"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.



Два дня назад в сводках Совинформбюро были названы вяземское и брянское направления. 9 октября последовало сообщение об оставлении Орла. Уже теперь-то можно было полным голосом сказать об опасности, нависшей над Москвой. Но для этого нужны были конкретные материалы с места событий, а их пока нет. Молчат наши корреспонденты.

Почему?

Сейчас на такой вопрос ответить нетрудно: общеизвестно, что, начиная операцию «Тайфун», противник нанес сильнейшие удары по фронтовым и армейским штабам, в результате чего пострадали средства связи, нарушилось управление войсками. Здесь достаточно напомнить разговор Верховного главнокомандующего с Жуковым 7 октября:

« — Я не могу добиться, — сказал Сталин, — от Западного фронта исчерпывающего доклада об истинном положении дел...»

О том же свидетельствует и диалог Жукова с командующим войсками Резервного фронта 8 октября:

« — Ты откуда? — спросил С.М.Буденный.

— От Конева.

— Ну, как у него дела? Я более двух суток не имею с ним никакой связи...»

Само собой разумеется, что в то время такого рода фактами редакция «Красной звезды» не располагала. Мы лишь интуитивно догадывались, что молчание наших корреспондентов обусловлено двумя причинами: неустойчивостью связи с Москвой и неясностью обстановки на подступах к столице.

Была еще и третья причина замедленного поступления корреспондентских материалов с важнейших в тот момент направлений. В сентябре, когда обстановка на Западном и Резервном фронтах заметно стабилизировалась, мы несколько ослабили там наши корреспондентские группы. Теперь надо было срочно усиливать их. На брянское направление мы снова командировали Петра Коломейцева и вместе с ним Евгения Габриловича. На вяземское послали Ивана Хитрова и двух писателей — Федора Панферова и Хаджи Мурата Мугуева.

Вспоминаю, как стал нашим корреспондентом Панферов. 4 октября явился ко мне человек, с которым я никогда не встречался до этого, — приземистый, широкоплечий, с каким-то пронзительным взглядом. Это и был Федор Иванович Панферов — автор хорошо известного мне романа «Бруски». Он попросил зачислить его в штат корреспондентов «Красной звезды» и откровенно рассказал при этом такую историю. Ему была предложена работа в какой-то фронтовой газете. Не помню уж, по каким причинам он не мог выехать туда немедленно, и написал об этом объяснительное письмо Верховному главнокомандующему, а тот переадресовал это послание в Партколлегию и поставил вопрос чуть ли не об исключении Панферова из партии. Я не стал вникать в подробности — никуда не звонил, никаких справок не наводил. Сразу ответил Панферову согласием при одном обязательном условии: он должен немедленно выехать в действующую армию. У меня было твердое убеждение, что никто, в том числе и Сталин, не сможет отказать кому бы то ни было в праве подтвердить в боевой обстановке свою верность партийному долгу, пройти, так сказать, проверку огнем. Тут же был подписан приказ. Панферову выдали военное обмундирование с тремя шпалами, соответствовавшими его воинскому званию, и на следующий день он отбыл на вяземское направление.

После опубликования в «Красной звезде» первой же его корреспонденции из действующей армии мне позвонил Сталин. Ни о чем он меня не расспрашивал, не порицал и не хвалил за то, что я «самовольно» послал Панферова на фронт, сказал только, как всегда коротко и категорично:

— Печатайте Панферова.

Из этого можно было заключить, что инцидент, возникший в связи с письмом Федора Ивановича, исчерпан.

* * *

Иногда меня спрашивают, почему оказался вдалеке от Московской битвы один из самых боевых корреспондентов нашей газеты Константин Симонов? Да и сам Симонов не раз упрекал меня за то, что я не послал его тогда на Западный фронт.

Но всему есть объяснение. И этому — тоже!

Еще 27 сентября я узнал, что в районе Мурманска хорошо воюют английские летчики — они сбили семнадцать фашистских самолетов. Об этом стоило рассказать в газете. Как раз в те дни вернулся из Крыма Симонов, и я решил послать его на Север. По моим расчетам, эта его командировка могла продолжаться не более недели. В действительности же он в Мурманск добрался только на седьмой день: из-за непогоды самолет застрял в Вологде на четверо суток!

Когда развернулись грозные события на Западном фронте, Симонов прислал мне взволнованную телеграмму — просил разрешения срочно вернуться в Москву. Я на это согласия не дал. И вот почему. В ту пору Симонов только-только начинал свою журналистскую деятельность в центральной военной газете. Первые его корреспонденции из Одессы и Крыма были интересными, нужными, но все же они не являлись еще той его высокой публицистикой, которая позже так сильно прозвучала со страниц «Красной звезды» и так горячо была принята в действующей армии и во всей стране. Мне казалось, что симоновские корреспонденции с Западного фронта погоды в газете не сделают, пусть поработает на Севере.

Мурманское направление было единственным, где наши войска хоть кое-где и отступили, но ненамного, а затем закрепились и больше не отходили ни на шаг. В ту пору наших неудач на центральных и южных фронтах этот факт заслуживал широкого освещения в «Красной звезде». Так Симонов и застрял на Севере.

* * *

Пора, однако, повести речь о газете, датированной 10 октября. При подготовке этого номера, уже на исходе дня, словно бы приоткрылись где-то невидимые шлюзы — и в редакцию хлынули — по бодо, телефону, нарочными — материалы наших корреспондентов с Западного и Брянского фронтов. Поначалу только первая, а затем и вторая, и третья полосы целиком заполнялись их репортажами и статьями.

На первой полосе корреспонденция «Ожесточенные бои на вяземском направлении». Спецкор сообщает: «Фашисты, сосредоточив превосходящие силы, яростно атакуют наши войска. На ряде участков неприятелю снова удалось продвинуться... Враг подбрасывает новые силы». Далее рассказывается о том, с каким упорством и доблестью обороняются наши войска.

Не менее откровенна статья «Танковые бои под Орлом». В ней сообщается о прорыве танков Гудериана в районе Глухова, о неудачном для нас исходе сражения за Орел. Но в то же время в статье содержится и обнадеживающий факт: атаки врага, устремившегося из Орла к Туле, отбиты. А заканчивается она так: «Путь на север от Орла прикрыт. Нужно сделать его совершенно неприступным для врага».

На прикрытие орловско-тульского направления Ставка выдвинула 1-й гвардейский стрелковый корпус генерала Д.Д.Лелюшенко и танковую бригаду полковника М.Е.Катукова.

Там, как уже говорилось выше, возобновили свою работу наши корреспонденты по Брянскому фронту Трояновский и Гроссман. Туда же поспешили Коломейцев и Габрилович, чуть было не угодившие в лапы противника. Вовремя остановил их «эмку» какой-то капитан:

— Куда вы, товарищи командиры? Глядите — немцы!..

Корреспонденты выбрались из машины, огляделись — действительно, в километре от них на пригорок выползали немецкие танки. Пришлось дать обратный ход. И вскоре они — милостив бог газетчиков! — наткнулись в сыром осеннем лесочке на подразделения бригады Катукова. Здесь Габрилович встретился с командиром танковой роты старшим лейтенантом А.Бурдой, совершавшим в те дни один геройский подвиг за другим.

Собрав интересный материал, но не имея под рукой никаких средств связи с редакцией, корреспонденты приняли обычное в подобных случаях решение: не мешкая ехать в Москву. В пути над шоссе вынырнул из-за облака самолет. Вначале корреспондентам показалось, что это наш, а когда опознали врага, он уже открыл огонь. Водитель их машины успел выскочить, Габрилович тоже распахнул было дверцу, но опытный Коломейцев крикнул: «Поздно, пригнись!» Пулеметная очередь насквозь прошила машину. Одна пуля попала в приоткрытую дверцу, две — в капот, а четвертая — в рукав телогрейки, лежавшей на сиденье между Коломейцевым и Габриловичем.

Доложив мне о своих злоключениях, корреспонденты уселись за работу. Габрилович дал в номер корреспонденцию «Линия огня». От других материалов этого номера ее отличала, пожалуй, прежде всего страстность в описании действий танкистов из засад. Позже в бригаде Катукова побывали многие наши корреспонденты, мы посвятили ей однажды целую полосу, но первым открыл ее для читателей «Красной звезды» Габрилович.

Свою корреспонденцию он закончил такими строками:

«Едем обратно мимо полей, где возводятся укрепления, мимо танков, пушек, автомашин, идущих на фронт. Стальной заслон. Тот, кто видел вооружение этого заслона, эти новые современные машины, может с уверенностью сказать: горы трупов положат фашисты на пути своего наступления».

Так оно и было. На этом направлении противнику удалось несколько продвинуться вперед, занять Мценск. Но путь к Туле враг действительно усеял могилами своих солдат и кладбищами техники.

Петр Коломейцев привез из той командировки статью «Как ликвидировать танковый прорыв». Она была напечатана через несколько дней. А в том номере пошла другая большая и очень важная статья полковника К.Неверова «Обороняться стойко, упорно, активно». Она начиналась так:

«Бои, происходящие сейчас на фронте, носят подвижный характер. Но это вовсе не значит, что все сводится к безостановочному движению войск и оборонительные бои теряют свое значение. Опыт показывает, что нужно сочетать движение с обороной.

Характерная особенность обороны в нынешних боях — это ее активность во всех звеньях, полная готовность противопоставить свой маневр маневру врага...»

В статье нет слова «отступление». Мы избегали употреблять его. Пользовались иной терминологией: «движение», «безостановочное движение». Но суть-то статьи сводилась к тому, что отступление не должно быть беспорядочным. Его необходимо сочетать с упорными боями на промежуточных рубежах.

Заголовок передовой «Преградим путь врагу!» набран необычно крупным шрифтом. Здесь мы постарались прокомментировать скупые строки сообщения Совинформбюро об ожесточенных боях на брянском и вяземском направлениях, а также на объявленном только вчера мелитопольском направлении. В передовой подчеркивалось: «Обстановка чрезвычайно серьезная. Особенно угрожающее положение создалось для важных жизненных центров западного направления и приазовских районов. Мы твердо знаем, что победа в решающем итоге будет за нами, но знаем также, что победа никогда не приходит сама, путь к ней тернист и нелегок. Ни на минуту не теряя спокойствия духа и непоколебимой уверенности в победном для нас исходе войны, мы в то же время не имеем права ни в малейшей степени преуменьшать величину опасности, нависшей над Родиной... Теперь пробил час, когда каждый верный сын Родины обязан отдать ей все, что может, не щадя своей жизни в борьбе с заклятым врагом».

В Генштабе я узнал о переброске сил на западное направление с других фронтов и из глубины страны. Когда вычитывал уже гранки передовой, мне не давала покоя мысль: надо бы сказать и об этом. Но как? Конкретность в данном случае непозволительна. В конце концов в тексте передовой появилась хоть и резиновая, но все же ободряющая формулировка:

«Вводятся в бой новые резервы. На помощь фронтовикам идут лучшие наши силы».



* * *

# Ф.Панферов. Мы идем на врага! // "Красная звезда" №242, 14 октября 1941 года
# Ожесточенные бои на Вяземском направлении // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года
# А.Крапивин. Танковые бои под Орлом // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года
# Е.Габрилович. Линия огня // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года
# К.Неверов. Обороняться стойко, упорно, активно // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года
# Преградим путь врагу! // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года

____________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Июнь — декабрь сорок первого: Рассказ-хроника. — М.: «Советский писатель», 1984. стр. 194-198

https://0gnev.livejournal.com/587422.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.



Два дня назад в сводках Совинформбюро были названы вяземское и брянское направления. 9 октября последовало сообщение об оставлении Орла. Уже теперь-то можно было полным голосом сказать об опасности, нависшей над Москвой. Но для этого нужны были конкретные материалы с места событий, а их пока нет. Молчат наши корреспонденты.

Почему?

Сейчас на такой вопрос ответить нетрудно: общеизвестно, что, начиная операцию «Тайфун», противник нанес сильнейшие удары по фронтовым и армейским штабам, в результате чего пострадали средства связи, нарушилось управление войсками. Здесь достаточно напомнить разговор Верховного главнокомандующего с Жуковым 7 октября:

« — Я не могу добиться, — сказал Сталин, — от Западного фронта исчерпывающего доклада об истинном положении дел...»

О том же свидетельствует и диалог Жукова с командующим войсками Резервного фронта 8 октября:

« — Ты откуда? — спросил С.М.Буденный.

— От Конева.

— Ну, как у него дела? Я более двух суток не имею с ним никакой связи...»

Само собой разумеется, что в то время такого рода фактами редакция «Красной звезды» не располагала. Мы лишь интуитивно догадывались, что молчание наших корреспондентов обусловлено двумя причинами: неустойчивостью связи с Москвой и неясностью обстановки на подступах к столице.

Была еще и третья причина замедленного поступления корреспондентских материалов с важнейших в тот момент направлений. В сентябре, когда обстановка на Западном и Резервном фронтах заметно стабилизировалась, мы несколько ослабили там наши корреспондентские группы. Теперь надо было срочно усиливать их. На брянское направление мы снова командировали Петра Коломейцева и вместе с ним Евгения Габриловича. На вяземское послали Ивана Хитрова и двух писателей — Федора Панферова и Хаджи Мурата Мугуева.

Вспоминаю, как стал нашим корреспондентом Панферов. 4 октября явился ко мне человек, с которым я никогда не встречался до этого, — приземистый, широкоплечий, с каким-то пронзительным взглядом. Это и был Федор Иванович Панферов — автор хорошо известного мне романа «Бруски». Он попросил зачислить его в штат корреспондентов «Красной звезды» и откровенно рассказал при этом такую историю. Ему была предложена работа в какой-то фронтовой газете. Не помню уж, по каким причинам он не мог выехать туда немедленно, и написал об этом объяснительное письмо Верховному главнокомандующему, а тот переадресовал это послание в Партколлегию и поставил вопрос чуть ли не об исключении Панферова из партии. Я не стал вникать в подробности — никуда не звонил, никаких справок не наводил. Сразу ответил Панферову согласием при одном обязательном условии: он должен немедленно выехать в действующую армию. У меня было твердое убеждение, что никто, в том числе и Сталин, не сможет отказать кому бы то ни было в праве подтвердить в боевой обстановке свою верность партийному долгу, пройти, так сказать, проверку огнем. Тут же был подписан приказ. Панферову выдали военное обмундирование с тремя шпалами, соответствовавшими его воинскому званию, и на следующий день он отбыл на вяземское направление.

После опубликования в «Красной звезде» первой же его корреспонденции из действующей армии мне позвонил Сталин. Ни о чем он меня не расспрашивал, не порицал и не хвалил за то, что я «самовольно» послал Панферова на фронт, сказал только, как всегда коротко и категорично:

— Печатайте Панферова.

Из этого можно было заключить, что инцидент, возникший в связи с письмом Федора Ивановича, исчерпан.

* * *

Иногда меня спрашивают, почему оказался вдалеке от Московской битвы один из самых боевых корреспондентов нашей газеты Константин Симонов? Да и сам Симонов не раз упрекал меня за то, что я не послал его тогда на Западный фронт.

Но всему есть объяснение. И этому — тоже!

Еще 27 сентября я узнал, что в районе Мурманска хорошо воюют английские летчики — они сбили семнадцать фашистских самолетов. Об этом стоило рассказать в газете. Как раз в те дни вернулся из Крыма Симонов, и я решил послать его на Север. По моим расчетам, эта его командировка могла продолжаться не более недели. В действительности же он в Мурманск добрался только на седьмой день: из-за непогоды самолет застрял в Вологде на четверо суток!

Когда развернулись грозные события на Западном фронте, Симонов прислал мне взволнованную телеграмму — просил разрешения срочно вернуться в Москву. Я на это согласия не дал. И вот почему. В ту пору Симонов только-только начинал свою журналистскую деятельность в центральной военной газете. Первые его корреспонденции из Одессы и Крыма были интересными, нужными, но все же они не являлись еще той его высокой публицистикой, которая позже так сильно прозвучала со страниц «Красной звезды» и так горячо была принята в действующей армии и во всей стране. Мне казалось, что симоновские корреспонденции с Западного фронта погоды в газете не сделают, пусть поработает на Севере.

Мурманское направление было единственным, где наши войска хоть кое-где и отступили, но ненамного, а затем закрепились и больше не отходили ни на шаг. В ту пору наших неудач на центральных и южных фронтах этот факт заслуживал широкого освещения в «Красной звезде». Так Симонов и застрял на Севере.

* * *

Пора, однако, повести речь о газете, датированной 10 октября. При подготовке этого номера, уже на исходе дня, словно бы приоткрылись где-то невидимые шлюзы — и в редакцию хлынули — по бодо, телефону, нарочными — материалы наших корреспондентов с Западного и Брянского фронтов. Поначалу только первая, а затем и вторая, и третья полосы целиком заполнялись их репортажами и статьями.

На первой полосе корреспонденция «Ожесточенные бои на вяземском направлении». Спецкор сообщает: «Фашисты, сосредоточив превосходящие силы, яростно атакуют наши войска. На ряде участков неприятелю снова удалось продвинуться... Враг подбрасывает новые силы». Далее рассказывается о том, с каким упорством и доблестью обороняются наши войска.

Не менее откровенна статья «Танковые бои под Орлом». В ней сообщается о прорыве танков Гудериана в районе Глухова, о неудачном для нас исходе сражения за Орел. Но в то же время в статье содержится и обнадеживающий факт: атаки врага, устремившегося из Орла к Туле, отбиты. А заканчивается она так: «Путь на север от Орла прикрыт. Нужно сделать его совершенно неприступным для врага».

На прикрытие орловско-тульского направления Ставка выдвинула 1-й гвардейский стрелковый корпус генерала Д.Д.Лелюшенко и танковую бригаду полковника М.Е.Катукова.

Там, как уже говорилось выше, возобновили свою работу наши корреспонденты по Брянскому фронту Трояновский и Гроссман. Туда же поспешили Коломейцев и Габрилович, чуть было не угодившие в лапы противника. Вовремя остановил их «эмку» какой-то капитан:

— Куда вы, товарищи командиры? Глядите — немцы!..

Корреспонденты выбрались из машины, огляделись — действительно, в километре от них на пригорок выползали немецкие танки. Пришлось дать обратный ход. И вскоре они — милостив бог газетчиков! — наткнулись в сыром осеннем лесочке на подразделения бригады Катукова. Здесь Габрилович встретился с командиром танковой роты старшим лейтенантом А.Бурдой, совершавшим в те дни один геройский подвиг за другим.

Собрав интересный материал, но не имея под рукой никаких средств связи с редакцией, корреспонденты приняли обычное в подобных случаях решение: не мешкая ехать в Москву. В пути над шоссе вынырнул из-за облака самолет. Вначале корреспондентам показалось, что это наш, а когда опознали врага, он уже открыл огонь. Водитель их машины успел выскочить, Габрилович тоже распахнул было дверцу, но опытный Коломейцев крикнул: «Поздно, пригнись!» Пулеметная очередь насквозь прошила машину. Одна пуля попала в приоткрытую дверцу, две — в капот, а четвертая — в рукав телогрейки, лежавшей на сиденье между Коломейцевым и Габриловичем.

Доложив мне о своих злоключениях, корреспонденты уселись за работу. Габрилович дал в номер корреспонденцию «Линия огня». От других материалов этого номера ее отличала, пожалуй, прежде всего страстность в описании действий танкистов из засад. Позже в бригаде Катукова побывали многие наши корреспонденты, мы посвятили ей однажды целую полосу, но первым открыл ее для читателей «Красной звезды» Габрилович.

Свою корреспонденцию он закончил такими строками:

«Едем обратно мимо полей, где возводятся укрепления, мимо танков, пушек, автомашин, идущих на фронт. Стальной заслон. Тот, кто видел вооружение этого заслона, эти новые современные машины, может с уверенностью сказать: горы трупов положат фашисты на пути своего наступления».

Так оно и было. На этом направлении противнику удалось несколько продвинуться вперед, занять Мценск. Но путь к Туле враг действительно усеял могилами своих солдат и кладбищами техники.

Петр Коломейцев привез из той командировки статью «Как ликвидировать танковый прорыв». Она была напечатана через несколько дней. А в том номере пошла другая большая и очень важная статья полковника К.Неверова «Обороняться стойко, упорно, активно». Она начиналась так:

«Бои, происходящие сейчас на фронте, носят подвижный характер. Но это вовсе не значит, что все сводится к безостановочному движению войск и оборонительные бои теряют свое значение. Опыт показывает, что нужно сочетать движение с обороной.

Характерная особенность обороны в нынешних боях — это ее активность во всех звеньях, полная готовность противопоставить свой маневр маневру врага...»

В статье нет слова «отступление». Мы избегали употреблять его. Пользовались иной терминологией: «движение», «безостановочное движение». Но суть-то статьи сводилась к тому, что отступление не должно быть беспорядочным. Его необходимо сочетать с упорными боями на промежуточных рубежах.

Заголовок передовой «Преградим путь врагу!» набран необычно крупным шрифтом. Здесь мы постарались прокомментировать скупые строки сообщения Совинформбюро об ожесточенных боях на брянском и вяземском направлениях, а также на объявленном только вчера мелитопольском направлении. В передовой подчеркивалось: «Обстановка чрезвычайно серьезная. Особенно угрожающее положение создалось для важных жизненных центров западного направления и приазовских районов. Мы твердо знаем, что победа в решающем итоге будет за нами, но знаем также, что победа никогда не приходит сама, путь к ней тернист и нелегок. Ни на минуту не теряя спокойствия духа и непоколебимой уверенности в победном для нас исходе войны, мы в то же время не имеем права ни в малейшей степени преуменьшать величину опасности, нависшей над Родиной... Теперь пробил час, когда каждый верный сын Родины обязан отдать ей все, что может, не щадя своей жизни в борьбе с заклятым врагом».

В Генштабе я узнал о переброске сил на западное направление с других фронтов и из глубины страны. Когда вычитывал уже гранки передовой, мне не давала покоя мысль: надо бы сказать и об этом. Но как? Конкретность в данном случае непозволительна. В конце концов в тексте передовой появилась хоть и резиновая, но все же ободряющая формулировка:

«Вводятся в бой новые резервы. На помощь фронтовикам идут лучшие наши силы».



* * *

# Ф.Панферов. Мы идем на врага! // "Красная звезда" №242, 14 октября 1941 года
# Ожесточенные бои на Вяземском направлении // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года
# А.Крапивин. Танковые бои под Орлом // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года
# Е.Габрилович. Линия огня // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года
# К.Неверов. Обороняться стойко, упорно, активно // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года
# Преградим путь врагу! // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года

____________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Июнь — декабрь сорок первого: Рассказ-хроника. — М.: «Советский писатель», 1984. стр. 194-198

https://0gnev.livejournal.com/587422.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.



Два дня назад в сводках Совинформбюро были названы вяземское и брянское направления. 9 октября последовало сообщение об оставлении Орла. Уже теперь-то можно было полным голосом сказать об опасности, нависшей над Москвой. Но для этого нужны были конкретные материалы с места событий, а их пока нет. Молчат наши корреспонденты.

Почему?

Сейчас на такой вопрос ответить нетрудно: общеизвестно, что, начиная операцию «Тайфун», противник нанес сильнейшие удары по фронтовым и армейским штабам, в результате чего пострадали средства связи, нарушилось управление войсками. Здесь достаточно напомнить разговор Верховного главнокомандующего с Жуковым 7 октября:

« — Я не могу добиться, — сказал Сталин, — от Западного фронта исчерпывающего доклада об истинном положении дел...»

О том же свидетельствует и диалог Жукова с командующим войсками Резервного фронта 8 октября:

« — Ты откуда? — спросил С.М.Буденный.

— От Конева.

— Ну, как у него дела? Я более двух суток не имею с ним никакой связи...»

Само собой разумеется, что в то время такого рода фактами редакция «Красной звезды» не располагала. Мы лишь интуитивно догадывались, что молчание наших корреспондентов обусловлено двумя причинами: неустойчивостью связи с Москвой и неясностью обстановки на подступах к столице.

Была еще и третья причина замедленного поступления корреспондентских материалов с важнейших в тот момент направлений. В сентябре, когда обстановка на Западном и Резервном фронтах заметно стабилизировалась, мы несколько ослабили там наши корреспондентские группы. Теперь надо было срочно усиливать их. На брянское направление мы снова командировали Петра Коломейцева и вместе с ним Евгения Габриловича. На вяземское послали Ивана Хитрова и двух писателей — Федора Панферова и Хаджи Мурата Мугуева.

Вспоминаю, как стал нашим корреспондентом Панферов. 4 октября явился ко мне человек, с которым я никогда не встречался до этого, — приземистый, широкоплечий, с каким-то пронзительным взглядом. Это и был Федор Иванович Панферов — автор хорошо известного мне романа «Бруски». Он попросил зачислить его в штат корреспондентов «Красной звезды» и откровенно рассказал при этом такую историю. Ему была предложена работа в какой-то фронтовой газете. Не помню уж, по каким причинам он не мог выехать туда немедленно, и написал об этом объяснительное письмо Верховному главнокомандующему, а тот переадресовал это послание в Партколлегию и поставил вопрос чуть ли не об исключении Панферова из партии. Я не стал вникать в подробности — никуда не звонил, никаких справок не наводил. Сразу ответил Панферову согласием при одном обязательном условии: он должен немедленно выехать в действующую армию. У меня было твердое убеждение, что никто, в том числе и Сталин, не сможет отказать кому бы то ни было в праве подтвердить в боевой обстановке свою верность партийному долгу, пройти, так сказать, проверку огнем. Тут же был подписан приказ. Панферову выдали военное обмундирование с тремя шпалами, соответствовавшими его воинскому званию, и на следующий день он отбыл на вяземское направление.

После опубликования в «Красной звезде» первой же его корреспонденции из действующей армии мне позвонил Сталин. Ни о чем он меня не расспрашивал, не порицал и не хвалил за то, что я «самовольно» послал Панферова на фронт, сказал только, как всегда коротко и категорично:

— Печатайте Панферова.

Из этого можно было заключить, что инцидент, возникший в связи с письмом Федора Ивановича, исчерпан.

* * *

Иногда меня спрашивают, почему оказался вдалеке от Московской битвы один из самых боевых корреспондентов нашей газеты Константин Симонов? Да и сам Симонов не раз упрекал меня за то, что я не послал его тогда на Западный фронт.

Но всему есть объяснение. И этому — тоже!

Еще 27 сентября я узнал, что в районе Мурманска хорошо воюют английские летчики — они сбили семнадцать фашистских самолетов. Об этом стоило рассказать в газете. Как раз в те дни вернулся из Крыма Симонов, и я решил послать его на Север. По моим расчетам, эта его командировка могла продолжаться не более недели. В действительности же он в Мурманск добрался только на седьмой день: из-за непогоды самолет застрял в Вологде на четверо суток!

Когда развернулись грозные события на Западном фронте, Симонов прислал мне взволнованную телеграмму — просил разрешения срочно вернуться в Москву. Я на это согласия не дал. И вот почему. В ту пору Симонов только-только начинал свою журналистскую деятельность в центральной военной газете. Первые его корреспонденции из Одессы и Крыма были интересными, нужными, но все же они не являлись еще той его высокой публицистикой, которая позже так сильно прозвучала со страниц «Красной звезды» и так горячо была принята в действующей армии и во всей стране. Мне казалось, что симоновские корреспонденции с Западного фронта погоды в газете не сделают, пусть поработает на Севере.

Мурманское направление было единственным, где наши войска хоть кое-где и отступили, но ненамного, а затем закрепились и больше не отходили ни на шаг. В ту пору наших неудач на центральных и южных фронтах этот факт заслуживал широкого освещения в «Красной звезде». Так Симонов и застрял на Севере.

* * *

Пора, однако, повести речь о газете, датированной 10 октября. При подготовке этого номера, уже на исходе дня, словно бы приоткрылись где-то невидимые шлюзы — и в редакцию хлынули — по бодо, телефону, нарочными — материалы наших корреспондентов с Западного и Брянского фронтов. Поначалу только первая, а затем и вторая, и третья полосы целиком заполнялись их репортажами и статьями.

На первой полосе корреспонденция «Ожесточенные бои на вяземском направлении». Спецкор сообщает: «Фашисты, сосредоточив превосходящие силы, яростно атакуют наши войска. На ряде участков неприятелю снова удалось продвинуться... Враг подбрасывает новые силы». Далее рассказывается о том, с каким упорством и доблестью обороняются наши войска.

Не менее откровенна статья «Танковые бои под Орлом». В ней сообщается о прорыве танков Гудериана в районе Глухова, о неудачном для нас исходе сражения за Орел. Но в то же время в статье содержится и обнадеживающий факт: атаки врага, устремившегося из Орла к Туле, отбиты. А заканчивается она так: «Путь на север от Орла прикрыт. Нужно сделать его совершенно неприступным для врага».

На прикрытие орловско-тульского направления Ставка выдвинула 1-й гвардейский стрелковый корпус генерала Д.Д.Лелюшенко и танковую бригаду полковника М.Е.Катукова.

Там, как уже говорилось выше, возобновили свою работу наши корреспонденты по Брянскому фронту Трояновский и Гроссман. Туда же поспешили Коломейцев и Габрилович, чуть было не угодившие в лапы противника. Вовремя остановил их «эмку» какой-то капитан:

— Куда вы, товарищи командиры? Глядите — немцы!..

Корреспонденты выбрались из машины, огляделись — действительно, в километре от них на пригорок выползали немецкие танки. Пришлось дать обратный ход. И вскоре они — милостив бог газетчиков! — наткнулись в сыром осеннем лесочке на подразделения бригады Катукова. Здесь Габрилович встретился с командиром танковой роты старшим лейтенантом А.Бурдой, совершавшим в те дни один геройский подвиг за другим.

Собрав интересный материал, но не имея под рукой никаких средств связи с редакцией, корреспонденты приняли обычное в подобных случаях решение: не мешкая ехать в Москву. В пути над шоссе вынырнул из-за облака самолет. Вначале корреспондентам показалось, что это наш, а когда опознали врага, он уже открыл огонь. Водитель их машины успел выскочить, Габрилович тоже распахнул было дверцу, но опытный Коломейцев крикнул: «Поздно, пригнись!» Пулеметная очередь насквозь прошила машину. Одна пуля попала в приоткрытую дверцу, две — в капот, а четвертая — в рукав телогрейки, лежавшей на сиденье между Коломейцевым и Габриловичем.

Доложив мне о своих злоключениях, корреспонденты уселись за работу. Габрилович дал в номер корреспонденцию «Линия огня». От других материалов этого номера ее отличала, пожалуй, прежде всего страстность в описании действий танкистов из засад. Позже в бригаде Катукова побывали многие наши корреспонденты, мы посвятили ей однажды целую полосу, но первым открыл ее для читателей «Красной звезды» Габрилович.

Свою корреспонденцию он закончил такими строками:

«Едем обратно мимо полей, где возводятся укрепления, мимо танков, пушек, автомашин, идущих на фронт. Стальной заслон. Тот, кто видел вооружение этого заслона, эти новые современные машины, может с уверенностью сказать: горы трупов положат фашисты на пути своего наступления».

Так оно и было. На этом направлении противнику удалось несколько продвинуться вперед, занять Мценск. Но путь к Туле враг действительно усеял могилами своих солдат и кладбищами техники.

Петр Коломейцев привез из той командировки статью «Как ликвидировать танковый прорыв». Она была напечатана через несколько дней. А в том номере пошла другая большая и очень важная статья полковника К.Неверова «Обороняться стойко, упорно, активно». Она начиналась так:

«Бои, происходящие сейчас на фронте, носят подвижный характер. Но это вовсе не значит, что все сводится к безостановочному движению войск и оборонительные бои теряют свое значение. Опыт показывает, что нужно сочетать движение с обороной.

