Б. Турчинский: «Музыка - моя жизнь».
очерк-интервью Анна Липникова

ИНТЕРВЬЮ С ИЗРАИЛЬСКИМ МУЗЫКАНТОМ ПЕРЕД ДНЁМ РОЖДЕНИЯ И УЧЕБНЫМ ГОДОМ

25 сентября кларнетисту, преподавателю и публицисту Борису Турчинскому исполняется… Сколько ему лет – секрет. Да и не важно это. Ведь Борис всегда – и внешне, и внутренне – молод. Кипучая энергия попросту не даёт ему отдыхать: преподавательская работа в 4-х общеобразовательных школах и консерватории, руководство и дирижирование детскими духовыми оркестрами, очерки о музыкантах-духовиках, выступления с духовыми ансамблями… Накануне Дня рождения Бориса, я, музыковед, совсем недавний друг из России, решила взять у него Интервью.

Пожалуйста, не ищите в Интервью хронологию – её нет. Я думаю, друзьям Бориса это и не требуется. Тех же, кому не известна биография Бориса Турчинского, я отсылаю к его книге очерков «Такая музыка звучит у нас в судьбе».

Кстати, меня зовут Анна.

Итак, поехали.

«ПРИВЕТСТВИЕ СОЛНЦУ»

А.Л.- Борис, мы знакомы с 12 декабря 2013 года, когда я отправила Вам своё письмо с просьбой назвать имена современных композиторов Израиля, о которых можно рассказать на моём сайте lafamire.ru. Вы ответили мне, назвав несколько имён. С первых же ваших сообщений-ответов у меня сложилось о Вас впечатление как о человеке дела, человеке со «стреляющей» энергией и тонкой солнечной душой. С недавних пор у меня есть развлечение в Интернете: проводить дату рождения нового друга через всевозможные гороскопы и астрологические программы. А потом смотреть: сошлось ли что-нибудь с реальными чертами человека. Так вот, гороскоп древнего народа майя назвал Вас «Жёлтое Солнце», на майянском языке – Ахау. И я думаю, такое совпадение неслучайно. Солнце, как известно, светит всем – и друзей у Вас очень много.

Я думаю, большую часть жизненной энергии Вы берёте от Солнца. Вы – горячий человек?

Б.Т.- Конечно, энергию беру от Солнца, откуда же ещё? Но я не думаю, что я «горячий», «горячие» - это там, на Кавказе. Я, наверное, тёплый человек, и это качество в себе ценю. 36.6, не более!

А.Л.- Израиль – очень солнечная страна. Вы должны были попасть туда рано или поздно, это «ваша» страна. Каково это - жить там?

Б.Т.- Ты высказываешь такую мысль, что моё пребывание в Израиле предрешено?

А.Л.- Да, именно так.

Б.Т.- Я расскажу, как я уехал в Израиль.


СЕБЕ МОЖНО ПОЗВОЛИТЬ ВСЁ, ЕСЛИ ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ МНОГО РАБОТАТЬ

- В 1989 году Союз начал разваливаться быстрыми темпами, но тогда ещё была надежда, что всё-таки Горбачёв и его команда совладают с ситуацией, и будет всё нормально. Я работал тогда преподавателем института культуры в городе Ровно. Люди постарше тебя помнят, что до 1985 года необходимы были справки на дополнительную работу. Зарплата у меня была 120 рублей, очень маленькая, и, чтобы заработать ещё какие-то деньги, мне нужно было записываться на приём к парторгу института, брать у него разрешение на подработку. Парторга интересовала только моя общественная работа, а не научная и не педагогическая. С общественной работой у меня оказалось всё «ок» - под моим руководством тогда выпускалась стенгазета в институте. Справку мне дали. Но, согласись, такая бюрократия сильно портила жизнь. Ситуация изменилась после 1985 года. Наконец-то отменили справки на совмещение. Я начал работать много, как это позволяло время и здоровье.

Тогда же открыли границы. Я почувствовал, что могу позволить себе не только ранее недоступные вещи, но и съездить за рубеж.

ЗОВ ЗЕМЛИ ОБЕТОВАННОЙ

Моя мама до этого уже дважды побывала в Израиле у своей сестры, рассказывала, какая это красивая страна. Мои братья меня подталкивали на поездку - разведать, как там живётся. Наконец, я решил посмотреть, что за страна - Израиль. 21 декабря 1989 года я вышел в аэропорту Бен-Гурион – и что-то произошло, мне даже трудно это объяснить. Я увидел бело-голубые флаги с магендавидом, которые в Союзе были запрещены. Что-то запало мне в душу. Стояла прекрасная погода, в январе здесь всегда хорошо – не жарко и не холодно. Я увидел улыбающихся людей, почувствовал, что мне здесь хорошо. По многим причинам я влюбился в это государство. Когда я вернулся в Союз, я уже понял, что мое место в Израиле.

«ГОРЫНЬ» И ПОСЛЕДНИЙ КОНЦЕРТ В СОЮЗЕ

Не могу не вспомнить, что в те годы, кроме ровенского института культуры, я работал ещё руководителем оркестра ансамбля песни и танца «Горынь» Дворца культуры Текстильщиков. Коллектив был профессиональный. Ансамбль состоял из хора, оркестра, танцевальной группы, солистов. Для меня всё там было новым: народное направление ансамбля, необычный оркестр с цимбалами, баянами и т.д. Кроме того, мне пришлось дирижировать и хором! Пригласил меня туда Лева Мирочник, мой земляк из Житомира, замечательный хореограф. Он был художественным руководителем всего ансамбля.
С этим коллективом мы гастролировали по Украине, были в Польше и Чехословакии. Для него я делал и оркестровки. Мне было очень интересно работать, да и труд этот оплачивался сполна. Работал я там три года, до самого выезда в Израиль. Три года творчества – иначе не назовёшь. Последний концерт был во Львове за неделю до выезда из Союза. Это был город, в котором я когда-то жил.

А.Л. - Вы уехали в Израиль один?


ИЗРАИЛЬ

Б.Т. - В Израиль переехала вся моя семья, но не сразу. Сначала уехали мы с братом-фаготистом Геной, через год – младший брат с мамой, через 2-3 года – мой старший брат. Первое время мы жили все вместе в городе Кфар-Саба, всей семьёй в одной огромной квартире.

ФОРМУЛА ХОРОШЕЙ ЖИЗНИ

Я люблю эту чудесную страну. Да, мне здесь комфортно. У меня хорошая работа, я её люблю. Работа позволяет мне жить достойно. Яхту и самолёт я себе позволить не могу, конечно. Но… иметь нормальную машину, раз в неделю поужинать в хорошем ресторане или сходить в театр, раз в году поехать за границу – да. Наверное, это и есть то, что нужно нормальному человеку в жизни.

В ГОРОДСКОМ САДУ ИГРАЕТ

А.Л.- Для меня духовой оркестр, который играет там, где он должен играть, т.е. на воздухе – это большая радость. В Ярославле такое чудо на улице возможно лишь летом. Обычно на набережной нашего города Ярославля летом по воскресеньям собирается духовой оркестр. Играет он на круглой площадке, расположенной на выступе набережной. Оркестр создаёт атмосферу праздника. Рядом с ним всегда собирается много народа. Люди и слушают, и танцуют, и смеются. В Израиле ведь лето – круглый год, всегда плюсовая температура. Играть на воздухе можно хоть каждый день. Какую значимость имеет духовая музыка в культурной жизни Израиля? Что для Вас значит духовая музыка?

ВАЛЬСЫ, ПОЛЬКИ, МАРШИ...

Б.Т.-Звучание духового оркестра действительно создает атмосферу праздника. В 60-х годах, когда я был юношей, я уже не застал игру духовых оркестров в парках культуры. В то время они были «выдавлены» вокально-инструментальными ансамблями (ВИА). Смутно помню, что в детстве мой отец брал меня на такие мероприятия с участием духового оркестра. В то время он работал в оркестре военного училища, и два раза в неделю оркестр играл в парке. Люди собирались, кто-то танцевал, кто-то подпевал знакомые мелодии. Музыка разносилась по всему парку… Вальсы, польки, марши, популярные мелодии тех лет... В середине 60-х всё это прекратилось. Этот культурный пласт - музыка духовых оркестров - ушёл.

ВОЗРОЖДЕНИЕ ТРАДИЦИИ

А.Л. - Я думаю, сейчас в России не только в больших городах, таких, как Москва или Санкт-Петербург, есть оркестры. Вот, в Ярославле же есть. Наверняка, есть и в других городах.

Б.Т. - Отрадно, что сейчас в России в некоторых городах возобновляют эти традиции, духовая музыка снова зазвучала в парках и на набережных, где в выходные собирается народ для отдыха. Думаю изначально, еще в те далекие 60-е, была допущена ошибка, когда духовые оркестры ушли из парков и зон отдыха. ВИА – это танцы для молодёжи 15-18 лет. Духовая музыка – для людей после 30. Почему это прекратилось в Союзе? Наверное, недостаток финансирования или недопонимание той роли и назначения, которую играли духовые оркестры в общественной жизни.

ПРИВЕЗЁННАЯ КУЛЬТУРА

А.Л. - А в Израиле как?

Б.Т. - В Израиле довольно сильно развита духовая музыка. И я этому очень удивился, когда приехал сюда на постоянное место жительства. А привезли её сюда, как и многое другое, русские и болгары. До 70-х годов почти ничего этого не было. Когда в 70-х годах приехала вторая «алия» (массовый приезд людей в Израиль) – они привезли с собой эту культуру и начали создавать духовые оркестры. Но их было очень мало. Положение резко изменилось в 1990-м году. В Израиль буквально хлынула такая лавина музыкантов, что даже возник тогда такой анекдот:

Если с приземлившегося в Бен-Гурионе самолёта по трапу спускается новый репатриант без футляра для скрипки, значит, он пианист.

Правда, не все музыканты нашли здесь своё место. Кто-то уехал в другую страну, кто-то переквалифицировался. Но… духовики почему-то сразу стали востребованы. Почему? У нас, наряду с большими городами в государстве, есть много маленьких городков, и их муниципалитеты хотят свой духовой оркестр – для праздников на улице. Потому что никакой другой оркестр, даже симфонический (или народный ансамбль, или певец) не может заменить духовой оркестр. И многие директора школ в городах и поселках захотели иметь у себя в школе оркестр.

А.Л. - Я знаю, что 2 первые года в Израиле вновь прибывшие граждане страны учат иврит. Как можно работать, не зная языка?

ТРУДНОСТИ ЯЗЫКОВОЙ АДАПТАЦИИ

Б.Т. - Практически все духовики нашли себе работу. Руководить оркестром в первые годы мы не могли из-за плохого знания языка. Поэтому стали преподавать духовые инструменты – и постепенно учить язык. Израиль – страна иммигрантов. Хотя мы говорили с ошибками, учились на ходу - израильтяне смотрели на это снисходительно: нам подсказывали, помогали, никто не смеялся.

КУДА НИ ГЛЯНЬ - ВЕЗДЕ ОРКЕСТРЫ

Сегодня столько оркестров, что мне даже трудно их пересчитать. И маленьких, и больших. Проводятся конкурсы. Есть с десяток оркестров на очень высоком профессиональном уровне. Оркестры ездят за границу.

Наш оркестр, где я работаю уже более 20 лет – духовой оркестр консерватории города Петах-Тиква – несколько раз был лауреатом международных конкурсов, где, наряду с юношескими оркестрами, выступали и профессиональные коллективы. Духовая музыка в Израиле процветает – и это для нас, музыкантов, выходцев из бывшего Союза, очень хорошо. Я думаю, что мы тоже внесли большую лепту в развитие духовой музыки в Израиле. Благодаря этой массе духовиков из бывшего Союза, появились новые оркестры, появились рабочие места – и всё что с этим связано. Кстати, с нашей "алиёй" расцвели и симфоническая, и хоровая музыка, и хореография, и опера, и театр.

ГОРОД ПЕТАХ-ТИКВА (ВРАТА НАДЕЖДЫ) И ЕГО КОНСЕРВАТОРИЯ

А.Л.- Расскажите о консерватории города Петах-Тиква, где Вы сейчас работаете.

Б.Т.- Я уже говорил, что духовую музыку в Израиль завезли выходцы из бывшего Советского Союза и Болгарии. Но в 1990 году, когда я приехал в Израиль, она была на недостаточно серьёзном уровне. До 1990-х годов оркестров в Израиле было очень мало, наверное, их можно было пересчитать по пальцам. Но когда в Израиль хлынула масса духовиков со всего Советского Союза – и дирижёров, и преподавателей с хорошей школой, с хорошей научной методикой, – всё преобразилось. Сегодня в каждом городе есть духовые оркестры.

