие-то вещи?
Трое суток спустя ранним утром тётя Вера возвращалась назад в свой город. Вместо ожидаемых туфель-лодочек в руках она несла коробку, в которой лежала пара самых дешёвых и очень популярных в среде бабушек пенсионного возраста войлочных ботинок под условным названием «прощай молодость». И в дешевом пальто, накинутом на плечи поверх весёлого летнего сарафанчика.
- Доча, - встречая путешественницу, всплеснула мама руками, - зачем было ездить в Москву? Такое пальто можно купить и у нас в ближайшем сельпо. А уж про такие ботинки я вообще молчу. Где же твоё заветное платье?
В ответ дочка заплакала и кинулась маме на шею.
- Простите меня, мама! Какая же я была дура! Не послушалась вас с папой. Приехала в Москву, а там по ночам ещё заморозки, и днём всего только плюс пять!
Спасибо проводницам, выручили. Дали фуфайку добежать до ближайшего магазина купить пальто и хотя бы эти ботинки. На платье денег уже не осталось. Так что переночевала я на вокзале и отправилась до дому. Хорошо, билет загодя был куплен.
Вернувшись со смены домой дедушка Василий обнял свою несговорчивую дочушку, и в ответ на её сбивчивую речь успокоил:
- Ничего, доня, слава Богу. Всё добре. Главное, что здоровая. Москва город трудный, не каждому он даётся. Там холодно, Наполеон это понял, и немцу она не далась. Вот и тебе пришлось летом в пальто залазить. Смиряйся, дочка, что-нибудь придумаем.
Ушёл в спальню, потом вернулся и незаметно сунул Вере в ладошку несколько купюр, скрученных в трубочку.
- Ты к Горобчихе всё-таки сходи. Она своё дело знает.
Новое тёте Верино пальто дедушка велел никуда не убирать. Пускай, мол, на видном месте висит как памятник непослушанию. Но потом пожалел дочку и отправил пальто в деревню, к бабушке. Вместе с тёплыми ботинками «прощай молодость». Пусть порадуется старая московскому гостинцу.

https://alex-the-priest.livejournal.com/315931.html

Принялся рассматривать иконы, что висят у нас в алтаре. Это образ, что находится над иконой Божией Матери Смоленской. Его к нам в храм принесли реально с помойки. Весь раскуроченный, крест, понятно, выломан. Как могли подлечить, подлечили. Правда, левкас всё равно подводит.
Иконы, как образы души, отверженные и выброшенные на свалку. Сегодня, не в далёкие тридцатые. И при этом так хочется быть счастливыми!

https://alex-the-priest.livejournal.com/315672.html

Этот образ висит у нас в алтаре. Несколько лет назад к нам в храм пришли двое молодых людей - юноша и девушка. Муж и жена. Им как раз досталось наследство - деревенский дом после умершей бабушки. Дом продали и на вырученные средства сделали в своей квартире хороший ремонт и поменяли мебель. Всё хорошо, если бы не эта бабушкина икона в большом грубом киоте. Весь вид портит на евроотделанной стене. Принесли образ в храм. Возьмите себе, пожалуйста.
Начинаю уговаривать, мол, всё таки родовая святыня, может, всё таки передумаете отдавать?
Девушка с лучезарной улыбкой:
- Батюшка, ну не на помойку же выбрасывать. Правда?
Я не усугубляю ситуацию. Так и сказала. С тех пор икона висит в алтаре на стене от меня по левую руку. Всякий раз перед началом литургии прикладываюсь к этому образу Пресвятой и прошу у Неё благословения.