Характерная особенность обороны в нынешних боях — это ее активность во всех звеньях, полная готовность противопоставить свой маневр маневру врага...»

В статье нет слова «отступление». Мы избегали употреблять его. Пользовались иной терминологией: «движение», «безостановочное движение». Но суть-то статьи сводилась к тому, что отступление не должно быть беспорядочным. Его необходимо сочетать с упорными боями на промежуточных рубежах.

Заголовок передовой «Преградим путь врагу!» набран необычно крупным шрифтом. Здесь мы постарались прокомментировать скупые строки сообщения Совинформбюро об ожесточенных боях на брянском и вяземском направлениях, а также на объявленном только вчера мелитопольском направлении. В передовой подчеркивалось: «Обстановка чрезвычайно серьезная. Особенно угрожающее положение создалось для важных жизненных центров западного направления и приазовских районов. Мы твердо знаем, что победа в решающем итоге будет за нами, но знаем также, что победа никогда не приходит сама, путь к ней тернист и нелегок. Ни на минуту не теряя спокойствия духа и непоколебимой уверенности в победном для нас исходе войны, мы в то же время не имеем права ни в малейшей степени преуменьшать величину опасности, нависшей над Родиной... Теперь пробил час, когда каждый верный сын Родины обязан отдать ей все, что может, не щадя своей жизни в борьбе с заклятым врагом».

В Генштабе я узнал о переброске сил на западное направление с других фронтов и из глубины страны. Когда вычитывал уже гранки передовой, мне не давала покоя мысль: надо бы сказать и об этом. Но как? Конкретность в данном случае непозволительна. В конце концов в тексте передовой появилась хоть и резиновая, но все же ободряющая формулировка:

«Вводятся в бой новые резервы. На помощь фронтовикам идут лучшие наши силы».



* * *

# Ф.Панферов. Мы идем на врага! // "Красная звезда" №242, 14 октября 1941 года
# Ожесточенные бои на Вяземском направлении // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года
# А.Крапивин. Танковые бои под Орлом // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года
# Е.Габрилович. Линия огня // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года
# К.Неверов. Обороняться стойко, упорно, активно // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года
# Преградим путь врагу! // "Красная звезда" №239, 10 октября 1941 года

____________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Июнь — декабрь сорок первого: Рассказ-хроника. — М.: «Советский писатель», 1984. стр. 194-198

https://0gnev.livejournal.com/587422.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.



С середины февраля в редакцию стали поступать сообщения наших корреспондентов о начавшемся контрнаступлении немцев в Донбассе и в районе Харькова. Между тем в сводках Совинформбюро, читай — Генштаба, Ставки, по-прежнему устаревшие победные сообщения: «Наши войска вели наступательные бои на прежних направлениях». Уже оставлены Павлоград, Лозовая, Краматорск, Барвенково, Славянск и другие города, а Информбюро, как мы не без иронии говорили... продолжает наступать.

Время от времени в сводках употреблялась стандартная формулировка: «Наши войска вели ожесточенные бои». Она, конечно, мало что говорила, но, во всяком случае, какое-то представление о реальности давала. Но какое-то время даже и этого не было. И только сегодня напечатано сообщение о контрнаступлении немцев и захвате ими ряда городов.

Мы, понятно, сразу же извлекли из редакционных папок репортажи наших корреспондентов, ожидавшие своего часа, и постарались объяснить, что на фронте случилась беда. Достаточно прочитать даже абзац из этих корреспонденции: «Неприятель сосредоточил на узком фронте 25 дивизий, в том числе 12 танковых и одну моторизованную... Из Германии, Франции, Бельгии и с некоторых участков советско-германского фронта были спешно стянуты свежие танковые и пехотные части. Сюда же был переброшен недавно сформированный эсэсовский корпус в составе четырех танковых и одной моторизованной дивизии. В самом Донбассе немцы спешно создали ударный танковый кулак. Таким образом неприятелю удалось добиться весьма существенного превосходства в силах...»

Сказались просчеты командования фронтом и Генштаба. Но кто позволил бы в те времена даже намекнуть на это? В печати многое было объяснено лишь после войны, и то не сразу. Здесь была бы затронута честь «великого и мудрого полководца»!

А пока корреспонденты сообщают, что над совсем недавно освобожденным Харьковом снова нависла угроза...

Вернулся из командировки Андрей Платонов. Привез очерк. Нам было ясно, что оперативная журналистика не его стихия и мы не торопили его, он еще только набирался фронтового духа. Но то, что он присылает или привозит, написано рукой большого мастера. Очерк мне понравился. Отправил рукопись в набор и сказал, чтобы срочно набрали, сверстали и сразу принесли. Я взял себе за правило — вычитывать, править не в рукописи, и даже не в гранках, а в верстке: так лучше видится материал. Когда принесли трехколонник, над которым стоял набранный крупным шрифтом заголовок «Труженик войны», я пригласил Платонова.

Было у меня еще одно правило: если автор в Москве, обязательно читать статью в его присутствии. Не знаю, как другие редакторы, но мне казалось это полезным: если возникает нужда, можно что-то у него спросить, если сомнение — посоветоваться, если несогласие — поспорить. Думаю, что это помогало лучше узнавать друг друга, способствовало творческой обстановке в редакции, без которой газета увядает.

И вот сегодня рядом со мной Андрей Платонов.

Выглядел он по-иному, чем в тот, первый раз, когда появился в стенах редакции. Исчез его штатский вид. Видимо, он уже привык к своей полевой форме с погонами капитана, более или менее вошел в армейскую жизнь. Усадив его в кресло, стал расспрашивать о фронтовом житье-бытье, где был, что видел, слышал. Он отвечал скупо и даже как-то рассеянно и все посматривал на стол, где лежал сверстанный очерк. Потом спросил с удивлением:

— Что, уже готово?..

— Готово, вот только прочитаем с вами.

Сюжет очерка незамысловатый. Отряду саперов поручили разыскать брод для танков через речку. Удивительно просто и вместе с тем поэтично описывает Платонов боевую работу сапера:

«В той части, где служил Толокно, саперов называли верблюдами. Каждый сапер кроме автомата с нормальным запасом патронов и пары ручных гранат имел при себе лопату, ломик, топор, сумку с рабочим инструментом, бикфордов шнур и еще кое-что, смотря по своему назначению. Все эти предметы человек имел неразлучно при себе; он шел с ними вперед, бежал, полз, работал под огнем, отбивался от врага, мешавшего его труду, спал в снегу или в яме, писал письма домой в надежде на встречу после победы».

Отряд нашел брод лишь в одном месте, где и лед тонкий, и вода струится по верху, но он весь был утыкан крупными, в человеческий рост, камнями, глубоко вонзившимися в землю. И подрывать их нельзя — «немец невдалеке надзирает». И Толокно со своими товарищами выковыряли их, очистив брод. Танки пошли вперед, а на них десантники и те самые девять саперов, которым дано новое задание: после избавления деревни от немцев помогать пехоте в строительстве траншей и блиндажей.

Все как будто проще простого. Но суть очерка не в этом. Главное в нем — образ сапера Ивана Семеновича Толокно, в прошлом десятника на строительстве уральских заводов, подлинного труженика войны. Он написан волшебным платоновским слогом, заставляющим вспоминать слог народных сказок:

«Он заснул и во сне примерз к земле. «Это у меня тело отдохнуло и распарилось, и шинель отогрелась, а потом ее прихватило к стылому грунту», — проснувшись, определил свое положение сапер Иван Семенович Толокно.

— Вставай, организм! — сказал Толокно себе в утешение. — Ишь земля как держит: то кровью к ней присыхаешь, то потом — не отпускает от себя...

Он с усилием оторвал себя от морозной земли, обдутой здесь ветрами до прошлогодней умершей травы».

К народной мудрости восходит и взгляд автора на мир:

«Еще недавно эти люди заново построили свою родину; теперь они строят вечное добро победы человечества над врагом. Их руки не могли бы столь много работать и тело не стерпело бы постоянного нагромождающего напряжения, если бы сердце их было пустым, не связанным тайным согревающим чувством со всеми людьми, со всем тихим миром жизни...

— Ничего, возле смерти человек сильнее, — высказался Толокно…

«И после заката солнца они пошли во тьму, нагруженные инструментом для работы и оружием против смерти... В небе засияли две осветительные ракеты врага, и вся река и пойма ее озарились неподвижным, пустым светом, каким освещаются сновидения человека».

Я читал, очарованный платоновской словесной неожиданностью, и, естественно, не сделал ни одной поправки. Но вот над финалом очерка задумался. Был он прямо-таки фантастическим. Когда прибыли на место, командир отряда послал Толокно вперед, в боевую охрану. Он дошел до сгоревшей сосны и там залег. А дальше события развернулись так:

«Из-за земли, склонившейся в овраг, тихо вышел ровно гудящий танк с белым крестом и пошел на мертвую сосну и человека. Иван Толокно посмотрел на вражью машину и жалость к себе в первый раз тронула его сердце. Он работал всю жизнь, он уставал до самых своих костей, но в груди его было терпеливое сердце, надеющееся на правду. А теперь в него стреляют из пушек, теперь злодеи хотят убить одного труженика, чтобы самая память об Иване исчезла в вечном забвении, словно человек не жил на свете.

— Ну нет! — сказал Иван Толокно. — Я помирать не буду, я не могу тут оставить беспорядок, без нас на свете управиться нельзя.

Из танка вырвался свет пулеметного огня. Толокно залег за стволом дерева и ответил врагу из автомата.

Танк в упор надвинулся на дерево и подмял его в промежуток под себя. Так скоро оно все произошло, что не успел Толокно выхватить гранату. Сосна треснула у корня и ослепила сапера синим светом на разрыве своего тела. Толокно отодвинулся в сторону от падающего дерева и очутился в узкой теснине между ним и гусеницей танка, сжевывающей снег до черной земли. «Врешь, — не возьмешь, — подумал Толокно в минуту подступившей гибели. — А мне смерть, так душа от меня останется. Должна бы остаться. Наверное, родина и есть душа!..»

И тут он увидел, что над ним стало светло; значит, танк миновал далее, пропустил под собою меж гусеницами лежащего человека и поверженную, вторично погубленную сосну. Иван Толокно, не теряя времени на размышления, бросился за танком с гранатой, ухватился за надкрылок и в краткий срок был в безопасности на куполе пушечной башни танка.

Танк без стрельбы, молча, двигался в сторону, откуда пришел Толокно. Это было для Ивана попутно и хорошо. Он решил взять машину в плен или подорвать гранатами, если она откроет огонь по саперам или повернет обратно. «Должно быть, это ихний разведчик блуждает, — размышлял Толокно, — а может, на подмогу к своим в одиночку идет. Неизвестно, как исполняется жизнь. Этот танк сделали стрелять и давить, а он чужого сапера везет, а после войны, может, будет у нас землю пахать. Броню мы с него снимем, пушки тоже долой. Ничего будет».

Иван Толокно ехал и рассуждал про себя обстоятельно, неторопливо, — вражий танк был в его руках».

Словом, было о чем мне задуматься. Я спросил Андрея Платоновича:

— Это прямо-таки легенда. Действительно Толокно «спрятался» на немецком танке? Могло так быть? И чем все кончилось? Читатель тоже такой вопрос задаст.

Писатель подумал-подумал и не без юмора ответил:

— Вот и хорошо, если читатель такой вопрос задаст. Значит, прочитал, заинтересовался... — а дальше объяснил: — Это не выдумка. Немецкие танкисты заблудились и, попав сюда, поняли, что выхода у них нет. сдались. Было это. Но я не хотел этим елеем кончать очерк...

И снова моя обычная в таких случаях реплика:

— Андрей Платонович... может, все-таки напишем: «рассказ»?

— Нет, — прямо-таки запротестовал писатель и снова: — Я же там был, говорил с народом...

В общем, все, что он написал, и опубликовано в сегодняшней газете.

* * *

Напечатано большое письмо Варвары Бахтиной из освобожденного села Николаевки Золотухинского района, что на Курской земле, «В немецкой кабале». Она рассказывает, как ее и односельчан немцы насильно угнали в Германию. О каторжной работе на заводе. О страданиях в лагере, где они жили в комнатушках, похожих на тюремные камеры, и где их кормили похлебкой из отрубей и картофельной шелухи. Об издевательствах и побоях.

Один эпизод в письме особенно поражал. Как-то Варвара вместе со своими подругами Зиной и Шурой решили раскрыть окна и посмотреть, что делается на улице. Но тут появились немецкие дети и начали, как щенята, на них лаяться. Девчата отошли от окна, посидели на нарах, а потом снова подошли к окну. Тогда в комнату полетели камни, палки, комья земли. Вышибли три стекла. Вбежал охранник и всех девушек отколотил резиновой палкой.

И о такой истории рассказала Варвара. В одно из воскресений заходит к ним охранник и говорит, чтобы собрались в город, управляющий, мол, разрешил свести их погулять. Повели их, словно стадо, по мостовой. А там прохаживались немки. Увидели они русских девчат и зло набросились на них. Пальцами показывают, дразнят, смеются над ними, ругают площадной бранью, только что камни в них не бросают. Повернули девчата и бегом в лагерь. И так было не только в том городке...

Мы знаем, как бесчинствуют гитлеровцы на Советской земле. Но немецкое население? Дети! Женщины! Да, сумели фашисты отравить их души, превратить в истязателей. Хотелось бы мне в связи с этим сказать о поведении советских людей, об их отношении к немецкому населению.

Уже после войны я узнал такую историю. В Берлине спецкор «Красной звезды» Павел Трояновский целый день провел у Жукова. Маршал сказал ему:

— Не знаю, будет ли у меня время поговорить с вами и ответить на ваши вопросы... Договоримся так: садитесь у окна, постарайтесь сидеть так, вроде вас тут нет. Слушайте, смотрите...

Так Трояновский и сделал. Входили и выходили люди из комнаты Жукова. Шли беспрерывные переговоры по телефону. Доклады, рапорты, указания. Корреспондент сидел молча и делал в своем блокноте записи. А записывать было что — шли последние дни Берлинского сражения. И вот одна из этих записей:

«Начальник тыла фронта генерал докладывает командующему о подвозе продовольствия для населения Берлина — сколько муки, крупы, жиров, сахару, соли.

— Для детей молоко надо искать, — сказал Жуков.

Генерал посмотрел на маршала и после небольшой паузы сказал:

— Мне, товарищ маршал, пишут из дому, что голодают...

— Мне тоже пишут, что в Союзе туго... Но это не меняет дела. Директива предельно ясна: выделить столько-то продовольствия для немецкого населения Берлина.

— Будем кормить фашистов?

— Будем кормить немцев — стариков, старух, детей, рабочих...»

Здесь же, на этой странице блокнота, Трояновский, отвлекаясь от прямого репортажа, сделал такую запись:

«Я не знаю, надо ли комментировать этот разговор. Какое великодушие проявляет страна Ленина к народу, армия которого принесла столько горя и страдания советским людям».

А я бы еще добавил: не только армия, но многие немцы и немки даже в своем тылу, у себя в Германии!..

* * *

Письма с фронта. Много мы их получали. Писали о боях, о фронтовой жизни, быте, о хорошем и плохом. Радовали нас письма, в которых фронтовики подсказывали нам темы, — значит, наши статьи действенны. Командующий фронтом генерал Р.Я.Малиновский пишет:

«Мы ощущаем необходимость получить в газете полное освещение вопросов в подвальных статьях примерно такие:

1. «Наступательный бой стрелковой дивизии во взаимодействии с танками, авиацией, артиллерией». В статьях надо бы показать на конкретном примере организацию и взаимодействие во всех элементах: управление боем на всех этапах, развитие боя и его завершение.

2. «Борьба за населенные пункты», где отразить подготовку атаки, форму боя, обход и охват, блокировку, силы, средства, необходимые для этого, — все показать на примере наступательного боя дивизии.

3. «Наступательный бой ночью стрелковой дивизии с применением танков». Показать, как готовится бой, как применять танки ночью, глубина ночного боя и его завершение...»

Далее Родион Яковлевич, перечисляя другие темы, обратил наше внимание на необходимость более полно освещать вопросы артиллерийского наступления, так как «его-то меньше всего усвоили наши командиры, никак не могут оторваться от старых форм артподготовки. В этом газета должна помочь».

Примечательно и другое важное замечание Малиновского, нами сразу учтенное. Он просил при разработке всех этих тем «ориентироваться на стрелковую дивизию, обязательно имеющую некомплект как в людском составе, так и в материальной части в пределах 20–30 процентов. «Тогда, — подчеркивал он, — это будет отражать действительную практику».

Много «треугольников» рассказывало о боевых делах. Характерно, что, как правило, писали фронтовики не о себе, а о своих товарищах. В этом и проявлялось величие духа человека, который считал своим долгом умолчать о том, как он сам сражается с врагом, а запечатлеть подвиг товарища.

Взволновало нас всех письмо, которое привел в газете и прокомментировал Илья Эренбург. Есть там такие строки:

«Я получил письмо, на которое не могу ответить: его автора нет больше в живых. Он не успел отправить письмо, и товарищи прислали: «Найдено у сержанта Мальцева Якова Ильича, убитого под Сталинградом». Яков Мальцев писал мне:

«Убедительно прошу вас обработать мое корявое послание и напечатать в газете. Старшина Лычкин Иван Георгиевич жив. Его хотели представить к высокой награде, но батальон, в котором мы находились, погиб. Завтра или послезавтра я иду в бой. Может быть, придется погибнуть. В последнюю минуту до боли в душе хочется, чтобы народ узнал о геройском подвиге старшины Лычкина».

Илья Григорьевич выполнил желание погибшего сержанта, привел полный текст письма Мальцева и написал к нему небольшое послесловие: «Я думаю о том, как Мальцев писал свое письмо. Это было перед боем. Товарищи молчали, курили, каждый о чем-то напряженно думал среди предгрозовой тиши. Что томило Мальцева? Не страх, не тоска, даже не думы о близких, а, наверное, были у него и дом, и родные. Мальцев болел одним: вот он умрет и никто не узнает о подвиге Ивана Лычкина. Высокое чувство — дружба — воодушевляло Мальцева в последнюю ночь перед боем, в последнюю его ночь. Много в войне жестокого, темного, злого, но есть в ней такое горение духа, такое самозабвение, какого не увидишь среди мира и счастья».



* * *

# А.Платонов. Труженик войны // "Красная звезда" №57, 10 марта 1943 года
# В немецкой кабале // "Красная звезда" №57, 10 марта 1943 года
# И.Эренбург. Последняя ночь // "Красная звезда" №57, 10 марта 1943 года

________________________________________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Сорок третий: Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1991. стр. 115-121

https://0gnev.livejournal.com/587260.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.



С середины февраля в редакцию стали поступать сообщения наших корреспондентов о начавшемся контрнаступлении немцев в Донбассе и в районе Харькова. Между тем в сводках Совинформбюро, читай — Генштаба, Ставки, по-прежнему устаревшие победные сообщения: «Наши войска вели наступательные бои на прежних направлениях». Уже оставлены Павлоград, Лозовая, Краматорск, Барвенково, Славянск и другие города, а Информбюро, как мы не без иронии говорили... продолжает наступать.

Время от времени в сводках употреблялась стандартная формулировка: «Наши войска вели ожесточенные бои». Она, конечно, мало что говорила, но, во всяком случае, какое-то представление о реальности давала. Но какое-то время даже и этого не было. И только сегодня напечатано сообщение о контрнаступлении немцев и захвате ими ряда городов.

Мы, понятно, сразу же извлекли из редакционных папок репортажи наших корреспондентов, ожидавшие своего часа, и постарались объяснить, что на фронте случилась беда. Достаточно прочитать даже абзац из этих корреспонденции: «Неприятель сосредоточил на узком фронте 25 дивизий, в том числе 12 танковых и одну моторизованную... Из Германии, Франции, Бельгии и с некоторых участков советско-германского фронта были спешно стянуты свежие танковые и пехотные части. Сюда же был переброшен недавно сформированный эсэсовский корпус в составе четырех танковых и одной моторизованной дивизии. В самом Донбассе немцы спешно создали ударный танковый кулак. Таким образом неприятелю удалось добиться весьма существенного превосходства в силах...»

Сказались просчеты командования фронтом и Генштаба. Но кто позволил бы в те времена даже намекнуть на это? В печати многое было объяснено лишь после войны, и то не сразу. Здесь была бы затронута честь «великого и мудрого полководца»!

А пока корреспонденты сообщают, что над совсем недавно освобожденным Харьковом снова нависла угроза...

Вернулся из командировки Андрей Платонов. Привез очерк. Нам было ясно, что оперативная журналистика не его стихия и мы не торопили его, он еще только набирался фронтового духа. Но то, что он присылает или привозит, написано рукой большого мастера. Очерк мне понравился. Отправил рукопись в набор и сказал, чтобы срочно набрали, сверстали и сразу принесли. Я взял себе за правило — вычитывать, править не в рукописи, и даже не в гранках, а в верстке: так лучше видится материал. Когда принесли трехколонник, над которым стоял набранный крупным шрифтом заголовок «Труженик войны», я пригласил Платонова.

Было у меня еще одно правило: если автор в Москве, обязательно читать статью в его присутствии. Не знаю, как другие редакторы, но мне казалось это полезным: если возникает нужда, можно что-то у него спросить, если сомнение — посоветоваться, если несогласие — поспорить. Думаю, что это помогало лучше узнавать друг друга, способствовало творческой обстановке в редакции, без которой газета увядает.

И вот сегодня рядом со мной Андрей Платонов.

Выглядел он по-иному, чем в тот, первый раз, когда появился в стенах редакции. Исчез его штатский вид. Видимо, он уже привык к своей полевой форме с погонами капитана, более или менее вошел в армейскую жизнь. Усадив его в кресло, стал расспрашивать о фронтовом житье-бытье, где был, что видел, слышал. Он отвечал скупо и даже как-то рассеянно и все посматривал на стол, где лежал сверстанный очерк. Потом спросил с удивлением:

— Что, уже готово?..

— Готово, вот только прочитаем с вами.

Сюжет очерка незамысловатый. Отряду саперов поручили разыскать брод для танков через речку. Удивительно просто и вместе с тем поэтично описывает Платонов боевую работу сапера:

«В той части, где служил Толокно, саперов называли верблюдами. Каждый сапер кроме автомата с нормальным запасом патронов и пары ручных гранат имел при себе лопату, ломик, топор, сумку с рабочим инструментом, бикфордов шнур и еще кое-что, смотря по своему назначению. Все эти предметы человек имел неразлучно при себе; он шел с ними вперед, бежал, полз, работал под огнем, отбивался от врага, мешавшего его труду, спал в снегу или в яме, писал письма домой в надежде на встречу после победы».

Отряд нашел брод лишь в одном месте, где и лед тонкий, и вода струится по верху, но он весь был утыкан крупными, в человеческий рост, камнями, глубоко вонзившимися в землю. И подрывать их нельзя — «немец невдалеке надзирает». И Толокно со своими товарищами выковыряли их, очистив брод. Танки пошли вперед, а на них десантники и те самые девять саперов, которым дано новое задание: после избавления деревни от немцев помогать пехоте в строительстве траншей и блиндажей.

Все как будто проще простого. Но суть очерка не в этом. Главное в нем — образ сапера Ивана Семеновича Толокно, в прошлом десятника на строительстве уральских заводов, подлинного труженика войны. Он написан волшебным платоновским слогом, заставляющим вспоминать слог народных сказок:

«Он заснул и во сне примерз к земле. «Это у меня тело отдохнуло и распарилось, и шинель отогрелась, а потом ее прихватило к стылому грунту», — проснувшись, определил свое положение сапер Иван Семенович Толокно.

— Вставай, организм! — сказал Толокно себе в утешение. — Ишь земля как держит: то кровью к ней присыхаешь, то потом — не отпускает от себя...

Он с усилием оторвал себя от морозной земли, обдутой здесь ветрами до прошлогодней умершей травы».

К народной мудрости восходит и взгляд автора на мир:

«Еще недавно эти люди заново построили свою родину; теперь они строят вечное добро победы человечества над врагом. Их руки не могли бы столь много работать и тело не стерпело бы постоянного нагромождающего напряжения, если бы сердце их было пустым, не связанным тайным согревающим чувством со всеми людьми, со всем тихим миром жизни...

— Ничего, возле смерти человек сильнее, — высказался Толокно…

«И после заката солнца они пошли во тьму, нагруженные инструментом для работы и оружием против смерти... В небе засияли две осветительные ракеты врага, и вся река и пойма ее озарились неподвижным, пустым светом, каким освещаются сновидения человека».

Я читал, очарованный платоновской словесной неожиданностью, и, естественно, не сделал ни одной поправки. Но вот над финалом очерка задумался. Был он прямо-таки фантастическим. Когда прибыли на место, командир отряда послал Толокно вперед, в боевую охрану. Он дошел до сгоревшей сосны и там залег. А дальше события развернулись так:

«Из-за земли, склонившейся в овраг, тихо вышел ровно гудящий танк с белым крестом и пошел на мертвую сосну и человека. Иван Толокно посмотрел на вражью машину и жалость к себе в первый раз тронула его сердце. Он работал всю жизнь, он уставал до самых своих костей, но в груди его было терпеливое сердце, надеющееся на правду. А теперь в него стреляют из пушек, теперь злодеи хотят убить одного труженика, чтобы самая память об Иване исчезла в вечном забвении, словно человек не жил на свете.

— Ну нет! — сказал Иван Толокно. — Я помирать не буду, я не могу тут оставить беспорядок, без нас на свете управиться нельзя.

Из танка вырвался свет пулеметного огня. Толокно залег за стволом дерева и ответил врагу из автомата.

Танк в упор надвинулся на дерево и подмял его в промежуток под себя. Так скоро оно все произошло, что не успел Толокно выхватить гранату. Сосна треснула у корня и ослепила сапера синим светом на разрыве своего тела. Толокно отодвинулся в сторону от падающего дерева и очутился в узкой теснине между ним и гусеницей танка, сжевывающей снег до черной земли. «Врешь, — не возьмешь, — подумал Толокно в минуту подступившей гибели. — А мне смерть, так душа от меня останется. Должна бы остаться. Наверное, родина и есть душа!..»

И тут он увидел, что над ним стало светло; значит, танк миновал далее, пропустил под собою меж гусеницами лежащего человека и поверженную, вторично погубленную сосну. Иван Толокно, не теряя времени на размышления, бросился за танком с гранатой, ухватился за надкрылок и в краткий срок был в безопасности на куполе пушечной башни танка.

Танк без стрельбы, молча, двигался в сторону, откуда пришел Толокно. Это было для Ивана попутно и хорошо. Он решил взять машину в плен или подорвать гранатами, если она откроет огонь по саперам или повернет обратно. «Должно быть, это ихний разведчик блуждает, — размышлял Толокно, — а может, на подмогу к своим в одиночку идет. Неизвестно, как исполняется жизнь. Этот танк сделали стрелять и давить, а он чужого сапера везет, а после войны, может, будет у нас землю пахать. Броню мы с него снимем, пушки тоже долой. Ничего будет».

Иван Толокно ехал и рассуждал про себя обстоятельно, неторопливо, — вражий танк был в его руках».

Словом, было о чем мне задуматься. Я спросил Андрея Платоновича:

— Это прямо-таки легенда. Действительно Толокно «спрятался» на немецком танке? Могло так быть? И чем все кончилось? Читатель тоже такой вопрос задаст.

Писатель подумал-подумал и не без юмора ответил:

— Вот и хорошо, если читатель такой вопрос задаст. Значит, прочитал, заинтересовался... — а дальше объяснил: — Это не выдумка. Немецкие танкисты заблудились и, попав сюда, поняли, что выхода у них нет. сдались. Было это. Но я не хотел этим елеем кончать очерк...

И снова моя обычная в таких случаях реплика:

— Андрей Платонович... может, все-таки напишем: «рассказ»?

— Нет, — прямо-таки запротестовал писатель и снова: — Я же там был, говорил с народом...

В общем, все, что он написал, и опубликовано в сегодняшней газете.

* * *

Напечатано большое письмо Варвары Бахтиной из освобожденного села Николаевки Золотухинского района, что на Курской земле, «В немецкой кабале». Она рассказывает, как ее и односельчан немцы насильно угнали в Германию. О каторжной работе на заводе. О страданиях в лагере, где они жили в комнатушках, похожих на тюремные камеры, и где их кормили похлебкой из отрубей и картофельной шелухи. Об издевательствах и побоях.

Один эпизод в письме особенно поражал. Как-то Варвара вместе со своими подругами Зиной и Шурой решили раскрыть окна и посмотреть, что делается на улице. Но тут появились немецкие дети и начали, как щенята, на них лаяться. Девчата отошли от окна, посидели на нарах, а потом снова подошли к окну. Тогда в комнату полетели камни, палки, комья земли. Вышибли три стекла. Вбежал охранник и всех девушек отколотил резиновой палкой.

И о такой истории рассказала Варвара. В одно из воскресений заходит к ним охранник и говорит, чтобы собрались в город, управляющий, мол, разрешил свести их погулять. Повели их, словно стадо, по мостовой. А там прохаживались немки. Увидели они русских девчат и зло набросились на них. Пальцами показывают, дразнят, смеются над ними, ругают площадной бранью, только что камни в них не бросают. Повернули девчата и бегом в лагерь. И так было не только в том городке...

Мы знаем, как бесчинствуют гитлеровцы на Советской земле. Но немецкое население? Дети! Женщины! Да, сумели фашисты отравить их души, превратить в истязателей. Хотелось бы мне в связи с этим сказать о поведении советских людей, об их отношении к немецкому населению.

Уже после войны я узнал такую историю. В Берлине спецкор «Красной звезды» Павел Трояновский целый день провел у Жукова. Маршал сказал ему:

— Не знаю, будет ли у меня время поговорить с вами и ответить на ваши вопросы... Договоримся так: садитесь у окна, постарайтесь сидеть так, вроде вас тут нет. Слушайте, смотрите...

Так Трояновский и сделал. Входили и выходили люди из комнаты Жукова. Шли беспрерывные переговоры по телефону. Доклады, рапорты, указания. Корреспондент сидел молча и делал в своем блокноте записи. А записывать было что — шли последние дни Берлинского сражения. И вот одна из этих записей:

«Начальник тыла фронта генерал докладывает командующему о подвозе продовольствия для населения Берлина — сколько муки, крупы, жиров, сахару, соли.

— Для детей молоко надо искать, — сказал Жуков.

Генерал посмотрел на маршала и после небольшой паузы сказал:

— Мне, товарищ маршал, пишут из дому, что голодают...

— Мне тоже пишут, что в Союзе туго... Но это не меняет дела. Директива предельно ясна: выделить столько-то продовольствия для немецкого населения Берлина.

— Будем кормить фашистов?

— Будем кормить немцев — стариков, старух, детей, рабочих...»

Здесь же, на этой странице блокнота, Трояновский, отвлекаясь от прямого репортажа, сделал такую запись:

«Я не знаю, надо ли комментировать этот разговор. Какое великодушие проявляет страна Ленина к народу, армия которого принесла столько горя и страдания советским людям».

А я бы еще добавил: не только армия, но многие немцы и немки даже в своем тылу, у себя в Германии!..

* * *

Письма с фронта. Много мы их получали. Писали о боях, о фронтовой жизни, быте, о хорошем и плохом. Радовали нас письма, в которых фронтовики подсказывали нам темы, — значит, наши статьи действенны. Командующий фронтом генерал Р.Я.Малиновский пишет:

«Мы ощущаем необходимость получить в газете полное освещение вопросов в подвальных статьях примерно такие:

1. «Наступательный бой стрелковой дивизии во взаимодействии с танками, авиацией, артиллерией». В статьях надо бы показать на конкретном примере организацию и взаимодействие во всех элементах: управление боем на всех этапах, развитие боя и его завершение.