Взять город Петах-Тиква, в котором 200 тысяч населения. Конечно, «вершина пирамиды» - это «взрослый» оркестр консерватории (в нём играют дети от 13 до 18 лет). Но в начале пирамиды – много оркестров, разбросанных по общеобразовательным школам, я думаю, 14 оркестров точно есть. Есть оркестры в средних учебных заведениях (называется «хатива»). Есть много ансамблей. Я говорю сейчас только о духовой музыке. Ведь есть и оркестры другого направления – фольклорные, симфонические.

Когда мы (духовики) в 1990-м году появились в Израиле, нам всем нужно было дать работу. С другой стороны, у мэров городов появилась возможность создать один духовой оркестр, другой, третий. Поэтому я могу с гордостью сказать, что мы внесли очень большую лепту в развитие духовой музыки в Израиле.


ОРИГИНАЛЬНЫЙ СПОСОБ ВЫУЧИТЬ ГЕОГРАФИЮ БЫВШЕГО СОЮЗА

А.Л. - Расскажите о преподавателях консерватории. Откуда они приехали в Израиль?

Б.Т. - Состав нашего духового отдела в консерватории города Петах-Тиква очень интересен. В нём работают музыканты, жившие и закончившие музыкальные ВУЗы в самых разных городах Советского Союза: Душанбе, Алма-Ата, Киев, Москва, Одесса, Свердловск, Новосибирск, Кишинев, - а также в США.

Например, наша флейтистка Майя Ицхакова закончила консерваторию в г.Душанбе.

Тромбонист Александр Чечельницкий закончил институт имени Гнесиных в Москве у замечательного очень известного преподавателя Баташова.

Наш заведующий отделом Михаил Дельман закончил консерваторию в Кишинёве, где работал в симфоническом оркестре п/р народного артиста СССР Тимофея Гуртового.

А.Л. - Первое, что я посмотрела и послушала в исполнении вашего оркестра - это произведение Бориса Пиговата "Фантазия на темы песен Давида Даора". Дирижировал Михаил дельман. Незабываемое впечатление и от музыки, и от дирижёра, и от оркестра!

Б.Т. - Да. Как играет наш оркестр? Достаточно зайти на You Tube, набрать «духовой оркестр консерватории Петах-Тиква» – и послушать. Оркестр имеет 6 дисков, профессионально записанных, несколько раз он становился лауреатом международных конкурсов в Нидерландах, Испании, Австрии, Швейцарии, побывал с концертами в США, Болгарии и Норвегии. Оркестр состоит из 70 юных музыкантов, часто выступает перед жителями города и пользуется большой популярностью. Он постоянно занимает призовые места в Израиле. Большое внимание и поддержка оказываются духовому оркестру со стороны муниципалитета.

Продолжу про преподавателей.

Юрий Горлин преподаёт валторну, был зав. Музыкального училища им. Глиера в Киеве.

Вадим Жиляев, представитель Одесской консерватории, как и я. Преподает ударные инструменты.

У нас трудятся два преподавателя по трубе. Алекс Ройзман, закончил Казанскую консерваторию, играл в оркестре у великого дирижера Натана Рахлина.

Владимир Ганапольский, прекрасный трубач, в Киеве успел поиграть с разными коллективами; кроме классики, замечательно играет джаз, импровизирует.

Кларнетисты: Михаил Городецкий, в прошлом солист Кишинёвского симфонического оркестра.

Григорий Глузман работал в симфоническом оркестре Новосибирска п/у нар. арт.СССР Арнольда Каца.



«Я НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ ОТКАЗАЛСЯ БЫ ОТ КЛАРНЕТА»

А.Л.- Вы учились играть и всю жизнь играете на кларнете. Первая ассоциация, возникающая у меня при упоминании слова «кларнет» - это тема Календера-царевича из сюиты Н. А. Римского-Корсакова «Шехеразада». По сюжету арабских сказок «Тысяча и одна ночь» Календер-царевич (кларнет) рассказывает свой фантастический рассказ. Вы тоже рассказываете истории (пишете). Есть и другая ассоциация из этих же сказок: царевичей обычно учили военному делу, музыке и письму. Причём не просто письму, а умению записывать интересные истории и слагать прекрасные стихи. А ещё царевичи очень любили путешествовать.

В вашей жизни всё это есть: и военное дело, и музыка, и запись интересных историй, и путешествия. Так что можно назвать вашу жизнь жизнью царевича из сказки. Шучу, конечно. Расскажите про свою любовь к кларнету. Чем хорош этот инструмент?

Б.Т.- Кларнет для меня – очень многое. Я играю на нём с 8 лет. Сейчас, к сожалению, так получилось, что я, в-основном, преподаю и дирижирую. Но, когда у меня есть свободное время – я занимаюсь. Во-первых, чтобы показать ученику, во-вторых, чтобы просто быть в форме, относительной, конечно. Потому что той формы, когда я был исполнителем и играл в оркестре, сейчас нет. Наверное, возможно достичь прежнего уровня, но для этого нужно очень долго и упорно заниматься. И для этого должна быть мотивация.

Мой брат, прекрасный фаготист, был вынужден оставить своё исполнительство, так как фагот гораздо менее востребован в Израиле. Он стал хорошим мастером музыкальных инструментов, продал свой фагот и «забыл».

А.Л. - Ну что же, такая судьба. Без мастеров музыкальных инструментов тоже не обойтись.


Б.Т. - Я никогда в жизни не отказался бы от кларнета. Очень его люблю, он для меня будто живое существо. Играя, я с ним как будто «разговариваю». Люблю играть новые произведения, люблю повторять «старые», которые играл раньше. Мы ведь играли всё наизусть, начиная с 1 класса музыкальной школы и заканчивая Консерваторией. Такова была исполнительская школа в Союзе. В других странах, например, в Израиле, в Америке – всё играется по нотам. В каждой из исполнительских традиций есть и свои плюсы, и свои минусы. Если играешь наизусть – раскрытие музыкального образа, конечно, происходит лучше, но произведений проходится меньше – от этого меньше исполнительский кругозор. Когда играешь по нотам – играешь много произведений, увеличиваешь свой репертуар, но при этом не можешь чувствовать себя при игре раскованно, так как всё время «упираешься в пюпитр».

А.Л. - У Вас есть какие-то любимые композиторы, писавшие для кларнета?


Б.Т. - Кларнет – это, конечно, не только Римский-Корсаков, но и Моцарт, Вебер, Шпор, Хиндемит… Кларнет – это один из ведущих инструментов, своего рода «интеллигенция» среди духовых. О нём можно говорить много и долго. Я люблю тембр кларнета, его возможности - выразительные и технические. Сегодня техника шагнула настолько вперёд, что, слушая современных композиторов, исполнителей – диву даёшься. Достаточно назвать всего одно имя - Мартин Фрост – чтобы ты и наши читатели поняли, о чём я говорю. Все это стало возможным и потому, что инструменты на сегодняшний день стали гораздо совершеннее, удобнее для игры, а исполнитель приобрел новые возможности.

А.Л. - Считается ли кларнет или какой-либо другой духовой инструмент неотъемлемой частью национальной музыки Израиля? Имеет ли какой-нибудь инструмент такое же важное значение, как, например, балалайка в России?

Б.Т. - Кларнет очень популярен в нашей стране. Мой учитель по кларнету, профессор Одесской консерватории Калио Мюльберг, исходя из прослушанной музыки и использования кларнета в еврейском фольклоре, так пишет о кларнете: «Надо заметить, что кларнет считается народным инструментом государства Израиль, то есть имеет ту же эмблематическую предназначенность, как арфа в Ирландии, бандура в Украине, балалайка в России и т.д.»

КАК ИГРАТЬ НА САКСОФОНЕ?

А.Л.- Мне очень нравится тембр саксофона, нравится джаз. Почему-то я связываю саксофон непременно с джазом, а не с классической музыкой. Для меня – это музыка вечного лета, причём в городе. Что для Вас обозначает саксофон? Какие интересные моменты в музыкальной жизни с ним связаны?

Б.Т.- В 14 лет я начал играть на саксофоне. Как это произошло? Нежданно-негаданно. Я был тогда воспитанником оркестра, как я уже писал не раз. Группа юных музыкантов нашего оркестра играла на танцах. И им понадобился второй саксофонист – альтист.

Ко мне обратился Иосиф Моисеевич Манжух, наш дирижер, и говорит: «Борис, я думаю, что тебе пора освоить и второй инструмент – саксофон». Он вообще хотел, чтобы я освоил как можно больше инструментов. Я в то время играл не только на кларнете, но и на балалайке-секунде, был конферансье, писал статьи, делал ещё много другого, только разве не танцевал. И вот после слов Манжуха об освоении саксофона я подумал: «Как? Что?» Для меня это было что-то неожиданное, непонятное. Но Манжух был уверен, что через 2-3 месяца я уже буду играть на этом инструменте. Он сказал: «Поверь моему опыту, ты быстро научишься».

А.Л. - Умея уже играть на кларнете, за какое время можно освоить саксофон?

Welkland

Б.Т. - Сейчас расскажу. Мне выдали новенький немецкий саксофон Welkland, тогда эти германские саксофоны были «супер». И я начал на нём что-то «нащупывать». Конечно, мне хотелось играть со взрослыми ребятами танцы. Там же были девочки! И мы выходили в город! Я за 3 месяца научился играть на этом инструменте. Вот таким образом я начал играть лёгкую музыку на саксофоне на одной из танцплощадок города Вильнюса. Район, где мы играли, называется Нововилейка.

Когда я приезжаю в Вильнюс и прохожу мимо Дома культуры, где я проиграл года 2, у меня, конечно, немного сердце щемит от воспоминаний, но от приятных воспоминаний, это моя юность. «Мои года, моё богатство».

Далее я как-то не уделял времени совершенствованию игры на саксофоне, всё моё внимание было сконцентрировано на кларнете. А саксофон был «побочный» инструмент, ведь в то время он был «полуподвальный». Даже мой папа не видел перспективы в освоении этого инструмента, кроме одной выгоды - вечером поиграть в кафе, поиграть на свадьбах, т.е. для «пополнения бюджета».


БИГ-БЭНД В ЖИТОМИРЕ. САКСОФОН ДЖАЗОВЫЙ

Будучи студентом житомирского музыкального училища, я работал в городском биг-бэнде, где мне было необычайно интересно, у Михаила Некрича. Это мой друг, заслуженный деятель искусств Украины. Он сейчас живёт в Днепропетровске, мы с ним дружим уже много лет. Значительная личность и человек прекрасный.

А.Л. - Это же здорово! Вы уже в то время играли джаз!


Б.Т. - Мне было очень интересно играть на саксофоне, но вопрос выбора между саксофоном и кларнетом не стоял. Это был 1970 год. Тогда ещё не было класса саксофона в высших учебных заведениях. Если вспомнить историю, только в 1973 году Маргарита Шапошникова открыла класс саксофона в Москве, в Гнесинке, с очень большим трудом. И вот оттуда только позднее пошло по другим городам потому, что смотрели всегда на Москву.

Служа в армии, в оркестре штаба Прикарпатского военного округа, я играл танцы в Доме офицеров, причём с высококлассными музыкантами. Среди них: Владимир Таперечкин, впоследствии руководитель ансамбля «Червона рута», прекрасный пианист, аранжировщик и композитор. Помнишь такой ансамбль?

А.Л. - Да, название на слуху, конечно.

Б.Т. - Гама Скупинский, только что окончивший в то время Казанскую консерваторию, также композитор, пианист. Прекрасный трубач Рома Рафальсон. Конечно, мне было с ними интересно, но всё же мой «первый» инструмент был кларнет. Где-то у меня закрадывалась мысль: почему саксофон используется только в джазе, только в лёгкой музыке. Но такое время было, что «думать много не давали». Сейчас я могу сказать, что саксофон в моей жизни, к сожалению, участвовал эпизодически и только в виде «дополнительного заработка».


САКСОФОН КЛАССИЧЕСКИЙ: КАК ПРЕПОДАВАТЬ?

РОВНО

Но вот в 1986 году, когда я стал преподавать в Ровенском институте культуры, зав. кафедрой Старченко В.Н. при первой нашей беседе спросил меня: «Борис, а саксофон ты знаешь?» В то время я был и дирижёром, и кларнет вёл, и ансамбль, и был играющим кларнетистом. Вместе с хорошими студентами я выступал в концертах. Я ответил: «Да, Вячеслав Николаевич, я знаю саксофон, но что Вы от меня хотите?» Он сказал, что хотел бы, чтобы я преподавал саксофон, но в другом профиле – академический саксофон. И вот тогда я серьёзно первый раз задумался: как преподавать. В то время это (преподавание) было уже в Одесском муз. училище - я связался с его преподавателями, стал брать там репертуар. Я связался с Николаем Волковым, преподававшим в институте имени Гнесиных и знавшим лично Маргариту Шапошникову. Он мне очень много подсказал насчёт репертуара, насчет постановки губного аппарата при игре на саксофоне. Я стал искать репертуар для саксофона. В магазине мне попадались 2-3 сборника, но пьесы в них не годились для учебного репертуара. Я стал сам делать переложения – со скрипичного альта, гобоя, кларнета. У меня была масса этих переложений, ничего оригинального почти не было до тех пор, пока я не оказался в Израиле.