https://alex-the-priest.livejournal.com/315468.html

"Как дедушка Василий ходил в школу на родительское собрание"
Как-то в школе, где училась одна из дочерей дедушки Василия, назовём её Верой, по времени это прошлый век вторая половина шестидесятых, директриса объявила о проведении внеочередного родительского собрания.
Поводом его проведения стало вопиющее нарушение старшеклассницами, в том числе и дочкой дедушки Василия, правил внутреннего школьного распорядка. А именно, девушки стали позволять себе вольность и вместо строгих причёсок, какие, по мнению директрисы, должны были иметь девочки их возраста, делали себе модные стрижки, отпускали и даже накручивать чёлки. Пригласили на собрание и родителей Веры.
Пригасить пригласили, а о причине экстренного собрания не объяснили. Мама Веры дождалась мужа с работы и сообщила тому, что их девочка как-то там видать в школе набедокурила, и теперь их с отцом вызывают на родительское собрание.
- Вася, может, ты сам сходишь?
- А что она у нас натворила?
- Не знаю, может окно какое-нибудь разбила. Там скажут. Всё-таки ты батька, человек в городе не последний, к тому же заслуженный сталевар. Им это понравится. Когда отец ходит в школу, это очень педагогично. Пообещай возместить ущерб. К тебе прислушаются, а то Верку жалко.
На следующий день сходил дедушка Василий в парикмахерскую, пиджак новый надел, галстук, и отправился в школу на родительское собрание. Обычно на такие собрания у них ходила жена, но в данном случае её авторитета чувствовалось было бы недостаточно.
В классе, где собрались одни только мамы, дедушка Василий примостился на самой последней парте и весь обратился в слух. Во всей этой истории была одна небольшая проблема. Дедушка дома и на работе говорил только на украинском языке. Понимал он, конечно, и по-русски. Потому в другой ситуации это было бы несущественно, но в аудитории, где то и дело звучали слова наподобие: «сессон», «гарсон», «перманент», «чёлка», дед потерялся. Толком не понимая о чём идёт речь он только и делал в момент, когда к нему обращалась директриса, что беспомощно пожимал плечами и повторял домашнюю заготовку:
- Так это же, конечно, возместим.
Вернувшись домой, дед на все вопросы жены и дочерей сперва загадочно отмалчивался, а потом спросил:
- Девки, а что такое «чЕлка»?
Это единственный термин, постоянно повторявшийся в монологах директора школы, который остался у него в памяти. Тем более, что именно к нему чаще всего привязывалось имя его дочери.
- Папа, это вот, это чёлка. Она спускается на лоб. Видишь, какая она у меня миленькая, а в школе ругаются и не разрешают носить чёлку.
- Ах жеж ты зараза, - дед возмущённо хлопнул себя по руке. – Я ж ничего не понял, я же там голову себе всю сломал! Чёлка им не понравилась. Так это же не хлопец! Это же дивчина, ей же хочется быть красивой.
А я всё жду, когда же она со мной заговорит про разбитое окно.
Ой, мать, ходи на эти собрания сама. Не разбираюсь я в этой педагогике.

https://alex-the-priest.livejournal.com/315377.html

Наша маленькая Полинка, ей всего шесть лет, с самого начала своей жизни страдает от аллергии. Аллергики непредсказуемы, и страдают, бедненькие, совсем не так, как страдают все мы остальные. Своими болячками наша Поля заставляет всех нас молиться постоянно. Сейчас ещё каждый вечер мы с матушкой читаем по соглашению канон великомученику и целителю Пантелеимону.
Сегодня служили литургию преждеосвященных даров. Потом матушка мне сказала:
- Я не знаю, сколько раз сегодня в течение службы просила за нашу Полинку.
Дитя из-за своих болячек заставляет нас постоянно молиться. Но этого мало. Поля непонятным нам образом вдруг сама воспылала внешним благочестием. Теперь малышка прежде чем войти в церковь непременно перекрестится и обязательно сделает поклончик. А если она будет ехать в машине и вдруг где-то по сторонам вдоль дороги заметит храм или часовню, то креститься будет уже не только она, но и все, находящиеся вместе с ней в автомобиле. Пока от неё чаще всех достаётся её старшей сестре Алисе, но последнее время сфера Полиного благочестия захватывает всё большую территорию.
Вчера Полина мама ведёт машину. Одной рукой она держится за руль, в другой - у неё мобильник. Дочь делится с нами результатами посещения Полиного врача. Вдруг в трубке раздаётся Полинкин вопль - "мама, надо креститься!"
Мама не подчиняется и Полин вопль звучит уже громче.
- Ну, Поля, - оправдывается мама, - как я могу перекреститься, если в одной руке у меня руль, а в другой телефон?!
Поля анализирует мамины доводы и умолкает. Интересно, что это, благочестие или внешнее фарисейство? Скорее ни то, и ни другое. Наверное, это просто игра.