2. «Борьба за населенные пункты», где отразить подготовку атаки, форму боя, обход и охват, блокировку, силы, средства, необходимые для этого, — все показать на примере наступательного боя дивизии.

3. «Наступательный бой ночью стрелковой дивизии с применением танков». Показать, как готовится бой, как применять танки ночью, глубина ночного боя и его завершение...»

Далее Родион Яковлевич, перечисляя другие темы, обратил наше внимание на необходимость более полно освещать вопросы артиллерийского наступления, так как «его-то меньше всего усвоили наши командиры, никак не могут оторваться от старых форм артподготовки. В этом газета должна помочь».

Примечательно и другое важное замечание Малиновского, нами сразу учтенное. Он просил при разработке всех этих тем «ориентироваться на стрелковую дивизию, обязательно имеющую некомплект как в людском составе, так и в материальной части в пределах 20–30 процентов. «Тогда, — подчеркивал он, — это будет отражать действительную практику».

Много «треугольников» рассказывало о боевых делах. Характерно, что, как правило, писали фронтовики не о себе, а о своих товарищах. В этом и проявлялось величие духа человека, который считал своим долгом умолчать о том, как он сам сражается с врагом, а запечатлеть подвиг товарища.

Взволновало нас всех письмо, которое привел в газете и прокомментировал Илья Эренбург. Есть там такие строки:

«Я получил письмо, на которое не могу ответить: его автора нет больше в живых. Он не успел отправить письмо, и товарищи прислали: «Найдено у сержанта Мальцева Якова Ильича, убитого под Сталинградом». Яков Мальцев писал мне:

«Убедительно прошу вас обработать мое корявое послание и напечатать в газете. Старшина Лычкин Иван Георгиевич жив. Его хотели представить к высокой награде, но батальон, в котором мы находились, погиб. Завтра или послезавтра я иду в бой. Может быть, придется погибнуть. В последнюю минуту до боли в душе хочется, чтобы народ узнал о геройском подвиге старшины Лычкина».

Илья Григорьевич выполнил желание погибшего сержанта, привел полный текст письма Мальцева и написал к нему небольшое послесловие: «Я думаю о том, как Мальцев писал свое письмо. Это было перед боем. Товарищи молчали, курили, каждый о чем-то напряженно думал среди предгрозовой тиши. Что томило Мальцева? Не страх, не тоска, даже не думы о близких, а, наверное, были у него и дом, и родные. Мальцев болел одним: вот он умрет и никто не узнает о подвиге Ивана Лычкина. Высокое чувство — дружба — воодушевляло Мальцева в последнюю ночь перед боем, в последнюю его ночь. Много в войне жестокого, темного, злого, но есть в ней такое горение духа, такое самозабвение, какого не увидишь среди мира и счастья».



* * *

# А.Платонов. Труженик войны // "Красная звезда" №57, 10 марта 1943 года
# В немецкой кабале // "Красная звезда" №57, 10 марта 1943 года
# И.Эренбург. Последняя ночь // "Красная звезда" №57, 10 марта 1943 года

________________________________________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Сорок третий: Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1991. стр. 115-121

https://0gnev.livejournal.com/587260.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.



С середины февраля в редакцию стали поступать сообщения наших корреспондентов о начавшемся контрнаступлении немцев в Донбассе и в районе Харькова. Между тем в сводках Совинформбюро, читай — Генштаба, Ставки, по-прежнему устаревшие победные сообщения: «Наши войска вели наступательные бои на прежних направлениях». Уже оставлены Павлоград, Лозовая, Краматорск, Барвенково, Славянск и другие города, а Информбюро, как мы не без иронии говорили... продолжает наступать.

Время от времени в сводках употреблялась стандартная формулировка: «Наши войска вели ожесточенные бои». Она, конечно, мало что говорила, но, во всяком случае, какое-то представление о реальности давала. Но какое-то время даже и этого не было. И только сегодня напечатано сообщение о контрнаступлении немцев и захвате ими ряда городов.

Мы, понятно, сразу же извлекли из редакционных папок репортажи наших корреспондентов, ожидавшие своего часа, и постарались объяснить, что на фронте случилась беда. Достаточно прочитать даже абзац из этих корреспонденции: «Неприятель сосредоточил на узком фронте 25 дивизий, в том числе 12 танковых и одну моторизованную... Из Германии, Франции, Бельгии и с некоторых участков советско-германского фронта были спешно стянуты свежие танковые и пехотные части. Сюда же был переброшен недавно сформированный эсэсовский корпус в составе четырех танковых и одной моторизованной дивизии. В самом Донбассе немцы спешно создали ударный танковый кулак. Таким образом неприятелю удалось добиться весьма существенного превосходства в силах...»

Сказались просчеты командования фронтом и Генштаба. Но кто позволил бы в те времена даже намекнуть на это? В печати многое было объяснено лишь после войны, и то не сразу. Здесь была бы затронута честь «великого и мудрого полководца»!

А пока корреспонденты сообщают, что над совсем недавно освобожденным Харьковом снова нависла угроза...

Вернулся из командировки Андрей Платонов. Привез очерк. Нам было ясно, что оперативная журналистика не его стихия и мы не торопили его, он еще только набирался фронтового духа. Но то, что он присылает или привозит, написано рукой большого мастера. Очерк мне понравился. Отправил рукопись в набор и сказал, чтобы срочно набрали, сверстали и сразу принесли. Я взял себе за правило — вычитывать, править не в рукописи, и даже не в гранках, а в верстке: так лучше видится материал. Когда принесли трехколонник, над которым стоял набранный крупным шрифтом заголовок «Труженик войны», я пригласил Платонова.

Было у меня еще одно правило: если автор в Москве, обязательно читать статью в его присутствии. Не знаю, как другие редакторы, но мне казалось это полезным: если возникает нужда, можно что-то у него спросить, если сомнение — посоветоваться, если несогласие — поспорить. Думаю, что это помогало лучше узнавать друг друга, способствовало творческой обстановке в редакции, без которой газета увядает.

И вот сегодня рядом со мной Андрей Платонов.

Выглядел он по-иному, чем в тот, первый раз, когда появился в стенах редакции. Исчез его штатский вид. Видимо, он уже привык к своей полевой форме с погонами капитана, более или менее вошел в армейскую жизнь. Усадив его в кресло, стал расспрашивать о фронтовом житье-бытье, где был, что видел, слышал. Он отвечал скупо и даже как-то рассеянно и все посматривал на стол, где лежал сверстанный очерк. Потом спросил с удивлением:

— Что, уже готово?..

— Готово, вот только прочитаем с вами.

Сюжет очерка незамысловатый. Отряду саперов поручили разыскать брод для танков через речку. Удивительно просто и вместе с тем поэтично описывает Платонов боевую работу сапера:

«В той части, где служил Толокно, саперов называли верблюдами. Каждый сапер кроме автомата с нормальным запасом патронов и пары ручных гранат имел при себе лопату, ломик, топор, сумку с рабочим инструментом, бикфордов шнур и еще кое-что, смотря по своему назначению. Все эти предметы человек имел неразлучно при себе; он шел с ними вперед, бежал, полз, работал под огнем, отбивался от врага, мешавшего его труду, спал в снегу или в яме, писал письма домой в надежде на встречу после победы».

Отряд нашел брод лишь в одном месте, где и лед тонкий, и вода струится по верху, но он весь был утыкан крупными, в человеческий рост, камнями, глубоко вонзившимися в землю. И подрывать их нельзя — «немец невдалеке надзирает». И Толокно со своими товарищами выковыряли их, очистив брод. Танки пошли вперед, а на них десантники и те самые девять саперов, которым дано новое задание: после избавления деревни от немцев помогать пехоте в строительстве траншей и блиндажей.

Все как будто проще простого. Но суть очерка не в этом. Главное в нем — образ сапера Ивана Семеновича Толокно, в прошлом десятника на строительстве уральских заводов, подлинного труженика войны. Он написан волшебным платоновским слогом, заставляющим вспоминать слог народных сказок:

«Он заснул и во сне примерз к земле. «Это у меня тело отдохнуло и распарилось, и шинель отогрелась, а потом ее прихватило к стылому грунту», — проснувшись, определил свое положение сапер Иван Семенович Толокно.

— Вставай, организм! — сказал Толокно себе в утешение. — Ишь земля как держит: то кровью к ней присыхаешь, то потом — не отпускает от себя...

Он с усилием оторвал себя от морозной земли, обдутой здесь ветрами до прошлогодней умершей травы».

К народной мудрости восходит и взгляд автора на мир:

«Еще недавно эти люди заново построили свою родину; теперь они строят вечное добро победы человечества над врагом. Их руки не могли бы столь много работать и тело не стерпело бы постоянного нагромождающего напряжения, если бы сердце их было пустым, не связанным тайным согревающим чувством со всеми людьми, со всем тихим миром жизни...

— Ничего, возле смерти человек сильнее, — высказался Толокно…

«И после заката солнца они пошли во тьму, нагруженные инструментом для работы и оружием против смерти... В небе засияли две осветительные ракеты врага, и вся река и пойма ее озарились неподвижным, пустым светом, каким освещаются сновидения человека».

Я читал, очарованный платоновской словесной неожиданностью, и, естественно, не сделал ни одной поправки. Но вот над финалом очерка задумался. Был он прямо-таки фантастическим. Когда прибыли на место, командир отряда послал Толокно вперед, в боевую охрану. Он дошел до сгоревшей сосны и там залег. А дальше события развернулись так:

«Из-за земли, склонившейся в овраг, тихо вышел ровно гудящий танк с белым крестом и пошел на мертвую сосну и человека. Иван Толокно посмотрел на вражью машину и жалость к себе в первый раз тронула его сердце. Он работал всю жизнь, он уставал до самых своих костей, но в груди его было терпеливое сердце, надеющееся на правду. А теперь в него стреляют из пушек, теперь злодеи хотят убить одного труженика, чтобы самая память об Иване исчезла в вечном забвении, словно человек не жил на свете.

— Ну нет! — сказал Иван Толокно. — Я помирать не буду, я не могу тут оставить беспорядок, без нас на свете управиться нельзя.

Из танка вырвался свет пулеметного огня. Толокно залег за стволом дерева и ответил врагу из автомата.

Танк в упор надвинулся на дерево и подмял его в промежуток под себя. Так скоро оно все произошло, что не успел Толокно выхватить гранату. Сосна треснула у корня и ослепила сапера синим светом на разрыве своего тела. Толокно отодвинулся в сторону от падающего дерева и очутился в узкой теснине между ним и гусеницей танка, сжевывающей снег до черной земли. «Врешь, — не возьмешь, — подумал Толокно в минуту подступившей гибели. — А мне смерть, так душа от меня останется. Должна бы остаться. Наверное, родина и есть душа!..»

И тут он увидел, что над ним стало светло; значит, танк миновал далее, пропустил под собою меж гусеницами лежащего человека и поверженную, вторично погубленную сосну. Иван Толокно, не теряя времени на размышления, бросился за танком с гранатой, ухватился за надкрылок и в краткий срок был в безопасности на куполе пушечной башни танка.

Танк без стрельбы, молча, двигался в сторону, откуда пришел Толокно. Это было для Ивана попутно и хорошо. Он решил взять машину в плен или подорвать гранатами, если она откроет огонь по саперам или повернет обратно. «Должно быть, это ихний разведчик блуждает, — размышлял Толокно, — а может, на подмогу к своим в одиночку идет. Неизвестно, как исполняется жизнь. Этот танк сделали стрелять и давить, а он чужого сапера везет, а после войны, может, будет у нас землю пахать. Броню мы с него снимем, пушки тоже долой. Ничего будет».

Иван Толокно ехал и рассуждал про себя обстоятельно, неторопливо, — вражий танк был в его руках».

Словом, было о чем мне задуматься. Я спросил Андрея Платоновича:

— Это прямо-таки легенда. Действительно Толокно «спрятался» на немецком танке? Могло так быть? И чем все кончилось? Читатель тоже такой вопрос задаст.

Писатель подумал-подумал и не без юмора ответил:

— Вот и хорошо, если читатель такой вопрос задаст. Значит, прочитал, заинтересовался... — а дальше объяснил: — Это не выдумка. Немецкие танкисты заблудились и, попав сюда, поняли, что выхода у них нет. сдались. Было это. Но я не хотел этим елеем кончать очерк...

И снова моя обычная в таких случаях реплика:

— Андрей Платонович... может, все-таки напишем: «рассказ»?

— Нет, — прямо-таки запротестовал писатель и снова: — Я же там был, говорил с народом...

В общем, все, что он написал, и опубликовано в сегодняшней газете.

* * *

Напечатано большое письмо Варвары Бахтиной из освобожденного села Николаевки Золотухинского района, что на Курской земле, «В немецкой кабале». Она рассказывает, как ее и односельчан немцы насильно угнали в Германию. О каторжной работе на заводе. О страданиях в лагере, где они жили в комнатушках, похожих на тюремные камеры, и где их кормили похлебкой из отрубей и картофельной шелухи. Об издевательствах и побоях.

Один эпизод в письме особенно поражал. Как-то Варвара вместе со своими подругами Зиной и Шурой решили раскрыть окна и посмотреть, что делается на улице. Но тут появились немецкие дети и начали, как щенята, на них лаяться. Девчата отошли от окна, посидели на нарах, а потом снова подошли к окну. Тогда в комнату полетели камни, палки, комья земли. Вышибли три стекла. Вбежал охранник и всех девушек отколотил резиновой палкой.

И о такой истории рассказала Варвара. В одно из воскресений заходит к ним охранник и говорит, чтобы собрались в город, управляющий, мол, разрешил свести их погулять. Повели их, словно стадо, по мостовой. А там прохаживались немки. Увидели они русских девчат и зло набросились на них. Пальцами показывают, дразнят, смеются над ними, ругают площадной бранью, только что камни в них не бросают. Повернули девчата и бегом в лагерь. И так было не только в том городке...

Мы знаем, как бесчинствуют гитлеровцы на Советской земле. Но немецкое население? Дети! Женщины! Да, сумели фашисты отравить их души, превратить в истязателей. Хотелось бы мне в связи с этим сказать о поведении советских людей, об их отношении к немецкому населению.

Уже после войны я узнал такую историю. В Берлине спецкор «Красной звезды» Павел Трояновский целый день провел у Жукова. Маршал сказал ему:

— Не знаю, будет ли у меня время поговорить с вами и ответить на ваши вопросы... Договоримся так: садитесь у окна, постарайтесь сидеть так, вроде вас тут нет. Слушайте, смотрите...

Так Трояновский и сделал. Входили и выходили люди из комнаты Жукова. Шли беспрерывные переговоры по телефону. Доклады, рапорты, указания. Корреспондент сидел молча и делал в своем блокноте записи. А записывать было что — шли последние дни Берлинского сражения. И вот одна из этих записей:

«Начальник тыла фронта генерал докладывает командующему о подвозе продовольствия для населения Берлина — сколько муки, крупы, жиров, сахару, соли.

— Для детей молоко надо искать, — сказал Жуков.

Генерал посмотрел на маршала и после небольшой паузы сказал:

— Мне, товарищ маршал, пишут из дому, что голодают...

— Мне тоже пишут, что в Союзе туго... Но это не меняет дела. Директива предельно ясна: выделить столько-то продовольствия для немецкого населения Берлина.

— Будем кормить фашистов?

— Будем кормить немцев — стариков, старух, детей, рабочих...»

Здесь же, на этой странице блокнота, Трояновский, отвлекаясь от прямого репортажа, сделал такую запись:

«Я не знаю, надо ли комментировать этот разговор. Какое великодушие проявляет страна Ленина к народу, армия которого принесла столько горя и страдания советским людям».

А я бы еще добавил: не только армия, но многие немцы и немки даже в своем тылу, у себя в Германии!..

* * *

Письма с фронта. Много мы их получали. Писали о боях, о фронтовой жизни, быте, о хорошем и плохом. Радовали нас письма, в которых фронтовики подсказывали нам темы, — значит, наши статьи действенны. Командующий фронтом генерал Р.Я.Малиновский пишет:

«Мы ощущаем необходимость получить в газете полное освещение вопросов в подвальных статьях примерно такие:

1. «Наступательный бой стрелковой дивизии во взаимодействии с танками, авиацией, артиллерией». В статьях надо бы показать на конкретном примере организацию и взаимодействие во всех элементах: управление боем на всех этапах, развитие боя и его завершение.

2. «Борьба за населенные пункты», где отразить подготовку атаки, форму боя, обход и охват, блокировку, силы, средства, необходимые для этого, — все показать на примере наступательного боя дивизии.

3. «Наступательный бой ночью стрелковой дивизии с применением танков». Показать, как готовится бой, как применять танки ночью, глубина ночного боя и его завершение...»

Далее Родион Яковлевич, перечисляя другие темы, обратил наше внимание на необходимость более полно освещать вопросы артиллерийского наступления, так как «его-то меньше всего усвоили наши командиры, никак не могут оторваться от старых форм артподготовки. В этом газета должна помочь».

Примечательно и другое важное замечание Малиновского, нами сразу учтенное. Он просил при разработке всех этих тем «ориентироваться на стрелковую дивизию, обязательно имеющую некомплект как в людском составе, так и в материальной части в пределах 20–30 процентов. «Тогда, — подчеркивал он, — это будет отражать действительную практику».

Много «треугольников» рассказывало о боевых делах. Характерно, что, как правило, писали фронтовики не о себе, а о своих товарищах. В этом и проявлялось величие духа человека, который считал своим долгом умолчать о том, как он сам сражается с врагом, а запечатлеть подвиг товарища.

Взволновало нас всех письмо, которое привел в газете и прокомментировал Илья Эренбург. Есть там такие строки:

«Я получил письмо, на которое не могу ответить: его автора нет больше в живых. Он не успел отправить письмо, и товарищи прислали: «Найдено у сержанта Мальцева Якова Ильича, убитого под Сталинградом». Яков Мальцев писал мне:

«Убедительно прошу вас обработать мое корявое послание и напечатать в газете. Старшина Лычкин Иван Георгиевич жив. Его хотели представить к высокой награде, но батальон, в котором мы находились, погиб. Завтра или послезавтра я иду в бой. Может быть, придется погибнуть. В последнюю минуту до боли в душе хочется, чтобы народ узнал о геройском подвиге старшины Лычкина».

Илья Григорьевич выполнил желание погибшего сержанта, привел полный текст письма Мальцева и написал к нему небольшое послесловие: «Я думаю о том, как Мальцев писал свое письмо. Это было перед боем. Товарищи молчали, курили, каждый о чем-то напряженно думал среди предгрозовой тиши. Что томило Мальцева? Не страх, не тоска, даже не думы о близких, а, наверное, были у него и дом, и родные. Мальцев болел одним: вот он умрет и никто не узнает о подвиге Ивана Лычкина. Высокое чувство — дружба — воодушевляло Мальцева в последнюю ночь перед боем, в последнюю его ночь. Много в войне жестокого, темного, злого, но есть в ней такое горение духа, такое самозабвение, какого не увидишь среди мира и счастья».



* * *

# А.Платонов. Труженик войны // "Красная звезда" №57, 10 марта 1943 года
# В немецкой кабале // "Красная звезда" №57, 10 марта 1943 года
# И.Эренбург. Последняя ночь // "Красная звезда" №57, 10 марта 1943 года

________________________________________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Сорок третий: Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1991. стр. 115-121

https://0gnev.livejournal.com/587260.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.



С середины февраля в редакцию стали поступать сообщения наших корреспондентов о начавшемся контрнаступлении немцев в Донбассе и в районе Харькова. Между тем в сводках Совинформбюро, читай — Генштаба, Ставки, по-прежнему устаревшие победные сообщения: «Наши войска вели наступательные бои на прежних направлениях». Уже оставлены Павлоград, Лозовая, Краматорск, Барвенково, Славянск и другие города, а Информбюро, как мы не без иронии говорили... продолжает наступать.

Время от времени в сводках употреблялась стандартная формулировка: «Наши войска вели ожесточенные бои». Она, конечно, мало что говорила, но, во всяком случае, какое-то представление о реальности давала. Но какое-то время даже и этого не было. И только сегодня напечатано сообщение о контрнаступлении немцев и захвате ими ряда городов.

Мы, понятно, сразу же извлекли из редакционных папок репортажи наших корреспондентов, ожидавшие своего часа, и постарались объяснить, что на фронте случилась беда. Достаточно прочитать даже абзац из этих корреспонденции: «Неприятель сосредоточил на узком фронте 25 дивизий, в том числе 12 танковых и одну моторизованную... Из Германии, Франции, Бельгии и с некоторых участков советско-германского фронта были спешно стянуты свежие танковые и пехотные части. Сюда же был переброшен недавно сформированный эсэсовский корпус в составе четырех танковых и одной моторизованной дивизии. В самом Донбассе немцы спешно создали ударный танковый кулак. Таким образом неприятелю удалось добиться весьма существенного превосходства в силах...»

Сказались просчеты командования фронтом и Генштаба. Но кто позволил бы в те времена даже намекнуть на это? В печати многое было объяснено лишь после войны, и то не сразу. Здесь была бы затронута честь «великого и мудрого полководца»!

А пока корреспонденты сообщают, что над совсем недавно освобожденным Харьковом снова нависла угроза...

Вернулся из командировки Андрей Платонов. Привез очерк. Нам было ясно, что оперативная журналистика не его стихия и мы не торопили его, он еще только набирался фронтового духа. Но то, что он присылает или привозит, написано рукой большого мастера. Очерк мне понравился. Отправил рукопись в набор и сказал, чтобы срочно набрали, сверстали и сразу принесли. Я взял себе за правило — вычитывать, править не в рукописи, и даже не в гранках, а в верстке: так лучше видится материал. Когда принесли трехколонник, над которым стоял набранный крупным шрифтом заголовок «Труженик войны», я пригласил Платонова.

Было у меня еще одно правило: если автор в Москве, обязательно читать статью в его присутствии. Не знаю, как другие редакторы, но мне казалось это полезным: если возникает нужда, можно что-то у него спросить, если сомнение — посоветоваться, если несогласие — поспорить. Думаю, что это помогало лучше узнавать друг друга, способствовало творческой обстановке в редакции, без которой газета увядает.

И вот сегодня рядом со мной Андрей Платонов.

Выглядел он по-иному, чем в тот, первый раз, когда появился в стенах редакции. Исчез его штатский вид. Видимо, он уже привык к своей полевой форме с погонами капитана, более или менее вошел в армейскую жизнь. Усадив его в кресло, стал расспрашивать о фронтовом житье-бытье, где был, что видел, слышал. Он отвечал скупо и даже как-то рассеянно и все посматривал на стол, где лежал сверстанный очерк. Потом спросил с удивлением:

— Что, уже готово?..

— Готово, вот только прочитаем с вами.

Сюжет очерка незамысловатый. Отряду саперов поручили разыскать брод для танков через речку. Удивительно просто и вместе с тем поэтично описывает Платонов боевую работу сапера:

«В той части, где служил Толокно, саперов называли верблюдами. Каждый сапер кроме автомата с нормальным запасом патронов и пары ручных гранат имел при себе лопату, ломик, топор, сумку с рабочим инструментом, бикфордов шнур и еще кое-что, смотря по своему назначению. Все эти предметы человек имел неразлучно при себе; он шел с ними вперед, бежал, полз, работал под огнем, отбивался от врага, мешавшего его труду, спал в снегу или в яме, писал письма домой в надежде на встречу после победы».

Отряд нашел брод лишь в одном месте, где и лед тонкий, и вода струится по верху, но он весь был утыкан крупными, в человеческий рост, камнями, глубоко вонзившимися в землю. И подрывать их нельзя — «немец невдалеке надзирает». И Толокно со своими товарищами выковыряли их, очистив брод. Танки пошли вперед, а на них десантники и те самые девять саперов, которым дано новое задание: после избавления деревни от немцев помогать пехоте в строительстве траншей и блиндажей.

Все как будто проще простого. Но суть очерка не в этом. Главное в нем — образ сапера Ивана Семеновича Толокно, в прошлом десятника на строительстве уральских заводов, подлинного труженика войны. Он написан волшебным платоновским слогом, заставляющим вспоминать слог народных сказок:

«Он заснул и во сне примерз к земле. «Это у меня тело отдохнуло и распарилось, и шинель отогрелась, а потом ее прихватило к стылому грунту», — проснувшись, определил свое положение сапер Иван Семенович Толокно.

— Вставай, организм! — сказал Толокно себе в утешение. — Ишь земля как держит: то кровью к ней присыхаешь, то потом — не отпускает от себя...

Он с усилием оторвал себя от морозной земли, обдутой здесь ветрами до прошлогодней умершей травы».

К народной мудрости восходит и взгляд автора на мир:

«Еще недавно эти люди заново построили свою родину; теперь они строят вечное добро победы человечества над врагом. Их руки не могли бы столь много работать и тело не стерпело бы постоянного нагромождающего напряжения, если бы сердце их было пустым, не связанным тайным согревающим чувством со всеми людьми, со всем тихим миром жизни...

— Ничего, возле смерти человек сильнее, — высказался Толокно…

«И после заката солнца они пошли во тьму, нагруженные инструментом для работы и оружием против смерти... В небе засияли две осветительные ракеты врага, и вся река и пойма ее озарились неподвижным, пустым светом, каким освещаются сновидения человека».

Я читал, очарованный платоновской словесной неожиданностью, и, естественно, не сделал ни одной поправки. Но вот над финалом очерка задумался. Был он прямо-таки фантастическим. Когда прибыли на место, командир отряда послал Толокно вперед, в боевую охрану. Он дошел до сгоревшей сосны и там залег. А дальше события развернулись так:

«Из-за земли, склонившейся в овраг, тихо вышел ровно гудящий танк с белым крестом и пошел на мертвую сосну и человека. Иван Толокно посмотрел на вражью машину и жалость к себе в первый раз тронула его сердце. Он работал всю жизнь, он уставал до самых своих костей, но в груди его было терпеливое сердце, надеющееся на правду. А теперь в него стреляют из пушек, теперь злодеи хотят убить одного труженика, чтобы самая память об Иване исчезла в вечном забвении, словно человек не жил на свете.

— Ну нет! — сказал Иван Толокно. — Я помирать не буду, я не могу тут оставить беспорядок, без нас на свете управиться нельзя.

Из танка вырвался свет пулеметного огня. Толокно залег за стволом дерева и ответил врагу из автомата.

Танк в упор надвинулся на дерево и подмял его в промежуток под себя. Так скоро оно все произошло, что не успел Толокно выхватить гранату. Сосна треснула у корня и ослепила сапера синим светом на разрыве своего тела. Толокно отодвинулся в сторону от падающего дерева и очутился в узкой теснине между ним и гусеницей танка, сжевывающей снег до черной земли. «Врешь, — не возьмешь, — подумал Толокно в минуту подступившей гибели. — А мне смерть, так душа от меня останется. Должна бы остаться. Наверное, родина и есть душа!..»

И тут он увидел, что над ним стало светло; значит, танк миновал далее, пропустил под собою меж гусеницами лежащего человека и поверженную, вторично погубленную сосну. Иван Толокно, не теряя времени на размышления, бросился за танком с гранатой, ухватился за надкрылок и в краткий срок был в безопасности на куполе пушечной башни танка.

Танк без стрельбы, молча, двигался в сторону, откуда пришел Толокно. Это было для Ивана попутно и хорошо. Он решил взять машину в плен или подорвать гранатами, если она откроет огонь по саперам или повернет обратно. «Должно быть, это ихний разведчик блуждает, — размышлял Толокно, — а может, на подмогу к своим в одиночку идет. Неизвестно, как исполняется жизнь. Этот танк сделали стрелять и давить, а он чужого сапера везет, а после войны, может, будет у нас землю пахать. Броню мы с него снимем, пушки тоже долой. Ничего будет».

Иван Толокно ехал и рассуждал про себя обстоятельно, неторопливо, — вражий танк был в его руках».

Словом, было о чем мне задуматься. Я спросил Андрея Платоновича:

— Это прямо-таки легенда. Действительно Толокно «спрятался» на немецком танке? Могло так быть? И чем все кончилось? Читатель тоже такой вопрос задаст.

Писатель подумал-подумал и не без юмора ответил:

— Вот и хорошо, если читатель такой вопрос задаст. Значит, прочитал, заинтересовался... — а дальше объяснил: — Это не выдумка. Немецкие танкисты заблудились и, попав сюда, поняли, что выхода у них нет. сдались. Было это. Но я не хотел этим елеем кончать очерк...

И снова моя обычная в таких случаях реплика:

— Андрей Платонович... может, все-таки напишем: «рассказ»?

— Нет, — прямо-таки запротестовал писатель и снова: — Я же там был, говорил с народом...

В общем, все, что он написал, и опубликовано в сегодняшней газете.

* * *

Напечатано большое письмо Варвары Бахтиной из освобожденного села Николаевки Золотухинского района, что на Курской земле, «В немецкой кабале». Она рассказывает, как ее и односельчан немцы насильно угнали в Германию. О каторжной работе на заводе. О страданиях в лагере, где они жили в комнатушках, похожих на тюремные камеры, и где их кормили похлебкой из отрубей и картофельной шелухи. Об издевательствах и побоях.

Один эпизод в письме особенно поражал. Как-то Варвара вместе со своими подругами Зиной и Шурой решили раскрыть окна и посмотреть, что делается на улице. Но тут появились немецкие дети и начали, как щенята, на них лаяться. Девчата отошли от окна, посидели на нарах, а потом снова подошли к окну. Тогда в комнату полетели камни, палки, комья земли. Вышибли три стекла. Вбежал охранник и всех девушек отколотил резиновой палкой.

И о такой истории рассказала Варвара. В одно из воскресений заходит к ним охранник и говорит, чтобы собрались в город, управляющий, мол, разрешил свести их погулять. Повели их, словно стадо, по мостовой. А там прохаживались немки. Увидели они русских девчат и зло набросились на них. Пальцами показывают, дразнят, смеются над ними, ругают площадной бранью, только что камни в них не бросают. Повернули девчата и бегом в лагерь. И так было не только в том городке...

Мы знаем, как бесчинствуют гитлеровцы на Советской земле. Но немецкое население? Дети! Женщины! Да, сумели фашисты отравить их души, превратить в истязателей. Хотелось бы мне в связи с этим сказать о поведении советских людей, об их отношении к немецкому населению.

Уже после войны я узнал такую историю. В Берлине спецкор «Красной звезды» Павел Трояновский целый день провел у Жукова. Маршал сказал ему:

— Не знаю, будет ли у меня время поговорить с вами и ответить на ваши вопросы... Договоримся так: садитесь у окна, постарайтесь сидеть так, вроде вас тут нет. Слушайте, смотрите...

Так Трояновский и сделал. Входили и выходили люди из комнаты Жукова. Шли беспрерывные переговоры по телефону. Доклады, рапорты, указания. Корреспондент сидел молча и делал в своем блокноте записи. А записывать было что — шли последние дни Берлинского сражения. И вот одна из этих записей:

«Начальник тыла фронта генерал докладывает командующему о подвозе продовольствия для населения Берлина — сколько муки, крупы, жиров, сахару, соли.

— Для детей молоко надо искать, — сказал Жуков.

Генерал посмотрел на маршала и после небольшой паузы сказал:

— Мне, товарищ маршал, пишут из дому, что голодают...

— Мне тоже пишут, что в Союзе туго... Но это не меняет дела. Директива предельно ясна: выделить столько-то продовольствия для немецкого населения Берлина.

— Будем кормить фашистов?

— Будем кормить немцев — стариков, старух, детей, рабочих...»

