Редкого таланта был артист... Очень нравится в фильме "20 дней без войны"...

Стихи на смерть Юрия Никулина
Роман Шубин

СТИХИ НА СМЕРТЬ ЮРИЯ НИКУЛИНА
I.
Не сберегли тебя обличье, старость
и светлый, грустный анекдот.
Что выражает седовласый парус
лица, который скоро уплывет?

Эпохи уходящей старый клоун,
солдат смешной, трагический артист -
все это съела старость, из кино он
ушел и стал вдойне нелеп и чист.

Стал сразу строчкой памяти и думой:
остался напоследок человек,
учивший всех нас, что такое юмор,
даривший вместо хохота свой смех -

свой смех, простейший, человечный, вешний -
со зрителем деливший пополам
всю пустоту и тишину бессмешья,
и превративший цирк веселья в храм.

Гроза вестей прошелестит над нами.
Готовит исподволь разлуку смерть.
И мы готовимся как будто к драме,
но не к игре на этот раз, поверь.

Пусть вправду жизнь - подобие театра.
Но клоун в нем - есть просто человек.
Остался ты в немытых окнах кадров,
все время спотыкаешься об век.

А век - герой, скорбящий и продажный,
безликий акробат, гордец атлет,
вкушавший смерть артистов неоднажды,
останется незрел, ребячих лет.

II.
С тобой прощается город,
чужой и далекий, который
в эти годы тоже воевал,
хворост по дорогам собирал.
Помнишь, время было такое -
переходное, а может, никакое.
Но скажу большее - не только этим
согревались мы.
Оставалась ветка, дарившая светом
иным среди зимы:
сознание прошлого, откуда не изгонят,
пристанище доброты,
не храм и не цирк, - и через столько лет я понял,
что это все был ты.

III.
Вот как после стихотворения - медленно, тихо...
Медленно берег чурается, тихо - река
собственных образов, собственной меры, как лиха,-
август опрятный прорезала скорби строка.

Так принимай, Новодевичье, орешек лазоревый
сердца его, сбереги чудный сон навсегда.
Толща твоя и могильщики костью розовой
балованы, а большего нам не отдать.

Если нет фальши, слово оставит зарубки,
шут станет правдой, а жизнь - стихотворением.
В эту эпоху, не хрупкий, скорее, а крупный,
влез пошутил, значит, есть чем дышать поколению.

Смерть оттеняет ирадуге дарит имя:
детское "гули-гули", журавли в облаках слышны.
И фонари под глазами старого грима.
Жили с тобой двадцать дней, да все без войны.

Клоун, циркач и артист - забирает все старость.
Глухо звучит где-то в спазмах трагедии смех
в знак о тебе, человек; седовласый твой парус
в смерть уплывет - остался один человек.

Вот как после стихотворения медленно, тихо
время течет и в русло вползает опять,
и берега в ожидании нового лиха, -
будто вновь разделило нас, - промолчат, промолчат.

21-22 августа 1997