https://alex-the-priest.livejournal.com/314916.html

https://alex-the-priest.livejournal.com/314635.html

«Дедушка Василий» история одной жизни.
Помню, общались мы с одной моей хорошей знакомой, и она рассказала мне несколько
невыдуманных историй о своём дедушке. Она рассказывала, я её слушал и не перебивал. Вроде, дедушка как дедушка. Ничего такого особенного, а слушаешь, и ещё хочется. Сегодняшние старики народ неинтересный. С ними и поговорить не о чем, и рассказать о них ничего не расскажешь. Только вот если начинают они вспоминать о своих стариках, тогда да.
Мне думается это от того, что в жизни тех, что шёл перед нами, были жесточайшие испытания, четырёхлетняя война и самоотверженный труд на всеобщее благо. А сегодня? Верующие, те ещё озабочены какими-то общими приходскими проблемами. Но церковных людей единицы. Остальные существуют сами по себе, их мало что объединяет. Предприятия всё больше частные, в рабочих коллективах каждый сам за себя. Даже семьи, и те через одну ненастоящие. Человек, когда думает лишь о себе, мельчает, потому и неинтересен.

«Дедушка Василий рано осиротел. Все его близкие погибли во время голода 1933 года. Ему повезло уцелеть, помог какой-то военный, пожалел и вывез мальца из-под Одессы. Потом пришлось много работать. Чтобы доказать свою полезность с пяти лет он уже пас гусей, затем коз, овец, коров. В девять ему уже доверяли лошадей. Тогда же он выучился скакать верхом без седла.
Умение обращаться с лошадью через несколько лет вновь спасло ему жизнь.
Маленький Вася полюбил ходить на службы в церковь. Он становился за клиросом и трогательным детским тенорком старательно подпевал тамошним тёткам. Те мальчика заметили и приняли к себе в хор. До двенадцати лет он ходил по воскресеньям на клирос, но потом кто-то из его же школьных товарищей «просветил» доверчивого отрока, что Бога нет, и всё это, оказывается, поповские выдумки. С тех пор он перестал ходить в церковь, а потом её и вовсе закрыли.
В самом начале войны с немцами Василий находился на действительной воинской службе. Их полк располагался на западной границе, и вскоре он уже был среди тех, кто в неразберихе первых дней войны оказался во вражеском плену. Сам не понял, как это с ним случилось.
В те дни немцы пленных особо и не охраняли. В поисках съестного можно было запросто выйти из лагеря и отправиться в соседнюю деревню. Гитлеровцы их не трогали. Бежать всё равно некуда, фронт откатился чуть ли не до самого Киева. В один из таких дней его знакомый, такой же пленный боец ему шепнул:
- Вася, здесь в километре от лагеря по ночам пасутся две лошадки. Это шанс, Вася. Немцы нас пока особо не трогают, но скоро этот бардак у них закончится. Так что бежим сегодня же ночью.
На этих лошадках верхом без сёдел они не только сбежали из лагеря, но даже перебрались через линию фронта. Дед не стал никому рассказывать, что побывал у немцев в плену, добрался до дому и стал дожидаться повестки из военкомата. К тому времени дедушка уже был женат. Ещё до войны у них с женой родилась девочка, но в восьмимесячном возрасте она умерла у него на руках. Дедушка очень переживал смерть младенчика.
Потом уже спустя много лет я слышала как в разговоре с зятьями он задал им вопрос:
- Что самое страшное на земле?
Чего они только ему не наговорили, даже про ядерную бомбу вспомнили.
- Не, хлопцы, самое страшное это хоронить своих детей.
В мае 1942 в боях под Харьковом дед ударил ротного политрука. Тот молодой, только что прибывший на фронт младший лейтенант белым днём собрался было гнать роту в атаку на немецкие пулемёты. Дед к тому времени, уже без малого год отвоевавший на фронте, пытался объяснить тому, что этого делать нельзя. Но юноша с фанатично горящими глазами, мечтающий умереть за товарища Сталина, никого не слушал. Тогда дед отправил его в нокаут. Роту он тогда спас, но сам оказался под трибуналом. Откуда плавно перетёк в штрафную роту.
В это самое время в расположение их части прибыло двое офицеров по заданию из Москвы. Их задачей было отобрать из боевых частей самых что ни на есть отчаянных, уже зарекомендовавших себя сорвиголов и отправить их поближе к столице на специальную подготовку. Первым номером штрафники указали им на дедушку Василия.
Полгода вместе с другими такими же курсантами дед осваивал диверсантскую и прочую премудрость, необходимую для военного разведчика.