Здесь же, на этой странице блокнота, Трояновский, отвлекаясь от прямого репортажа, сделал такую запись:

«Я не знаю, надо ли комментировать этот разговор. Какое великодушие проявляет страна Ленина к народу, армия которого принесла столько горя и страдания советским людям».

А я бы еще добавил: не только армия, но многие немцы и немки даже в своем тылу, у себя в Германии!..

* * *

Письма с фронта. Много мы их получали. Писали о боях, о фронтовой жизни, быте, о хорошем и плохом. Радовали нас письма, в которых фронтовики подсказывали нам темы, — значит, наши статьи действенны. Командующий фронтом генерал Р.Я.Малиновский пишет:

«Мы ощущаем необходимость получить в газете полное освещение вопросов в подвальных статьях примерно такие:

1. «Наступательный бой стрелковой дивизии во взаимодействии с танками, авиацией, артиллерией». В статьях надо бы показать на конкретном примере организацию и взаимодействие во всех элементах: управление боем на всех этапах, развитие боя и его завершение.

2. «Борьба за населенные пункты», где отразить подготовку атаки, форму боя, обход и охват, блокировку, силы, средства, необходимые для этого, — все показать на примере наступательного боя дивизии.

3. «Наступательный бой ночью стрелковой дивизии с применением танков». Показать, как готовится бой, как применять танки ночью, глубина ночного боя и его завершение...»

Далее Родион Яковлевич, перечисляя другие темы, обратил наше внимание на необходимость более полно освещать вопросы артиллерийского наступления, так как «его-то меньше всего усвоили наши командиры, никак не могут оторваться от старых форм артподготовки. В этом газета должна помочь».

Примечательно и другое важное замечание Малиновского, нами сразу учтенное. Он просил при разработке всех этих тем «ориентироваться на стрелковую дивизию, обязательно имеющую некомплект как в людском составе, так и в материальной части в пределах 20–30 процентов. «Тогда, — подчеркивал он, — это будет отражать действительную практику».

Много «треугольников» рассказывало о боевых делах. Характерно, что, как правило, писали фронтовики не о себе, а о своих товарищах. В этом и проявлялось величие духа человека, который считал своим долгом умолчать о том, как он сам сражается с врагом, а запечатлеть подвиг товарища.

Взволновало нас всех письмо, которое привел в газете и прокомментировал Илья Эренбург. Есть там такие строки:

«Я получил письмо, на которое не могу ответить: его автора нет больше в живых. Он не успел отправить письмо, и товарищи прислали: «Найдено у сержанта Мальцева Якова Ильича, убитого под Сталинградом». Яков Мальцев писал мне:

«Убедительно прошу вас обработать мое корявое послание и напечатать в газете. Старшина Лычкин Иван Георгиевич жив. Его хотели представить к высокой награде, но батальон, в котором мы находились, погиб. Завтра или послезавтра я иду в бой. Может быть, придется погибнуть. В последнюю минуту до боли в душе хочется, чтобы народ узнал о геройском подвиге старшины Лычкина».

Илья Григорьевич выполнил желание погибшего сержанта, привел полный текст письма Мальцева и написал к нему небольшое послесловие: «Я думаю о том, как Мальцев писал свое письмо. Это было перед боем. Товарищи молчали, курили, каждый о чем-то напряженно думал среди предгрозовой тиши. Что томило Мальцева? Не страх, не тоска, даже не думы о близких, а, наверное, были у него и дом, и родные. Мальцев болел одним: вот он умрет и никто не узнает о подвиге Ивана Лычкина. Высокое чувство — дружба — воодушевляло Мальцева в последнюю ночь перед боем, в последнюю его ночь. Много в войне жестокого, темного, злого, но есть в ней такое горение духа, такое самозабвение, какого не увидишь среди мира и счастья».



* * *

# А.Платонов. Труженик войны // "Красная звезда" №57, 10 марта 1943 года
# В немецкой кабале // "Красная звезда" №57, 10 марта 1943 года
# И.Эренбург. Последняя ночь // "Красная звезда" №57, 10 марта 1943 года

________________________________________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Сорок третий: Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1991. стр. 115-121

https://0gnev.livejournal.com/587260.html

https://0gnev.livejournal.com/586954.html

«Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, партизаны и партизанки! На вас смотрит весь мир, как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков». И.Сталин.

"Красная звезда", СССР (№269 [5024]).



Статья опубликована 15 ноября 1941 года.





Наши войска продолжают упорную борьбу с немецкими захватчиками. Натиск врага не ослабевает. Самоотверженное сопротивление частей Красной армии помешало немцам овладеть Ленинградом, не позволило им осуществить план захвата Москвы и Ростова во время наступления, начатого в октябре. Но, как указывает товарищ Сталин, «враг не останавливается перед жертвами, он ни на иоту не дорожит кровью своих солдат, он бросает на фронт все новые и новые отряды на смену выбывшим из строя и напрягает все силы, чтобы захватить Ленинград и Москву до наступления зимы, ибо он знает, что зима не сулит ему ничего хорошего». Враг настойчиво ищет все новых и новых обходных путей, широко маневрирует, стремясь во что бы то ни стало прорвать линии нашей обороны.

Мы остановили немцев у ворот Ленинграда, заставили их перейти к обороне на большинстве участков Ленинградского фронта. Уложив под Ленинградом до двух десятков дивизий и потеряв надежду взять город ударом в лоб, немцы пытаются теперь добиться своего другими средствами. С целью глубокого окружения Ленинграда они предприняли сейчас новое наступление вдоль реки Волхов и на Тихвин. В этих районах развернулись ожесточенные, кровопролитные бои. Враг навис черной тучей над Ленинградом.

Немцы остановлены на подступах к Москве. За последнюю неделю врагу не удалось продвинуться ни на Можайском, Волоколамском, Малоярославецком, ни на Тульском и Калининском направлениях. Но опасность Москве не ослабла. Враг подтягивает свежие силы. Новые группировки его войск, мотопехоты и танков замечены на подходах к линии фронта. Судя всему, не исключена еще возможность лобового удара немцев. Вместе с тем фашистское командование стремится нанести удар по флангам обороны Москвы. В этом, очевидно, смысл натиска врага на Тулу и в районе Калинина. Расчет немцев, повидимому, таков: захватив эти города и продолжая наступление по автомагистралям на Москву, одновременно начать окружение советской столицы с двух сторон. На этих участках фронта бои приобрели особенно ожесточенный характер.

Немцы задержаны под Ростовом. Путем величайших усилий приостановлено также продвижение врага со стороны Донбасса на Ростов. Это неудавшееся наступление врага грозило выходом немцев на важнейшую железнодорожную магистраль Москва—Ростов. Производя здесь перегруппировку своих войск, немцы одновременно развернули широкое наступление в Крыму. Враг стоит у ворот Севастополя и Керчи. Замысел немцев ясен: через Керчь они хотят прорваться в тыл к защитникам Ростова, к кавказскому побережью, к нашей нефти. За Севастополь и Керчь идут упорнейшие, кровопролитные бои.

Враг не отказался от стремления развернуть наступательные операции и на Севере, Северо-Западном и Юго-Западном Фронтах. Но, ослабленный нашей стойкой обороной, он лишь на отдельных участках проявляет активность, в частности на Кестеньгском и Медвежьегорском направлениях и к востоку от Курска и Орла.

Таково положение на фронтах освободительной отечественной войны.

Все наши усилия должны быть направлены к тому, чтобы любой ценой отбить натиск немецких захватчиков. Не только остановить, но и выбить немцев из района Тихвина, не дав им перерезать коммуникации на Ленинград. Измотать и обескровить врага в районах Калинина и Тулы, не дав немцам возможности маневрировать и распространяться на флангах; истребить вражеские дивизии на всех участках Подмосковья, заставить неприятеля зимовать и мерзнуть в открытом поле. Отстоять Севастополь и Керчь, преградить врагу путь к Ростову, Кавказу. На всех фронтах активной и стойкой обороной расстроить гитлеровские планы, истощать силы немцев, беспощадно уничтожать немецких оккупантов.

Товарищ Сталин предупреждает нас, что серьезная опасность, созданная войной для нашей страны, «не только не ослабла, а наоборот еще более усилилась». Гитлер и его клика знают, что истекающая кровью Германия не может долго выдержать такого непосильного напряжения, к какому привела ее война против СССР. Они понимают, что дальнейшая затяжка войны приведет к краху всей гитлеровской Германии. Вот почему, как отчаявшийся игрок, Гитлер идет сейчас на полную ставку — он бросает в бой все свои силы, все людские и материальные резервы. Враг ослаблен, но за ним еще численное превосходство в танках и самолетах. Это дает ему возможность собирать ударные кулаки, широко маневрировать для того, чтобы приобретать на отдельных участках оперативно-тактическое превосходство и прорывать в том или ином месте линии нашей обороны. Надо быть готовыми к новым рывкам фашистского зверя. Зима не сулит Гитлеру ничего хорошего. Русские морозы и русские снега в известной мере свяжут руки неприятеля. Но было бы неправильным думать, что одна зима сама по себе задушит немцев. Она может сузить размах операций врата, но не остановить наступления. Лишь наша стойкость, самоотверженность и активность могут задержать врага.

«Враг не так силен, как изображают его некоторые перепуганные интеллигентики, — говорит товарищ Сталин. — Не так страшен чорт, как его малюют». Только люди с гнилым нутром, только безумные слепцы могут сомневаться в нашей победе над немцами. Такие ничтожные трусы попадались на всех крутых изломах нашего исторического пути, во все трудные для советской власти периоды. Известно, чем они кончали. Колесо истории, двигавшее нашу родину к победе, неумолимо давило эту мразь.

Разве можно сомневаться в том, что мы можем и должны победить немецких захватчиков! Наступают сейчас немцы, наши войска обороняются, терпят временные неудачи, но, несмотря на это, каждый день противнику наносится огромный урон в живой силе и технике. Наши войска на многих участках непрерывно ведут контратаки, нарушая планы и маневр немецких войск. В районе реки Волхов и Тихвина немцы встретились сейчас не только с упорством нашей обороны, но и с контрударами. На Калининском направлении части Красной армии за последние несколько дней контратаками отбили у немцев свыше 20 сел. В районе Тулы вчера два советских полка обратили в бегство три полка хваленых немецких солдат. На Волоколамском направлении наши танковые части нанесли сильный удар немцам, разгромив вражескую танковую колонну и захватив 36 танков. Беспрерывные контратаки ведут войска Красной армии на Южном фронте и в Донбассе.

Большевистская партия, советское правительство, товарищ Сталин приняли все меры к тому, чтобы свести к нулю превосходство немцев в танках. В нашем тылу создаются новые резервные армии. С каждым днем увеличивается помощь наших друзей — англичан и американцев. Наши силы все возрастают. Придет час — и контрудар будет нами подготовлен, мы истребим немецких оккупантов до единого, гитлеровская Германия будет разгромлена. Для этого нужно теперь выиграть время, не пускать врага дальше.

Преградить путь немецким захватчикам! Держаться стойко, непрерывно наносить врагу контрудары! Упорством и боевой активностью завоевать победу на нашу сторону!
______________________________________
А.Толстой: Кровь народа ("Красная звезда", СССР)
Д.Заславский: Фашистская «география» и действительность ("Красная звезда", СССР)


**************************************************************************************************************************************************
Наша оборона должна быть активной. Всегда и везде искать встречи с врагом и беспощадно истреблять его!


Советские автоматчики обратили в бегство хваленых немецких автоматчиков

МОЖАЙСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ, 14 ноября. (По телефону от наш. спец. корр.). В одном из полков N ордена Красного Знамени дивизии сформирован отряд советских автоматчиков. В этом отряде — 79 самых лучших бойцов. Командует автоматчиками орденоносец старший лейтенант Петрунь.

Отряд автоматчиков уже начал действовать. На правом фланге полка в лес просочились немецкие автоматчики. Против них немедленно был двинут отряд тов. Петруня.

Советские автоматчики развернулись и стали прочесывать лес. Три с половиной километра шли они рассыпным строем, непрерывно ведя губительный огонь. Так они прошли до самой опушки леса. Немецкие автоматчики в панике бежали от советских автоматчиков, оставив 7 трупов.

Отряд советских автоматчиков создан и в другом полку этой дивизии. Командует отрядом тов. Баканов.

После занятия деревни Брыкино немцы пытались пробиться вперед танками. Но танковая атака была отбита. Тогда немцы пустили группу автоматчиков, которая должна была пробраться к Можайскому шоссе и отрезать дивизию. Навстречу немецким автоматчикам двинулся отряд автоматчиков тов. Баканова в количестве 65 человек. Снабженные достаточным количеством запасных дисков с патронами, советские автоматчики открыли такой сильный огонь, что немецкие автоматчики немедленно обратились в бегство. Лес был очищен. Немецкие автоматчики потеряли 8 человек убитыми. Наши автоматчики захватили две небольших радиостанции, пулеметные ленты и другое военное имущество немцев.

С каждым днем в наших полках и дивизиях растет количество советских автоматчиков. Они снабжены замечательными советскими автоматами, которые далеко превосходят немецкие автоматы. Пройдет немного времени и превосходство немцев в автоматах будет сведено к нулю. Приказ наркома обороны товарища Сталина о создании во всех полках мощных отрядов автоматчиков будет выполнен.


Истреблять живую силу врага

КАРЕЛЬСКИЙ ФРОНТ, 14 ноября. (По телеграфу от наш. спец. корр.). На Кестеньгском направлении в ночь на 12 ноября и в первой половине дня противник заметно ослабил нажим на части тов. Соловьева. Однако к вечеру 12-го он несколько раз атаковал наш правый фланг, бросив три батальона против подразделения тов. Мищенко. Бойцы стойко выдержали сильный артиллерийский и минометный огонь и отбросили атакующих с большими для них потерями.

Немцы пустили в ход автоматчиков, которые попытались обойти подразделение Мищенко и создать видимость окружения. Ни густой лес, ни сумерки не помогли фашистам укрыться от нашего наблюдения. Быстрым маневром подразделение атаковало автоматчиков, и те откатились назад.

В следующие ночь и день противник особой активности не проявлял. Немецкие и финские полки приводят себя в порядок, производят перегруппировку и, видимо, ждут подхода резервов. Основательно потрепанные и понесшие жестокие потери, войска противника не в силах больше вести наступление с прежним напряжением.

Бойцы тов. Соловьева с честью выдержали первое суровое испытание, они развеяли планы врага и нанесли ему крепкий удар. В итоге двухнедельных непрерывных боев, благодаря превосходству в силах, немцам удалось продвинуться вперед лишь на своем левом фланге, да и то всего на 5—6 километров. Это вклинение стоило врагу гибели более 5.000 белофинских и немецких солдат и офицеров.

Конечно, враг еще не отказался от своих целей. Не сегодня—завтра он может снова, очертя голову, броситься на наши части. Долг каждого командира и бойца так подготовить оборону, чтобы о крепость ее враг сломал себе шею.

Не утихают бои на Медвежегорском направлении. Действующие здесь белофинские части рвутся к городу. Но их непрерывные атаки разбиваются об упорное сопротивление и умелое маневрирование красноармейских подразделений.

В ночь на 13 ноября два батальона белофиннов 5 раз атаковали одну высоту. Подразделением, оборонявшим высоту, все атаки были отражены. Сегодня утром, подтянув резерв, белофинны возобновили наступление, в кровопролитном бою они потеряли не менее половины состава своих батальонов. По приказу командования подразделение оставило высоту и в полукилометре от нее закрепилось на новом рубеже.

В последние дни активизировались действия наших разведывательных групп и отрядов. Они успешно истребляют живую силу врага, разрушают его тылы. На другом участке бойцы тов. Исакова зашли в тыл противнику и уничтожили склады боеприпасов, обмундирования, продовольствия и горючего, оружейную мастерскую.

Подразделение Белякова, обогнув фланг противника, вышло в район озера. Здесь на берегу, в палатках и землянках, расположились отдыхать немцы. Подойдя незаметно к противнику, бойцы устремились в атаку. В коротком бою было уничтожено 75 и ранено около 100 фашистских солдат и офицеров.

Подразделение вышло затем на перекресток дорог юго-западнее озера. Тут снова была замечена большая группа немцев, столпившихся около бани. Бойцы Белякова неожиданно напали на врага и уничтожили много гитлеровских молодчиков. Оставшиеся в живых разбежались по лесу. После этого бойцы Белякова продолжали вести наблюдение за местностью вокруг перекрестка.

Подразделение Белякова благополучно вернулось в расположение своей части и привело двух пленных. // Военинженер 2-го ранга П.Милованов.

________________________________________________
Победа будет за нами ("Красная звезда", СССР)
Кровь, пролитая недаром ("Красная звезда", СССР)
И.Студенов: Гитлеровские резервы ("Красная звезда", СССР)
Фашистские орды убийц и насильников ("Красная звезда", СССР)**
Д.Заславский: Облик фашистской армии ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №269 (5024), 15 ноября 1941 года

https://0gnev.livejournal.com/586706.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.



Сегодняшний номер газеты почти весь занят официальным материалом, но материалом особым.

Несколько дней тому назад мне позвонил начальник тыла Красной Армии, заместитель наркома обороны генерал А.В.Хрулев и таинственным голосом сказал:

— Загляни ко мне, кое-что покажу…

Я всегда был рад звонку Андрея Васильевича. Удивительно сложилась биография этого человека. Должность у него была интендантская, а биография совсем не интендантская. Член партии с 1918 года, в гражданскую войну был начальником политотдела, военкомом кавалерийской дивизии. После войны получил академическое образование политсостава и снова служил военкомом полка, дивизии, возглавлял политуправление военного округа... А потом оказался на хозяйственной работе, и это тоже оказалось его призванием.

Человек неуемной энергии и большого организаторского таланта, он хорошо знал свое дело, но в его решениях всегда присутствовал опыт политработника. Это и мы чувствовали. К газете он относился с большим вниманием, всем, чем мог, помогал. Был он смелым, принципиальным, никогда не терял достоинства. Как-то был я с ним у Сталина. Он не стоял навытяжку перед Сталиным, не гнул спину под его взглядом, не поддакивал все время. Говорил, казалось мне, на равных.

У Константина Симонова есть такая запись беседы с Г.К.Жуковым, сделанная по моей просьбе:

«Однажды полушутя-полусерьезно, обратившись к двум присутствовавшим при нашем разговоре людям, Сталин сказал:

— Что с вами говорить? Вам что ни скажешь, вы все: «Да, товарищ Сталин», «Конечно, товарищ Сталин», «Совершенно правильно, товарищ Сталин», «Вы приняли мудрое решение, товарищ Сталин». Только вот один Жуков спорит со мной...»

А эти «присутствовавшие», которым Сталин дал такую унизительную характеристику, как я узнал, были Маленков и Щербаков. Так вот, к имени Жукова, спорившего иногда со Сталиным, можно было безошибочно присоединить и Хрулева.

Вернусь, однако, к звонку Андрея Васильевича. Размещалось Управление тыла через дорогу от редакции, и я сразу появился у него. В кабинете на длинном столе увидел разложенные в два ряда погоны. «К чему это?» — удивился я. Погоны у моего поколения ассоциировались с царской и белой армиями. В годы гражданской войны была даже такая уничижительная кличка, отражавшая наше отрицательное отношение к ним: «Золотопогонник»!

— Вот будем вводить в армии погоны…

И Хрулев рассказал историю этого нововведения. Еще в начале сорок второго года Сталин вызвал Хрулева и сказал, что надо как-то выделить гвардейские части особой формой одежды. Интенданты быстро подготовили несколько образцов и доставили в Кремль. Там посмотрели и пришли к выводу, что если эту форму станут носить только гвардейцы, то как же будут выглядеть остальные? Решили от особой формы для гвардейцев отказаться, но ввести погоны для всей армии.

Однако вскоре Сталин потерял к ним интерес. Дело тянулось, и конца не видно было. Когда же Хрулев в очередной раз напомнил о них Сталину, тот стал его упрекать: «Почему вы пристаете с этими погонами?» Затем сказал, чтобы ему принесли их образцы. Сразу же взялись за дело художники и мастера. Предложили несколько вариантов: кое-что заимствовали из армейской формы разных стран, кое-что сами смастерили. Принесли Сталину. Он посмотрел и совершенно неожиданно спросил у стоявшего рядом с ним А.М.Василевского:

— Товарищ Василевский, покажите, какие погоны вы носили в старое время?

Смутился Александр Михайлович. Он был штабс-капитаном, но откуда ему теперь взять погоны, да еще не столь большого чина? Словом, Сталин дал поручение интендантам:

— Покажите погоны, что были у царя.

Раздобыли погоны где-то в музеях, отыскали ветеранов, служивших в старой армии. Сталин посмотрел и позвонил Калинину, попросил его зайти, и между ними состоялся любопытный разговор, который Андрей Васильевич потом пересказал:

«— Вот, товарищ Калинин, Хрулев предлагает нам восстановить старый режим.

Калинин, не торопясь, посмотрел на образцы и сказал:

— Видите ли, старый режим помним мы с вами, а молодежь его не помнит. А если эта форма нравится молодежи и может принести пользу в войне с фашизмом, то эту форму следует принять.

Сталин быстро отреагировал, воскликнув:

— И вы, товарищ Калинин, за старый режим?»

Калинин вновь повторил, что он не за старый режим, а за ту пользу, которую новая форма может принести в борьбе с врагом. Вероятно, заключил Андрей Васильевич, наша настойчивость и поддержка Калинина возымела на этот раз свое действие, и решение о введении погон было принято. Указ будет опубликован завтра…

Вскоре через ТАСС были получены материалы для опубликования в завтрашнем номере газеты. Разместились они на двух полосах. На первой — Указ Президиума Верховного Совета о введении новых знаков различия в армии, описание погон и их фотографии; на первой полосе — маршалов и генералов, на второй — офицеров и рядового состава. А когда принесли оттиски полос для подписи, снова мне позвонил Хрулев и сказал, что Сталин хочет посмотреть, как в газете будут выглядеть материалы о погонах и что надо ехать в Кремль.

Захватив еще влажные полосы, мы с Андреем Васильевичем отправились в Кремль. Нас сразу же пригласили в кабинет Сталина. Я разложил на столе полосы «Красной звезды», Сталин стал смотреть фотографии погон, перечитал Указ. Потом разглядывал вторую полосу. Наконец стал читать передовую.

— Погоны — это не только украшение, а и порядок и дисциплина. Скажите об этом.

Подумав, что будут еще замечания, и не надеясь на свою память, я полез в карман за карандашом. Как назло, не взял с собой.

На столе тоже не было. Сталин держал в руках длинный отточенный красный карандаш, и не знаю, как это получилось, я выдернул из его рук и стал записывать замечания. Напротив за столом сидели Молотов и Берия. Вячеслав Михайлович сухо улыбнулся, Берия же бросил на меня злой, осуждающий взгляд. Я же к этому отнесся спокойно, разве я знал, какой вурдалак передо мной? А Сталин продолжал:

— Надо сказать, что погоны не нами придуманы. Мы наследники русской воинской славы. От нее не отказываемся…

Записал я и эту фразу. Пока Сталин рассматривал газету, принесли полосы «Правды» и «Известий». В этих газетах все материалы о погонах, в том числе и фотографии, были размещены на внутренних полосах. Я же считал, что это большое событие для армии и страны и начинать материал надо с первой полосы. Сказал об этом. Сталин согласился и тут же поручил мне передать в ТАСС, чтобы по примеру «Красной звезды» сверстали и другие центральные газеты. Это я охотно сделал, а кроме того, не отказал себе в удовольствии позвонить редакторам «Правды» и «Известий»:

— Придется вам, друзья, ломать полосы…

Возвращая мне полосы, Сталин бросил реплику:

— Разговоров завтра будет!..

Видно, он и сам загорелся этим делом…

В редакции я внес поправки. А наши историки нашли еще для передовой статьи примечательные слова М.В.Фрунзе о внешнем виде и дисциплине в Красной Армии: «...у нас нередко наблюдается отношение к воинской выправке, дисциплине строя, внешнему порядку, как к чему-то вредному, нереволюционному и ненужному. Это — абсолютная чепуха. Внутренняя сознательная дисциплина должна обязательно проявиться и во внешнем порядке». Успели поставить заранее подготовленную нами трехколонную статью «О мундире и погонах».

Хочу рассказать еще об одной «вольности», которую я допустил в кабинете Сталина. Когда он рассматривал полосы, открылась входная дверь и я увидел А.С.Щербакова. Он почему-то остановился у самых дверей и стоял там чуть ли не навытяжку, видимо, ожидал приглашения. И вдруг у меня вырвалось: «Здравствуйте, Александр Сергеевич!» Несколько смущенно он подошел к нам. Поздоровался. Руку Сталин ему не протянул. Позже я подумал, что поступил не совсем тактично, но вместе с тем меня не покидало недоумение: Щербаков, кандидат в члены Политбюро, секретарь ЦК и МК партии, начальник Главпура, почему-то не решился сразу подойти к Сталину. И лишь спустя много лет, когда я прочел тот самый рассказ Жукова, который привел чуть раньше, мне стали ясны взаимоотношения Сталина и его «коллег». Понял я также и другое. Не раз мы, редакторы центральных газет, ставили перед Щербаковым острые вопросы, требовавшие согласия Сталина, но Александр Сергеевич не докладывал ему, а вдруг невпопад!

Должен сказать, что, если бы я тогда хоть в какой-либо степени знал о злодеяниях Сталина, вряд ли осмелился бы так свободно вести себя в его кабинете. Но тогда мы хотя и побаивались его крутого нрава, но все-таки считали, что он человек...

* * *

Сталин был прав, сказав, что разговоров о введении погон будет много. Сегодня в редакции особое оживление. Действительно, это сенсация! Появился в редакции Александр Твардовский, которого к тому времени мы уже считали нашим постоянным автором и о котором знали, что с пустыми руками он не придет.

Видно, он основательно промерз в тот студеный зимний день и рад был предложенному горячему чаю. Я посадил его, чтобы отогрелся, поближе к батарее и обратил внимание на сегодняшнюю публикацию, показав первую полосу с генеральскими погонами:

— Читали?

— Читал, — ответил он и шутливо добавил: — Вот к генеральским погонам я и принес вам своего «генерала»...

Это была новая глава поэмы «Василий Теркин». Я тут же ее прочитал.

— Подходяще! И даже очень! Это уже не только про бойца, но и действительно про генерала, — сказал я автору.

— Так ведь я на войне генералов тоже видел…

Как и в прошлый раз, я не отпустил Твардовского, пока не пришла верстка. Завел его в свою комнату, покормил, поговорили о фронтовых и всяких других делах. Вычитал он верстку главы, занявшей в газете целый подвал, и полоса ушла в печать.

Отмечу, что, читая «Василия Теркина» уже после войны, я увидел изменения по сравнению с публикацией в «Красной звезде». В первой же колонке «Генерала» есть такие строки:

Где-то бомбы топчут город,
Тонут на море суда...
Где-то танки лезут в горы.
Где-то огненным забором
К Волге двинулась беда.

Где-то, будто на задворке,
Будто знать про то не знал,
На своем участке Теркин
Скажем просто: загорал.

На стихи Твардовского мы всегда получали много одобрительных и восторженных откликов. Но по поводу «Генерала» пришло письмо с фронта с критическим замечанием: как же так, «к Волге двинулась беда», а Теркин «загорал». Что-то непохоже это на Теркина. Во время встреч с Твардовским я ему рассказал об этом письме.

— Что ж, — заметил поэт, — критика правильная. Я поправлю.

И поправил. В последующих изданиях поэмы это место переделано: «В обороне загорал». Снял он и строку «Где-то огненным забором». Есть и другие изменения в тексте — взыскательность Твардовского известна.

Неделю назад в новогоднем номере газеты был опубликован Указ о награждении командира авиаэскадрильи майора А.И.Молодчего второй Звездой Героя. Обычно в таких случаях публикуются корреспонденция или очерк о подвигах награжденного. На этот раз решили напечатать его статью. Она опубликована сегодня под таким впечатляющим заголовком: «180 000 километров над территорией врага».

180 000 километров! Вместе со своим экипажем Молодчий побывал над Берлином, Кенигсбергом, Данцигом, Будапештом, Бухарестом, Варшавой и многими другими военными объектами и базами фашистской Германии. Летчик поставил перед собой очень важную задачу — рассказать об опыте дальних боевых полетов, опасностях, которые подстерегают экипажи бомбардировщиков, о способах их преодоления. Насколько этот опыт ценен, можно увидеть из нескольких примеров, приводимых Молодчим в своей статье:

«Выход на боевой курс, маневр под огнем зениток в районе объекта — самые ответственные моменты в работе дальнего бомбардировщика. Некоторые пилоты бомбят с хода, а затем в зоне зенитного огня делают разворот на обратный курс. Мне кажется это неправильным. Если цель хорошо видна, то, конечно, надо сбрасывать бомбовую нагрузку с ходу. Но для этого следует заходить на цель с таким расчетом, чтобы, отбомбившись, лечь на обратный курс без разворота и тем сократить время пребывания в опасной зоне».

Или, скажем, об прожекторной опасности. Молодой летчик, ослепленный лучами, может потерять ориентацию в пространстве или повести самолет под заградительный огонь зениток. «Лично я, — рассказывает Молодчий, — попадая в лучи прожекторов, стараюсь поглубже сесть в кабину, приближая голову к приборам, и ослабляю таким образом воздействие луча...».

Мелочь, деталь? Но при технике тех лет это имело большое значение, если к тому же помнить, что в зоне Берлина насчитывались сотни прожекторов в каждом секторе!

Впечатляет и портрет автора статьи. Открытое лицо, спокойный взгляд, гордая посадка головы. Смотришь и веришь — этот человек все может.

Получена статья еще одного авиатора, командира авиационного истребительного корпуса генерала А.Б.Юмашева, «Строй истребителей». Его имя, как и имена его друзей — довоенных Героев, — было хорошо известно в нашей стране и во всем мире. Все они — Г.Байдуков, А.Беляков, М.Громов, С.Данилин — с первых же дней войны в боевом строю. Их военные дела мы постоянно держим в поле зрения. Появлялись о них корреспонденции или очерки, репортажи или фото. Словом, в той или иной мере читатели узнавали, как живут и воюют их давние любимцы. А некоторые из них стали нашими постоянными авторами. Вот и сегодня новое выступление Юмашева.



* * *

# Новые знаки различия // "Красная звезда" №5, 7 января 1943 года
# А.Кривицкий. О военном мундире и погонах // "Красная звезда" №5, 7 января 1943 года
# А.Твардовский. Генерал // "Красная звезда" №6, 8 января 1943 года
# А.Молодчий. 180.000 километров над территорией врага // "Красная звезда" №3, 5 января 1943 года
# А.Юмашев. Строи истребителей // "Красная звезда" №7, 9 января 1943 года

________________________________________________________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Сорок третий: Рассказ-хроника. — М.: Политиздат, 1991. стр. 14-19

https://0gnev.livejournal.com/586361.html

Прежде всего необходимо, чтобы наши люди, советские люди поняли всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности, от настроений мирного строительства, вполне понятных в довоенное время, но пагубных в настоящее время, когда война коренным образом изменила положение. (СТАЛИН).

"Известия", СССР (№240 [7616]).



Статья опубликована 10 октября 1941 года.





Серьезная опасность нависла над важнейшими промышленными центрами нашей родины. Немецко-фашистские захватчики, собрав все свои резервы, бросили их в новое наступление против нашей страны.