ИЗРАИЛЬ. АРЬЕ РУВЕН: «МНЕ НУЖЕН ПРЕПОДАВАТЕЛЬ САКСОФОНА»

В Израиле я продолжил преподавание саксофона. Что было интересно. Когда меня брали на работу в консерваторию Петах-Тиквы, тогдашний директор Арье Рувен, он же и инспектор консерваторий Израиля от Министерства просвещения, вызвал меня и сказал: «Я знаю, что ты дирижёр, я знаю, что ты кларнетист, но мне нужен преподаватель саксофона».

Я очень хотел преподавать в этой консерватории, потому что на тот момент работал в пяти разных местах, всё время переезжал. 2 раза в неделю мне даже приходилось преодолевать 120 км в день, будучи начинающим водителем. Мне было тогда очень тяжело, хотя я и был молод - 38-40 лет.

А.Л. - Ничего себе, в пяти разных местах!


Б.Т. - И вот я понадобился как преподаватель саксофона. Арье Рувен поставил мне такие условия: «Утром ты участвуешь в проектах - ведёшь кларнет, саксофон и детский духовой оркестр в общеобразовательных школах, а после обеда ты будешь преподавать саксофон в нашей консерватории. Учеников я тебе давать не буду. Сколько сам приведёшь с утренних проектов - все твои». К концу первого года у меня было 5 учеников, к концу второго – уже 15, к третьему – 18, с четвёртого года и все последующие годы (21 год уже) у меня меньше 25-28 учеников в классе не было. Это конечно, и кларнетисты, и саксофонисты. У меня самый большой класс в консерватории.

А.Л. - Это очень много. Как Вы с ними всё успеваете? Сколько требуется энергии и внимания!

КЛАРНЕТИСТ МОТИ МИРОН: «Я ХОЧУ С ТОБОЙ ПОИГРАТЬ ДУЭТЫ»

Б.Т. - Директор Арье Рувен был пианист и не очень-то разбирался в специфике духовых инструментов, посему несколько лет не давал мне преподавать кларнет. И было это до тех пор, пока завучем к нам не пригласили Моти Мирона. Моти закончил Венскую консерваторию как кларнетист и как дирижёр, причём он очень хороший специалист как в первом, так и во втором. И вот, как-то проходя по коридору, он вдруг услышал, как я занимаюсь на кларнете. Я играл наизусть какие-то фрагменты из концертов Вебера, 1-ю рапсодию Дебюсси, концерт Брунса. Он заглянул в класс посмотреть: кто это так играет? На студента не похоже. Постоял несколько минут, скрестив руки, и сказал: «Я хочу с тобой поиграть дуэты». Это был комплимент моей игре.

А.Л.- Так он же кларнетист, поэтому и оценил.

Б.Т.- Да, конечно. Он пришёл к директору в тот же день, и у них состоялся разговор. Он сказал про меня, что слышал, как я играю, и что я очень хороший кларнетист.

Через неделю директор встречает меня в коридоре: «Шалом». «Шалом». Он говорит мне: «Я знаю, что ты хороший кларнетист и что ты немного обижен, что не ведёшь свой инструмент. Я забираю свои слова «только саксофон» обратно. Теперь ты ведёшь у нас и кларнет». Конечно, для меня это была большая радость.

Вернусь к саксофону. Когда я стал его преподавать, я очень серьёзно начал относиться и к репертуару, и к техническим приёмам, которые нужны для саксофона – вибрато и проч. И что мне помогло для хорошего преподавания, так это поездка в Париж.

ДОМИК В ПАРИЖЕ

Будучи в Париже, я зашёл в какой-то нотный магазин и спрашиваю: «Где здесь ноты для саксофона?» Я думал, мне сейчас покажут какое-то отделение, как в библиотеке, 3-5 стопок. А мне отвечают: «Вот видите домик там?» Я был с сыном, и сын мне переводил: «Вот там домик и на нём написано: «Саксофон». Я так был этому рад и вместе с тем шокирован. Столько есть нот для саксофона, что ему выделили отдельное, хоть небольшое, но здание! Захожу в этот домик с зелёной крышей и нахожу там массу нот. Ансамбли, дуэты, трио, квартеты, саксофон-сопрано, саксофон-баритон… Я столько всего обнаружил! Я столько нот купил! В то время я еще не был активным пользователем в Интернете, не имел возможности скачивать ноты. Приехав домой в Израиль – я уже стал «профессором».

А.Л. - Есть видео в Интернете: Вы играете соло на саксофоне в шляпе.


Б.Т. - Саксофон я люблю так же, как и кларнет. Моё сердце поделено на три части: кларнет, саксофон и работа с духовым оркестром.


ПРЕПОДАВАНИЕ - ЭТО ПРИЗВАНИЕ

А.Л.- Основная ваша деятельность – обучение детей игре на кларнете и саксофоне, руководство и дирижирование детским духовым оркестром. Вы – явно харизматичная личность, Вы тепло и сердечно относитесь к людям, поэтому детям очень нравится у Вас заниматься. Что ещё, кроме этих замечательных человеческих качеств, заставляет детей бежать к Вам на урок? Может быть, расскажете о ком-нибудь из своих любимых учеников?

Б.Т.-У меня богатый педагогический опыт. Действительно, я много лет преподаю – с 1973 года. Я начал преподавать в музыкальной школе №3 г. Житомира. И мне сразу это понравилось. Прокручиваю назад фильм жизни – и понимаю - да, мне это нравилось с самого начала. Затем у меня был перерыв. В Одессе я не преподавал, я играл, был исполнителем в очень хорошем военном оркестре, я уже рассказывал об этом.

С 1979 года я снова начал преподавать. Так уж жизнь сложилась. Самые яркие моменты преподавания для меня, пожалуй, были в Ровенском институте культуры. Мне там нравилось работать, потому, что там я мог «самовыразиться», если можно так сказать. Там я совмещал преподавание с дирижированием, много играл. В Ровно можно было и себя показать, и было кому тебя послушать. В институт культуры на духовую кафедру поступали две «категории» студентов: 1- поступившие после культпросветучилищ, 2 - после музыкальных училищ. Студенты из первой группы были послабее, а вот из второй - были на очень хорошем исполнительском уровне, с ними мне было интересно.

А.Л. - Да, я тоже люблю умных и талантливых учеников. С ними действительно интересно.

Б.Т. - Хочу с гордостью сказать, что один из моих учеников - Роман Дзвинка, саксофонист - сегодня – профессор этого же Ровенского института. Я с ним поддерживаю отношения, переписываюсь. Мне очень приятно, что он состоялся в музыкальной жизни. Игорь Олексюк – замечательный кларнетист, закончил после Ровенского института Одесскую консерваторию. Владимир Онищук начинал заниматься у меня, сегодня сам преподаёт в институте. Хороших и перспективных учеников я посылал в консерваторию, понимал, что исполнительская школа там на порядок выше.

ВЫБОР ПУТИ

Про преподавание в Израиле. 8 августа 1990 года я прилетел в Израиль. А 10 августа уже получаю телефонный звонок. Звонит мне женщина, по имени Эстер, и предлагает работу во вновь открывшейся консерватории Кирият-Атта. А я ведь и языка не знаю: как буду преподавать? Мы встретились, поговорили. Она оказалась удивительно умной женщиной. (Эстер сама пианистка, закончила Львовскую консерваторию, живёт сейчас в Лондоне.) Она «напророчила» мне, что я буду хорошим преподавателем в Израиле, что у меня будет свой «класс» и я ещё буду вести духовой оркестр. Все сбылось!

Итак, я приступил к работе. У меня были и русскоговорящие ученики, но и говорящие только на иврите. Я постепенно, слово за словом, стал учить язык. Так у меня набралось к концу года 12 учеников, организовался свой класс, дети потянулись ко мне. Но заработка не хватало. Я стал играть свадьбы. Однако через полгода начались накладки – игра на свадьбах или уроки. Я стал переносить уроки. Эстер дала мне совет, что лучше выбрать государственную службу, потому что она даёт социальные льготы и пенсию. Я послушал её, и очень благодарен до сих пор за совет.

А.Л. - Понятно.

ЧТО ТАКОЕ КОНСЕРВАТОРИЯ В ИЗРАИЛЕ

Б.Т. - С 1992 года я начал работать в консерватории города Петах-Тиква. Это одна из ведущих консерваторий Израиля. Я должен расшифровать - что такое консерватория в Израиле. Это не то же самое, что в бывшем Союзе. Здесь учатся дети до 18 лет. В Израиле нет среднего звена – училища. Так что консерватория в Израиле берёт на себя и его функции. Уровень нашего выпускника – это уровень выпускника музыкального училища в Союзе. После 18 лет наш воспитанник может поступать в музыкальную академию. За эти годы у меня выпустилось много учеников, которые прошли все 7 или 8 лет обучения, дошли до конца и получили музыкальный аттестат. Но музыкантами-профессионалами стали всего 5-6 человек. Это можно объяснить. Наш труд - музыканта - очень тяжёлый, и оплата небольшая. Молодой человек, работающий программистом, получает гораздо больше, и по вечерам он дома. Я работаю с 8 утра и до 9 вечера, чтобы иметь достойную зарплату.

А.Л. - Это очень долго, с 8 утра до 9 вечера, но Вы занимаетесь своим любимым делом.

ЗВЁЗДЫ И ЗВЁЗДОЧКИ

Б.Т. - Да. Из учеников хочу отметить двух саксофонистов, которые уже котируются в Израиле - Стас Файнберг и Дор Астраф. Они играют в довольно солидных эстрадных оркестрах. Ещё один ученик - Шай Слуцкий - в этом году поступил в Музыкальную Академию. Идан Менаше служит в военном оркестре; чтобы попасть туда, надо пройти серьезные экзамены. Вот такие наши реалии. И сегодня у меня есть ученики, которых я называю «звёздочки». Это Рон Кацман, кларнетист, композитор, ему только 14 лет, а он играет произведения, которые не иначе как виртуозными не назовешь. Например, каприсы Ивана Фёдоровича Оленчика (моего друга, профессора института им. Гнесиных), кларнетисты меня поймут. Хочу послать его на какой-то престижный конкурс, на котором, возможно, он прославит меня, себя и государство Израиль. Есть и другие одарённые ученики.

«ДВЕ БОЛЬШИЕ РАЗНИЦЫ», КАК ГОВОРЯТ В ОДЕССЕ

Есть большая разница между преподаванием в бывшем Союзе и преподаванием в Израиле. Я эту разницу быстро понял. Здесь (в Израиле) нельзя быть строгим, нельзя носить «маску» без улыбки, но улыбка должна быть искренняя. Что здесь важно, что ребёнок или любой студент Академии может в любой момент повернуться и уйти. Поскольку я человек «тёплый», ты сама это заметила, я стараюсь ко всем ученикам относиться одинаково. Хотя у меня есть свои «любимчики». Это, бывает, и не относится к игре ученика, просто какие-то «флюиды», которые трудно логически объяснить.

ДВЕРЬ В МУЗЫКУ ОТКРЫТА ВСЕМ

У меня очень большой класс, наверное, самый большой в консерватории – 26-28 учеников каждый год уже много лет подряд. Чем я «покупаю» детей? Для меня каждый ребёнок – это проект. В каком смысле? Если я даже вижу, что «ребёнок не тянет», что трудно сделать, чтобы пальцы забегали, чтобы музыкальная мысль «заработала» - я не опускаю руки, я бьюсь. Есть преподаватели, которые выпускают только очень хороших учеников. Такие преподаватели отсеивают «неотличников». Если кто-то из учеников на «пятёрку» не тянет – он у них не будет «делать аттестат». Я думаю по-другому и стараюсь делать по-другому. Я стараюсь, чтобы мой ученик дошёл до конца. Пусть он не получит «пятёрку», а получит «4+» или «4», но это будет наша с ним общая победа. Тем более я знаю, что как музыканты-профессионалы мало кто из них продолжит свой путь. Но этот ребёнок (вернее, к окончанию консерватории в 18 лет это уже юноша или девушка) останется и любителем музыки, а может, и более того.

А.Л. - В вашей книге очерков я прочитала про утренние музыкальные проекты в общеобразовательных школах.