Так воюя в разведке, он дошёл до самого Берлина. В Берлине с ним произошёл случай, который на всю жизнь запечатлелся у него в памяти.
На одном из участков, где должна была наступать их дивизия, перед самым штурмом ему и ещё нескольким разведчикам было приказано пробраться в одиноко стоящее здание, проверить и подавить в нём возможные пулемётные расчёты.
- Уничтожить всё, что движется и способно стрелять по нашим бойцам. Особое внимание к фаустникам. По исполнению приказа известить командование условным сигналом.
Разведчикам удалось незамеченными пробраться к многоэтажному дому. Там перед подъездами они разделились, и дальше каждый отправился в одиночку. Дедушка быстро обошёл все пять этажей в своём подъезде, а потом спустился в подвал. Спустившись, он увидел двух стариков, дедушку и бабушку, рядом с ними на деревянных лавках десяток свёртков с грудными детьми. Старики молча смотрели на русского «Ивана». Дед осмотрелся вокруг. Никого, кроме стариков и грудных младенцев. Он поднялся вверх по лестнице и вышел из дома. Вскоре появился ещё один разведчик. Он проверял соседний подъезд.
- Кого – нибудь видел? - Спросил он дедушку.
- Двое стариков в подвале и с десяток младенцев. В самом доме чисто.
- У меня тоже самое. В доме никого, а в подвале несколько девочек подростков. На всякий случай я их убил. Стариков ты тоже застрелил?
- Да, конечно, - соврал дедушка.
- Тогда сообщаем нашим. – Он дал условный сигнал и закурил. Вокруг тишина, ни выстрелов тебе, ни разрывов снарядов. – Затянешься? – Предложил он деду Василию и протянул тому папиросу. Дед, было, отвлёкся на папиросу, потом глянул на своего товарища и обомлел. Напротив него стоял человек без лица. В одной руке он держал автомат, в другой, протянутой к нему тлела папироса. Он ещё стоял, но уже был мёртвый.
- Нельзя детей убивать, - добавлял дедушка, вспоминая о том страшном случае. - Убивая детей, вместе с ними ты убиваешь и родителей. Всю семью убиваешь. Бог за это наказывает.
После войны дедушка с бабушкой переехали в город. Дед Василий варил сталь, а бабушка воспитывала трёх, родившихся у них послевоенное время дочерей.
Что интересно, я хоть и была тогда ещё совсем молодой, а замечала. Как исполняется какая-нибудь круглая дата со дня Победы, всех ветеранов ценными подарками и медалями награждают, а моего дедушку обходят стороной.
- Дед, почему так? Почему тебя никуда не приглашают? У тебя весь пиджак в орденах, а никакого уважения.
Дед от меня отмахнётся, словно от мухи, и смеётся:
- Отстань, Танюшка! Наоборот, жалеют они меня. Знают, что пиджак и без того неподъёмный, вот и обходят.
А я всё равно, взяла тихонько дедовы орденские книжки и сходила в военкомат. Военком уважительно на документы посмотрел и руками развёл.
- Простите, - говорит, - только не проходит ваш дедушка по нашему ведомству. – И предложил написать запрос в Москву.
Написали, а вскоре к нам домой приехали несколько офицеров во главе с тем же военкомом и привезли из Москвы подарок, большую инкрустированную серебряную вазу и все причитающиеся ветерану юбилейные награды.
- Ваш героический дедушка значится в особых списках. Там как узнали, что он жив и здоров, обрадовались и прислали ему эту замечательную вазу. Так что теперь, уважаемый Василий Иванович, на день Победы приглашаем вас со всеми наградами принять военный парад на трибуне вместе с областным руководством.
Дед один раз сходил. Постоял. Потом сказал мне:
- Зря ты, Танюшка, всё это затеяла. Не приспособлен я для трибун. – Так больше ни разу и не пошёл, хоть и просили.
Наша бабушка умерла первой. Дед пережил её ровно на год. Оставшись один, он снова, после долгого перерыва пришёл в храм. Однажды я его спросила:
- Дедушка, Бог есть?
- Есть, Танюшка. Теперь я это точно знаю. Потому хожу в церковь и молюсь Ему.
- Дедушка, о чём ты молишься?
- О вас обо всех молюсь, о бабушке. И ещё, чтобы Господь забрал бы меня так, чтобы я вам не докучал и не становился в тягость.
В тот год дедушка Василий говел весь Великий пост. Исповедался, соборовался и причастился. Всё как положено. Умер он на светлой седмице. Пасху встретили, порадовались, а потом он со всеми попрощался и преставился. Специально так у Бога просил, чтобы праздник великий нам не испортить».

