АНДРЕЙ ДЕМЕНТЬЕВ Израиль
 

ВЕЧНЫЙ ГОРОД

Земля уже предчувствует рассвет.
И алый цвет к лицу Иерусалиму.
Замри, мгновенье! Ты — неповторимо,
Хотя и повторялось тыщи лет.

Восход рисует вновь Иерусалим.
Одно движенье гениальной кисти —
И вот уже зазеленели листья,
И вспыхнул купол, и дома за ним.

Поклон тебе, святой Иерусалим!
Я эту землю увидать не чаял.
И мой восторг пред нею нескончаем,
Как будто я удачливый олим*.

А солнце поднимается все выше.
Я с городом святым наедине.
И снова поражаюсь, как он выжил
В той ненависти, войнах и огне.

Наступит день — сюда сойдет Мессия.
И, встав у замурованных ворот,
Он усмехнется мрачному бессилью
Своих врагов, не веривших в приход.

В долине состоится страшный суд.
Восстанут из могил Иерусалима
Умершие
И нас судить придут.
И только совесть будет несудима.

Я в Израиле, как дома...
На подъем душа легка.
Если ж мы в разлуке долго,
Точит душу мне тоска.

Там таинственные пальмы
Ловят в веер ветерок.
Как любил свой север Бальмонт,
Так люблю я свой Восток.

Море катит изумруды
И крошит их возле скал.
Если есть на свете чудо,
То его я отыскал.

Отыскал библейский остров —
Вечный берег трех морей,
Где живу легко и просто,
Вместе с Музою моей.

Всех душою принимаю.
Взглядом все боготворю.
В ноябре встречаюсь с маем
Вопреки календарю.

Я в Израиле, как дома.
Только жаль, что дома нет.
Снова гул аэродрома.
И беру я в рай билет...

Памяти Абрама Когана

Четвертый год живу средь иудеев.
Законы чту и полюбил страну.
И ничего плохого им не сделав,
Я чувствую в душе своей вину.

Не потому ль, что издавна в России
Таилась к этим людям неприязнь.
И чем им только в злобе ни грозили!
Какие души втаптывали в грязь!

Простите нас... Хотя не все виновны.
Не все хулу держали про запас.
Прошли мы вместе лагеря и войны.
И покаянье примиряет нас.

Дай Господи Земле обетованной
На все века надежду и покой.
И кем бы ни был ты —
Абрамом иль Иваном,
Для нас с тобой планеты нет другой.

ДЕТСКИЙ ЗАЛ МУЗЕЯ ЯД-ВАШЕМ

На черном небе тихо гаснут звезды,
И Вечность называет имена.
И горем здесь пропитан даже воздух,
Как будто продолжается война.

Который год чернеет это небо,
Который год звучат здесь имена,
И кажется, что это смотрит слепо
На всех живущих горькая вина.

Простите нас, ни в чем не виноватых,
Виновных только в том, что мы живем.
Ни в жертвах не бывавших, ни в солдатах,
Простите нас в бессмертии своем.

На черном небе вновь звезда погасла…
Я выхожу из памяти своей.
А над землей, покатой, словно каска,
Зовут и плачут имена детей.

В БОЛЬНИЦЕ ШААРЕЙ-ЦЕДЕК

Иосифу Альбертону

Слева от меня звучит иврит.
Что-то дед хирургу говорит.
Справа от меня лежит араб.
Как сосед — он так же стар и слаб.

Сын араба молится в углу,
Коврик постеливши на полу.
Сын еврея, отодвинув стул,
Первый раз сегодня прикорнул.

А меж ними русский. Это — я.
Интернациональная семья.
И спасает жизни всем хирург,
И тому — кто недруг,
И кто — друг .

И лежу я, как посредник, тут,
Зная, что опять бои идут.
И араб, что справа, и еврей —
Ждут чего-то от души моей.

А душа сгорела в том огне,
Что пронёсся смерчем по стране.
И рыдает боль моя навзрыд…
Как мне близок в этот миг иврит.
 

Ветка миндаля

Здесь в феврале цветёт миндаль,
И это значит - скоро лето .
И зеленеющая даль
Вся в вспышках розового цвета .
Благословенная земля!
Она здесь каждый год красива .
Сорву я ветку миндаля
И отошлю тебев Россию.
Хотя библейские цветы
В пути осыпятся , быть может ...
Но и без этой красоты
Их свет нам встретиться поможет 

Над Святой землей туман завис.
Холодно и непривычно грустно.
Я спускаюсь по тропинке вниз,
Чтоб пройти по высохшему руслу
Бушевавшей некогда реки,
Что стекла
в библейские легенды…
Мы от тех времен так далеки,
Как веселый бомж от президента.

Над Святой землей завис туман.
И земля притихла, опечалясь.
Все равно здесь так уютно нам,
Словно мы
с весною повстречались.

Потому что это наш любимый дом,
Где в беде друзья тебя не бросят.
Много раз я убеждался в том.
Здесь о доброте людей не просят.
Над Святой землей туман завис.
Ничего, что мне немного грустно.
А на дружбу с ней не надо виз.
Было бы взаимным наше чувство.

Немало встречал я в Израиле лиц
С глазами то мучениц, то озорниц .
С улыбкой Эстер и печалью Рахили ...
Как будто сошли они с древних страниц
И светом добра мою жизнь озарили .
По улице как галереей , иду.
С портретами женскими молча общаюсь .
Быть может за то , что я так восхищаюсь,
Красавица мне приколола звезду .
В Израиле много божественных лиц ,
Оживших легенд и библейских преданий .
Историю не увезешь в чемодане .
И даже на память не вырвешь страниц .
Поэтому , чтобы унять свою грусть ,
На землю Святую я снова вернусь