Б.Т. - У нас есть замечательные проекты в общеобразовательных школах, где каждый ребёнок 4-го класса может в течение года поиграть на музыкальном духовом или ударном инструменте. 2 раза в неделю мы – преподаватели по разным дисциплинам – приходим в школы и создаём оркестр. Я дирижёр таких оркестров в 4-х школах. Причём оркестр довольно-таки неплохо играет. Некоторых детей я беру для обучения музыке дальше – в консерваторию г. Петах-Тиква. Всех детей я взять, конечно, не могу, мест столько нет. Но те дети, которые не продолжат, уже вступили одной ногой в мир музыки. Они уже знают, что это такое. Дети играют, выступают - и поэтому знают, что такое гобой, фагот, кларнет, флейта, труба. Они могут узнать по звучанию, какой инструмент играет. Они даже своих родителей «учат» музыке. Это мы хотим дать детям, я считаю, что это очень важно.

А.Л. - Да, это здорово. Хотя бы год поиграть на музыкальном инструменте.

«КАЖДЫЙ РЕБЁНОК ДЛЯ МЕНЯ - ДРУГ».

Б.Т. - Я уже говорил, что каждый ребёнок с первого урока для меня – проект. Когда эти дети из общеобразовательной школы приходят ко мне в консерваторию - я сразу стараюсь выстроить «лесенку вверх». И мне бывает очень интересно потом наблюдать, насколько оправдываются мои ожидания.

В 2013 году у меня окончили консерваторию шесть учеников. Это много и небывало для нашего учебного заведения. Взяв их с четвертого класса - довёл до самого «верха пирамиды". Конечно, это не только моя заслуга, в этом участвовали и другие преподаватели консерватории и родители, но… Стараюсь стать ребёнку как бы старшим товарищем. Дети советуются со мной, рассказывают про свою семью, друзей, путешествия, про дни рождения. Я знаю, когда у моих учеников дни рождения – и я их поздравляю. Когда родители спрашивают ребёнка, как было на уроке – он отвечает: «кайф». Я не люблю это сленговое слово, но оно, видимо, хорошо передаёт их впечатление от урока. Я подхожу к ребёнку «с двух сторон»: с одной стороны, учебная составляющая, с другой стороны - семья ребёнка, его окружение, как он учится, чем интересуется, занимается ли спортом. Я подсказываю, что будет лучше для ребёнка, стараюсь быть для него родным человеком.

АНТАРЕС - ЗВЕЗДА ВОЕННЫХ

А.Л.- Астролог, посмотрев вашу карту, обнаружил бы в ней Антарес – звезду военных. И на самом деле, ваш отец – военный музыкант, воевал в Великую Отечественную войну, Вы прослужили военным музыкантом 11 лет. Наверняка, есть какая-то очень интересная история, может быть даже не одна, из вашей военно-музыкальной жизни.

ПРАЗДНИК В ВИЛЬНЮСЕ

Б.Т.- У меня есть много чего рассказать. Военные сапоги я одел в 13 лет. Это было в городе Вильнюсе. Как это получилось? У моего отца был друг, замечательный человек, валторнист, Слава Грищенко, который служил в одном из оркестров Вильнюсского гарнизона. В Вильнюсе также жила моя двоюродная тётя, иногда мы приезжали к ней в гости, и отец встречался с этим своим другом. На одной из встреч Грищенко посоветовал отцу отдать меня в воспитанники военного оркестра, где он служил, и дирижером был Манжух Иосиф Моисеевич. Друг отца так расхваливал дирижёра, коллектив, хорошее воспитание, что отец согласился, тем более что и Грищенко, и сам отец прошли этот путь, от воспитанника до оркестрового музыканта. Для того, чтобы я сам «загорелся» этой идеей, мне решили показать этот военный коллектив. Нас с отцом пригласили прийти на генеральную репетицию ежегодного праздника Песни и Танца в парке «Вингис». Праздник такой проводится раз в год, на него съезжаются музыканты со всей республики. В Вильнюсе (как и в Риге, и в Таллине) есть для этого мероприятия огромная «ракушка», в которой помещаются десятки тысяч хористов. Для дирижёра построена огромная вышка метров десяти. Внизу располагается сводный большой оркестр. Впечатляющее зрелище! Всем известно, что литовцы очень любят хоровое пение. Мы познакомились с дирижёром оркестра Манжухом, папа быстро нашёл с ним общий язык. Я увидел много ребят в оркестре, правда чуть постарше меня. Мне было около 13 лет. Ребятам было уже по 15-16 . Вечером я сказал папе: «А мне нравится!»

ГВАРДИИ ВОСПИТАННИК

И уже в сентябре 1965 года я был зачислен в оркестр и пошел в вечернюю школу. Так началась моя военная служба.
Что добавить? Был самый маленький и по возрасту, и по сантиметрам роста. (всего 1 м 45 см.)

Долго для меня подбирали форму. Ее пришлось шить на заказ. И сапоги 37 размера, почти как у Золушки. А через пару месяцев мне дали гвардейский значок. Я был не просто воспитанник, а гвардии воспитанник! Как я этим гордился!

Кстати, в Вильнюсе я окончил музыкальную школу. В 1967 году, будучи в её последнем классе, я принимал участие в Республиканском конкурсе юных исполнителей на духовых инструментах среди детских музыкальных школ Литвы. Это было в городке Укмерге, примерно 30 км от Вильнюса. Неожиданно для себя и своего педагога я занял первое место среди кларнетистов. Помню обязательное произведение для всех - "Дивертисмент" Моцарта. Мою фотографию поместили при входе в музыкальную школу. Было очень приятно...

3 года службы - это не один день. Конечно, эпизодов различных было много.


«САМОЕ ПЕРВОЕ СОПРАНО»

Помню такую историю. В Москве был начальник военно-оркестровой службы генерал Николай Михайлович Назаров, который командовал всеми военными музыкантами Советского Союза. Генерал любил приезжать в Вильнюс. Однажды он был приглашен, не без помощи Иосифа Моисеевича, главным дирижёром праздника «Песни и танца». В заключение концерта звучала песня Александрова «Да здравствует наша Держава!». Естественно, дирижировал Назаров. Играл сводный оркестр, пел хор в 20 тысяч человек. Это было грандиозно!!! Вместе с тем генерал приехал проверить и наш оркестр, посмотреть наш быт, послушать концертный репертуар. Манжух назначил меня дневальным. Голос у меня был писклявый-писклявый, как «самое первое сопрано». Смешно и трогательно было: заходит генерал, и я по уставу отдаю команду своим высоким голосом: «Оркестр, смирно!» Высокий плотный (как мне тогда казалось) генерал увидел меня, ответил: «Вольно, сынок». Подошёл и обнял меня.

КОГДА ГЕНЕРАЛЫ ПЛАЧУТ…

Ещё один эпизод. У нас начальником дивизии был генерал Дзоциев, осетин, он любил музыкантов, уважал Манжуха, часто заходил в оркестр, даже на репетиции, любил слушать «Рапсодию» Бабаева (с кавказской лезгинкой). В 1966 году генерала переводили в Калининград на повышение. Он прощался с составом дивизии. Все выстроились на плацу, звучат прощальные речи. Далее торжественным маршем солдаты и командиры проходят мимо трибуны. Перед дефиле нашего оркестра Манжух делает небольшую паузу, даёт мне цветы и командует: «Бегом к трибуне!» Я помчался со всех ног. Представляете картинку? Маленький солдатик, в аккуратной, подогнанной военной форме. Не трогательно?! Подбегая к трибуне, вижу, что генерал сам спускается мне навстречу. Обняв меня, заплакал. Много лет он командовал нашей дивизией. Она стала ему родной. Жаль, что нет у меня фотографии этого волнующего момента.

ИГРА В ПРЕКРАСНОМ ОРКЕСТРЕ ДОРОЖЕ ЗАРПЛАТЫ

Расскажу об оркестре Одесского высшего командно-инженерного училища ПВО п/у замечательного дирижёра Александра Яковлевича Салика. При мне он был только майором, затем подполковником, получил звание «заслуженного артиста». Впоследствии сделал большую карьеру – стал полковником, народным артистом Украины, профессором одесской консерватории. Оркестр штаба Одесского военного округа (сейчас уже нет ни округа, ни оркестра) под его талантливым руководством завоевал первое место в 1988 году на Всеармейском конкурсе военных духовых оркестров Советской Армии. Это очень высокое достижение, и единицы из военных дирижеров добиваются этого в течение своей службы. Этому человеку я многим обязан. В 24 года благодаря ему получил квартиру в Одессе, в 26 закончил консерваторию. У нас был потрясающий коллектив. Из 60 человек числившихся в оркестре – 20 имели высшее образование, все остальные - после музыкальных училищ. Мы все работали, кто, где мог - зарплата в оркестре была совсем небольшой. Поэтому и подрабатывали. Кто-то в оперетте, кто-то – в опере и цирке. Салик всегда отпускал нас, но не перед важными выступлениями. Это понятно! За шесть лет, которые я прослужил в этом оркестре, мы всегда занимали только первые места.

"КАЛИНА КРАСНАЯ"

Расскажу такой случай. После Н.М. Назарова начальником военно-оркестровой службы Советской Армии стал Николай Михайлов, полковник. Свою службу в этой должности он начал с инспекционных проверок по округам. И вот он приезжает в Одессу. Весь концертный репертуар мы исполняли в зале нашего военного училища, потому что это был акустически очень хороший зал. Мы играли интересные произведения. Евгений Светланов написал симфоническую поэму «Калина красная». Семён Рахштейн, прекрасный аранжировщик, специально для нашего оркестра переложил это произведение с симфонического оркестра на духовой. Мы были первыми его исполнителями. Совсем недавно умер Шукшин, создатель фильма «Калина красная». Всех потрясло это известие, и реакция зала на музыку была потрясающей – многие в зале плакали.

А.Л. - Да, помню и фильм, и музыку. Это был единственный цветной фильм Шукшина.

ВЕРНАЯ ТОНАЛЬНОСТЬ?

Б.Т. - В этом оркестре я прослужил до 1979 года. Мои планы были – продолжать работать с Саликом ещё много-много лет. Но Александр Яковлевич уже в марте был назначен на повышение начальником военно-оркестровой службы северной группы войск в Польше. В июне у нас объявили конкурс военных оркестров. А у нас нет дирижёра. Начальство же очень хотело, чтобы мы приняли участие в этом конкурсе. Что делать? Приняли решение вызвать Салика, Александр Яковлевич как раз приехал в отпуск,побывать в родном городе, Одессе, – и программа вся готова. Салик с радостью соглашается. Неделя репетиций – и… конкурс. В программе была «Камаринская» Глинки, аранжировка Дульского, 5 бемолей, довольно неудобная тональность, кстати соло исполнял я; Музыкальная картинка "Зимушка" Воробьева, Увертюра из оперы "Млада" Римского-Корсакова, Концерт для квинтета духовых с духовым оркестром А.Арутюняна - здесь я тоже солировал, др. произведения. И… наш оркестр занимает первое место! Салик был очень благодарен мне. Мы вдвоем думали продолжить нашу совместную творческую работу еще на много лет. И пошли в особый отдел училища за разрешением. Через некоторое время Александр Яковлевич выходит оттуда бледный и говорит: «У тебя бабушка живёт в Израиле? Сказали, что можно в Польшу взять хоть весь оркестр, но кроме Бориса Турчинского». Я совершенно не ожидал такого развития событий. Для меня это была травма, обида, и после этого я ушёл из Армии.


ВДОХНОВЛЁННЫЙ ЧЕЛОВЕК РАД КАЖДОМУ ДНЮ

А.Л.-Борис, так получилось, что за свою жизнь Вы были и исполнителем-инструменталистом, и преподавателем, и дирижёром (руководителем) оркестра. Если «открутить плёнку» вашей жизни назад и вспомнить все эти «роли» и места вашей работы, то за какую из этих «ролей» Вы поблагодарили бы Бога (или судьбу) без всяких оговорок?

Б.Т.-Места работы... Где мне было комфортно, интересно? Я уже упоминал. Их несколько таких...


Работа в военном оркестре одесского военного училища.

Ровенский институт культуры

Консерватория Петах-Тиква



Мне было комфортно, мне было интересно, я шёл на работу с энтузиазмом, я был на творческом дыхании хорошем - это, конечно, первая моя работа в военном оркестре одесского инженерно-технического училища. Я об этом писал. И о дирижёре этого оркестра - Александре Яковлевиче Салике, который впоследствии стал народным артистом, профессором – тоже писал. Это очень значительная, глубокая личность, личность, заслуживающая внимания и памяти. К сожалению, его давно нет.