На всем протяжении фронта Красная Армия ведет упорные бои с врагом, заставляя немецко-фашистские войска оплачивать каждый метр продвижения по советской территории кровавой ценой, тяжкими потерями. Размеры германских потерь громадны. За три месяца войны с Советским Союзом немцы потеряли свыше 3 миллионов убитыми, ранеными и пленными — столько, сколько они потеряли в прошлой мировой войне на всех фронтах за два года. Не менее тяжелы немецкие потери в вооружении: с начала войны на Восточном фронте они потеряли более 11.000 танков, 13.000 орудий, 9.000 самолетов. Такова цена достигнутых немцами за прошедшие 3 с лишним месяца временных успехов.

Громадные потери удручающе действуют на сотни тысяч немецких солдат. Ефрейтор Герберт Бушмейстер пишет с фронта родным: «Воевать здесь очень трудно. Каждую пядь земли мы берем в ожесточенных боях и расплачиваемся за нее дорогой ценой многих жизней». Настроение германских войск падает, особенно страшит их надвигающаяся суровая русская зима. Ефрейтор Конрад Клотц писал: «Нам говорили, что война будет закончена до наступления морозов. Но если нам придется воевать с русскими зимой, то мы все погибнем, так как не вынесем сильных холодов». Ему вторит ефрейтор Рупрехт Ватель: «Если мы задержимся в России на зиму, тогда мы все пропадем. Уже теперь солдаты мерзнут в окопах, как обезьяны».

Кому-кому, а фашистскому командованию известны эти настроения в немецких войсках. Гитлеровская шайка встревожена моральным состоянием своей армии не меньше, чем состоянием своего тыла. Она торопится достигнуть каких-либо новых эффектных успехов до наступления зимних холодов. Собрав все свои резервы и стянув их на нескольких участках фронта, Гитлер бросил свои полчища в новое наступление. Он давно заявил, что цена «миллионов жизней немцев», которых он обрек на смерть, — для него недорога. Людоед Гитлер готов удвоить и без того огромные цифры немецких потерь.

Гитлеровская банда не ожидала и не предвидела, что Красная Армия и весь советский народ с такой стойкостью, мужеством, упорством будут защищать родную землю, превращая поля битв в могилы для сотен тысяч немецких солдат, в кладбища немецких танков и самолетов.

Гитлеровская шайка представляла себе войну с Советским Союзом, как «молниеносный» поход, в котором они за два месяца покорят наше отечество. Но советские воины грудью встречают вражеский натиск. Силой и цепкостью сопротивления советских патриотов на подступах к Ленинграду, на подступах к Одессе восхищен весь мир.

Для того, чтобы начать новый натиск, фашистское командование собрало все свои резервы, стянуло множество сухопутных и воздушных людских и технических сил, перебросило большую часть своих войск из оккупированных стран. Собрав такой бронированный кулак и обеспечив численный перевес своих сил, фашисты предприняли наступление на Вяземском и Брянском направлениях.

Но и эту громадную вражью силу Красная Армия встречает сопротивлением. Неприятелю, имеющему на ряде участков численное превосходство, удалось в некоторых местах вклиниться в расположение обороняющихся частей. Днем и ночью идет непрерывный бой, ожесточающийся с каждым часом. Только за три дня боев на Вяземском направлении наши войска уничтожили около 200 немецких танков, подбили и подожгли до 500 автомашин. Часть тов. Болдина встретила вражеское наступление смелыми контратаками и отбила его. Авиачасть тов. Сбытова за два дня в воздушных схватках уничтожила 14 самолетов противника.

Три дня шло сражение, в котором наши части отстаивали г. Орел. Город дважды переходил из рук в руки, бой шел за каждую улицу, каждый дом. Только подтянув новые резервы, немцам удалось овладеть городом. Но бой продолжается в районе Орла. Фашисты несут огромные потери на всех участках своего наступления. Каждая атака стоит немцам сотен и тысяч жизней своих солдат. И все же они лезут вперед; им удалось потеснить наши части, достигнуть успеха.

Велика опасность фашистского натиска, ставящего под угрозу ряд важнейших промышленных центров страны. Советские бойцы с честью, не щадя крови и жизни своей, дерутся за каждую пядь советской земли. Вместе с частями Красной Армии и Красного Флота в ряде мест мужественно сражаются отряды народного ополчения; население городов и сел приходит им на помощь всеми средствами, защищая свои очаги.

«Красная Армия, Красный Флот и все граждане Советского Союза должны отстаивать каждую пядь советской земли, драться до последней капли крови за наши города и села, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу».

Так учит советских людей товарищ Сталин.

Враг силен и жесток. Устоять перед ним, отстоять свою землю можно только напряжением всех сил народа. Преградить путь врагу, крепче стоять за каждый метр территории, еще больший урон наносить фашистам, грудью своей защищать свою свободу, свою честь, свою родину в нашей отечественной войне с германским фашизмом — такова священная обязанность каждого воина Красной Армии, каждого трудящегося, каждого гражданина.

Опыт прошедших в течение 3 1/2 месяцев боев многому научил и учит наших бойцов. Этот опыт учит искусству активной обороны, он требует от наших частей и подразделений умения лучше закрепляться, вести неутомимую разведку; метко подбивать и поджигать танки, тормозя движение противника; расчленять его клинья, отрезая пехоту от танков, и бить отдельно танки и броневики, отдельно следующую за ними пехоту; создавать круговую оборону в случае окружения и всеми силами выбиваться из окружения; смело применять контратаки, бить и выматывать силы врага, уничтожать его живую силу и технику, пользуясь любой, даже самой малой возможностью. Серьезность положения побуждает каждого советского воина драться с удесятеренной силой, самоотверженностью, героизмом. Драться с фашистскими людоедами так, чтобы в конечном счете войны, когда мы выбьем врага из нашей родной земли, каждый воин мог сказать:

— Я бился за нее честно и мужественно, бесстрашно и самоотверженно, до последней возможности — и я отстоял ее!
______________________________________________
Нас не согнешь! ("Красная звезда", СССР)*
Отразим натиск врага!* ("Известия", СССР)**


*****************************************************************************************************************
Защитники города Ленина — строителям советских танков


Радиопередача из Ленинграда

Старейшие рабочие Кировского завода от имени своего коллектива обратились 21 сентября по радио с письмом к советским воинам — защитникам города Ленина. Вчера по радио передавалось ответное письмо бойцов, командиров и политработников, сражающихся на ленинградском фронте.

— Пламенные слова работников трижды орденоносного Кировского завода, выражающие чувства и мысли всех трудящихся, — пишут защитники города Ленина, — воодушевили нас на новые подвиги в борьбе с кровожадным фашизмом. Мы горячо благодарим трудящихся Ленинграда за присылку на фронт делегаций рабочих фабрик и заводов. Они зажгли наши сердца неукротимой страстью к борьбе. Бойцы фронта поклялись биться до последней капли крови за родной, любимый город.

Защищая Ленинград, мы знаем, что боремся за радостную жизнь всего советского народа, за свободу и счастье, за всемирно исторические завоевания, записанные в Сталинской Конституции.

В письме приводятся имена бойцов и командиров, проявивших мужество и отвагу в боях с фашистами, рассказывается о подвигах капитана Максимова, младшего сержанта Крутова, красноармейца Бакинчука, заместителя политрука Лукьянца.

— С чувством глубокого удовлетворения, — говорится в письме, — встретили мы ваше обязательство еще энергичнее работать над выпуском боевых машин, пушек, боеприпасов. Со своей стороны мы заверяем трудящихся великого города Ленина, большевистскую партию, товарища Сталина, что возложенную на нас историей ответственнейшую задачу по защите Ленинграда мы выполним с честью. Мы хорошо знаем, что враг силен и коварен. Но какие бы ни были трудности на нашем пути, он будет разбит и уничтожен героической Красной Армией. Мы твердо помним сталинскую заповедь, что воины Красной Армии должны биться до последней капли крови за каждую пядь советской земли. Будем биться с немецко-фашистскими извергами стойко, мужественно, не щадя своей жизни, до полной победы над врагом.

Письмо подписали: заместитель политрука Зубарев, красноармеец Зайнчковский, старший политрук Шишин, младший сержант Янчеленко, красноармеец Выродов, красноармеец Садовников, красноармеец Корочевский, старшина второй статьи Нерешин, старшина Доронин, красноармеец Грищенко, подполковник Кузьмин, старший политрук Гаранчук, младший сержант Айстарицев, старший сержант Макаров, красноармеец Еленько, младший сержант Скорик, красноармеец Басманов, младший политрук Шепетовский. (ТАСС)


*****************************************************************************************************************
Ожесточенные бои на Вяземском направлении продолжаются


ВЯЗЕМСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ, 9 октября. (От наш. спец. корр.). Продолжаются напряженные бои на Вяземском направлении. Фашисты, сосредоточив превосходящие силы, яростно атакуют наши войска. На ряде участков неприятелю снова удалось продвинуться. Наши части оказывают ожесточенное сопротивление, нанося врагу большие потери.

N часть в течение нескольких дней обороняла рубеж по реке В. Неприятель воздействовал на район обороны массированными налетами бомбардировочной авиации, бросил в бой большое количество танков и пехоты, сопровождая их атаки артиллерийским огнем. Ценою крупных потерь врагу удалось в конце концов прорваться в глубину обороны этой части.

Однако это не сломило воли к сопротивлению у наших бойцов. Часть продолжала вести бой, находясь в окружении, и вскоре укрылась вместе с артиллерией и обозами в заранее подготовленных противотанковых районах. Опираясь на эти районы, подразделения в упор расстреливали вражеские танки и перехватывали дороги, препятствуя маневрированию врага. При этом пехота немцев большей частью отсекалась от танков и уничтожалась огнем.

Хорошо продуманная оборона, охватывающая большую глубину, способствовала успешному сопротивлению части. Несмотря на чрезвычайно трудную обстановку, система управления войсками и артиллерийского огня не была нарушена. Только получив приказ об отходе, часть начала в полном порядке отходить от одного противотанкового района к другому, отбивая атаки наседающего врага. Она пробилась к своим войскам, сохранив в целости все вооружение и обоз, и вновь заняла оборону на новом рубеже.

N часть, упорно обороняясь, нанесла врагу большой урон. Немцы потеряли свыше тысячи человек одними убитыми. Огнем артиллерии и действиями наших пехотинцев-истребителей уничтожены десятки вражеских танков.

Стойко дерутся с врагом бойцы тов. Лукина. Одно из наших соединений, которое немцы пытались окружить, перешло в контратаку и разгромило моторизованное соединение немцев. Враг оставил здесь на поле боя 4 тысячи убитых. Активно обороняясь, то и дело переходя в контратаки, эта часть при поддержке соседей выбила немцев из деревни К. Здесь неприятель потерял еще 500 человек убитыми и 25 пленными, 86 ручных пулеметов, 6 минометов и много другого вооружения.

Столь же велики потери врага и на других участках Вяземского направления. Бойцы тов. Болдина в течение пяти дней уничтожили около 220 немецких танков, 140 автомашин, 22 миномета, 6 орудий и около 7—8 тысяч фашистских солдат и офицеров. Всюду немцы обильно поливают своей кровью каждый метр советской земли.

Враг продолжает подбрасывать новые силы, стремясь оттеснить наши части.

______________________________________________
Отстоим Москву и Донбасс! ("Красная звезда", СССР)
Закрыть врагу путь к Москве!* ("Красная звезда", СССР)
Враг рвется вперед, — преградим ему дорогу!* ("Известия", СССР)**
Стойко, не щадя жизни, биться с врагом* ("Известия", СССР)**
Сорвать во что бы то ни стало планы гитлеровцев! ("Известия", СССР)*

Газета "Известия" №240 (7616), 10 октября 1941 года

https://0gnev.livejournal.com/586168.html

Бои за Сталинград продолжаются с прежним упорством. Борьба идет за каждую улицу, за каждый дом. Не давать немцам расширить прорыв, отбить все атаки врага!

"Красная звезда", СССР (№246 [5310]).



Статья опубликована 18 октября 1942 года.





Наша страна дает Красной Армии все необходимое для борьбы с врагом. Не покладая рук, стойко перенося невзгоды войны, советский тыл неутомимо работает для фронта. Нет такой жертвы, таких самоотверженных усилий, на которые бы не шли советские люди во имя помощи бойцу — защитнику родной земли. Родина снабжает свою армию не только первоклассной боевой техникой, боеприпасами и продовольствием, но и всем возможным, чтобы облегчить бойцам их трудную боевую жизнь, скрасить их суровый, походный быт.

В горячей всенародной заботе о наших мужественных воинах особенно ярко и полно выражается основной закон жизни социалистического государства — внимание к человеку, забота о человеке. Выполнение этого закона составляет одну из первейших и основных обязанностей всех наших командиров и начальников. Вручая им руководство боевой и политической жизнью частей и подразделений, облекая их всей полнотой ответственности за защиту родной земли, советское государство тем самым возложило на командиров Красной Армии и осуществление отцовской заботы о наших воинах.

Мы ведем тяжелую, кровавую войну с немецким фашизмом. Война требует жертв, она полна трудностей, лишений и тягот. Это бесспорно. Но плох тот командир, который, прикрываясь, как щитом, словом «война», пытается снять с себя ответственность за заботу о бойцах, за удовлетворение всех их насущных нужд. Война не только не исключает такой заботы, а наоборот — с особенной силой обязывает к ней. Чем напряженнее бои, тем больше нужно внимания к людям, тем усиленнее нужно заботиться об их походном быте.

Тот, кто недостаточно бережет бойцов, — тот не заботится и о боеспособности части или подразделения, не заботится о нашей победе. Командир, стоящий на высоте своих задач, умеющий воевать, всегда, готовясь к бою, проверит не только наличие боеприпасов, но и как накормлены бойцы, примет меры, чтобы они поспали, проверит, есть ли вода в красноармейских флягах, правильно ли намотаны портянки.

Командир, которому дороги здоровье и бодрость своих бойцов, никогда не обойдет ни малейшей мелочи их быта. Он будет строго следить, чтобы красноармейцы сполна получили отпущенный им паек. Он всегда улучит минуту-другую, чтобы заглянуть в котел походной кухни, проверить, наварист ли борщ, жирна ли каша, достаточна ли порция мяса. Все это предусмотрено нашими уставами и никто не отменял этого порядка на время войны и никому не дано права отступать от него.

Случаи недостаточного внимания к нуждам бойцов, к мелочам их быта еще имеют место. Так, на одном из южных участков фронта, в роте, которой командует лейтенант Пестов, перед маршем накормили бойцов селедкой, хотя предстоял долгий путь под солнцем, в труднопроходимой и безводной местности. Продовольствия в полку было достаточно, можно было обойтись на этот раз без селедки. Но лейтенант Пестов не удосужился заблаговременно спросить у старшины, что готовится на обед. Даже после обеда он не проверил, есть ли вода в красноармейских флягах, хотя знал, что воду нужно привезти издалека. В результате многие часы люди мучались жаждой. А прояви лейтенант должное внимание к бойцам, — и они не знали бы этой излишней трудности.

Лишь вконец очерствевший человек и плохой руководитель, потерявший всякое чувство ответственности, сядет обедать прежде, чем накормлены его усталые бойцы. Это может произойти только у такого командира, о котором идет речь в пьесе «Фронт», — у комбата и политрука, которые «жрут за пятерых, а кухня для бойцов работает ни к чорту». И правильно, справедливо поступил генерал Огнев, когда он издал приказ, где отметил этот факт, да кроме того запретил всем командирам принимать пищу до тех пор, покуда бойцы не приняли.

Забота о бойце не может, конечно, ограничиваться вопросами питания. Уже наступила осень — время дождей и ветров, — впереди зима. Разве не обязан командир позаботиться о том, чтобы его бойцы были потеплее одеты, почаще получали горячий чай? Недавно, уже в ненастные октябрьские дни, рота младшего лейтенанта Жарова держала оборону на одном сравнительно спокойном участке фронта. Третий взвод этой роты расположился в балке, где постоянно был сквозной, холодный ветер. Казалось, именно сюда должен был направить свой отцовский взгляд командир роты. При желании в роте всегда нашлись бы плащ-палатки, предохраняющие от пронизывающего ветра и осенней сырости. Но это не было сделано, хотя элементарная забота о здоровье бойцов взвода требовала немедленного и энергичного вмешательства командира. Не об изнеженности идет здесь речь, а о закалке наших воинов. Ведь нередко на фронт приходят люди из теплых районов нашей страны, они не всегда легко переносят резкую перемену климата. Заботливый командир обязан учесть и эту особенность каждого своего подчиненного.

Заботиться о красноармейце — это значит быть вместе с ним, жить его жизнью, показывать ему пример выдержки и умения переносить неизбежные в боях трудности. На войне всякое бывает. Иной раз приходится питаться скудным неприкосновенным запасом, жить впроголодь день-другой, сутками лежать в болоте и грязи. Но если командир находится рядом, если он подойдет к бойцам, подбодрит их веселым словом, раз’яснит обстановку, вспомнит тяготы минувших боев, — как-никак, а бойцу станет легче, и воля его еще более окрепнет.

Суворов, чьи войска славились своей непревзойденной закаленностью, в самые трудные минуты всегда бывал среди солдат, вместе с ними. Готовясь к штурму Измаила, он прежде всего позаботился накормить своих людей, а затем обошел солдатские бивуаки, присаживался у костров, заводил с солдатами душевные беседы. Такого командира, требовательного и отечески чуткого вместе с тем, не могут не любить бойцы. Они глубоко и искренне ценят заботу о них, горячей привязанностью и преданностью платят за ласку и внимание. С такими командирами бойцы бестрепетно идут на любые трудности — и в огонь и в воду, — зная, что командир всегда думает о них, веря в его опыт и знания.

Суровая требовательность к бойцам должна неизменно сочетаться в работе командира с постоянным вниманием к ним, с высокой человечностью. Готовясь к бою, нужно думать не только о боеприпасах, но и о том, как будут питаться люди, как будет налажена эвакуация раненых. Железная дисциплина лишь укрепляется от того, что командир сердечен и отзывчив, умеет твердо спросить с бойца, но и умеет по-отечески позаботиться о нем.
_______________________________________
Заметки фронтового интенданта* ("Красная звезда", СССР)
Благородные качества советского бойца* ("Известия", СССР)


*****************************************************************************************************************
Об'единенными усилиями всех родов войск сковывать маневр врага. В каждом бою изматывать противника, уничтожать его живую силу и технику!


Экономить горючее!

Обеспеченность частей жидким топливом во многом зависит от того, насколько командиры и бойцы, имеющие непосредственное отношение к нему, бережно, экономно расходуют горючее.

В соединении, где начальником автотехнического снабжения тов. Рояк, хранение и выдача горючего поставлены плохо, в результате наблюдаются случаи непроизводительного расхода ценного жидкого топлива. Учет его совершенно не ведется. Приказы по вопросам хранения и учета горючего не изучены. Грузовые автомашины систематически используются вместо легковых. Недочеты, отмеченные в актах проверок, не устраняются.

В соединении, где начальником отдела снабжения горючим тов. Горшунов, содержатся сверхштатные автомашины. Значительная часть машин имеет пробег с грузом немногим более 50 процентов пройденного пути. Здесь грузовые автомашины также используются вместо легковых.

Части, где наблюдается пренебрежительное отношение к столь ценному военному имуществу, каким является жидкое топливо, ощущают много неудобств из-за недостатка бензина и масел для машин. И наоборот, в частях и соединениях, где командование повседневно занимается вопросами бережного отношения и экономного расходования горючего и смазочных материалов, недостатка в бензине не ощущается.

Хорошие результаты в деле сбережения горючего имеют части соединения, где начальником тыла тов. Виноградов. Здесь чувствуется, что командиры всех степеней основательно занимаются вопросами состояния и эксплоатации техники, бережным и экономным расходованием горючего и смазочных материалов.

По указанию командования тов. Виноградов провел техническую конференцию и организовал выставку экспонатов автодорожных частей и органов снабжения горючим. На конференции и на выставке были продемонстрированы простые и общедоступные мероприятия, с помощью которых воинские части и органы снабжения горючим добились сокращения расхода бензина и смазочных материалов и отличного содержания автотранспорта.

Горючее, например, отпускается только по установленному лимиту, который доводится вплоть до каждой отдельной машины. За перерасход бензина сверх лимитированного количества взыскивается стоимость его с виновных лиц, а перерасходованное горючее удерживается из очередного лимита.

Автомашины, требующие ремонта, к эксплоатации не допускаются. В автомастерских частей, а также средствами автолетучек производится регулировка жиклеров, карбюраторов, системы зажигания и тормозов, проверяется правильность положения колес у автомашин, что в значительной мере дает возможность сокращать расход горючего.

Широко практикуется сбор отработанных масел, которые после регенерации поступают на снабжение. Благодаря этому в течение этого года сэкономлены сотни тонн ценных масел.

Описанный опыт работы должен стать достоянием всех частей Красной Армии. Это даст возможность сэкономить не одну тысячу тонн весьма ценных для нужд войны горючих и смазочных материалов. // Полковник А.Тюрин.


*****************************************************************************************************************
Уральцы — героям Сталинграда


УРАЛ, 17 октября. (По телеграфу от наш. корр.). Коллектив рабочих, инженерно-технических работников и служащих завода «Красная звезда» обратился с призывом ко всем трудящимся Свердловской области ознаменовать предоктябрьское социалистическое соревнование выпуском сверхплановой продукции. «Из этой дополнительной продукции, — писали в своем обращении передовики, — мы решили создать фонд усиления помощи уральцев героям-сталинградцам. Мы заведем у себя специальные лицевые счета завода, участков, бригад, каждого члена нашего коллектива. В эти боевые счета будем заносить только сверхплановую продукцию».

Призыв передовиков встретил большую поддержку. На заводе «Красная звезда» уже открыли счета многие рабочие. Каждый стремится сделать побольше, чтобы помочь героическим бойцам грозного Сталинграда.

— Запишите в мой счет 30 дополнительных деталей, — заявил после смены молодой рабочий Костя Бучков. Пять с половиной норм выработала сборщица Клевакина. Под лозунгом: «Чей счет будет богаче, кто даст больше сверхплановой продукции в фонд помощи защитникам Сталинграда» развертывается соревнование на многих предприятиях.


ПРАЗДНИЧНЫЕ ПОДАРКИ ЗАЩИТНИКАМ СТАЛИНГРАДА

Ежедневно из многих республик и областей поступают сообщения о подготовке эшелонов с праздничными подарками героическим защитникам Сталинграда. 12 вагонов с подарками отправили трудящиеся Южно-Казахстанской области, 10 — Таджикская ССР, 6 — Башкирия. Фронтовикам посланы свежие фрукты, овощи, виноград, кондитерские изделия, битая птица, виноградное вино, табак и папиросы высших сортов, копченая рыба и другие продукты.

Жители Красноярского края послали 60 вагонов с подарками на Карельский фронт. Трудящиеся Хабаровского края отправили 47 вагонов Волховскому фронту. Эшелон в составе 29 вагонов послан из Читинской области в адрес Калининского фронта. Всего в настоящее время находится в пути 305 вагонов с октябрьскими подарками.

Дружно проходит сбор подарков среди населения Казахстана. Здесь заканчивается подготовка 140 вагонов. Трудящиеся казахи посылают фронтовикам все, чем богата их республика. В посылки вкладываются всевозможные мясные изделия, виноград, различные вина, копчености, мучные изделия, фрукты, жареная птица и другое продовольствие.

________________________________________________
В.Шевченко: Точка опоры* ("Красная звезда", СССР)
С.Азаров: Воспитание стойкости* ("Красная звезда", СССР)
X.Худалов: О воспитании бойца* ("Красная звезда", СССР)
В.Матвеев: Порядок и дисциплина в бою ("Красная звезда", СССР)
В.Дерман: Обучение и воспитание на опыте войны ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №246 (5310), 18 октября 1942 года

https://0gnev.livejournal.com/585761.html

Продолжая успешное наступление, вчера наши войска заняли города Оленино, Севск, Суджа и крупную железнодорожную станцию Чертолино. Доблестные воины! Неустанно и упорно преследуйте врага, не давайте ему отдыха ни днем, ни ночью. Сильнее удары по немецко-фашистским захватчикам!

"Красная звезда", СССР (№53 [5424]).



Статья опубликована 5 марта 1943 года.





ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ФРОНТ, 4 марта. (Спецкорр. ТАСС). Заняв осенью 1941 года Ржев, немцы приступили к планомерному разрушению древнего русского города, отличавшегося своеобразием своих построек. Часть каменных зданий гитлеровцы взорвали, перегородив их обломками улицы. Окраины города были изрыты противотанковыми рвами, обнесены рядами колючей проволоки, баррикадами.

Оживленный когда-то город опустел. Тысячи мужчин, женщин и подростков фашисты насильно угнали в рабство в Германию. Оставшаяся часть населения голодала и вымирала. Падавших от истощения людей фашисты гоняли на принудительные работы. Тех, кто, несмотря на угрозы, отказывался выполнять приказ немецкой комендатуры, гитлеровцы сгоняли в лагерь военнопленных, расположенный на южной окраине города. Единственной пищей в этом лагере смерти была конская падаль.

Жесточайший террор не мог поставить на колени советских людей. Оккупанты постоянно чувствовали на себе ненависть, которую питали к ним ржевцы. На улицах почти каждый день находили трупы убитых гитлеровцев, в городе часто оказывались поврежденными телефонные и телеграфные провода. Не находя виновников, фашисты расстреливали первых попавшихся им на глаза мирных жителей. Однажды на Челюскинской улице кто-то обрезал линию связи. Всё население этой улицы и прилегающих к ней Пролетарской и Больничной улиц гитлеровцы бросили в тюрьму и подвергли пыткам. У ворот парка на Советской площади, на улице Коммуны и в других местах города фашисты повесили десятки жителей, в том числе 18-летнюю Баскову, школьников Белякова, Новоженова.

Когда началось наступление советских войск, немецкий гарнизон принялся лихорадочно минировать улицы, оставшиеся здания, поджигать сохранившиеся строения. Незадолго перед штурмом фашисты загнали несколько сот жителей в церковь и заминировали здание, собираясь взорвать его. Но натиск частей Красной Армии был настолько стремительным, что гитлеровцы не успели осуществить своего замысла.

Ржевцы со слезами радости на глазах встречали своих спасителей.

Звуки канонады всё более и более удаляются от города. Части Красной Армии продолжают теснить немцев на юго-запад. За последние сутки от оккупантов освобождены десятки населенных пунктов.
________________________________
С.Гурарий: Сегодня в Ржеве* ("Известия", СССР)**
Демянск—Ржев—Льгов* ("Красная звезда", СССР)*


***************************************************************************************************************************************
В ОСВОБОЖДЕННОМ МИКОЯН-ШАХАРЕ


МИКОЯН-ШАХАР, 4 марта. (ТАСС). В освобожденной от немецких оккупантов столице Карачая энергично ведутся восстановительные работы. Начал действовать водопровод, открылись пекарни, столовые, возобновились занятия в школах, восстановлены больница, поликлиника, выходят областные газеты.

Одно за другим вступают в строй предприятия. Кожевенный завод уже выпустил первую продукцию. Валяльный цех изготовил для бойцов действующей армии большое количество валенок. Восстановлен Хасаутский лесозавод.

Горцы выкапывают спрятанное от немецких грабителей зерно, пригоняют с гор и из лесов скот, собирают сельскохозяйственный инвентарь, усиленно готовятся к севу.


ФИЛЬМ "СТАЛИНГРАД"

Вчера в Комитете по делам кинематографии при СНК СССР состоялся просмотр нового документального фильма «Сталинград». План фильма — лауреата Сталинской премии Л.Варламова и А.Кузнецова, режиссер Л.Варламов, дикторский текст — Вас. Гроссмана, производство — Центральной студии Кинохроники.

Фильм, в создании которого принимали участие 15 кинооператоров, снимавших непосредственно в местах боев, воспроизводит всю героическую эпопею обороны города, подготовку и осуществление наступления Красной Армии, окружения и разгрома отборных 22 немецких дивизий. Многочисленные кадры запечатлели жестокие бои в самом городе, отдельные эпизоды свидетельствуют о беззаветном героизме советских воинов и сталинградских рабочих, занимавших оборону рядом с частями Красной Армии. Операторы зафиксировали пленение гитлеровских генералов, во главе с генерал-фельдмаршалом Паулюсом массовую сдачу в плен немецких и румынских частей.

В ближайшие дни фильм «Сталинград» выходит на экраны. (ТАСС).


***************************************************************************************************************************************
Авиационное преследование


(От специального корреспондента «Красной звезды»)

В наступательных операциях Красной Армии огромная роль принадлежит ее воздушным силам. Скорость и дальность наших боевых самолетов позволяют им быстро обрушивать удары с воздуха на коммуникации противника, воспрещая ему вывод живой силы и техники из-под атак наших войск, своевременно упреждать немецкие контратаки против частей, вклинившихся в оборону неприятеля, воздействовать на резервы немцев и т.п. Там, где наши авиационные командиры умело строят свою боевую работу соответственно сложившейся обстановке, авиация во многом помогает наземным войскам громить вражеские группировки, постоянно навязывать свою волю сопротивляющимся немцам. Главное, здесь — в толковом, продуманном и решительном использовании всех сил и средств.

Одна из основных задач авиации — непрерывно воздействовать с воздуха на заслоны врага бомбами, огнем пушек и пулеметов. Здесь требуется самое тесное взаимодействие наземных войск с авиацией, которая работает над полем боя, пользуясь целеуказаниями пехоты, танков, артиллерии.

К сожалению, это правило соблюдается не всегда, что, естественно, отражается на действиях наступающих наземных войск. Бои за один опорный пункт на Кубани, сильно укрепленный немцами, шли несколько дней. Между тем в этом районе действовала N авиачасть, штаб которой был расположен рядом с общевойсковым штабом. Однако, несмотря на такую близость, командиры долго не могли договориться о взаимодействии. Наконец, его все-таки организовали, и обстановка сразу изменилась.

Преследование и уничтожение отступающего врага ударами с воздуха требуют особой продуманности действий в каждом отдельном случае. Нередко в такой обстановке, перед глазами летчиков появляется очень много целей: скопление вражеских эшелонов на станциях, колонны войск и грузов на дорогах, у переправ. Надо в этом кажущемся хаосе отыскать самое главное и сбросить бомбовый запас на наиболее важные цели, т.е. принести врагу наибольший вред.

Одному авиационному соединению было приказано сорвать железнодорожные перевозки противника на целой сети дорог. Налеты на отдельные воинские эшелоны в сложившейся обстановке дали бы лишь частичный успех. Учитывая темп продвижения наступающих наземных войск, командир авиасоединения сначала нацелил свои бомбардировочные экипажи на самые дальние от фронта станции и железнодорожные узлы, подвергнув эти цели многократному бомбардированию. Внешне магистраль как будто еще работала. Однако вскоре немецкие эшелоны стали останавливаться, причем на таких участках пути, где не было поблизости хороших шоссейных или грейдерных дорог. Вследствие этого дальнейшая переброска грузов автотранспортом была затруднена. Методическими налетами наши бомбардировщики воспретили какие-либо восстановительные работы, создали множество железнодорожных «пробок». В результате всё это помогло подошедшим наземным войскам захватить богатые трофеи.

Когда организуется авиационное преследование, деятельность штурмовиков и истребителей, вооруженных бомбами, обычно бывает направлена только на уничтожение потоков живой силы и техники противника, следующих в тыл. Как показывает опыт, такое разрешение задачи может быть подчас односторонним. Иногда по условиям обстановки полезнее в первую очередь громить транспорт, следующий к фронту для погрузки, срывая врагу переброску войск и военных грузов.

Так было, например, в практике штурмовой части, которой командует майор Новиков. Разведкой «на себя» здесь было установлено, что по дороге, назначенной для контроля штурмовиков, основной поток вражеских транспортов шел к фронту, причем часть машин была загружена бочками с горючим. Тотчас же эти автоколонны подверглись сильным ударам с воздуха, а позже наши наступающие войска захватили несколько дивизионов немецкой самоходной артиллерии, которая не могла сдвинуться с места из-за недостатка горючего.