https://alex-the-priest.livejournal.com/314622.html

Этой заметкой хочу продолжить и завершить тему, предыдущего своего материала. Тема зыбкая, опирается лишь на видения, тем не менее, не могу её переступить и писать дальше. Усопшие иногда приходят. Но чтобы так, дважды в течение одной недели, такого ещё не было.
В среду мне пришлось отпевать человека, скажем так, совсем не церковного, но положительного, и даже очень хорошего по своим душевным качествам. Я уже рассказывал о ребёнке, просящем у меня хлеба.
Перед тем, как приступить к отпеванию ко мне подошла матушка и сообщила, только что умерла наша прихожанка. В этом году у нас в общине это уже третья кончина верующего человека. Раньше в лучший мир мы провожали максимум одного молитвенника за год, а в этом уже троих.
Не удивительно. Мы стареем. Община, сформировавшись ещё в середине девяностых и начале двухтысячных, когда восстанавливался храм, так и осталась костяком прихода. Новые люди хоть и появляются, но держатся особняком. Потому каждый очередной уход ветерана для нас значимая веха.
Нина, так звали новопреставленную, после операции по удалению онкологической опухоли проболела ещё целых восемнадцать лет. Иногда она просила родных привезти её в храм, но чаще я сам бывал у неё дома. Не помню, чтобы она хоть когда-нибудь была в силах, постоянная немощь. Болезнь не отступала и всегда приносила страдания. Все эти годы она только и жила молитвой. Страдания сделали её святой. Нина Яковлевна не жаловалась и никогда не роптала. Обычно она лежала в своей комнате, смотрела на свой иконостас из множества разных образочков, и молилась.
Дочь рассказывала, как перед смертью, когда больная уже терялась и не всегда понимала где находится, она могла, всплёскивая руками сказать с досадой:
- Что же это такое! Полная комната ангелов, хотела встать, а негде.
Мы ждали её кончины со дня на день. Она умерла в среду. Наверное, чтобы на свой сороковой день присоединиться ко всем тем, кто будет славить вход Господень в Иерусалим.
Матушка подошла и попросила прочитать молитву из канона на разрешение души от тела. Я вышел, и прежде чем отпевать, прочитал молитву. Потом отпевая, на каждом прошении об упокоении поминал и новопреставленную. У Господа всё промыслительно, и ничто совершаемое в храме не совершается напрасно.