ВАЛТОРНОВЫЙ МИР ОТЦА

Как я оказался в Одессе? Мой отец был очень коммуникабельным человеком. У него по всему Советскому Союзу были друзья: с тем он служил, с тем он был знаком, с тем он играл. Вот вспоминаю сейчас: приезжает к нам как-то на гастроли в Житомир оперный театр из г. Грозного. Папа идёт на этот спектакль, и после спектакля всю группу валторнистов приглашает к нам домой, накрывает стол. Он любил единомышленников, особенно валторнистов. Потому что сам был валторнист. И сразу мир становится настолько тесен, что почти все валторнисты Союза узнают друг друга. Этот знает того, тот знает другого… Весь валторновый мир Союза смыкается в нашей квартире.

А.Л.-Душа нараспашку у него?

Б.Т.-Да, душа нараспашку была. Мой отец, Роман Иосифович, очень любил Одессу, потому что там жил его бывший дирижёр Беседин. Папа же из детдома. Беседин взял его из детдома воспитанником военного оркестра и стал для него фактически отцом. Папа с ним переписывался, очень часто приезжал к нему в гости в Одессу, когда Беседин был уже стареньким. Об этом я тоже писал.

Как-то отец говорит: : «У меня есть знакомый фаготист в Одессе, Саша Орлов. Работает в отличном военном оркестре у дирижера Александра Салика, которого я знал по Прикарпатскому военному округу. В маленьком западном городке Коломыя Салик сделал прекрасный оркестр и занял 1 место на окружном конкурсе, обошел оркестры Львова, Житомира и Черновцов. Всех «на уши поставил». Ты должен поехать в Одессу и познакомиться с ним». В то время я заочно занимался в Свердловской (Уральской) консерватории имени М.П. Мусоргского. Хотя те 2 года, что я прозанимался в Свердловске – это светлые для меня годы, светлые люди, самые прекрасные воспоминания о городе, о его консерватории, о её коллективе, но…

ОДЕССА, МОРЕ, ОРКЕСТР

Я послушал отца и поехал в Одессу. В 7 часов утра я прибыл в Одессу на автобусе «Житомир – Одесса». Встречает меня Саша Орлов. Я только вышел из автобуса, только начал дышать морским одесским воздухом – и, мне кажется, я уже влюбился в этот город, ещё не видев его.

Саша привёл меня в оркестр, познакомил с дирижёром Александром Яковлевичем – и между нами пробежала какая-то искра. Потом мы признавались в этом друг другу. И я 6 лет был с этим удивительным человеком. Он собрал коллектив уникальных музыкантов, которому были по плечу произведения любого, в том числе и симфонического, масштаба. Я перевёлся в Одесскую консерваторию и работал, где только мог, потому что работа в оркестре мало оплачивалась. Работал и в симфоническом, и в духовом оркестрах, играл танцы и свадьбы. Мне было хорошо в этом оркестре и в творческом плане, и в материальном. Салик «дал» мне квартиру. К сожалению, через 6 лет он пошёл на повышение и уехал в Польшу.

ЖИТОМИР. БОРИС ТУРЧИНСКИЙ - ДИРИЖЁР

В 1979 году меня пригласили руководить Житомирским духовым оркестром. Это были интересные годы. В оркестре работали, в основном, опытные музыканты. Множество концертов и выступлений на практике помогали мне осваивать технику дирижирования. Я «набил руку» в дирижировании, этому я, конечно, рад. Но оркестр плохо финансировался, потом (в 1982 году) его расформировали. Меня вызвали в Отдел культуры и предложили оставить оркестр… из 12 человек после 33-х. Что это за городской духовой оркестр? В похоронном оркестре и то больше музыкантов. Я, конечно, отказался.

А.Л. - Да, жалко. Город остался без духового оркестра.

«ПЕРЕХОДНЫЕ ГОДЫ»

Б.Т. - Годы до Ровенского института культуры вспоминаются мне как «переходные». Я работал в музыкальной школе, занимался самодеятельными духовыми оркестрами. Один из коллективов, народный духовой оркестр обьединения "Химволокно" на конкурсе духовых оркестров области в 1985 году занял 1 место.

Хотя работать мне было легко, но после калейдоскопа Одесской культурной жизни, жизнь в Житомире показалась мне совсем неинтересной и серой. Да простят меня житомиряне. Я люблю этот город, я в нем родился и рос. Он мне родной.

РОВНО. ИНСТИТУТ КУЛЬТУРЫ

Расскажу про Ровно. В 1986 году я прошёл по конкурсу на должность преподавателя кафедры духовых инструментов Ровенского института культуры – и 4 года были для меня счастливыми. Особенно первые два. Я работал с замечательным человеком, зав. кафедрой, Вячеславом Николаевичем Старченко, я написал о нём очерк «И всё-таки марши». Прекрасный дирижёр, он, как и я, окончил Житомирское музыкальное училище, Одесскую консерваторию. Но на 10 лет раньше меня. У нас был один и тот же круг знакомых. Мне работалось очень хорошо. И коллектив преподавателей был хороший, и студенты замечательные, я до сих пор с ними переписываюсь. Когда я приезжаю в Ровно, меня там очень тепло встречают.

Дальше – я в государстве Израиль. Про мою работу здесь я уже рассказывал.

5 – ЧИСЛО ЖУРНАЛИСТОВ И ПИСАТЕЛЕЙ

А.Л.- Борис, Вы вдруг в 2007 году впервые задумались о том, чтобы начать писать, стать музыкальным журналистом. Если верить нумерологии, это можно объяснить значительным количеством цифры «5» в вашей дате рождения (две «пятёрки») – 25.09.1952. «5» считается числом журналистов, писателей. То есть судьба такая – писатель. А если сложить цифры того места, где Вы сейчас живёте, то тоже получится «5». Я, конечно, не очень серьёзно об этом говорю. Но хочется узнать: что вдруг подтолкнуло Вас начать писать?

Б.Т.- Я боюсь этого слова, журналист. Оно звучит для меня слишком громко и как бы обязывает к чему-то. Я люблю писать очерки. Это правда. Да, мои очерки печатают в трёх солидных музыкальных журналах. Но… это лишь одно из моих увлечений, хобби. Я бы назвал себя, наверное, музыкальным публицистом.

Я во всех своих разговорах, беседах и рассказах говорю, что начал писать в 2007 году. А вот когда я получил от тебя этот вопрос, я начал размышлять и вспомнил, что это было намного раньше – в 1966-1968 годы, когда я был воспитанником военного оркестра в Вильнюсе (Литва) у Манжуха Иосифа Моисеевича, заслуженного артиста Литвы. (Мудрейший человек, я о нём много вспоминаю, много пишу, о нём есть отдельный рассказ «Дело его жизни», ему скоро 90 лет, этим летом (2014) я его навестил в Вашингтоне.)

Мы много концертировали, у нас был духовой оркестр, лучший в округе. Кроме этого оркестра, был ещё оркестр русских народных инструментов. То есть каждый духовик ещё владел каким-нибудь народным инструментом: кто-то играл на жалейке, кто-то на домре, кто-то на баяне. Я играл на балалайке-секунде. У нас был композитор Коля Бойко, который писал произведения и обработки для этого оркестра. Сам Манжух тоже писал обработки. Вся «самодеятельность» была основана на оркестре народных инструментов, плюс певцы, плюс хор. Недаром позднее Манжух стал начальником ансамбля песни и пляски военного округа в Хабаровске.

А.Л. - Ничего себе. Это на скольких же инструментах Вы умеете играть? Кларнет, балалайка, фортепиано, саксофон...

КОНФЕРАНСЬЕ

Б.Т. - Да. Я впервые сейчас расскажу про свою роль конферансье. Когда Манжух узнал, что я снимался в фильме «Рыжик», он сказал: «Тебя надо как-то по-другому использовать». Кроме того, что я играл на балалайке-секунде на концертах, я стал ещё объявлять программу. Концертов было очень много по всей Литве.

А.Л.-Вам было тогда 14-15 лет?

Б.Т.-Да, мне уже 14 или 15 лет,но я по-прежнему маленький, еще не начал расти, мальчик в военной форме, в сапогах выходит и говорит: «Добрый вечер, дорогие друзья…», потом повторяю это на литовском, дальше – продолжаю на русском: «У вас в гостях ансамбль песни и пляски вильнюсского военного гарнизона, дирижёр – заслуженный артист и т.д.» и объявляю программу. Причём, пока закрывается-открывается занавес, я должен был рассказать пару басен. Я рассказывал басни, какие-то пародии. У меня хорошо это обычно получалось.

А.Л. - Артист - это артист. Талант не спрячешь.

ТИШИНА В ЗАЛЕ

Б.Т. - Но… были и курьёзы. Как сейчас помню, выступали мы в Вильнюсе в пед. институте. Зал громадный. Открывается занавес. Вижу в зале много-много девушек. Я рассказал первую басню. Потом Манжух мне за сценой шепчет: «У нас ещё ничего не готово, выручай, рассказывай что-нибудь дальше». То есть за сценой номер ещё не готов. И я стал рассказывать совсем свежую басню, которую выучил только вчера. Посередине я её забыл и не мог никак вспомнить. Наступила тишина. Я смотрел на девушек в зале, а девушки – на меня. Они начали смеяться по-доброму, никто не свистел, тухлые яйца не летели в маленького артиста. Но было смешно – растерялся мальчик, забыл. Я не закончил басню, взял листочек с программой и бодро объявил следующий номер. Это один из курьёзов. А вообще у меня всё проходило хорошо. Даже на каком-то из концертов в конце вызвали Манжуха и меня с ним на сцену и наградили красивыми лентами с надписью, у литовцев это принято. Эта лента хранилась у меня много лет, но, к сожалению, потерялась.

НАЧИНАЮЩИЙ ПИСАТЕЛЬ

Как-то Манжух мне говорит: «Борис, а возьми и напиши что-то в нашу Газету в Риге». Почему газета в Риге – в этом городе был штаб округа. Как в любом округе, там была Газета. Если меня не подводит память, она называлась «За Родину». Я спрашиваю: «О чём писать?» Он отвечает: «Ну, напиши, что вчера наш оркестр, наш ансамбль, дирижёр такой-то, солисты такие-то, выступили там-то, там-то. Публика неистовствовала». Про «неистовство» публики он, конечно же, шутил. (Манжух был человеком с юмором). А про всё остальное говорил вполне серьёзно.

И Я НАПИСАЛ!

И МЕНЯ НАПЕЧАТАЛИ!

И я получил «два-сорок», гонорар!

Я увидел свою фамилию в этой газете, а газета распространялась по всем воинским частям округа! И я стал этим очень гордиться.

С тех пор я начал «пописывать» именно в эту газету статьи такого маленького формата. Вот об этом я никому не рассказывал, ты первая.

КАК ОТЕЦ

А.Л.- Вы сами, наверное, забыли?

Б.Т.- Почему я вдруг это вспомнил? Это удивительный момент. У меня осталось очень мало документов от папы. И недавно «нечаянно» я нашёл такие же маленькие его статейки. Он тоже писал в какую-то окружную газету! Это было после войны. Они подписаны: Красноармеец Роман Турчинский. Это согрело мне душу, я вспомнил, что сам я подписывался: Гвардии воспитанник Борис Турчинский (часть у нас была гвардейская).

ОТЧЁТЫ ЖЮРИ

- Как я начал писать уже во взрослой жизни? После юношеских маленьких статеек я надолго забыл об этом. Но вот в 1979 – 1982 годах, когда я был дирижёром Житомирского духового оркестра, меня часто приглашали в жюри областных и республиканских конкурсов духовой музыки. Ко всему я еще был и председателем секции духовых инструментов житомирского отделения музыкального общества Украины. Ко мне на работу пришёл как-то журналист из газеты «Радяньска Житомирщина», отвечавший за колонку «культура». Он знал, что я часто в жюри, и попросил писать меня для газеты отчёты, мои пожелания для развития духовой музыки на житомирщине. Я сказал ему, что не знаю украинский настолько хорошо, чтобы писать на нём статьи. Но он просил об этом не беспокоиться, обещал, что сам будет переводить мои статьи с русского на украинский язык. И я стал писать уже совсем не маленькие статьи. В них были размышления о том, какую музыку лучше включать в конкурсы, о том, что нужно играть и музыку современных местных композиторов. Мною было написало тогда много статей, но все они были отчётного, документального плана. Это были статьи, не очерки.