В заключение необходимо подчеркнуть, что все боевые вылеты в ходе авиационного преследования должны выполняться при непрерывном и зорком наблюдении за воздухом. Задача летчиков — воспрещать какие бы то ни было активные действия вражеской авиации. Предположим, что на данном участке фронта немецкая авиация, в силу тех или иных причин действует слабо. Всё же надо иметь в виду, что немецкое командование может быстро собрать сильный авиационный кулак для обороны с воздуха, для нападения на боевые порядки наших войск, коммуникации, аэродромы и т.п. Поэтому, нанося удары по отступающим вражеским войскам и их боевой технике, летчикам нельзя забывать о своем непосредственном противнике — воздушных силах немцев. Бомбардировщики и штурмовики обязаны выслеживать и громить врага на его аэродромах, а истребители — беспощадно уничтожать немецкие самолеты в воздухе. // Подполковник Н.Денисов. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.


***************************************************************************************************************************************
К продлению закона о передаче взаймы или в аренду вооружения


НЬЮ-ЙОРК, 2 марта. (ТАСС). В связи с происходящим в Конгрессе США обсуждением законопроекта о продлении срока действия закона о передаче взаймы или в аренду вооружения в сенатской комиссии по иностранным делам выступил уполномоченный по осуществлению указанного закона Стеттиниус. В своем докладе он сделал обзор помощи, предоставленной Соединенными Штатами союзным странам на основе принципа передачи взаймы или в аренду вооружения.

Касаясь поставок Советскому Союзу, Стеттиниус указал, что большая часть вооружения, которым пользовалась Красная Армия для того, чтобы сдержать, а затем и отбросить гитлеровскую армию, была произведена на советских заводах. Но наряду с этим США и Англия приступили более 16 месяцев тому назад к отправке в СССР вооружения и материалов, которые сыграли свою роль, хотя пока что небольшую, в нанесении удара противнику. «До сих пор, — сказал Стеттиниус, — советскому народу еще не отправлялось достаточное количество материалов. Мы должны сделать буквально всё, что в наших силах, для того, чтобы увеличить поставки».

Стоимость материалов, поставленных Соединенными Штатами Советскому Союзу на основе закона о передаче взаймы или в аренду вооружения, по словам Стеттиниуса, составила на 1 января этого года 1.300 млн. долларов.

Поставки США в страны Ближнего Востока и на Дальний Восток на основе упомянутого закона составили на 1 января 1943 г. в денежном выражении 1.650 млн. долларов. Сюда входят поставки вооружения и материалов в Австралию, Новую Зеландию, английским войскам в Египте и на Ближнем Востоке, в Китай и в Индию.

Касаясь поставок в Англию, Стеттиниус указал, что до 1 января этого года США отправили в Англию на основе закона о передаче взаймы или в аренду вооружения различных материалов на 2.440 млн. долларов.

В Северную Африку для удовлетворения нужд гражданского населения было отправлено, по словам Стеттиниуса, 93 тыс. тонн материалов. Сюда не входят поставки вооружения для французских войск в Северной Африке. Стеттиниус заявил, что в будущем не предполагается отправка в больших количествах товаров для нужд гражданского населения Северной Африки, так как при помощи Англии и США Северная Африка в скором времени сможет удовлетворять свои потребности.

Стеттиниус отметил, что передача взаймы или в аренду вооружения и материалов является взаимным процессом, причем каждая из об’единенных наций вносит свой вклад в соответствии со своими возможностями.

В заключение Стеттиниус заявил, что в интересах победы США должны напрягать все свои ресурсы и людские силы. «Наши товарищи по об’единенным нациям, — сказал Стеттиниус, — выполняют свою роль. Мы также выполним свою роль. Я считаю, что любые лишения, на которые придется пойти нам, людям, находящимся за линией фронта, не должны считаться жертвой, а должны рассматриваться как выполнение великого долга перед нами самими».

____________________________________________
В верховьях Волги* ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: За Юг!* ("Красная звезда", СССР)
А.Сурков: Земля под пеплом* ("Красная звезда", СССР)**

Газета "Красная Звезда" №53 (5424), 5 марта 1943 года

https://0gnev.livejournal.com/585605.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.



Это был драматический день. Накануне Государственный Комитет Обороны СССР принял решение об эвакуации из Москвы дипломатического корпуса, ряда правительственных учреждений, крупных оборонительных предприятий, научных и культурных учреждений и организаций.

Эвакуировался Генеральный штаб. Вчера вечером я, по обыкновению, заглянул туда для ориентировки в текущих делах, а там многие комнаты опустели. Комиссар Генштаба Ф.Е.Боков объяснил, что в Москве оставлена небольшая оперативная группа во главе с А.М.Василевским, а все остальные перебазировались на запасной командный пункт.

А утром 16 октября меня вызвал секретарь ЦК партии А.С.Щербаков и сказал, что мы тоже должны создать запасную редакцию и типографию «Красной звезды» в Куйбышеве.

Возвратившись от Щербакова, я пригласил к себе Шифрина, Карпова и секретаря парторганизации Л.М.Гатовского. Закрылись мы вчетвером и принялись делить нашу редакцию на две — «московскую» и «куйбышевскую». Подготовили приказ.

Что было на душе у меня и моих товарищей в тот момент, когда я объявлял этот приказ на общем собрании нашего коллектива, представить нетрудно. Угнетало само слово «эвакуация». С первых же дней войны оно стало как бы синонимом наших тяжких бед, потерь, отступлений. Но до сих пор эти беды и эти потери распространялись преимущественно на города и села Украины, Белоруссии, Прибалтики и смежные с ними районы России. Кто мог подумать, что оно придет и к нам в Москву?

И все-таки я хорошо помню и твердо знаю: не было в нашем коллективе растерянности, никем не овладело обезоруживающее чувство безнадежности. Не допускали мы ни на минуту, что фашистский сапог будет топтать улицы Москвы. Непоколебимо верили — и в тот день, и позже, когда обстановка на фронте стала еще хуже, — что Красная Армия отстоит Москву. Строка одной из тогдашних передовиц — «Нашу родную Москву мы ни за что не отдадим врагу», повторенная самым крупным шрифтом во всю ширину газетной полосы, была не просто лозунгом. Она жила в наших сердцах и писалась кровью сердца.

Объявив, кому уезжать в Куйбышев, кому — на фронт, а кому — делать газету в Москве, я в полушутливом тоне предупредил всех: «Приказ окончательный, обжалованию не подлежит». К этому было добавлено еще, чтобы каждый, кому предопределена «дальняя дорога», сходил домой, захватил чемоданчик с вещами — только один, не более! — а утром явился на Казанский вокзал, где в одном из эшелонов для нашей редакции выделен специальный вагон. К слову сказать, этот «специальный» вагон оказался дачным. Но кто тогда думал об удобствах?

На собрании все сидели молча — видно, каждый думал свою думу. Но вот закончилось собрание — и началось паломничество ко мне. Все эвакуируемые шли с одним и тем же вопросом: «Почему я?..»

Пришли Евгений Габрилович и Сергей Лоскутов. Они уже начали работать над партизанскими очерками. И я объяснил им, что пока все очерки не будут напечатаны, а их, по моим расчетам, должно быть не менее пятнадцати, ни того, ни другого на фронт не пошлем. Так не лучше ли для дела и для них самих сидеть в Куйбышеве и работать в спокойной обстановке без бомбежек? Евгений Иосифович ответил на это в своей афористичной манере:

— Бывает, что в беспокойной обстановке работается спокойнее...

Совсем расхворавшемуся Федору Панферову я тоже предложил выехать в Куйбышев.

Из трех литературных секретарей у нас осталось двое — Кривицкий и Вистинецкий. Третий литсекретарь — Моран — после ранения все еще находился на излечении в госпитале. Более оперативного Марка Вистинецкого оставили в Москве. Кривицкому пришлось отправиться за чемоданом.

Теперь могу признаться: формируя запасную редакцию, я схитрил — включил в нее главным образом технических работников: секретарей отделов, выпускающих, вторую смену машинисток и корректоров. Всего набралось человек двадцать — число внушительное! При докладе начальству очень обрадовался, что от меня не потребовали персонального списка эвакуированных.

Вот только с Ильей Эренбургом получилось не так, как мы хотели. Я и не думал отправлять его в тыл. Да и сам он об этом не помышлял. Но Щербаков сказал:

— Эренбург много пишет для заграничной печати, связан с дипломатическим корпусом, с иностранными корреспондентами. Они отбыли в Куйбышев, и ему надо быть там.

Уехал Илья Григорьевич. Пять суток добирались до Куйбышева, а через неделю мы уже получили оттуда первую его статью. Работал он там с удвоенным усердием, пристроив свою машинку на каком-то ящике в коридоре помещения Наркоминдела. В день «выдавал» по две-три статьи, и, конечно, в первую очередь для «Красной звезды».

Поступали к нам материалы и от других наших товарищей, эвакуированных в Куйбышев. И там нашлось дело для каждого, только вот настроение у них было не из лучших. И вовсе не потому, что тревожились за судьбу Москвы. В несокрушимость столицы они верили непоколебимо. Еще по пути в Куйбышев раздавались реплики:

— Напрасно уехали.

— Зря раскололи коллектив.

А прибыв на место, и вовсе засомневались в существовании решения правительства насчет эвакуации редакции: мол, не от редактора ли исходит эта затея?

Несколько раз я звонил в Куйбышев, справлялся, как они устроились, подобрано ли помещение для запасной редакции и типографии. Мне неизменно отвечали одно и то же: «Ищем». А потом я и спрашивать перестал. Мой заместитель Шифрин, когда вернулся в Москву, признался, что все «куйбышевцы» даже рады были, что я перестал им звонить. В этом они видели признак того, что не придется выпускать в Куйбышеве нашу газету и что скоро их вернут в Москву. Поэтому, видимо, и помещение они искали не очень усердно. Так оно и не было подобрано...

Недолго сидели краснозвездовцы в Куйбышеве. Вскоре потихоньку одного за другим мы стали отзывать их в Москву. И к тому времени, когда запасная редакция была упразднена официально, в Куйбышеве давно уже не оставалось никого из наших сотрудников.

...16 октября мы перебрались в здание «Правды». Редактор «Правды» П.Н.Поспелов предоставил в наше распоряжение весь пятый этаж. Это ему было нетрудно: большинство работников «Правды» тоже либо на фронте, либо в Куйбышеве.

— Забирай хоть два этажа, — предложил мне Петр Николаевич.

Но с нас хватило и половины одного. Каждому сотруднику предоставили по комнате. Самому мне достался огромный кабинет Емельяна Ярославского с комнатой отдыха в придачу. Там даже была ванна, только я ни разу так и не смог выжать из крана ни капли горячей воды.

Отапливалось помещение скупо. Работать приходилось, напялив на себя меховые жилеты, а то и в полушубках. Очень скоро холод согнал наших работников из отдельных кабинетов в общие комнаты — вместе было теплее от собственного дыхания.

Теперь, когда к Москве приблизился фронт, а с ним и вражеские аэродромы, служба ПВО не всегда успевала объявлять воздушную тревогу. Но и по тревоге мало кто из нас спускался в бомбоубежище, куда более основательное, чем на Малой Дмитровке. Не последовало перемен даже после того, как одна из бомб разорвалась у самого подъезда «Правды» и вышибла окна.

По утрам, когда выходила газета, почти все работники редакции разъезжались по разным направлениям Западного фронта, досыпая в машинах, а к полудню или к вечеру возвращались обратно и сдавали материал в очередной номер. Так же протекала жизнь и этажом ниже — в «Правде», и этажом выше — в «Комсомольской правде». Разница была лишь в том, что там по коридорам сновали или обитали в комнатах люди главным образом в пиджаках, а у нас все — в военном обмундировании, многие в портупейных ремнях, с полевыми сумками, планшетами. Редакция «Красной звезды» чем-то напоминала полевой армейский штаб...

Каждый трудился за двоих, а то и за троих. Дружно, самозабвенно, ощущая себя в первом эшелоне защитников Москвы.

В этой чистой нравственной атмосфере и рождались газетные полосы.

* * *

Много былей и небылиц гуляло по свету о положении в Москве 16 октября 1941 года. От себя я могу засвидетельствовать следующее.

Конечно, эвакуация части столичного населения была сопряжена с тревожной суматохой. Но в целом по Москве соблюдался жесткий порядок. Столица продолжала трудиться. Ставка действовала. Заводы изготовляли самолеты, автоматы, боеприпасы. Формировались новые батальоны и дивизии народного ополчения. Москву опоясывали дополнительные линии оборонительных заграждений. Москвичи готовы были грудью прикрыть родной город.

В большинстве своем они не поддались панике. Во всяком случае, сам я, поглощенный газетной горячкой, этого не видел. Правда, мои поездки по городу ограничивались довольно узким замкнутым кругом: Кировская улица, где размещались Ставка Верховного главнокомандования и ГлавПУР; метро «Кировская», где был оборудован узел связи Генштаба и куда я спускался, чтобы переговорить с нашими фронтовыми корреспондентами; Старая площадь, где находился на своем обычном месте Центральный Комитет партии; улица «Правды». Больше всего мои маршруты пролегали на запад, в Перхушково, где расположился штаб Западного фронта, в боевые части. А на этом пути все дышало порядком и дисциплиной.

Наши корреспонденты, побывавшие в разных районах Москвы, наблюдали подчас и иные картины — их информация была не столь приятная. О людях, которые, боясь опасности или усомнившись в силе Красной Армии, добыв всеми правдами и неправдами пропуска или без пропусков, штурмовали Казанский вокзал. О тех, кто погрузив в служебные машины всякий свой домашний скарб, устремились на восток, осаждая контрольно-пропускные пункты на Рязанском и Егорьевском шоссе. О брошенных складах с имуществом и продуктами. О пылающих кое-где во дворах и на улицах кострах — уничтожались какие-то архивы, какие-то учрежденческие документы и даже... телефонные справочники. Словом, много трагического и немало трагикомического.

Если же быть откровенным до конца, надо сказать, что одно чепе, то есть чрезвычайное происшествие, все же случилось и у нас. Было это с нашим корреспондентом-писателем, имя которого, пожалуй, не стоит называть, он понес заслуженное наказание, и этого достаточно. Мы оставили его в Москве, усадили в «эмку» и отправили на можайское направление. Прошло несколько дней, неделя, другая — нет от него никаких известий. Что случилось? Мы заволновались. Пошли запросы в политуправление фронта, военные советы армий. Никто ничего не знает. Даже не видели его. И вдруг на третьей неделе получаем его материал из... Чистополя о работе какой-то тыловой гражданской организации. Оказывается, он из Москвы на редакционной «эмке» махнул прямо в тот далекий городок. Можно представить себе, какая буря возмущений поднялась в редакции. Сразу же последовал приказ о его увольнении и предании суду за дезертирство.

Суровое, жестокое было время, которое ни для кого не делало скидок!

Самое удивительное, что этот человек как будто не был трусом, прошел гражданскую войну, а тут поддался панике, не выдержали нервы. Взвесив все обстоятельства этой грустной истории, решили мы все же обойтись без трибунала, а через военкомат отправили его на фронт, в боевую часть. Между прочим, там он показал себя неплохо, потом стал писать, и его очерки вновь появились в «Красной звезде». Но это было уже через два года.

* * *

В романе Константина Симонова есть строки, во многом объясняющие, что произошло 16 октября:

«Конечно, не только перед Москвой, где в этот день дрались и умирали войска, но и в самой Москве было достаточно людей, делавших все, что было в их силах, чтобы не сдать ее. И именно поэтому она и не была сдана. Но положение на фронте под Москвой и впрямь, казалось, складывалось самым роковым образом за всю войну, и многие в Москве в этот день были в отчаянии готовы поверить, что завтра в нее войдут немцы.

Как всегда в такие трагические минуты, твердая вера и незаметная работа первых еще не была для всех очевидна, еще только обещала принести свои плоды, а растерянность, и горе, и ужас, и отчаяние били в глаза. Десятки и сотни тысяч людей, спасаясь от немцев, поднялись и бросились в этот день вон из Москвы, залили ее улицы и площади сплошным потоком, несшимся к вокзалам и уходившим на восток шоссе; хотя, по справедливости, не так уж многих из этих десятков тысяч людей была вправе потом осудить за их бегство история».

Что ж, к этим выводам, сделанным спустя полтора десятка лет после войны, теперь и я могу присоединиться. Но тогда я и все те, кто трудился в Москве и сражался на ее подступах, думали по-другому. И это не требует объяснения...



* * *


____________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Июнь — декабрь сорок первого: Рассказ-хроника. — М.: «Советский писатель», 1984. стр. 209-213

https://0gnev.livejournal.com/585278.html

Вчера наши войска после упорных двухдневных боев заняли город Сычевка. Взяты большие трофеи. Противник потерял только убитыми до 8.000 солдат и офицеров. Советские воины! Крепче удары по врагу. Вперед, на полный разгром немецких захватчиков!

К.Симонов, "Красная звезда", СССР (№56 [5427]).



Статья опубликована 9 марта 1943 года.



Бой разгорается с новой силой. Примерно через каждые пять минут стены избы вздрагивают от грохота отдаленной бомбежки. Немцы бомбят перекрестки дорог слева и справа от деревни.



Но танкисты пойдут в бой только завтра: сегодня они отдыхают после рейда. Передо мной сидит человек среднего роста, с молодым, но уже усталым лицом, на котором помимо его воли отражаются нечеловеческие испытания, бессонные ночи, привычка к идущей рядом смерти — всё, что уже двадцать месяцев сопутствует людям, с первого дня пошедшим на войну. Когда он, разговаривая со мной, пытается по южной привычке жестикулировать, он иногда вдруг слегка морщится от боли, потому что ранен в обе руки: в кисть одной и в локоть другой. Пальцами правой он еще кое-как шевелит, а левая бессильно висит на перевязке. Тем не менее он говорит, что завтра или послезавтра пойдет в бой, как будто обе руки непременно заживут в течение одной или двух ночей.

Лейтенант Чистяков — мой земляк и ровесник. Он родился в том же году, что и я. Он долго жил в том же самом городе на Волге, где жил и я. И если я не проделал с ним вместе танкового рейда, не просидел трое суток, не вылезая, в танке и не пережил всего того, что пережил он, то все-таки я как-то особенно ясно представляю всё, что он чувствовал в это время.

Чистяков больше всего говорит о последних трех сутках, — о трех сутках, после которых он еще не выспался, после которых у него еще темные круги под глазами, усталое лицо и не успевшие зажить руки.

Глубокий рейд передового отряда начался утром. Танки Чистякова разгрузились около небольшого, занятого ночью, городка. У лейтенанта было десять машин Т-34, приземистых, прочных, излюбленных и танкистами, и пехотой. Четыре экипажа уже воевали, шести предстояло пойти в первый бой и сразу же драться так, как приходится драться танкистам: беспощадно к врагу и беспощадно к себе.

Командир части майор Овчаров, — в недавнем прошлом филолог и доцент филологических наук, а сейчас загорелый старый солдат, — дал Чистякову маршрут следования и приказ, который, как это обычно бывает в дни наступления, не отличался многословием.

— Не отрываться, — сказал в заключение Овчаров Чистякову. — Понимаешь, не отрываться, — это главное, чтобы они духу не могли перевести.

Чистяков подал своим экипажам сигнал «делай, как я», и они двинулись вперед по размокшей южной дороге, вздымая осколки льда и крупные брызги воды. На девятом или десятом километре догнали первых немцев. Их было человек четыреста. Они шли по дороге колонной, и когда из-за пригорка появились танки, поле огласилось беспорядочными выстрелами из винтовок и короткими очередями пулеметов. Влево и вправо от дороги бежали по полю, ложились, приседали немцы. Одни стреляли, другие просто падали плашмя, обхватив голову руками, и ждали, когда смерть пройдет по ним или мимо них.

В первую минуту Чистяков не стрелял. Танки молча проскочили с полкилометра, и только, когда они врезались в бегущих немцев, Чистяков начал стрелять из пулемета. Вскоре танки пошли дальше. Слева и справа от дороги тянулось ровное поле. Потом поле стало опускаться, перешло в уклон, и здесь, спускаясь с пригорка, танки попали под артиллерийский огонь. Самоходное немецкое орудие стреляло метров с шестисот. В лощине стоял сизый, всё еще не разошедшийся с утра туман, и Чистяков видел только мелькавшие одну за другой вспышки выстрелов. Он два или три раза ударил в этом направлении осколочным снарядом и затем полным ходом повел танк прямо на пушку. Ему хотелось непременно дойти до пушки и раздавить ее гусеницами или расстрелять в упор расчет с тридцати-двадцати метров и все-таки потом наехать на пушку и пройти через нее, почувствовать, как танк всей своей тяжестью переползает через раздавленное немецкое железо. Он с хода выстрелил еще несколько раз, и когда танк подошел вплотную к окраине деревни, где у каменной южной стенки стояла пушка, Чистяков увидел, что расчет ее уже перебит одним из его снарядов. Но он уже не мог удержаться и переехал через эту пушку, прежде чем ворваться на улицы.

Он ворвался в деревню первым, на полминуты раньше остальных экипажей. По улице двигалось несколько немецких подвод. Он переехал через подводы и повернул сначала налево, потом направо, преследуя огнем разбегавшуюся по сторонам пехоту. За деревней дорога снова поднималась на холм. Холм был крутой, и Чистяков хорошо видел, как по грязной дороге медленно, с трудом, буксуя, ползут в гору немецкие грузовики. Проскочив через мостик, Чистяков слева обошел вражеские машины, взобрался на гору раньше их и теперь, поднявшись на гребень холма, почувствовал себя полным хозяином положения. Враг был в ловушке.

Остальные танки колесили по улицам деревни. Спешившись у околицы, автоматчики вылавливали по дворам немцев. Открыв люк и выбравшись на минуту на свежий воздух, Чистяков слышал выстрелы, крики, весь этот отрадный для сердца растерянный гвалт немцев, — тех самых немцев, которые когда-то так надменно, так спокойно колесили по этим же дорогам на своих черных машинах.

Через полчаса десять танков Чистякова прошли к следующему селу. Перед селом по гребням холмов тянулась линия немецкой пехотной обороны. По команде «делай, как я» все десять танков взобрались на холмы и, вырвавшись на плато, начали давить пехоту. Немцы стали поднимать руки. Чистяков открыл люк и поднялся, чтобы дать сигнал о прекращении огня. В эту секунду, — вернее, в десятую долю секунды, — он заметил, что стоявший рядом с танком немецкий офицер в одной из поднятых рук держит револьвер. Чистяков мгновенно отклонился в сторону, и пуля просвистела у него над ухом. Он захлопнул люк и пулеметной очередью срезал офицера. Потом снова поднял люк. Немецкие солдаты сдавались. Когда подошли наши автоматчики, Чистяков приказал остаться десяти человекам для конвоирования пленных, а остальные сели на танки.

Рейд продолжался. В следующую деревню Чистяков снова в’ехал первым. Он проскочил всю ее насквозь, раздавив по дороге какую-то штабную машину, и на центральной площади попал под сильный артиллерийский огонь, сначала с одной стороны, потом со всех четырех. Несколько снарядов, не пробив брони, ударилось о башню. Чистяков развернулся и, стреляя с хода, пошел по краю деревни обратно к своим. Вскоре шесть его танков пошли в обход, а он с остальными опять ворвался в деревню. Четыре орудия были раздавлены одно за другим, но в башне стоял грохот, и Чистякову казалось, что голова его разламывается, словно по ней несколько раз ударили тяжелым молотком. В эти последние минуты еще три снаряда шлепнулись прямо в башню, не пробив ее. Хотя танк был почти не поврежден, но свинцовая головная боль давила на глаза, на уши, и казалось, что она никогда не пройдет.

Выскочив из деревни, немецкие автоматчики разбегались по полю, прятались в стога. Танки, подходя то к одному, то к другому огромному стогу, зажигали их осколочными снарядами. Немцы выскакивали из горящих стогов и снова бежали. Их расстреливали из пулеметов.

Увлекшись погоней, Чистяков в’ехал на своем танке в гору, потом перевалил через нее и подскочил к кладбищенской ограде, когда оттуда несколько раз подряд ударила противотанковая пушка. Одним прямым попаданием сделало глубокую вмятину в башне, другим оторвало кусок брони. Чистяков навел орудие и разбил немецкую пушку, удачно положив снаряд прямо под колеса. Потом он развернулся и поехал обратно. Наши автоматчики, охраняя танки, обходили улицы деревни, ловили еще оставшихся кое-где немцев, а в это время танкисты, по приказу Чистякова, заливали в свои машины бензин из только что догнавших их бензиновозок. Вместе с бензиновозками под’ехала кухня. Потные, оглохшие танкисты вылезли из машин и, столпившись у кухни, наспех поели горячего супа. Люди в первый раз за эти сутки спокойно перекуривали и обменивались короткими замечаниями о только что окончившемся бое.

Чистяков посмотрел на часы и с удивлением заметил, что прошли ровно сутки. Перекурив, сели в танки и пошли по маршруту дальше. Перед большим селом между пригорками, вилась река. Стали ее форсировать напрямик, проламывая гусеницами лед. С окраины деревни били орудия. Перебираясь через реку, танки задержались, и здесь отряд понес потерю: шедший слева танк Цысоева был подожжен снарядом. Теперь осталось девять танков. Они переползли через реку и напрямик пошли в гору. На гребне горы стоял хорошо видный сарай, откуда била целая противотанковая батарея. Все танки разом сосредоточили огонь на этом сарае. Сначала он загорелся, потом в нем начали рваться снаряды, и батарея замолчала. Здесь было взято в плен еще пятьдесят человек немецкой пехоты.

Уже стоял день. На улицах села толпились жители. Чистяков ехал, открыв люк и махая рукой стоявшим по обеим сторонам людям. Вслед за ним ехали его танкисты, тоже открыв люки, тоже махая руками, кивая, говоря какие-то слова, не слышные за грохотом гусениц. Грязный, замасленный Чистяков вылез посередине улицы из машины, и несколько девушек, столпившись у его танка, стали обнимать его и целовать его небритые щеки.

Через полчаса танки двинулись дальше. На перекрестке неезженных, занесенных снегом дорог Чистяков остановил машину около маленькой избушки.

— Хозяйка! — крикнул он, стараясь перекричать шум мотора.

Из избушки долго никто не появлялся. Потом из двери выглянула высокая седая старуха. Она, приложив ладонь козырьком к глазам, долго смотрела на танки, словно не веря, что здесь могут оказаться свои. И вдруг, всплеснув руками, подбежала к танку Чистякова, прижалась к броне, дотянулась руками до его рук и так, держась за него, стала говорить:

— Милый! Сынок! Сынок!..

Она десять раз повторила это слово «сынок», не будучи в состоянии выговорить ничего больше. Потом, успокоившись, она хлопотливо и долго об’ясняла им, как лучше обходом проехать на соседнее село.

Начинало темнеть. К ночи окольными путями танки в’ехали на грейдер, ведущий к селу. На перекрестке остановились, чтобы подтянуть колонну. Поднялась сильная мокрая метель. Когда танкисты, чтобы подышать свежим воздухом, выбирались на башни, снег мгновенно покрывал их шлемы, их разгоряченные лица. Только здесь, во время этой остановки, Чистяков почувствовал, что его люди, и он сам в том числе, смертельно устали. Он решил дать им небольшой отдых и приказал спать по очереди. Полтора часа под непрерывно сыпавшим снегом люди по очереди дремали: кто прямо в танке, кто на башне. Одни дремали, а другие оставались на страже и следили за дорогой. Через полтора часа танки, пройдя еще несколько километров, глухой ночью ворвались на улицы села. Это уже было в глубоком тылу, ничего не подозревавший немецкий гарнизон спал по домам. Все улицы были забиты стоявшими у домов машинами. Всего Чистяков насчитал их до ста пятидесяти. Улицы были настолько забиты, что танки не могли пройти. Чтобы расчистить себе путь, как ни жаль, пришлось раздавить десятка два машин.

В этом селе танкисты освободили запертых в сарай наших военнопленных. Здесь возвратились к своим триста исстрадавшихся, измученных, почти потерявших человеческий образ людей, которых в последние две недели, немцы гнали все глубже и глубже в тыл, убивая по дороге отстающих. Когда эти люди высыпали из отпертого сарая на улицу села, то их вид был так страшен, что Чистякову лишь с большим трудом удалось удержать своих танкистов и автоматчиков от расправы с захваченными в плен немцами.

Бой в селе кончился под утро. У танков собирались жители. Они приглашали с собой автоматчиков и сами лазали с ними по хатам, по сараям, вылавливая оставшихся немцев. Пришел старик, у которого в доме стоял немецкий комендант, и рассказал, что всё обмундирование немца, оружие, документы, шинель, сапоги, фуражка — всё осталось у него на квартире, потому что комендант сбежал в одном белье. Так и осталось неизвестно, удалось ли убежать коменданту или он был убит, потому что среди трупов, валявшихся на улице, добрая половина была в таком же виде, в каком сбежал комендант.

Подморозило. Был ясный солнечный день. Здесь танкисты второй раз за всё это время перекусили. Правда, кухня отстала. Танкисты воспользовались взятыми трофеями — согрелись немецким коньяком, пожевали шоколад, больше из любопытства, чем из удовольствия, затянулись по нескольку раз вонючими немецкими сигарами и снова, посадив на танки автоматчиков, двинулись вперед.

В следующую деревню ворвались уже после полудня. Она тоже была набита отступавшей немецкой пехотой. Но здесь немцы не рассыпались, как обычно, кто куда, а попрятались по хатам. Танки встали на улицах деревни, охраняя все ходы и выходы, а автоматчики с боем одну за другой начали очищать хаты. Здесь, открыв люк и приподнявшись, чтобы лучше осмотреться, Чистяков был ранен в кисть правой руки.

Теперь по дороге к городу, который в этой операции был конечным пунктом, оставалось одно главное препятствие — полоса укрепленных холмов, на которых немцы, очевидно, решили задержаться. Развернувшись большим полукругом, танки двинулись к холмам. Три танка, по приказу Чистякова, ворвались в маленькую деревушку, лежавшую у подножья холмов, и там неожиданно захватили не успевшие сняться с позиций две дальнобойных пушки.

Холмы были атакованы поздно вечером, почти ночью. Целый фейерверк огня опоясывал их. Немцы стреляли из винтовок, из пулеметов, из крупнокалиберных пулеметов, из орудий. Словно точки и тире тянулись прерывистые цветные цепочки пулеметных очередей, огненными слитками со свистом пролетали бронебойные снаряды или «болванки», как неуважительно говорят о них танкисты. Холмы сильно обледенели, и, добравшись до середины их крутых склонов, танки «юзом» с’езжали вниз. Приходилось взбираться снова, преодолевая гололедицу, карабкаясь вкось, наперерез профилю холмов.

Здесь у Чистякова в первые же минуты боя погиб прорвавшийся вперед экипаж Родионова. По его танку прямой наводкой била немецкая пушка. Танк пошел на нее и, не дойдя десяти метров, взорвался на прикрывавшем ее минном поле. Но водитель на таком ходу гнал танк, что тот, уже подбитый и с мертвым экипажем, по инерции пролетел эти десять метров и, раздавив пушку, рухнул на нее. Уже взобравшись на гору, подорвался на минах экипаж Сальманова, потом сгорел танк Бобкова. Сам Чистяков перед этим раздавил одну пушку. Свирепый огонь со всех сторон буквально оглушал его. Было еще пять прямых попаданий в машину. Один бронебойный снаряд так и застрял в двойной облицовке башни. Но танк продолжал итти. Шесть экипажей взобрались на холмы. Раздавив и расстреляв дюжину пушек и крупнокалиберных пулеметов, перевалив на ту сторону, они двинулись к городу.