Под утро во сне я видел себя в алтаре. Будто кто-то незнакомый входит и протягивает мне крошечный пакетик.
- А это сопроводительная, - и передаёт мне листок с текстом. – Здесь, - он показывает на пакетик, - великая святыня. Раньше она принадлежала, - он назвал кому, но я не запомнил. – Теперь она будет находиться в вашем храме.
Поблагодарив, я положил пакетик на престол. Собрался было прочитать сопроводительную, но не успел. В алтарь вошёл другой незнакомец. Не обращая на меня внимания, он подошёл к святыне, схватил её с престола и быстрым шагом отправился на выход. Оторопев от такой наглости, я растерялся и остался стоять на месте. Вдруг вижу, рядом с входом в диаконник появляется моя старшая внучка.
- Дедущка, не волнуйся! Я догоню его и принесу её обратно.
Она убегает, а я быстрым шагом тороплюсь вслед за ней. Мы выходим из храма и куда-то спускаемся по лестнице всё ниже и ниже. Девочка скрывается у меня из виду. Наконец я её увидел. Девочка стояла на самом дне, куда привела нас эта лестница. Пол вокруг нас был загажен донельзя. Сплошной мусор, кал, и вонючая слизь.
Моя Алиса, перепачканная в этой грязи сверху донизу, смотрит на меня счастливыми глазками и подаёт маленький пакетик со святыней.
- Дедушка, убегая он бросил её в самую грязь, а я отыскала. Возьми, дедушка.
Беру пакетик, разворачиваю и вижу алюминиевый образок Пресвятой Девы с Младенцем на руках. В начале девяностых таких иконочек на подвеске было очень много. Серебряных мало, а таких много. Вокруг нас грязь и вонь, а у меня на ладони новенькая, будто только что вышедшая из-под пресса икона Пресвятой Богородицы.
Дитя улыбаясь, смотрит на меня. Я зажимаю образок в руке, опускаюсь на колени и делаю перед девочкой земной поклон. Потом беру её на руки. Прижимая к себе, такую как она есть, перепачкавшуюся в грязи, и поднимаюсь по лестнице.
- Пойдём наверх, родная моя, я отмою тебя, ты у меня будешь чистой-чистой. Даже не представляешь, какой ты у меня будешь чистой.
После отпевания, когда все наши подходили прощаться, я подошёл последним. И как во сне, опустившись на колени, сделал перед ней земной поклон.

https://alex-the-priest.livejournal.com/314361.html

Сегодня проснулся в пять утра. Всё потому, что увидел страшный сон. Будто я в автобусе еду куда-то вместе с Алисой, моей старшей внучкой. Куда еду, зачем? Ума не приложу. Дитя смотрит на меня, прижимается и жалобно так начинает просить:
- Дедушка, я хлебушка хочу. Дай мне хлебушка, пожалуйста.
А я думаю, где же, деточка, я возьму для тебя хлебушка? В автобусе, который без остановок идёт непонятно куда. Вдруг вижу, в ногах у меня пакет. Разворачиваю, в нём кусок сухого белого хлеба, горбушка. Хочу взять, а как хлеб ребёнку давать грязными руками? И у неё ручки грязные, а девочка, не переставая, умоляет: есть хочу.
Как это уже не раз бывает, начинаешь вмешиваться в сонные видения, вот уже и пачка влажных салфеток откуда то появляется, и банан, и булочка, и пачка сока.
Будильник прозвенел, я окончательно проснулся. Дитя с умоляющими глазами осталось стоять в памяти. И только тогда вспомнил, мне же завтра отпевать одного очень хорошего человека. На полном серьёзе, хорошего и доброго. Одна беда, неверующего. Староста наша знала его и часто приглашала приходить в храм на службу. Всякий раз извиняясь он отказывался, мол, некогда.
Я знаю: «некогда» это от слова «никогда».
На масленицу радовался празднику, песни пел, а потом прихватило сердечко. Скорая помощь не приехала. Не потому что врачи плохие, нет. Просто не судьба жить человеку дальше. Его время истекло.
Я уже видел во снах этих детей, плачущих и умоляющих о кусочке хлебушка. Ко мне идут, а к кому им ещё?

https://alex-the-priest.livejournal.com/313914.html

Прожив жизнь, понимаю правильность слов этой песни. Как страшно думать мне теперь, что я б открыл другую дверь, приехал бы в другой город и не встретил бы ту, которая была предназначена мне от юности моея.

https://alex-the-priest.livejournal.com/313805.html