МАГИЧЕСКИЕ ЦИФРЫ И ВАСИЛИЙ МАТВЕЙЧУК. РОЖДЕНИЕ ПРОЗЫ... НА БАЛКОНЕ

Дальнейшие мои воспоминания о публицистике - из 2007 года, всего 7 лет назад. Почему-то «семёрка» для меня - магическая цифра. Вот в Гон-Конге, где я был, гид рассказывал нам, что у них магической считается «восьмёрка». Все богатые люди там стараются приобрести дом с цифрой «8», квартиру с цифрой «8», машину с номерами из «восьмёрок» и т.д. Люди специально платят за «восьмёрку» деньги.

А.Л.- Конечно, в китайской нумерологии 8 – знак богатства и процветания, изобилия. Его начертание идентично знаку бесконечности.

Б.Т.- Вернусь к своей «семёрке», в 2007 год. Мой друг детства Василий Матвейчук, с ним мы закончили музыкальное училище, прекрасный музыкант и человек, пригласил меня в Москву. Сейчас он профессор Московского государственного университета культуры и искусств, кандидат искусствоведения.

Я был у него в гостях 10 дней в Москве на проспекте Вернадского, и все эти дни мы проговорили по вечерам и даже ночью. Как же давно мы не виделись? С 1973 года! Нам было, что вспомнить, и о чём поделиться друг с другом впервые. Столько воды утекло за это время!

Я могу уверенно сказать, что моя проза «родилась» у него на балконе в те 10 дней 2007 года. Ему, как зам. редактора научно-популярного журнала «Оркестр», пришла мысль, что я должен написать о ком-то из моих любимых учителей или друзей. Вася сказал: «А попробуй написать об этих людях, о которых ты так красноречиво рассказываешь, например, об Александре Салике».

Я вернулся в Израиль и стал думать: как можно написать о дорогом и близком тебе человеке, тем более я никогда не писал о людях, а только о событиях. Я должен написать тепло! Я сделал и выслал в Журнал 3 варианта статьи об Александре Салике. И – ответа нет. Потом я узнал, что все варианты были нехорошими. Я сел в 4-й раз и наконец написал то, про что в Журнале сказали: «Всё! Ты попал!» Трудно было «искать свой путь» в музыкальной публицистике, но я его нашёл! Я понял, в каком «ракурсе» я должен писать.

Так я стал собственным корреспондентом журнала «Оркестр» в Израиле. Для него я написал уже 30 очерков. Недавно в письме я напомнил Василию, что это он вдохновил меня начать писать. Василий ответил мне: «А я очень радуюсь, что моя рука в данном случае для тебя действительно оказалась легкой, и теперь горжусь этим. Не зря твою фамилию упоминали на вечере в честь юбилея 75-летия института военных дирижеров в 2011 году, как музыкального публициста, который вносит своим литературным творчеством большой вклад в дело сохранения традиций духовой музыки».

В 2015 году я приглашён журналом «Оркестр» и Московским государственным университетом культуры и искусств в качестве члена жюри конкурса молодых дирижеров имени В. Б. Дударовой. Вспоминаю часто с большой теплотой другой конкурс - в 2011 году, в Ялте - "Международный конкурс молодых исполнителей имени Василия Соколика "Фанфары Ялты, Юниор - 2011", где я был сопредседателем жюри.

СЛОВАМИ ДРУГА

Военный дирижер Борис Гофман:

«Наверное, именно Борису Турчинскому было суждено поведать музыкальному миру о людях, сделавших в прошлом и делающих сегодня много для этого вида искусства (духовая музыка – прим. А.Л.).

Он блестяще рассказывает музыкальному миру, что среди нас живут люди, сделавшие большой вклад в популяризацию и пропаганду духовой музыки.

Большой ему за это земной поклон».

ПОЖЕЛАНИЯ БОРИСА ТУРЧИНСКОГО

Борис – оптимист по жизни. Он умеет сделать хорошее настроение не только себе, но и окружающим его людям. «Как?» - спросите вы. Я отвечу: «Он говорит в нужном месте в нужное время нужные слова». Всё вот так просто и всё вот так сложно для тех, кто этого не умеет. Это одно из ценнейших человеческих качеств, конечно же, выражается не только в общении с людьми, но и в его преподавательской деятельности, и в его игре на кларнете, и в жизнеутверждающем тоне его публикаций.

А.Л.- Борис, пожалуйста, пожелайте читателям чего-нибудь хорошего, Вы это умеете, как никто другой. И пусть исполнятся все ваши пожелания.

Б.Т.- Я отвечу словами, которые уже написаны в моей первой книге очерков: «Кто бы ни встретился вам на жизненном пути, поблагодарите его за участие в вашей судьбе. Было ли это дружбой навсегда или всего лишь эпизодом». Вот и я благодарю всех своих друзей, учеников, учителей:

ВСЕМ ВАМ СПАСИБО, ВСЕМ УДАЧИ В ЖИЗНИ!

Интервью Анны Липниковой с Борисом Турчинским. Август 2014 года.

Ярославль - Тель-Авив

Эдуард Казачков: «Трудитесь и верьте в себя!»
Очерк Б.Турчинского
НЕ УСПЕЛИ высохнуть «чернила» после моего последнего очерка о композиторе и дирижере, легенде военно-оркестровой службы СССР Борисе Ефремовиче Гофмане, как тут же я получаю скайп-звонок от моего старого друга Василия Петровича Матвейчука, профессора кафедры духовых оркестров и ансамблей московского гуманитарного университета, бывшего военного дирижера. «Борис, прочитал твой очерк о Гофмане – молодец, делаешь нужное и важное дело для истории не только военной музыки, но и для сохранения потомкам имён корифеев духовой музыки, эти славные имена не должны уйти в никуда!».
А далее, к делу, к новой теме: «Тебе фамилия «Казачков» ничего не говорит? Интересный человек и музыкант, кстати, они с Гофманом однокурсники по военно-дирижерскому факультету!».
«Казачков… Казачков…» - медленно всплывает что-то в памяти. «Да, вспоминаю» - ответил я. «Он случайно не был начальником военно-оркестровой службы в Дальневосточном военном округе?».
«Да, ты не ошибся. Ну и память у тебя!», - удивился Матвейчук. «Казачков не только замечательный дирижер, но прекрасный композитор, автор многочисленных произведений, заслуженный деятель искусств России и Беларуси, в Хабаровске был председателем Дальневосточной организации союза композиторов РФ, член правления Союза композиторов СССР, член правления союза композиторов Белоруссии, регалий хоть отбавляй!», - продолжает Василий Петрович Матвейчук. «Я начинал службу в ДВО лейтенантом и часто вспоминаю добрым словом отеческое отношение Казачкова к нам, молодым дирижерам».
Тут я отчетливо припомнил один эпизод из жизни Эдуарда Ошеровича Казачкова, связанный также с Дальним востоком. Мой дирижер по моей «воспитонской» юности в Литве, Иосиф Моисеевич Манжух, служил в последние годы в ансамбле песни и пляски Дальневосточного округа и как то, уже, будучи на пенсии, на одной из встреч, рассказывал мне о Хабаровске, музыкантах этого города и ансамбле, где он был много лет художественным руководителем. Он мне поведал интересную историю про Казачкова.
Многим памятны события 1969 года на острове Даманском – конфликт с Китаем. Дивизию из Вильнюса, где я служил, направляют на Дальний восток, естественно с оркестром, Манжух уехал со всеми. Я же, как воспитанник, не поехал туда. Нас не брали, да и нечего нам было там делать.
Пользуясь, случаем, я решил учиться музыке серьезным образом. Поступил в вильнюсское музыкальное училище. Но не отпускали мысли: как там наши ребята, мои друзья на Дальнем востоке? Как там мой дирижер Манжух, которого я очень почитал? Позже я узнал, что из военно-оркестровой службы перешел он в ансамбль песни и пляски, а ведь это уже другое ведомство. Странно… Что, не нашлось для такого как он дирижера, оркестр которого в Вильнюсе был лучшим в Прибалтийском военном округе, места в каком-нибудь солидном оркестре, например штабном?
«В Хабаровске был штабной оркестр, замечательный коллектив - рассказывал потом Иосиф Моисеевич, но там не было вакантных мест. Мне предложили окружной ансамбль песни и пляски и я согласился. И тут я впервые услышал фамилию «Казачков». «Представляешь, - продолжает Манжух, - занимательная такая история. Освобождается место начальника-военно-оркестровой службы, и генерал Н.М.Назаров – в то время начальник военно-оркестровой службы Советской Армии – сразу реагирует, звонит начальнику штаба округа и предлагает на это место нового человека, у него была своя какая-то кандидатура. Но не тут-то было! Назарову отказывают! А это в армии бывало довольно редко и, возможно, это был вообще единственный случай подобного рода – самому Назарову отказывают! «У нас есть подходящая кандидатура, есть превосходный дирижер в Бикине, Казачков, на этом точка!». Так ответили Назарову. Конечно же, большую роль в назначении Эдуарда Ошеровича сыграл и уходящий в запас начальник военно-оркестровой службы ДВО подполковник П.А.Форманчук, именно к его настоятельной рекомендации прислушалось командование. Тут Эдуард Ошерович добавляет, что их первая встреча состоялась в далеком 1948 году, когда тот был начальником военно-оркестровой службы Уральского военного округа, а Казачков воспитанником. Так что знакомы они были много лет.
История была громкая. Живо всё это всплыло в памяти и еще сильнее стал интерес: что же это человек такой, легендарный, Казачков, из-за которого отказали самому главному военному музыканту?! Распирало любопытство.

Биографическая справка.
Казачков Эдуард Ошерович. Родился 5 октября 1933 года в Гомеле. Композитор. Заслуженный деятель искусств Белорусской ССР, заслуженный деятель искусств Российской Федерации.
В 1957 окончил Институт военных дирижеров, в 1967—Белорусскую консерваторию по классу композиции А.В.Богатырева. В 1957—1967 годах – военный дирижер в Гродно. В 1957—1969 также преподаватель музыкального училища в Гродно. В 1968—1973 годах в служебной командировке в ЧССР. С 1974-го – начальник военно-оркестровой службы Дальневосточного военного округа в Хабаровске.
Автор сочинений для солиста, хора и симфонического оркестра. Им написаны кантаты: «Моя Беларусь» (слова А.Харкевича, 1967), баллада «Ленин пришел навсегда» (сл. М.Сеидова, 1969), «Белорусская береза» (сл. нар., 1972), поэма «Земля» (сл. Д.Терещенко, 1968), «Акварели» (сл. В.Шульжика, 1976);
Для симф. орк. — Картина «Свята» (1966), Симфония (1968), сюита «Приамурье» (1974); для трубы и симф. орк. — Концертино (1968); для струнного оркестра — Симфониетта (1973); для духового оркестра — сюиты: «Зимние картинки» (1966), «Белорусская мозаика» (1972), поэмы: «Беларусь» (1968), «Двенадцать» (1970), «Крепость над Бугом» (1972), увертюра «Партизаны Приамурья» (1975); для вокального ансамбля и духового оркестра — Поэма о комсомольце-буденновце (слова Н.Кооля, 1974); струнные квартеты — I (1968), II (1976); для квартета духовых инструментов — «Русские напевы» (1966); для скрипки и фортепиано. — Соната (1967); вокально-хореографическая сюита «Проводы» (1971); для голоса и фортепиано — циклы: «Школьная кантата» (сл. В.Шумилина, 1974), Думки (сл. А.Гурло, 1975), «Мое счастье» (сл. Р.Бернса, 1975); для хора — баллада «Граница» (сл. В.Степанова, 1974). Циклы: «Корчагинское племя» (сл. В.Захарова, 1975), «На краю России» (сл. П.Комарова, 1976); для голоса и ф-п. — романсы на сл. Р.Бернса, С.Есенина; хоры на сл. Н.Берестина, В.Коризны, Г. Шутенко и др.; песни на сл. А.Бондаренко, П.Бровки, В.Жуковича, С.Гроховского, В.Шульжика, В.Захарова, П.Приходько, С.Острового и др.; музыка к драматическим спектаклям, в том числе – «Я присягал Родине» А.Струнина (1968), «Жужа из Будапешта» Л.Жуховицкого (1976).


И вот – наша встреча

…Прошли годы. Много лет. И вот я по телефону разговариваю с Эдуардом Ошеровичем, который сегодня живет в израильском городе Ашдоде. Чувствуется сразу – он приятный собеседник, эрудированный человек. Договариваюсь о встрече для интервью и в конце разговора задаю вопрос, который меня мучает, а правда ли, что из-за него отказали Назарову? Да, отвечает он, было такое дело. Ваша память Борис, вас не подвела!
В этом очерке я попытаюсь рассказать, чем сегодня живет маэстро, что вспоминает о годах, отданных военно-оркестровой службе Советской Армии.