Стояла темная ночь. Близился рассвет. Подходы к городу не были разведаны, и, пока вперед пошли разведчики, танкисты остановились, ожидая рассвета. Но танк молодого, всего третьи сутки участвовавшего в бою лейтенанта Ерохина, не успевшего получить приказание остановиться, с маху влетел на улицы города и всю ночь бродил по ним. Чистяков, несмотря на страшную усталость, не мог сомкнуть глаз. Он слышал, как танк, ворча, шел по улице и стрелял, а то вдруг у него глох мотор, и у Чистякова сжималось сердце, — ему казалось, что с Ерохиным всё кончено. Но танк снова начинал ворчать, снова раздавались выстрелы. К рассвету минные поля были разведаны, и танки, вместе с утренним туманом, ворвались в город. Ерохин, у которого была разбита пушка, стоял со своим танком на одной из окраинных улиц и яростно строчил по немцам из пулемета.

Через час всё было кончено: танки Чистякова и подошедшие к городу по остальным дорогам другие танки прочесали город насквозь, и только автоматчики доколачивали еще сопротивлявшихся кое-где на улицах немцев. Чистяков вылез из танка и прислонился к стене дома. На секунду ему показалось, что сейчас он упадет, — так он устал. Левая рука его бессильно свешивалась вдоль тела: она была сильно ранена осколком немного ниже локтя, и кровь текла по разорванной гимнастерке, по онемевшим, уже ничего не чувствовавшим пальцам. Чистяков машинально посмотрел на часы. На них было семь утра — ровно столько было, когда танки трое суток назад пошли в бой. Трое суток!..

Несмотря на усталость и головокружение, Чистяков вдруг почувствовал то ощущение полного счастья, которое бывает только после удачного боя, после победы, когда избитая снарядами, дымная, усталая, словно тяжело дышащая машина стоит рядом с тобой, и пулемет у нее разбит, и башня повреждена, и в гусеницах застряли щепки грузовиков, обломки железа, и броня в пятнах крови. Но она пришла — чорт возьми! — туда, куда она должна была притти, и победа есть победа, ценой какой бы усталости и страданий она ни досталась тебе. // Константин Симонов. ЮЖНЫЙ ФРОНТ.


***************************************************************************************************************************************
Западнее Ростова


ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 8 марта. (По телеграфу от наш. корр.). Западнее Ростова на Дону наши войска продолжают вести упорные бои с противником. Советские артиллеристы последовательно, один за другим разрушают вражеские укрепления.

Немцы, стремясь улучшить свои позиции и оттеснить наши части, предприняли ряд контратак, которые не дали им никакого успеха и только увеличили их потери. Так, одно подразделение N части было контратаковано превосходящими силами противника. Наши пехотинцы дружным огнем и гранатами отбили контратаку гитлеровцев, а потом сами перешли в атаку и отбросили противника, нанеся ему большой урон. В этом бою младший лейтенант Руденко захватил немецкий пулемет и, стреляя из него, уложил до 30 вражеских солдат и офицеров. Красноармеец казах Кузимедов первым ворвался в расположение противника, и в ближнем бою истребил 13 немцев.

Одна наша артиллерийская батарея вела огонь с открытых позиций по блиндажам, дзотам и огневым точкам немцев. По огневой позиции этой батареи открыл огонь вражеский танк, укрывавшийся за возвышенностью. Тогда гвардии лейтенант Бахрев взял противотанковое ружье и подкравшись к немецкому танку, несколькими выстрелами вывел его из строя.


КОМАНДИР ДИВИЗИИ СС «МЕРТВАЯ ГОЛОВА» УБИТ НА СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОМ ФРОНТЕ

СТОКГОЛЬМ, 7 марта, (ТАСС). Берлинский корреспондент газеты «Свенска моргенбладет» сообщает, что генерал Эйке — командующий дивизией СС «Мертвая голова», являвшийся одним из виднейших германских военных, убит на Восточном фронте.

____________________________________________
А.Поляков: "Трофей"* ("Красная звезда", СССР)
Я.Милецкий: Брошенный танк* ("Красная звезда", СССР)
А.Серафимович: Веселый день* ("Красная звезда", СССР)
П.Павленко: Четвертое условие ("Красная звезда", СССР)
А.Кривицкий, А.Поляков: На Дону* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №56 (5427), 9 марта 1943 года

https://0gnev.livejournal.com/585205.html

"Красная звезда": 1943 год.
"Красная звезда": 1942 год.
"Красная звезда": 1941 год.



Д.Ортенберг, ответственный редактор "Красной звезды" в 1941-1943 гг.



В этот день газета не выходила. Накануне, в воскресенье, день был нерабочий. Но это только так говорилось — «нерабочий». В редакции — все в сборе. Правда, нас немного. Большинство — на фронте, в том числе начальники отделов, их заместители, даже некоторые литературные секретари, которым, казалось бы, положено безвыездно сидеть за редакционным столом и править поступающие материалы. Это были военные журналисты, хорошо владевшие пером, и я считал, что возьму большой грех на душу, если обреку их на сидение вдали от фронта.

Но те, кто остался в Москве, из редакции не отлучались. Еще 8 июля я подписал приказ, согласно которому уходить домой можно «только с разрешения начальника отдела и запрещается выезд за пределы Москвы без разрешения ответственного редактора в каждом отдельном случае». Живем, как тогда говорилось, на казарменном положении.

В рабочих комнатах редакции появились железные солдатские кровати с жесткими матрацами. Одеяла и подушки тоже армейского образца.

Койки узки, Павленко прозвал их «девичьими». Сотрудники спят на них, так сказать, посменно: уезжающий на фронт уступает свою койку возвращающемуся с фронта. Кормимся все в редакционной столовой по талонам. Есть еще и буфет с очень скромным ассортиментом продуктов. Там — наличный расчет.

Казарма есть казарма — дома, конечно, уютнее. Но редко кто отпрашивался домой. Совесть не позволяла, да и работа не отпускала.

В отличие от обычного на подготовку очередного номера газеты у нас было два дня. Это позволило мне подольше задержаться в ГлавПУРе и Генштабе, детальнее изучить обстановку на фронтах. В оперативном управлении Генштаба меня оглушили страшным известием: немецкие войска прорвались к Ладожскому озеру, захватили Шлиссельбург и таким образом перерезали последние сухопутные коммуникации, связывавшие Ленинград со страной. А это означало — блокада...

* * *

Незадолго до того мы командировали в Ленинград еще одного корреспондента — Леона Вилкомира. Перебросили его туда с Северо-Западного фронта.

Это был молодой поэт, питомец Литературного института. В редакции мало кто знал его стихи. Мне, например, довелось познакомиться с ними уже после войны, когда издательство «Советский писатель» посмертно выпустило единственную его книжку «Дороги». В нее вошли произведения мирных лет, главным образом те, что были написаны Вилкомиром в годы его журналистской работы в Нижнем Тагиле. В военное время он, по-видимому, не писал стихов — всецело был поглощен корреспондентскими заботами, — а если и писал, то по своей скромности никогда не предлагал их нам.

Высокий, громоздкий, исключительно добросердечный, он пользовался в коллективе редакции всеобщей любовью. В шутку его называли «армейским комиссаром», хотя в действительности Вилкомир имел первичное звание политработника — заместитель политрука и на его петлицах красовались лишь четыре треугольника; издалека их можно было принять за ромбы.

Шутку эту породил курьезный случай. Своей могучей фигурой Вилкомир чем-то напоминал начальника ГлавПУРа. Как-то мы послали Вилкомира на войсковые учения. Самолет, на котором летел корреспондент, прибыл на полчаса раньше самолета армейского комиссара. Когда Вилкомир спускался по трапу, к нему кинулись местные начальники, ожидавшие начПУРа, и стали рапортовать: «Товарищ армейский комиссар...» Потом разглядели на петлицах смутившегося и покрасневшего до корней волос Вилкомира треугольники и замолчали. С тех пор к нему и прилепилось это звание.

Во время войны у меня было мало личных встреч с Вилкомиром. Он безвыездно сидел на фронте и в Москве почти не появлялся. О его мужестве я узнавал из рассказов начальников групп спецкоров, а больше всего об этом говорили материалы самого Вилкомира.

Прибыв в Ленинград, Вилкомир сразу же прислал корреспонденцию «Ленинградцы беззаветно сражаются с врагом». Она была высоко оценена редакцией, и я отправил в Ленинград телеграмму:

«Корреспонденцию Вилкомира напечатали сегодня. Хорошая статья. Вилкомира оставить на Ленинградском фронте». А что касается того, как он добывал материал для своего очерка, можно судить хотя бы по таким строкам: «По нашей группе ударил автоматчик. Мы припадаем к земле и ползем...»

Итак, в Ленинграде, можно сказать, собралось целое подразделение наших спецкоров.

Наконец дали о себе знать Славин и Светлов. К нашему удивлению, Светлов «обскакал» старого газетного волка Льва Исаевича. Уже 6 сентября мы получили по военному проводу его стихи, из-за которых у Хействера произошла пикировка с начальником узла связи. Светлов назвал свое стихотворение «Ленинград» и сказал в нем то, что было самым главным и самым важным в те грозные дни:

Здесь земля победами дышала...
Виден всей стране издалека
Ленин у Финляндского вокзала,
Говорящий речь с броневика.

Память о бойцах и о героях
Этот город навсегда хранит.
Этот город на своих устоях
Колыбелью мужества стоит.

Песням и легендам повторяться
У застав, мостов и у ворот —
Боевая клятва ленинградцев
Над великим городом встает.

Дышит время заревом пожаров,
И полки в сражение идут.
Ярость полновесного удара
Сомкнутые руки берегут.

Неприступным был он и остался
В боевые славные года.
Никому наш город не сдавался,
Никому не сдастся никогда!

Затем пришли новые стихи — «Ночь над Ленинградом». А еще через несколько дней с узла связи Генштаба нам доставили толстую пачку бланков с расклеенной на них телеграфной лентой. В конце стояла подпись «М.Светлов». Это уже не стихи, а корреспонденция о медицинской сестре Вале Чибор.

Прибыл Светлов в один из полков, стал выспрашивать об отличившихся в последних боях пулеметчиках и бронебойщиках, а командир полка говорит:

— Вы бы лучше написали стихи о нашей Вале Чибор. Вон смотрите, она возвращается с передовой, опять везет раненых. Вам обязательно надо потолковать с ней...

Через час, после того как Валя «сдала» раненых, поэт и медсестра сидели на уличной скамейке, между ними стояли котелки с борщом, и мирно текла беседа о совсем не мирной жизни.

Вернулся Светлов в город, написал стихи — не понравились. Славин посоветовал:

— Пиши корреспонденцию — это быстрее.

Так Светлов и поступил, чем нисколько не огорчил редакцию. Корреспонденция сразу же была напечатана, а Светлову мы послали телеграмму с просьбой: впредь наряду со стихами писать и очерки, размером до подвала.

Мне рассказывали, что по поводу этой нашей телеграммы Светлов сострил, пересиживая очередную жестокую бомбежку в подвале гостиницы «Астория»:

— Редактор требует от меня подвальных очерков. Где я их возьму? Вот начеркаю здесь, в подвале, что-нибудь, а вы, — обратился он к другим нашим корреспондентам, — подтвердите, что это действительно «подвальное»...

Светлов не стал очеркистом, продолжал писать для нас только стихи. Как бы оправдываясь за это перед своими товарищами, сказал им однажды:

— Я еще не дописался до настоящего, ребята.

Да, тогда он еще не написал своего знаменитого «Итальянца».

* * *

Наконец откликнулся Лев Славин. Первый его очерк назывался «Два тарана». Это — о летчиках Здоровцеве и Харитонове. Потом последовал очерк о городе, превратившемся во фронт. Славин писал:

«Пройдите на заводские окраины. Здесь нет человека, не занятого в обороне. Цехи сделались ротами, участки — взводами, бригады — отделениями. Директора заводов стали во главе отрядов. Инженеры проектируют и строят оборонительные сооружения.

Всем известно имя Жозефа Котина, сталинского лауреата, на днях удостоенного звания Героя Социалистического Труда. Молодой талантливый инженер сейчас начальник штаба обороны своего участка...

Отстоять свой город — стало заповедью каждого ленинградца!»

А о самом Славине и его друге Светлове сохранилось такое письменное свидетельство Веры Инбер:

«Были в редакции военной газеты как раз тогда, когда возвратились с передовых позиций заведующий редакцией, два наших московских писателя — Лев Славин и Михаил Светлов... Выложив на стол гранаты, приехавшие разворачивают карту и погружаются в нее. Все мрачны. Поездка была неудачна, наших потеснили. Немцы бомбили штаб нашей армии. Кроме того, все голодны».

Но случались и маленькие радости. Славину посчастливилось в один из блокадных дней вступить с передовыми подразделениями Героя Советского Союза Краснокуцкого в первый отбитый у врага городок Белоостров. Обычно неторопливый, немного даже флегматичный, Лев Исаевич на этот раз проявил поразительную изворотливость: сумел преодолеть все препоны и раньше других корреспондентов передал в «Красную звезду» боевой репортаж «Наши части отбили у фашистов город на подступах к Ленинграду». В те невеселые дни такое сообщение дорого стоило.

Не все, однако, что видел и описал Славин, будучи в блокадном Ленинграде, появилось на страницах газеты. Был, к примеру, такой случай. Отправился он в дивизию народного ополчения, которая не отступала, но и не наступала. Стояла. Вернее — лежала. Люди там были необстрелянные — в общем, глубоко штатские. Впоследствии в течение войны многие из них стали опытными и доблестными воинами. Но ведь сейчас для них только начало войны.

По пути в эту дивизию Славина обогнала кавалькада легковых машин. В одной из них ехал командующий фронтом К.Е.Ворошилов. Писатель присоединился к ним и прибыл в дивизию вместе с Климентом Ефремовичем.

Дивизией, по описанию Славина, командовал высокий, ладно скроенный полковник. На его груди сияла «Золотая Звезда» Героя. Длинные пшеничные усы украшали лицо. Он обожал Чапаева и старался подражать ему даже внешностью. Браво отрапортовал:

— Сейчас роты будут подыматься в атаку...

Ворошилов выслушал рапорт довольно сумрачно и сказал:

— Видно, вас маршал должен водить в атаку...

А по цепям пронеслась весть: «С нами Ворошилов...» Лежавших неподвижно бойцов будто подменили. Они разом повыскакивали из окопов и неудержимо ринулись вперед.

Славин красочно описал этот эпизод. В очерке была даже писательская ремарка: «Не песня ли с той, гражданской войны «С нами Ворошилов, первый красный офицер...» вспомнилась людям?» И все же очерк мы не напечатали: операция, увы, закончилась взятием какой-то небольшой высотки...

Жуков, назначенный командующим Ленинградским фронтом вместо К.Е.Ворошилова, вылетел в Ленинград 9 сентября, и я незамедлительно командировал туда же халхингольца Зигмунда Хирена. Мы вообще старались посылать к Жукову, да и к другим командующим, тех корреспондентов, которых они хорошо знали. На руках у Хирена было мое письмо:

«Георгий Константинович!

«Красная звезда» не удовлетворена освещением боев за Ленинград. Чтобы исправить положение, командирую специально в Ваше расположение опытного корреспондента тов. Хирена З.А., которого редакция хорошо знает и Вы хорошо знаете.

Тов. Хирен назначен мною руководителем бригады корреспондентов, в состав которой входит также писатель тов. Славин...

Надеюсь на Вашу личную горячую поддержку Хирена. В нынешних условиях от мелочей зависит плодотворная работа наших корреспондентов. Прошу поэтому сделать для тов. Хирена следующее:

1. Дать указание о выделении ему легковой машины.

2. Выдать ему постоянный пропуск в Смольный, в штаб.

3. Дать указания работникам Военного совета и штаба фронта всемерно помогать ему, информировать о положении на фронте.

Горячий привет — Д.Ортенберг».

Прибыв в Ленинград, Хирен сразу же пошел в Смольный. И на моем письме появилась резолюция: «Начальнику политуправления тов. Пожидаеву. Военный совет обязывает вас повседневно оказывать практическую помощь руководителю бригады корреспондентов «Красной звезды» в деле освещения в печати героической защиты Ленинграда».

А на следующий день отправился к Жукову и Славин. Георгий Константинович встретил его радушно, но, как заметил писатель, настроение у командующего было неважное. На Халхин-Голе Славину не доводилось видеть Георгия Константиновича таким встревоженным. А тот, словно прочитав мысли писателя, признался:

— Не скрою, сейчас мне досталось очень тяжелое хозяйство...

Лев Исаевич спросил нового командующего фронтом:

— Куда бы вы посоветовали отправиться корреспонденту «Красной звезды»?

— А вы где живете?

— В «Астории».

— Вот и поезжайте в «Асторию», — сказал Жуков с грустной улыбкой. И пояснил: — Сейчас везде одинаково плохо.

Потом все же подвел Славина к карте и показал на ней самые горячие точки...

* * *

В первых числах октября Славин и Хирен снова заглянули в Смольный. Но Жукова они уже не застали там. В связи с усложнившейся обстановкой на московском направлении Георгия Константиновича отозвали в столицу и назначили командующим войсками Западного фронта. В Ленинграде его заменил Федюнинский. Иван Иванович тотчас принял наших спецкоров, подробнейшим образом ознакомил их с обстановкой и неотложными задачами фронта, а потом обратился к ним совсем по-дружески:

— Ребята, может быть, вам что-нибудь нужно? Корреспонденты промолчали. Еще поговорили о положении на фронте, и снова Федюнинский спрашивает:

— Может быть, вам все-таки что-нибудь нужно?

— Бензин, — выпалил Славин.

Наутро у гостиницы «Астория», где проживали спецкоры, был не только бензин, но и машина, выделенная для них по собственной инициативе Ивана Ивановича.

После ожесточенных сентябрьских боев немцы вынуждены были прекратить свои бесплодные атаки на несокрушимую ленинградскую оборону и перешли к планомерному разрушению города бомбовыми ударами с воздуха и артиллерийским огнем.

Ленинград по-прежнему не сходил со страниц нашей газеты...



* * *

# П.Арапов, Л.Вилкомир. Ленинградцы беззаветно сражаются с врагом // "Красная звезда" №207, 3 сентября 1941 года
# М.Светлов. Ленинград // "Красная звезда" №211, 7 сентября 1941 года
# М.Светлов. Ночь под Ленинградом // "Красная звезда" №220, 18 сентября 1941 года
# М.Светлов. Медсестра Валя Чибор // "Красная звезда" №225, 24 сентября 1941 года
# Л.Славин. Два тарана // "Красная звезда" №213, 10 сентября 1941 года
# Л.Славин. Ленинградцы // "Красная звезда" №229, 28 сентября 1941 года

____________________________________________
Источник: Ортенберг Д.И. Июнь — декабрь сорок первого: Рассказ-хроника. — М.: «Советский писатель», 1984. стр. 134-139

https://0gnev.livejournal.com/584802.html

Вчера наши войска после упорных двухдневных боев заняли город Сычевка. Взяты большие трофеи. Противник потерял только убитыми до 8.000 солдат и офицеров. Советские воины! Крепче удары по врагу. Вперед, на полный разгром немецких захватчиков!

"Красная звезда", СССР (№56 [5427]).



Статья опубликована 9 марта 1943 года.





Указом Президиума Верховного Совета СССР Верховному Главнокомандующему вооруженными силами СССР товарищу Сталину присвоено военное звание Маршала Советского Союза. В этом решении высшего органа власти советского государства выражены всенародная признательность и благодарность товарищу Сталину за его мудрое руководство нашей борьбой против немецко-фашистских захватчиков. Маршальская звезда, которая волей всего многомиллионного советского народа, всей Красной Армии будет вручена товарищу Сталину, сиянием своих золотых лучей отражает блеск полководческого дарования нашего любимого вождя и учителя, величие его колоссальных военных заслуг перед Родиной.

Вождь партии и вождь народов, гениальный мыслитель и организатор, расчистивший своим титаническим трудом путь к торжеству социалистического строя, товарищ Сталин вместе с тем является одним крупнейших военных деятелей человечества. Это он, вместе с Лениным, закладывал первый камень фундамента Красной Армии. Это он, вместе с Лениным, ковал победы на фронтах отечественной войны 1918—21 гг.

Там, где было опасней всего, где обстановка складывалась особенно неблагоприятно и тревожно для наших войск, — там, по воле партии, по воле Ленина, неизменно появлялся товарищ Сталин. Именно сталинская непреклонная воля и могучая рука организатора, его светлый ум большевистского стратега и талант действенного тактика обеспечили успех решающих боевых операций времен гражданской войны.

«Качества, обнаруженные Сталиным в драматических обстоятельствах гражданской войны, — писал Анри Барбюс, выражая мысли и чувства всего трудящегося человечества, — нисколько не были неожиданными для тех, кто знал этого человека. Он только применил в новой сфере деятельности свои личные данные: точность взгляда, умение сразу схватывать решающие пункты каждой конкретной ситуации, понимание подлинных причин и неизбежных следствий любого факта, понимание связи этого факта со всем процессом, отвращение к беспорядку и путанице, несгибаемое упорство в деле подготовки и создания всех условий, необходимых для достижения поставленной цели, раз уж эта цель обдумана и определена. Всё это — не что иное, как истинный марксизм, перенесенный на поля сражений».

В Отечественной освободительной войне против немецко-фашистских захватчиков на долю Красной Армии выпало так много тягчайших испытаний и беспримерных трудностей, что, по единодушному признанию всего мира, это бремя согнуло бы и сломило любую другую армию. И если, тем не менее, Красная Армия не только устояла, но и нанесла врагу серьезные поражения, заложив прочную основу нашей полной и окончательной победы, это об’ясняется прежде всего тем, что верховное руководство нашими вооруженными силами, нашей борьбой — в твердых и искусных руках товарища Сталина.

Буквально все стороны боевой деятельности наших доблестных войск неразрывно связаны с именем товарища Сталина, отмечены печатью его полководческого гения. Наш Верховный Главнокомандующий непосредственно направляет руководство всеми операциями, начиная от разработки их замысла и составления плана и кончая заботой о снабжении войск, эвакуации раненых и т. п. Кто из воинов Красной Армии не помнит приказов Верховного Главнокомандующего, приказов, по-новому ставящих многие вопросы жизни и действий войск, приказов, становившихся нашим знаменем в боях! Кто из наших воинов не черпал силу и бодрость в словах товарища Сталина, не учился мастерству на его указаниях!

Под руководством товарища Сталина наши кадры выросли и закалились в огне боев, научились на опыте войны воевать по-современному. В ходе борьбы товарищ Сталин развил и двинул вперед современную военную науку, подняв военное искусство Красной Армии, ее стратегию, ее оперативное искусство, ее тактику на уровень, достойный нашей великой страны. Окружение и разгром немцев под Сталинградом — яркий образец сталинского полководческого искусства. Руководствуясь принципами сталинской военной школы, наши военачальники и командиры нанесли много тягчайших поражений хваленым немецким генералам.

Испытанное и мудрое руководство товарища Сталина — это один из главных источников нашей неодолимой мощи, одна из основ нашей непреклонной уверенности в грядущем решительном торжестве над подлым и ненавистным врагом. Но товарищ Сталин всегда учил нас, что «победа никогда не приходит сама — ее обычно притаскивают». В своем приказе от 23 февраля наш Верховный Главнокомандующий еще раз со всей силой предупредил Красную Армию о гибельности благодушия, беспечности, зазнайства, еще раз напомнил нам, что «Красной Армии предстоит суровая борьба против коварного, жестокого и пока еще сильного врага».

Необходимо, указывает товарищ Сталин, неустанно совершенствовать боевую выучку наших войск, чтобы бить врага наверняка, с учетом его слабых и сильных сторон, не выпуская врага живым с нашей земли, а окружая его и уничтожая. Еще в годы гражданской войны товарищ Сталин учил Красную Армию, что «успеха можно добиться только маневром». Еще тогда он требовал от наших частей «не разбрасывать своих сил, а бить на избранном направлении сосредоточенно, кулаком, на узком фронте, стремительно и решительно». В современных условиях выполнение этих требований особенно обязательно. В рядах Красной Армии, нет и не должно быть места глупой и вредной линейной тактике. Прочно стоять на почве тактики маневрирования, бить врага не числом, а умением, поражая его внезапностью, — вот ключ к победе.

Необходимо далее, указывает товарищ Сталин, неустанно укреплять дисциплину, порядок и организованность в войсках. Высший закон советской воинской дисциплины — во-время, аккуратно и точно выполнять каждый боевой приказ, без приказа не делать и шагу назад. Именно такой дисциплины требует от войск товарищ Сталин, именно такой дисциплине учит личная его боевая деятельность в годы гражданской войны. Постановление ВЦИК'а от 20 ноября 1919 года «О награждении товарища И.В.Сталина орденом Красного Знамени» говорит: «В минуту смертельной опасности, когда, окруженная со всех сторон тесным кольцом врагов, Советская власть отражала удары неприятеля, в минуту, когда враги Рабоче-Крестьянской Революции в июле 1919 г. подступали к Красной Горке, в этот тяжелый для Советской России час, назначенный Президиумом ВЦИК на боевой пост Иосиф Виссарионович Сталин своей энергией и неутомимой работой сумел сплотить дрогнувшие ряды Красной Армии. Будучи сам в районе боевой линии, он под боевым огнем личным примером воодушевлял ряды борющихся за Советскую Республику». Сражаться стойко, держаться на своих позициях непоколебимо, как бы ни складывалась обстановка, это и значит проявлять подлинную дисциплинированность, порядок и организованность, это и значит выковывать победу.

Неустанно совершенствуя боевую выучку и укрепляя дисциплину, порядок и организованность, всё более усиливать удары по вражеским войскам, упорно преследовать врага, не давая ему закрепляться на оборонительных рубежах, не давая ему отдыха ни днем, ни ночью, — вот условие нашей полной и окончательной победы, вот путь к ней, указанный товарищем Сталиным.

Присвоение товарищу Сталину военного звания Маршала Советского Союза нашло горячий отклик в сердцах всех советских людей, встречено войсками Красной Армии с большим воодушевлением и под’емом. На митингах, во время бесед воины Красной Армии, выражая свою сыновнюю любовь и преданность великому полководцу советского народа, клянутся ознаменовать это радостное событие новыми подвигами доблести и геройства, новыми успехами.

На митинге в N Краснознаменном полку лейтенант Морозов заявил: «Сражаться за свою Родину, за свой народ — это большая честь, а сражаться за Родину под водительством такого великого полководца, как наш Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза товарищ Сталин, — это вдвойне большая честь, это счастье для воина. Будем же, товарищи, достойными этой чести!».

В этих словах боевого командира выражены мысли и чувства всех воинов Красной Армии. Сталин — наш отец и учитель. Сталин — знамя наших побед.

Нашим войскам предстоит пройти еще через огонь многих ожесточенных битв. Враг упорно сопротивляется, он напрягает все свои силы и может пуститься на новые авантюры. Но Красная Армия, вопреки всем преградам и трудностям, с честью довершит святое дело освобождения советской земли. Победу решат наша стойкость, наше мужество, наше умение воевать так, как учит и требует Маршал Советского Союза товарищ Сталин.


***************************************************************************************************************************************
НОВЫЕ ДОКУМЕНТЫ МУЗЕЯ РЕВОЛЮЦИИ


Музей Революции СССР получил от партизан Смоленщины интересный документ-газету «Партизанская правда», отпечатанную в подпольной типографии на куске бересты. Эта газета состоит из двух страниц, в ней помещены сообщения Советского Информбюро и телеграммы из-за границы.

Газета на бересте будет показана на выставке музея «Великая отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков». Эта выставка, существующая уже в течение нескольких месяцев, всё время пополняется новыми экспонатами. Получено большое количество трофейного вооружения: немецкие пулеметы, минометы, винтовки и др. Сейчас подбираются материалы для раздела, посвященного новой победе Красной Армии — взятию Ржева. В Ржев выезжает экспедиция научных работников музея. (ТАСС).

____________________________________________
Стоять насмерть! ("Time", США)
Сталин — это победа!* ("Известия", СССР)**
Москва, Кремль товарищу Сталину* ("Красная звезда", СССР)
Под знаменем партии Ленина-Сталина* ("Красная звезда", СССР)***
Приказ Верховного Главнокомандующего* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №56 (5427), 9 марта 1943 года

https://0gnev.livejournal.com/584591.html

Ожесточенные бои в районе Сталинграда не утихают. Враг продолжает рваться вперед. Защитники города! От вашей стойкости и упорства зависит исход борьбы. Крепче удары по врагу! Отбить новый натиск немцев на волжскую твердыню!

В.Чекуров, "Красная звезда", СССР (№245 [5309]).



Статья опубликована 17 октября 1942 года.





Во второй половине прошлого столетия роль Германии, как морского государства, была ничтожна, и ее флот состоял из небольшого количества кораблей. Под влиянием империалистических стремлений Германии начался бурный рост ее судостроительной и связанных с ней отраслей промышленности.

К началу войны 1914—1918 гг. в составе германского флота преобладали корабли новейшей постройки с хорошими тактико-техническими данными. Такой сильный флот Германия имела впервые. Однако догнать английский флот немцы не смогли даже в отношении подводных лодок. В результате первой мировой войны Германия лишилась всех своих новейших кораблей. Она получила разрешение иметь лишь небольшой флот, без подводных лодок и морской авиации.

1919—1933 годы были периодом, когда Германия в пределах установленных договором норм стремилась построить ряд военных кораблей, имеющих сравнительно небольшой тоннаж, но сильно вооруженных и способных решать на море универсальные задачи. Именно с этой целью было построено три германских «карманных линкора». Одновременно усиленно разрабатывались проекты новых кораблей, используя судостроительную промышленность других стран, строились опытные подводные лодки, развивалась транспортная авиация. Выжидая благоприятный момент, Германия накапливала опыт и подготовляла промышленность для быстрого развития судостроения.

С 1933 года, с момента прихода в Германии к власти фашистов, со стапелей начали спускаться подводные лодки, закладывались линкоры, авианосцы и крейсеры, появилась военно-морская авиация. Особенно быстро и в большом количестве строились подводные лодки и легкие силы, включая эсминцы, торпедные катера, тральщики. Фашистская Германия лихорадочно готовилась к войне на море.

В ходе текущей войны немецкий флот потерял линкоры «Бисмарк» и «Граф Шпее», крейсер «Блюхер», легкие крейсера «Кенигсберг», и «Карлсруэ». Часть крупных кораблей — линкоры «Тирпиц», «Шарнгорст» и «Гнейзенау», крейсер «Принц Ойген» в результате боевых столкновений с авиацией и кораблями союзных стран, в том числе и с флотом СССР, на продолжительное время выводились из строя. Особенно же значительны потери таких классов германских кораблей, как подводные лодки, эсминцы, миноносцы и торпедные катера.

Учитывая понесенные потери, а также достройку в ходе войны отдельных кораблей, германский флот в настоящее время имеет следующий состав:



В течение последнего года примерно 50 процентов крупных германских кораблей совершенно не отмечаются в море, поэтому есть основания предполагать, что вследствие полученных повреждений и необходимого капитального ремонта они находятся на консервации. Таким образом, имея в строю лишь небольшую группу крупных надводных кораблей, германский флот является по существу подводно-авиационным.

Германская судостроительная промышленность испытывает острый недостаток в квалифицированных рабочих. Ее производительность понижена также вследствие ударов союзной авиации. Эти причины препятствуют строительству линейно-крейсерского флота. В настоящее время на верфях Германии и оккупированных ею стран строятся преимущественно подводные лодки, торговые суда, миноносцы и тральщики. Но и здесь отмечается известное снижение. Теперь немцы имеют возможность производить не более 120—140 подлодок в год, в то время как в 1940 году в Германии было спущено на воду до 200 подлодок.