-Уважаемый Эдуард Ошерович, наш научно-популярный журнал «Оркестр» более всего ориентирован на определенный круг читателей. Это духовики – дирижеры и музыканты, ну и, конечно же, просто любители духовой музыки. Поэтому мои вопросы к вам будут касаться, прежде всего, этого аспекта вашей творческой деятельности. С каким духовым инструментом связано начало вашего музыкального обучения? Расскажите о своем первом учителе.

-Николай Алексеевич Лычевский мой учитель по тубе. Он был музыкантом и педагогом от бога. Одно дело преподавать кларнет или трубу, а другое дело – тубу. Конечно, это очень нужный инструмент, но убедить в этом новичка очень трудно, хотя туба и скрипка самые что ни на есть мелодичные инструменты. Все зависит от уровня исполнителя и владения инструментом.
Музыкантом я стал случайно. В приёмной комиссии Свердловской школы музыкантских воспитанников меня спросили, на каком инструменте хочу научится играть, на что я без промедления ответил, что на баяне и попытался голосом изобразить издаваемые звуки при нажатии левой руки (басовой): «Бум, бум, бум». Членов комиссии это рассмешило, но это и подвигло их определить меня в школу на бас «Эс». Ведь на баяне левая рука как раз играет бас, и те, кто знает баян, знают басовый ключ.
Увидев первый раз инструмент, эту маленькую тубу, я был в ужасе. Попробовал, и мне показалось, что губы и нос провалились в мундштук. Я боялся, что у меня не хватит дыхания. Уже хотел уйти из школы, но боязнь вечного голода, заставила меня смириться.
Благодаря преподавателю по специальности Н.А.Лычевскому я полюбил этот инструмент. Сам Николай Алексеевич часто выступал с концертами, играл свои переложения для тубы и играл превосходно, я им начал гордится!


Лучший аргумент – личный пример!

-Туба у моего преподавателя звучала как большой баритон. Он пользовался известным постулатом в педагогике: лучший пример для убеждения – личный пример!
Кроме того, Н.А.Лычевский во время моей учебы в Свердловской школе музыкантских воспитанников заменил мне отца и мать. Он был необычайно добрым человеком. Впоследствии я написал несколько пьес для тубы, которые и посвятил этому замечательному музыканту и человеку – своему первому учителю.

******************************************
Стать музыкантом помог мне случай

Хотя, на самом деле, в жизни ничего случайного не бывает, я так думаю. Начало моей «музыкальной карьеры» было в свердловской школе музыкантских воспитанников.
Война. Чудом удалось вырваться из, в начале оккупированного, а потом разрушенного войной Гомеля. Эвакуация. Живу с матерью и братом в Нижнем Тагиле, в районе «Уралвагонзавода». 1947 год, послевоенный, голодный. Кушать нечего. Мне 14-й год. Мама сильно болела, лежала в больнице. Воспитывать меня было особо некому... Мог поэтому попасть в очень плохую компанию, многие из моих бывших приятелей, кстати, потом оказались в местах не столь отдаленных.
Мама моя – красавица, очень интересная женщина. Осталась одна с двумя детьми, а отец ушел на фронт и… «не вернулся». Я заключаю «не вернулся в кавычки», потому что он не погиб, а не вернулся к нам, к своей семье… Через много лет после войны я разыскал его. Его раненого, вынесла с поля боя медсестра, выходила, и он на ней женился. А мама всю жизнь любила его и ждала... Бывает в жизни и так. И именно тогда, в эвакуации, без отца, нам было очень трудно. Мы оказались на Урале, вначале в селе Лая, потом в посёлке Красный Бор.
Школа находилась от нас за семь километров. Я дружил с мальчиком, до сих пор помню его имя – Гена Камаев. У него старший брат учился в Свердловске в школе милиции. И вот однажды этот самый брат приехал к ним в гости и рассказал, что в их городе есть такая школа, где... кормят! Моя первая мечта в то время была или стать маляром, поскольку работы для маляров тогда было много и зарабатывали они прилично, на еду бы хватило, или научиться играть на баяне, чтобы играть на свадьбах, естественно, где и кормили бы. Все мысли в голодном детстве были только о еде, всё время хотелось есть. Поэтому все равно было, какая школа, главное, чтобы кормили! Напоминаю, ведь шёл послевоенный, очень голодный 1947 год. А мне не исполнилось и 14 лет.
И вот мы с Геной поехали в Свердловск. Поехали зайцами, денег на билеты не было. Приехали, нашли эту школу, сдавать особенно ничего не нужно было – история, литература, но главное – проверка музыкальных способностей.

-И что было дальше?

-Нас приняли! Вы даже не представляете, как мы были рады! Нашему счастью не было предела! Сейчас трудно понять, что для нас, голодных, оборванных, значило есть каждый день, ходить в чистой и красивой одежде, спать в теплых помещениях и... учиться!
Эта военно-музыкантская школа была создана по типу суворовской, только с музыкальным уклоном. По стране организовали 13 таких учебных заведений, во многом они пополнялись за счет беспризорников, детей-сирот, которых немало скиталось после войны. Сейчас такая школа осталась одна. Когда мы видим, как маршируют юные барабанщики на военном параде в Москве, вот это как раз воспитанники такой, единственной на сегодня школы.
Мы получили настоящее музыкальное образование. По программе обучения проходили и общеобразовательные предметы. Играли на парадах, на праздниках. Были и ночные репетиции. У меня даже есть грамота за участие в параде, подписанная лично маршалом Жуковым, который в это время был командующим Уральским военным округом.
На моих глазах он подошел к нашему строю, коренастый такой, и тут же сделал замечание, не столь уж и свойственное боевому маршалу: «Второй корнет в третьем ряду фальшиво играет». Разбирался даже и в этом! Он бывал на всех премьерах в городских театрах. В Свердловске оказались многие театральные деятели во время войны и после. Кстати, там я впервые встретился с оперой. Во время парадов Г.Жуков был весь увешан орденами. Рядом с ним стоял Павел Бажов – автор «Малахитовой шкатулки» –красивый, весь с виду былинный такой, настоящий сказочник...


Музыка вошла в нас не сразу…

-Музыка вошла в нас не сразу.... Повторяю, что отбирали музыкально одаренных ребят с улицы, беспризорников. Бандитизм свирепствовал в городе жуткий, в том числе и среди пацанов. Возраст отобранных подростков был разный, старшие влияли на младших, младшие подражали старшим. Влияние это было разным… Очень хорошо, что меня оторвали от улицы!
Нас одели в военную форму. Это нас дисциплинировало, но и вызывало зависть сверстников в городе, где имелось еще и ремесленное училище. Сами понимаете, случалось между нами и «фэзэушниками» всякое...
Нам очень повезло в том, что преподавательский состав подобрался великолепный, были педагоги, которые преподавали до войны в московской консерватории, выступали в свердловском театре музыкальной комедии. То, что я получил за время учебы в школе, во мне сидит до сих пор и помогает всю жизнь. Но особенно я благодарен двум своим учителям.
В оркестре воинской части, куда меня направили после окончания школы, военным дирижёром был капитан Владимир Иванович Лицман. До войны он работал музыкантом в оркестре Большого театра в Москве. В те времена духовые оркестры играли в парках, местах отдыха, играли вальсы, марши, польки. Оркестры пользовались огромной любовью. И вдруг мне тоже захотелось быть причастным к таким популярным выступлениям, писать именно такую музыку. И я стал сочинять и вальсы, и марши, и фокстроты.


«Я понял – всему надо учиться»


- Первой написал польку. Владимир Иванович одобрил и говорит: «Молодец, а теперь распиши на весь оркестр, будем играть». Я обрадовался, возгордился и... лихо расписал. А это очень сложный процесс, и этого я не учел. Но был молодой и ничего не боялся. Музыканты в оркестре играли профессиональные, солидные. Сели и начали играть, а вместо весёлой польки получился… похоронный марш. Я расстроился... И вот тогда я на всю жизнь понял главное, что всему надо учиться. Владимир Иванович сказал, что в библиотеке есть партитуры: «Иди, учись. Что непонятно, я помогу». С тех пор я следую его совету.
Вторым учителем считаю старшину Николая Ивановича Ушакова, до войны он был прекрасным исполнителям на валторне, ушел на фронт, был разведчиком. Два ордена Славы и еще много наград имел. Заботился о нас, как о своих детях, жил нашей жизнью. Выстраивал, бывало, нас вечером у коек и говорил: «Так, гимн Советского Союза, каждый свою партию!». Я до сих пор свою партию помню!
…На Урале пьют бражку из сухофруктов. Пьется приятно, а ноги потом не идут. Однажды Ушаков послал меня за чем-то к своей знакомой. Она накормила и угостила бражкой. Увидев меня выпившим, Николай Иванович возмутился: «Запомни, я твоему таланту погибнуть не дам!». Сурово, но урок на всю жизнь. Вот на таких людей я и мечтал быть похожим. Николай Иванович Ушаков научил меня уверенности в том, что делаешь.
Такие были у меня учителя. Владимир Иванович Лицман, красивый, статный – я мечтал стать таким же. Он брал в руки дирижерскую палочку, начинал дирижировать и... весь оркестр оказывался в его власти. Именно тогда я твердо решил стать военным дирижером.


Институт военных дирижеров и… тетя Соня

- Быть военным дирижером стало моей мечтой. Имелось лишь одно учебное заведение на весь мир, готовившее дирижеров для армии, оно так и называлось – «Институт военных дирижеров», в Москве. Наряду с военными предметами там давали программу консерватории, я мечтал туда поступить! Занятия вели многие известные педагоги. Через некоторое время институт стал называться факультетом Московской консерватории. По окончании школы воспитанники направлялись в оркестры воинских частей. Однако, я добился своего, поехал в Москву, поступать.
По конкурсу на одно место претендовало13 человек! Но я успешно выдержал этот конкурс и стал слушателем.
Жили в помещении института. Нас одевали, давали стипендию, кормили за счет стипендии. Всё мне очень нравилось. Мы же все были уже музыканты, и с первого курса стали участвовать в сводном оркестре Московского гарнизона. Форма была красная, красивая, парадная. Я гордился ею! 7 ноября 1953 года мы, первокурсники, приняли участие в параде на Красной площади.
За годы учебы случалось всякое. В Москве жила моя тетя Соня, удивительнейший человек. Все родственники со всего Союза останавливались у тети Сони. И знакомые тоже. Муж ее, Аркадий, сердился.
У нее был сынок – красавец Фима, девочек любил очень. Однажды нас отпустили в увольнение, в 24.00 мы должны были вернуться. Тетя Соня уехала отдыхать с мужем, Фима накрыл стол, пригласил знакомых, воспользовавшись отсутствием родителей. Я очень устал после парада и пошел спать. Просил разбудить, чтобы не опоздать на учебу, дисциплина была жесткой, отчисляли за малейшую провинность. Вдруг просыпаюсь, уже рассвет. Проспал! Опоздал на пять часов! Сидел потом на гауптвахте… Был уверен – выгонят! Но вступился профессорский состав, и меня оставили.


Эти годы остались в памяти насыщенными и замечательными!

-Усваивать две программы: консерваторскую и военную – было непросто. Мы не рвались в увольнение, наоборот, пытались получить классы, чтобы позаниматься. Я продолжал писать музыку. Эти годы остались в памяти насыщенными и замечательными. Устраивали капустники, которые помню до сих пор. Шесть лет я переписывался со своей будущей женой, с которой познакомился в ранней юности, и на последнем курсе мы поженились. Жили в ужасных условиях в Москве, девять квартир сменили.

-Эдуард Ошерович, первым местом вашей военной службы был белорусский город Гродно, вы там жили и работали 10 лет, также преподавали в музыкальном училище.

-Когда дошло до распределения в 1957 году после окончания института военных дирижеров, я попросился в Белоруссию, ведь мы с женой родом оттуда. Приехал в Гродно, где я был назначен военным дирижёром войсковой части. Назначение получил в оркестр, где долгое время не было дирижера. Некоторые музыканты, в связи с использованием личного состава не по назначению, уволились, что привело к недоукомплектованности оркестра и невозможности качественно выполнять возложенные на оркестр функции.
Первое, что я постарался сделать, это вернуть музыкантов в оркестр. Набрал 10 воспитанников в одном из детских домов, добился зачисления в штат оркестра музыкантов из поступившего в часть пополнения.
Правда, приехавший с проверкой начальник оркестровой службы Белорусского военного округа И.М.Миранович поставил оркестру объективно низкую оценку, но при этом отметил, что проделанное за короткий срок, вселяет надежду, что со временем оркестр станет одним из лучших в округе. В дальнейшем так и вышло, слова его подтвердились.
Пришлось немало потрудиться, чтобы оркестр смог более профессионально выполнять свои функции. Наряду с этим я создал с помощью командования дивизии ансамбль песни и пляски, ставший впоследствии лауреатом Всесоюзного смотра художественной самодеятельности. Вновь собрал некогда существовавший городской симфонический оркестр. Был руководителем женского хора. Преподавал дирижирование в гродненском музучилище. И продолжал сочинять музыку.
Гродно имеет свою интересную историю и в культурном плане даже насколько отличается от других областей республики Беларусь. Это был в свое время и литовский, и польский город, с богатыми европейскими традициями в области искусства. Существовал театр, симфонический оркестр, много учебных заведений. Все это не могло не сказаться на самобытности этого города.