Чтобы восполнить потери торгового флота, достигающие более 3,5 млн. тонн, наряду с подводными лодками Германия должна строить много торговых судов и мелких военных кораблей для их конвоирования. Между тем намного увеличивающиеся коммуникации требуют увеличения количества торговых судов, необходимых для перевозок сырья, боезапаса и войск.

Фашистской Германии не удалось осуществить задуманный с большим размахом план строительства крупного линейно-крейсерского флота. Немцы оказались не в состоянии наряду со значительными сухопутными и воздушными силами создать и мощный военно-морской флот. К тому же строительство крупных кораблей занимает много времени. Вследствие этого, а также учитывая крайнее напряжение внутренних ресурсов страны, немцы перенесли центр тяжести на строительство подводных лодок. Снова, как и в первую мировую войну, Германия пытается с помощью подводных лодок, а также авиации, осуществить блокаду Англии путем ударов по торговому судоходству в Атлантике.

Решая основную задачу на море — нарушение коммуникаций союзных государств, Германия перенесла базирование подлодок в районы: Нарвик, Берген, Тронхейм, Брест, Лориан, Сен-Назер, Бордо, а также Канарские острова и район Дакара.

В современной войне подводные лодки в лице авиации получили надежного союзника, который не только ведет разведку и наводит подлодки на пути движения конвоев, но и самостоятельно наносит мощные удары по караванам судов. Следует отметить, что в ближайшей зоне порядка 800—900 км. германская авиация наносит конвоям союзников более эффективные удары, чем подводные лодки, так как последние встречают в этом районе сильное противодействие со стороны самолетов и кораблей противолодочного дозора. Бомбардировщики же и торпедоносцы, не имея здесь своего основного противника — истребителя, сравнительно легко преодолевают зенитную оборону кораблей конвоя. Но решить задачу борьбы на коммуникации только подводными лодками и авиацией невозможно. Слишком сильны препятствия в виде кораблей, охраняющих конвой, судов, патрулирующих районы в море, и большого числа кораблей и самолетов, выделенных специально для поиска и уничтожения подводных лодок.

Подводные лодки и авиация, действующие на коммуникациях, нуждаются в помощи надводного флота. Он вынужден защищать многочисленные базы от внезапного нападения с моря и одновременно охранять подлодки при выходе и возвращении в базы. Именно в эти моменты они подвергаются наибольшим ударам со стороны авиации и подлодок союзников. Германские подлодки и авиация могли бы успешнее действовать на коммуникациях союзников, если бы им удалось устранить корабли, охраняющие торговые суда, и лишить истребительного прикрытия, которое в последнее время все чаще применяется союзниками с авианосцев, сопровождающих конвои. Но это может выполнить только крупный надводный флот и частично авиация в ближайшей зоне.

Такая задача оказалась германскому флоту не по плечу. Выйдя в мае 1941 года в Атлантику, германский флот потерял линкор «Бисмарк», а трем другим кораблям были нанесены повреждения, которые на длительный срок вывели их из строя. Причем два из них — линкоры «Шарнгорст» и «Гнейзенау» до сих пор не появляются в море.

После этой неудачи германский флот перешел к новой тактике. Начиная с весны 1942 года в норвежских шхерах была сосредоточена группа кораблей в составе 1-2 линкоров, 2-3 крейсеров, нескольких десятков миноносцев и большого количества подводных лодок. Судя по ходу событий, группе была поставлена задача, — наносить удары по северной коммуникации союзников, ведущей к портам Советского Союза.

Первая же попытка выйти в море группой окончилась неудачей. Линкор «Тирпиц» был торпедирован советской подводной лодкой под командованием Героя Советского Союза капитана 2-го ранга Лунина. «Тирпиц» остался на плаву, но принужден был вместе со всей группой уйти в норвежские шхеры, не выполнив поставленной задачи. Таким образом, попытка скрытно выйти из шхер и нанести короткий, но мощный удар по конвою с последующим отходом под прикрытие береговых батарей немцам не удалась.

Наряду с наступательными задачами на флот Германии легла обязанность обеспечения протяженных коммуникаций в Балтийском море, вдоль побережья Норвегии до портов Киркенес и Петсамо, а также на запад до Бордо включительно. Кроме того германский флот должен поддерживать базирование подлодок в районе Дакара и Канарских островов.

Все коммуникации фашистского флота проходят вблизи сфер действия союзных морских сил. В Балтийском море и у северного побережья Норвегии наши корабли и авиация наносят врагу ощутительные удары, отправляя на дно сотни тысяч тонн сырья, горючего, боезапаса и людские резервы фашистской Германии. Вдоль побережья Голландии, Бельгии и Северной Франции немецкие коммуникации подвергаются сильным ударам авиации и легких сил союзников. Избежать потерь на собственных коммуникациях Германия не в состоянии. Пытаясь же их уменьшить, она вынуждена выделять для конвоирования громадное количество миноносцев, сторожевых судов и тральщиков.

Таким образом германский флот выполняет три основные задачи: подводными лодками и авиацией он пытается нарушить коммуникации союзников в Атлантике; легкими силами обеспечивает собственные коммуникации и базирование; небольшой группой надводного флота пытается наносить короткие удары по конвоям союзников из района норвежских шхер, содействуя этим своим подводным лодкам и авиации.

Несмотря на все усилия, немцы не в состоянии выполнить ни одну из этих задач. Вместе с тем мощь на море союзных стран непрерывно увеличивается, и, наоборот, возможности Германии в этом отношении начинают уменьшаться. Особенно это заметно по классам линейно-крейсерского флота, пополнение которого для немцев в настоящее время практически невозможно.

Несмотря на удары, которые наносят германские подводные лодки и авиация по коммуникациям союзников, современная война подтвердила громадное значение линкоров, крейсеров и авианосцев. Опыт борьбы за Атлантику лишний раз убеждает нас в невозможности для Германии добиться там в дальнейшем серьезных успехов. Для этого нужен мощный флот, включающий крупные соединения линкоров, крейсеров, авианосцев, подводных лодок, легких сил и авиации. Такого флота фашистская Германия не имеет. // Капитан 3-го ранга В.Чекуров.


*****************************************************************************************************************
Рост смертности в Финляндии


СТОКГОЛЬМ, 16 октября. (ТАСС). В речах деятелей правящей клики Финляндии сквозит тревога в связи с резким сокращением численности населения в стране.

Депутат финского сейма Фритч на стокгольмской конференции демографов заявил: «Потери нашего маленького народа в войне 1939 года и в нынешней войне так велики, что вполне реальной становится опасность того, что на протяжении многих лет финский народ не сможет довести количество населения даже до довоенного уровня». По мнению Фритча, нынешняя война ставит финляндский народ под угрозу вырождения. Финский президент Рюти заявил, что «положительное решение проблемы народонаселения в Финляндии следует рассматривать как жизненно важный фактор самого существования финского народа».

Чем вызвана такая тревога финских главарей?

В результате войны 1939 года Финляндия понесла огромные потери. В период войны значительно увеличилась смертность населения в тылу.

В нынешнюю войну, как указывают шведские демографы, Финляндия вступила «со значительно ослабленным контингентом населения, особенно мужской его части». Вместе с тем война потребовала мобилизации всех людских ресурсов Финляндии. Немецкий журнал «Дер Фиряресплан» отмечал недавно, что в Финляндии призвано в армию 40 процентов всего мужского населения. В действительности этот процент гораздо выше. Уже к марту нынешнего года в армию было призвано свыше 50 процентов мужского населения. После этого, однако, проходили дополнительные мобилизации. «Из всех воюющих стран Финляндия, — как вынуждена признать гитлеровская газета «Берлинер берзенцейтунг», — держит под ружьем самый большой процент людей».

В Финляндии непрерывно уменьшается рождаемость и увеличивается смертность. Уже в 1939 году, по явно преуменьшенным данным известного финского демографа Эльзы Хаавио, превышение рождаемости над смертностью снизилось больше, чем на одну треть. В 1941 году смертность в Финляндии стала превышать рождаемость.

Смертность среди финнов в тылу почти такая же, как на фронте. Исключительно большая смертность в тылу является, несомненно, следствием катастрофического понижения жизненного уровня населения. Особенно велика смертность среди детей. Почти 60 процентов умерших за первую половину нынешнего года — дети.


НА СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОМ ФРОНТЕ УБИТЫ 2 ГЕРМАНСКИХ ГЕНЕРАЛА И КОМАНДИР ВЕНГЕРСКОЙ ДИВИЗИИ

ЖЕНЕВА, 16 октября. (ТАСС). В Берлине официально об'явлено, что на советско-германском фронте убиты командир германского бронетанкового корпуса генерал барон фон Лангерман унд Эрленкамп, командир германской пехотной дивизии генерал Иоахим Шлейниц и командир венгерской дивизии полковник Надь.

________________________________________________
И.Эренбург: Армия смерти ("Красная звезда", СССР)
Взлет и падение германского вермахта ("Time", США)
"Черные мысли" солдат немецкой армии* ("Красная звезда", СССР)
П.Стефановский. Самолетный парк фашистской Германии ("Красная звезда", СССР)
М.Толченов: Изменения в офицерском и рядовом составе немецко-фашистской армии* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №245 (5309), 17 октября 1942 года

https://0gnev.livejournal.com/584269.html

Женщины-связистки, снайперы и все участницы Отечественной войны! Неустанно совершенствуйте боевую выучку! Всемерно улучшайте дело связи Красной Армии, учитесь метко стрелять! Всеми силами содействуйте успеху наступления наших войск! Беспощадно истребляйте гитлеровских захватчиков! (Из постановления ЦК ВКП(б) о Международном Коммунистическом женском дне — 8 марта).

А.Шныркевич, "Красная звезда", СССР (№54 [5425]).



Статья опубликована 6 марта 1943 года.





Роль сапер в наступлении исключительно велика. Обычно они обеспечивают продвижение наступающей пехоты и танков, участвуя в группах разграждения и штурмовых отрядах. Бывают даже случаи, когда штурмовые отряды целиком составляются из сапер. Тогда саперы, применяя как инженерные, так и огневые средства, умело и самоотверженно прокладывают путь другим родам войск не только через заграждения, но и через дзоты противника.

Так было в N соединении, прорывавшем сильно укрепленную полосу немцев. Здесь из личного состава саперного батальона были созданы штурмовые отряды, причем каждый отряд получил определенную задачу по обеспечению наступления пехоты. Саперам придавались средства усиления: станковые пулеметы, автоматчики, расчеты противотанковых ружей. Штурмовой отряд подразделялся на группы: разведки, разграждения, штурмовую и группу обеспечения штурма, которая должна была прикрывать огнем действия остальных. В зависимости от характера предстоящих действий группы оснащались инженерным имуществом и материалами.

Сразу же после сформирования штурмовые отряды были приданы стрелковым частям для совместной тренировки, которая проводилась в обстановке, предельно приближенной к реальному бою. Командиры отрядов и стрелковых частей на специальных занятиях тщательно изучали состояние районов обороны противника, приемы преодоления его укрепленных позиций, способы взаимодействия сапер с пехотой при штурме дзотов.

Затем штурмовые отряды вместе со стрелковыми частями были переброшены в район сосредоточения, где начали непосредственную подготовку к боевым действиям: подгонялось снаряжение, проверялось оружие, инженерное имущество, уточнялись обязанности бойцов, производилась отрывка траншей на рубеже исходного положения. Командиры стрелковых подразделений и штурмовых отрядов продолжали изучать оборону противника на отведенных им участках. Непрерывно велась также инженерная разведка.

Ночью штурмовые отряды, приведенные в полную боевую готовность, заняли траншеи на исходном положении. В полночь бойцы и командиры ознакомились с приказом о наступлении. Вскоре началась артиллерийская подготовка атаки. Отрядам уже были известны задачи, ориентиры и боевые курсы. Им предстояло двигаться впереди боевых порядков пехоты, проделать проходы в заграждениях противника, штурмовать огневые точки узла сопротивления.

После переноса артиллерийского огня с переднего края обороны в глубину штурмовые отряды по установленному сигналу вышли из траншей, развернулись в боевой порядок и при поддержке специально выделенной артиллерии двинулись вперед. Впереди шли группы разведки, за ними — группы разграждения и штурмовые. Бросок был дружным и решительным. Противник открыл по наступающим сильный артиллерийский, минометный и автоматный огонь. Но тут же соответственно возросла и сила нашего артиллерийского наступления. Все попытки противника воспрепятствовать огнем продвижению штурмовых отрядов не имели успеха, а боевое охранение немцев было смято и уничтожено в первые же минуты боя.

Штурмовые отряды вступили в полосу заграждений. Эти заграждения были разнообразны. В основном они состояли из рогаток, минных полей, дерево-земляных валов толщиной до 1 метра и высотой до 1,5 метра, обнесенных проволочными препятствиями. Валы обеспечивали противнику маневр огневыми средствами и укрытое сообщение между отдельными точками. Система заграждений простреливалась многослойным огнем из густо расположенных пулеметных гнезд и дзотов. Однако артиллерийская подготовка и поддержка атаки в значительной степени дезорганизовали огневую систему немцев и облегчили действия штурмовых отрядов.

Проделывание проходов в заграждениях проходило быстро и умело, особенно на тех участках, где отделение дымопуска прикрывало сапер дымовой завесой. Штурмовые отряды решительно пробивались к основной цели — дзотам немцев, блокировали и уничтожали их. Пехота неотступно следовала за саперами, поддерживала их своим огнем, а в некоторых случаях совместно с ними штурмовала дзоты.

Первый отряд, преодолевая сопротивление противника, продвинулся в глубину его обороны на два километра, пересек рощу и вышел на шоссе. На своем пути отряд уничтожил 9 дзотов, около 15 пулеметных и автоматных гнезд. Кроме того он проделал три прохода в минных полях шириною по 12—15 метров каждый. При этом было извлечено более 30 противотанковых мин, взорвано 30 погонных метров дерево-земляного вала и 40 погонных метров проволочного забора. Ликвидируя немецкие дзоты, отряд истребил немало гитлеровцев и взял пленных, а приданные ему бронебойщики подбили вражеский танк.

На дальнейшем пути наступления отряд снова встретил проволочное препятствие, которое прикрывало дзоты. Одна группа сапер залегла на подступах к этому очагу сопротивления, а другая быстро обошла его с фланга, внезапно атаковала дзоты и выбила оттуда немцев. Отступивший противник засел неподалеку в траншеях, но тут же был вновь атакован обеими группами отряда. Саперы забросали траншеи гранатами, предварительно отрезав немцам путь отхода. Здесь были захвачены в плен еще 24 гитлеровца.

Действия второго штурмового отряда протекали примерно в такой же обстановке. Только здесь группы разведки и разграждения об’единились и работали совместно, что облегчило управление ими. Кроме того второй отряд, имевший в качестве средств усиления станковые пулеметы и противотанковое орудие, применил при штурме одного крупного дзота тактический прием, заслуживающий особого внимания.

Взаимодействие огневых средств было организовано так: один пулемет, заняв удобную позицию, обстреливал амбразуру дзота, а в это время второй пулемет под прикрытием огня первого подходил к следующей намеченной позиции. Затем второй пулемет вел огонь по амбразуре, а первый продвигался вперед, причем оба они по возможности держались границ сектора обстрела. Наконец, оба пулемета стали вести огонь по амбразуре, прикрывая выдвижение противотанковой пушки, которая тоже вскоре начала обстрел дзота.

Следует отметить, что саперы-штурмовики, прорывая укрепленную полосу противника, проявили исключительное мужество, боевое умение, настойчивость в достижении цели. Так, например, командир группы лейтенант Вокуев в ходе боя был ранен, но он продолжал вести свою группу. Уже будучи ранен второй раз, тов. Вокуев лично провел наш танк через минное поле и принял на себя руководство штурмом двух дзотов, препятствовавших дальнейшему продвижению наступающих. Рядом с Вокуевым, ни в чем не отставая от своего командира, отважно действовал сержант Рассохин с группой своих сапер.

Боевой опыт этих и других штурмовых отрядов позволяет сделать ряд ценных выводов в отношении организации прорыва укрепленной полосы противника. Укажем на некоторые из них.

К моменту атаки штурмовым отрядам необходимо как можно полнее и детальнее знать систему вражеской обороны. Поэтому инженерная разведка должна вестись заблаговременно и со всей тщательностью. Успех боевой работы сапер-штурмовиков в значительной степени зависит от предварительной тренировки совместно с пехотой, что позволяет лучше наладить взаимодействие в ходе боя.

Независимо от того, состоят ли штурмовые отряды только из сапер или из стрелков, которым приданы саперы, действия их протекают особенно успешно на тех участках, где хорошо организовано взаимодействие отрядов с огневыми группами и с артиллерией. Артиллеристы, окаймляя отсечным и заградительным огнем отдельные участки обороны, опорные пункты, а иногда и отдельные дзоты, как бы изолируют их, лишают поддержки со стороны соседей и тем самым облегчают их уничтожение штурмовыми отрядами.

Преодолевая заграждения противника и проделывая проходы в его проволочных препятствиях, саперы с успехом применяли сосредоточенные и удлиненные заряды, кошки и ножницы для резки проволоки. Использование волокуш для подтаскивания зарядов на местности, изрытой глубокими воронками, оказалось затруднительным. В большинстве случаев бойцы выгружали заряды и переносили их на себе. // Подполковник А.Шныркевич.


**************************************************************************************************************************************************
ПОДАРОК КОЛХОЗНИКА ГВАРДЕЙЦАМ-ЛЕТЧИКАМ


ГОРОД Н., 5 марта. (ТАСС). На Н-ском заводе встретились председатель колхоза «Ударник Второй Пятилетки», Чкаловского района, тов. Кутман и прибывшие из гвардейской дивизии, которой командует генерал-майор Родимцев, летчики Чумаков, Арцыбашев и Гусев. Тов. Кутман передал гвардейцам самолет, купленный им на свои сбережения в подарок фронтовикам.

Под Сталинградом этот экипаж уничтожил шесть немецких самолетов, много гитлеровцев. Принимая новую боевую машину, капитан Чумаков сказал:

— Тов. Родимцев просил передать привет своим землякам — рабочим и колхозникам Чкаловской области, сообщить, что в боях за Сталинград наша дивизия не посрамила гвардейских знамен. От всей души благодарим вас за прекрасный самолет, клянемся беспощадно уничтожать фашистских мерзавцев.

____________________________________________
К.Симонов: Мост под водой* ("Красная звезда", СССР)
П.Павленко: Минная рапсодия* ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Чернорабочие победы* ("Красная звезда", СССР)
С.Семенов: Преодоление минных заграждений* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Красная Звезда" №54 (5425), 6 марта 1943 года

https://0gnev.livejournal.com/583964.html

Президиум Верховного Совета СССР установил отличительные военные звания для военнослужащих гвардейских частей и соединений Красной Армии и Военно-Морского Флота и утвердил нагрудные знаки для особо выдающихся стрелков, пулеметчиков, минометчиков, артиллеристов, танкистов, подводников и торпедистов. Слава доблестной гвардии! Слава нашим храбрым воинам!

"Известия", СССР (№118 [7804]).



Статья опубликована 22 мая 1942 года.



Поле битвы с врагом — поле подвигов. Неисчислимы боевые дела воинов Красной Армии, бесконечно разнообразны формы проявления воинской доблести советского человека.



Отечественная война советского народа c немецко-фашистскими захватчиками родила массовый героизм в таких масштабах, каких не знала еще история. Среди миллионов бойцов, мужественно и честно выполняющих свой воинский долг, многие десятки тысяч патриотов отличаются своими выдающимися боевыми качествами, особым жаром и страстью борьбы, поступками и делами незаурядной отваги и храбрости. От виртуозного, особо выдающегося умения владеть своим оружием и поражать им врага до самоотверженного, презирающего смерть героического подвига, от проявлений незабываемой смелости одного бойца до лихих боевых дел целых частей и соединений простирается свиток славы советского войска.

Каждый боец наш знает, что проявленная им в боях за отчизну доблесть драгоценна для родины и народа, что каждый успех его в борьбе с врагом виден стране, ценится по достоинству и не будет забыт советским народом. Советское правительство заботливо и внимательно следит за тем, чтобы ни один выдающийся поступок бойца, сражающегося за родную страну, не потерялся в огромных масштабах отечественной войны, чтобы каждый человек, отличившийся на полях народной битвы, был отмечен особым, памятным отличием.

Именно для этого создает наше правительство статусы орденов, положения об особых званиях и отличиях, которые присваиваются советским патриотам. Учрежденный третьего дня новый Орден Отечественной Войны для лиц, проявивших в боях за советскую родину храбрость, стойкость и мужество, для военнослужащих, которые своими действиями способствовали успеху боевых операций наших войск, будет на груди его носителя свидетельством и напоминанием определенных заслуг перед государством в дни великой битвы с гитлеровскими захватчиками. Признательность народа сохранится к героям отечественной войны и тогда, когда они после победы перейдут к своим мирным трудам, почет и уважение окружат их на вечные времена.

Сегодня Президиум Верховного Совета СССР устанавливает новые отличия для наших воинов-гвардейцев.

Известно, что звание гвардейских присваивается частям Красной Армии и экипажам Военно-Морского Флота за выдающиеся и успешные боевые подвиги. В боях с врагом формируется советская гвардия, как наиболее умелая, опытная, стойкая, как отборная передовая часть советского войска. Наша гвардия — гроза для врагов, сокрушающая сила, на деле показавшая свою способность бить гитлеровцев в самых трудных и сложных условиях. Нужно совершить целой части или соединению ряд особо значительных боевых операций, нужно систематически показывать замечательное военное искусство, смелое и решительное, нужно добиваться успешного решения любых задач командования, чтобы удостоиться присвоения части гвардейского звания. Однако, несмотря на трудность достижения такого боевого отличия, в короткий срок многие части — полки, дивизии, корпуса — заслужили его в схватках с врагом. Красная Армия гордится своими гвардейскими частями и еще более тем, что звание гвардейских завоевали не единицы, а десятки боевых ее отрядов. Уже в самом возникновении гвардейских войск сказалась выдающаяся их роль в отечественной войне, — и еще более значительной она скажется в дальнейшем ходе борьбы.

Гвардия — войско храбрецов и лучших из лучших мастеров боя. Честь служить и сражаться в таком войске, хранить его победные традиции, множить его боевую славу выпадает на каждого красноармейца, краснофлотца и командира гвардейской части. Пребывание в гвардейских рядах пред’являет к бойцу и командиру особые, повышенные требования. И тот, кто сражается в рядах советской гвардии, кто отвечает этим повышенным требованиям, отныне будет отмечен особым отличием, будет лично носить воинское звание гвардии красноармейца, гвардейского экипажа краснофлотца, гвардии лейтенанта, капитана, полковника… Отныне для каждого гвардейца устанавливается нагрудный знак, на котором гордая надпись «Гвардия» будет свидетельствовать о подвигах тех, кто завоевал своей части звание гвардейской, о силе и возможностях тех, кто и далее будет громить и истреблять врага, безудержно отбрасывать его на запад, нести и крепить славу передовых полков Красной Армии.

Одновременно с введением особого звания и значка для бойцов и командиров гвардейских частей Президиум Верховного Совета СССР установил нагрудные знаки для всех особо выдающихся стрелков — снайперов, отличных пулеметчиков, минометчиков, артиллеристов, танкистов, подводников, торпедистов. Эти знаки отличия будут украшать грудь наших метких бойцов, без промаха бьющих по врагу, изучивших технику своего оружия и мастерство безотказного владения им. Эти знаки будут украшать грудь наших бойцов, которые отличнее других сумели выполнить исторический первомайский приказ Народного Комиссара Обороны товарища Сталина. В любой части, в любом подразделении, в любом экипаже найдутся бойцы, которые на полях сражений доказали и докажут свое право носить значок снайпера, отличного танкиста или подводника, как отличие и награду. И чем больше будет в Красной Армии таких бойцов, тем грознее будет ее несокрушимая сила, обрушивающая на врага меткий огонь, ломающая сопротивление гитлеровских захватчиков.

В день, когда учреждаются новые звания и знаки для орлов-гвардейцев, для мастеров снайперского огня, тысячи и тысячи красноармейцев и краснофлотцев уже отстаивают свое право на эти отличия в идущих схватках с врагом. Так вперед же, товарищи бойцы и командиры! Каждую вашу меткую пулю, каждое ваше отличие в бою, каждый ваш смелый поступок и героический подвиг видит и ценит великий советский народ, отмечает советское правительство и командование, чтобы навсегда они остались гордостью и славой храбрецов-героев!


*****************************************************************************************************************
Описание нагрудного знака Гвардии Красной Армии и Военно-Морского Флота





*****************************************************************************************************************
На Харьковском направлении


Наступательные бои частей Красной Армии на Харьковском направлении продолжаются с неослабевающим ожесточением. Отбивая контратаки врага, ломая его сопротивление, наши войска продвигаются вперед.

Попрежнему советские танки наносят фашистам сокрушительные удары. Советские танкисты не дают опомниться врагу. Награжденный четырьмя орденами младший лейтенант Шматько, идя в атаку вместе с пехотой, раздавил немецкое противотанковое орудие. Преследуя убегавших фашистов, он скосил два десятка немцев огнем своего пулемета. Танковый экипаж младшего лейтенанта Дыденчука догнал немецкий броневик и прошелся по нему гусеницами. Группа танков окружила и захватила немецкую артбатарею и два противотанковых орудия.

Стоят теплые дни, безветреные, знойные. Пыль клубится над украинской степью и дым непрерывной канонады висит над горизонтом. Эхо стократ повторяет гром орудийных залпов, бешеный треск пулеметов и автоматов. Немецкий разведчик мчится над небольшой рощицей, и вдруг всю ее наполняют странные, отрывисто-резкие хлопки. Немец «на всякий случай» обстрелял рощу разрывными пулями. Он мчится дальше, туда, где у переправы только-что закончили работу саперы. Ударили зенитки — и воздушный бандит повернул обратно. С какого-то невидимого аэродрома уже поднялись и идут наперерез ему два наших «ястребка». Сверху несутся к земле голоса пущенных в дело пулеметов.

Замечательно работают наши саперы. Кто под яростным огнем противника, в небывало короткий срок навел надежную переправу? Саперы Черняк и Тымченко. Кто отправился в дерзкую разведку, убил двух немцев и приволок захваченные у врага противотанковое ружье и три ручных пулемета? Саперы Черняк и Тымченко.

В частях широко известны имена санитара Зюзина, вынесшего из-под ураганного обстрела 38 раненых бойцов вместе с их оружием, комсомольца Щеглова, который вышел на поединок с вражескими танками, вооруженный только гранатами и бутылками с горючей смесью. Три танка вместе с экипажами сжег храбрец в этой жаркой схватке.

На рассвете в бой идет танк лейтенанта Семикина. Командир приоткрыл люк, и тотчас навстречу из зелени садов, закрывавших село, блеснули огни пушечных выстрелов. Три снаряда взметнули землю перед танком.

— Прямо на село! — приказал Семикин, и водитель Минаев ответил:

— Есть прямо на село.

Сухопутный броненосец ворвался в село, раздавил выросший на пути вражеский дзот и помчался по улице, вдоль которой била немецкая батарея. На какое-то время танк исчез за хатами, и вот он снова, грозный, неумолимый, вырос на правом фланге фашистов. Полсотни фашистов навсегда остались возле исковерканных пушек. // К.Тараданкин, спец. корреспондент «Известий». ХАРЬКОВСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ, 21 мая.


*****************************************************************************************************************
Описание нагрудных знаков «Снайпер», «Отличный пулеметчик», «Отличный минометчик», «Отличный артиллерист», «Отличный танкист», «Отличный подводник» и «Отличный торпедист»





*****************************************************************************************************************
За "языком"


Древняя русская река, по которой проходит линия фронта, стала неузнаваемо широкой. Ночью через нее нужно будет пробраться на вражеский берег, внезапно напасть на немецкий блиндаж и привести «языка».

Задача эта возложена на одну из боевых групп командира Булата. Во главе отряда, пойдет старший сержант Чернышков, храбрый и находчивый воин.

В полночь разведчики садятся в лодки. Над рекой стрельба. Уже несколько дней под ряд в эти часы открывают огонь наши пулеметчики. Но раньше они делали это демонстративно, отвлекая внимание врага, а теперь они ограждают наших бойцов и принимают на себя огонь.

Две лодки отчаливают одна за другой. Тихим голосом командир напутствует бойцов:

— Смотрите, товарищи, действуйте быстро и бесшумно! Закончите и тотчас обратно. Пленного стерегите крепко, а в случае чего — ракету. Мы поможем. Прошло несколько минут, и лодки достигли вражеского берега. Разведчики устремились за своим командиром в расположение врага.

Сержанты Салихов и Зыков, красноармейцы Молодцов, Смирнов, Зарецкий, приблизившись к немецкому блиндажу, увидели двух часовых, которых нужно было снять. Как только с того берега начинали строчить наши пулеметы, часовые бросались в траншею. Бойцы решили использовать этот момент.

Вот замелькали трассирующие пули, послышался треск пулеметов. Часовые прижались к земле. Разведчики бросились к блиндажу. Один из часовых попытался было взять Чернышкова на мушку. Но сержант Зыков и бойцы набросились на ошалевшего немца и, обезоруженного, с заткнутым ртом, поволокли его в лодку.

Чернышков тем временем уничтожил другого часового. // Г.Бровман, спец. корреспондент «Известий». ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.


*****************************************************************************************************************
В Музее В.И.Ленина


Десятки тысяч бойцов, командиров политработников Красной Армии посетили за дни великой отечественной войны Центральный музей В.И.Ленина. Перед отправкой на фронт, в короткие часы отпуска или во время лечения они заходят в Музей В.И.Ленина.

В отзывах, которые доблестные воины оставляют в музее, они дают клятву бить врага самоотверженно, не щадя жизни, бить так, как учил Ленин. Красноармеец Шестов пишет в книге отзывов: «Свои несколько часов отпуска в Москве посвятил посещению музея великого Ленина. Героический жизненный путь Ильича вливает в меня новые силы на беспощадную борьбу с фашистскими грабителями». Группа бойцов и командиров Западного фронта, прибывших на несколько дней в Москву, посетила музей и оставила письмо, в котором говорится: «Мы еще раз убедились в необходимости борьбы до последней капли крови за завоевания Октября, за то, что кровью завоевано и защищено в годы революции и гражданской войны».

За последнее время в залах музея выставлены новые документы и материалы, раскрывающие весь подлый облик хищного немецкого империализма, который посягал на завоевания Октября еще в 1918 году. Эти документы особенно тщательно изучаются посетителями музея.

С чувством глубокого уважения и любви посетители изучают документы и материалы о пребывании на фронтах гражданской войны товарища Сталина. Всеобщее внимание привлекает огромная карта Советского Союза, на которой звездочками отмечены места пребывания товарища Сталина на фронтах гражданской войны, и протокол заседания Президиума Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от 27 ноября 1919 года о награждении т. И.В.Сталина орденом Красного Знамени.

В трех просторных залах музея открыта выставка великой отечественной войны.

________________________________________________
А.Кривицкий: Русская гвардия ("Красная звезда", СССР)
Н.Тихонов: Советская гвардия* ("Красная звезда", СССР)
А.Лизюков: Сталинская гвардия* ("Красная звезда", СССР)
П.Павленко: На митинге у гвардейцев* ("Красная звезда", СССР)

Газета "Известия" №118 (7804), 22 мая 1942 года

https://0gnev.livejournal.com/583710.html