-Расскажите немного о службе в Центральной группе войск, в Чехословакии.

-Мы дислоцировались в Камарно, живописном месте на Дунае. Интересное было время, и хотя политическая остановка не благоприятствовала, с концертами оркестра, солдатского ансамбля песни и пляски, объездили почти всю Чехию и Словакию. Концерты всегда начинались в мертвой тишине, но номер за номером и – публика оживала, зрители забывали, что на сцене люди в чужой военной форме «оккупанты», и далее всё шло уже на бис! В репертуаре у нас были любимые народом чешские, словацкие и венгерские танцы и песни. А когда мы проходили по улицам Камарно, люди уже знали меня и полюбили наш оркестр. Когда мы исполняли казачок, все кричали: «Раз, два, три – Казачков!».

-Бикин (Хабаровский край). Вы стремительно – буквально, за год – добиваетесь большого признания со стороны начальства и окружающих вас людей. В чем секрет такого успеха? Ведь уже через год вас, полкового дирижера, назначают начальником военно-оркестровой службы округа, минуя все ступеньки карьеры военно-оркестровой службы. Случай, прямо скажем, довольно редкий. В вашем подчинении оказалась многочисленная армия музыкантов и дирижеров.

-Тут, Борис, я хочу сделать оговорку. Вообще-то меня наверху по слухам в нашей среде, наметили перевести на преподавательскую работу, в институт военных дирижёров, что очень и очень престижно. В 1972 я участвовал в всесоюзном конкурсе на лучшее произведение для духового оркестра и моя сюита «Белорусская мозаика» заняла 3 место. Так что у меня были все основания ожидать перспективное назначение по службе. Но этого не случилось, так как я сам допустил промах. Вот как это было.
С инспекторской проверкой в Центральную группу войск приехала высокая комиссия во главе с начальником военно-оркестровой службы советской армии Н.М.Назаровым, его заместителем полковником В.И.Гуляевым, начальником военно-оркестровой службы ЦГВ Б.Ф.Горбенко, также с начальником отдельного образцового оркестра министерства обороны СССР полковником Н.П.Сергеевым. Мой оркестр из Бикина получил самую высокую оценку по всем параметрам проверки. Мы все ехали в одном поезде в штаб ЦГВ на разбор инспекторской проверки. Меня пригласили в купе к начальству, поговорить. Разговор шел о том, о сем, но потом тема как-то коснулась расформирования школ музыкантских воспитанников. Я выразил свое мнение, что это большая ошибка, ведь все оркестры недосчитаются тогда многих квалифицированных музыкантов.
Видно не я первый, кто это высказывал генералу Назарову, но мое высказывание, видимо, было последней каплей. Он это воспринял как стрелу, выпущенную в него, дескать, мол, это ты не смог защитить существование этих школ в министерстве обороны страны.
Не зря говорят: «молчание – золото». Я не смолчал, сказал, что думал, и, простите за каламбур, за свой язык, выражаясь музыкальным языком, загремел под фанфары. Вместо Москвы – Бикин, захолустье, что ни на есть. Генерал Назаров в резкой форме попросил меня выйти из купе.
И вот – Дальний восток, я военный дирижер оркестра танкового полка... Но нет и худа без добра, лучше быть первым где-то в медвежьем углу, чем последним в столице – не заставило себя ждать и повышение. Через год службы в Бикине приказом командующего ДВО я был назначен начальником оркестровой службы Дальневосточного военного округа.
Все оркестры воинских частей обширного Дальнего Востока находились в моём подчинении. Мне присвоили воинское звание подполковника, избрали председателем Дальневосточной организации союза композиторов РФ. Но служилось непросто, много было работы…


ДВО – особый округ

-И так, вас послали продолжать службу в город Бикин Хабаровского края. Городок небольшой, стоит в сопках. Вы сдружились со всеми. Насколько я знаю, устраивали вечера, праздники. Но главное – работа: создали при части ансамбль песни и пляски, женский хор, танцевальный коллектив, оркестр. Много выступали перед солдатами, в городе, вроде бы всё хорошо. А далее значительное повышение по службе, но… говорите, что служилось непросто. Почему?

-Дело в том, что ДВО – очень большой военный округ. Военных оркестров там достаточно много. Часто приходилось мотаться по самым дальним местам, проверять коллективы, оказывать им помощь. Работы было очень много: окружные конкурсы, разные фестивали в Хабаровске, на которые я вызывал оркестры из глубинки. Было много дел и административных, но и много творчества!

-Оркестр штаба ДВО. Что это был за коллектив в те годы вашей службы 1974-1986. Кого из музыкантов оркестра вы вспоминаете добрым словом?

-Это был замечательный коллектив. Первый раз, когда я его услышал, то сказал сам себе: Казачков тебе повезло! Оркестр был хорошо укомплектован. Многие музыканты были с училищным или высшим музыкальным образованием. Было все, о чем только может мечтать военный дирижер!
Мы играли произведения различных жанров, много произведений я написал именно для этого оркестра. Можно смело сказать, что высокое исполнительское мастерство этого коллектива являлась вдохновением, музой для меня.
Хочу вспомнить, целый ряд великолепных музыкантов: Г.Удовиченко, Л.Берюков, А.Замарин, Б.Вежкин, Н.Потапенко, С.Канивец, В.Лаврентьев, В.Захаров – ныне очень известный в стране саксофонист.
Напрямую с этим коллективом связано написание мною увертюры «Партизаны Приамурья», Это произведение в дальнейшем стал исполнять оркестр министерства обороны под управлением А.В.Мальцева. Пьесу «Народный праздник», которая также прозвучала в исполнение оркестра министерства обороны под управлением Н.М.Михайлова на пленуме композиторов СССР. Музыкальная картина «У вечного огня» и т.д.
В 1979 году оркестр был участником исторического события – открытия сквозного движения на восточном участке БАМа!
В 1981 году за постоянную и целеустремленную работу по эстетическому и героико-патриотическому воспитания оркестру и мне лично присваивается звание «Лауреат премии Хабаровского комсомола».


Вопросы Казачкову-композитору

-А теперь вопрос к Казачкову-композитору. Расскажите о произведениях, написанных для духового оркестра и получивших широкое признание. Как развивалось ваше композиторское творчество?

-Моё творчество – это четыре оперы, поставленные в городах Хабаровске, Владивостоке, Минске. Произведения для духового и симфонического оркестров, которые исполняются и в наши дни. Многие получили победное ведущее место на различных конкурсах. Мною написаны и опубликованы в издательствах «Музыка» и «Советский композитор» соната для скрипки и фортепьяно, сборник хоров без инструментального сопровождения, пьесы для фортепьяно, два струнных квартета, ряд песенных сборников.

-В нынешнем году исполняется 100 лет со дня рождения вашего преподавателя по классу композиции в Белорусской государственной консерватории Анатолия Васильевича Богатырева. Личность уникальная! Он работал почти во всех музыкальных жанрах. Руководил национальной композиторской школой. Среди его учеников достаточно назвать такие громкие имена как И.Лученок, Г.Вагнер, Ю.Семеняко, А.Мдивани, Е.Глебов и конечно, вы.

-Поделитесь воспоминаниями о своем учителе и годах учебы в его классе.

-Вспоминая его, начну с курьеза. В Белорусской консерватории не было заочного отделения на композиторском отделении. Чтобы меня зачислить, ректору пришлось с подачи Богатырева добиваться в министерстве культуры республики разрешения открыть такое отделение. Меня зачислили, и после моего окончания консерватории, через три года, закрыли. Вот так!
Вспоминаю слова Анатолия Васильевича, что данный музыканту богом талант – это трамплин для того, чтобы окунутся в таинственный мир звуков, объединённых гармонией, полифонией и т.д.
Он мне говорил: «Ты профессиональный музыкант, но композитор, кроме всего, должен своим интеллектом почувствовать дыхание времени и не тащиться у новых веяниях на хвосте. Притом, всегда и во всем нужно оставаться самим собой. Именно классика – это тот оазис в пустыне, который поможет выбрать правильный путь».
Богатырев – личность значительная и талантливая. Его заслуги в развитие музыкальной культуры Беларуси неоценимы и, несомненно, созданное им, входит в золотой фонд общеевропейской культуры. Анатолий Васильевич работал почти во всех музыкальных жанрах. Руководил национальной композиторской школой.




«Называя себя композитором, всегда с гордостью добавляю – профессиональный!»

-Эдуард Ошерович, я вынес в название этой главки любимое вами высказывание. И после увольнения из армии вы остались верны себе, остались композитором, ведь вы – профессионал. Расскажите о продолжении своей службы музыке в запасе.

-Когда уволился из армии, мы вернулись в Белоруссию, в Минск. Сразу же был принят старшим преподавателем на кафедру дирижирования Белорусской консерватории, где проработал семь лет. Много работал – с детскими коллективами, с хоровыми капеллами. Избран членом Правления Союза композиторов СССР, России, а затем и Белоруссии. Но неожиданно в семье дочери случилась трагедия, погиб муж от рук бандитов, и дочь твердо решила уехать из Белоруссии, потому что жить там после того, что произошло, не могла. Что оставалось делать? Сын уже давно находился в Израиле. Мы с женой все бросили и поехали с дочерью и внуками.
Выбрали для постоянного места жительства красивый современный приморский город Ашдод, где, кстати, очень много русскоязычного населения. Это был 1994 год. Много лет просто жил, как и другие репатрианты, даже начал писать какие-то стихи на иврите... Почти сразу же стал работать ночным сторожем, а затем уборщиком улиц – уж чего-чего, а такой работы для приезжих здесь полно. Это длилось семь лет. Но и тут, в Израиле, у меня вспыхнула своя звезда на небе. Большая звезда!
Убирая улицы, одновременно находил и время, и возможности нет-нет да и выступить где-то сольно. Потом объединился с Исраэлем Либерманом. Подготовили программу из моих произведений и ездили по хостелям, это такие гостиницы собеса, где живут, в основном, престарелые люди. Принимали нас очень хорошо! Я ведь пишу не только музыку, но и стихи, это лирика, стихи о войне, о нашей победе, очень ценю, так сказать, музыку стиха. Стихов уже накопилось не на один сборник, мечтаю когда-нибудь их издать, поэзия помогает мне и в музыкальном творчестве.
И вдруг – проблемы с сердцем, сказались последствия инфаркта перенесенного еще в Хабаровске, пришлось согласиться на шунтирование.… После операции председатель Белорусского землячества, есть в Израиле и такое объединение, Исаак Цфасман, предложил: «Давай сделаем коллектив!». Ашдодское отделение Федерации русскоязычных израильтян предоставило нам помещение и фортепьяно для репетиций. Я с удовольствием взялся за это и начал отбирать людей. И сразу поставил важное условие: коллектив должен быть создан как база для моего творчества, то есть я потребовал себе в творческом плане того, что сейчас имеет каждый композитор. И мне пошли навстречу.
Наш коллектив «Осэ Шалом» (в названии строчка из молитвы, что переводится как «Творю мир») – это живой звук, и только живой звук, это наше кредо! Я подобрал людей, которые умели петь и хотели петь, даже, если и не вполне умели. Не все знали нотную грамоту. Семен Липовецкий, один из организаторов этого коллектива, не знал нотной грамоты, но все схватывал на лету, такой прекрасный слух. Остальных я подобрал с музыкальным образованием, чтобы всё было на профессиональном уровне. Коллектив замечательный. Но работалось непросто. За каждый голос я буквально боролся.
По сути своей это очень творческий коллектив. Почему? Потому что мы создавали свой собственный репертуар. Нужно было искать поэтов, которые бы соответствовали моим взглядам на поэзию, на стихотворение, которое можно пропеть. И отношение к нашему хобби должно быть творческое, никак иначе. Надо готовиться к выступлениям, а у людей жизнь непростая, заботы. Да и я не ангел, не всем со мной легко.
Клара, моя жена, первая слушательница и первый оценщик всех моих произведений. Нахожу стихотворение, которое сегодня созвучно моим ощущениям, и пишу музыку. Стихотворение может «запеть», и тогда это удача, но может и «промолчать», тогда песни не получается.
Я всегда говорю своему коллективу: «Вы стоите к слушателям лицом»! Для меня музыка сильнее всякого оружия. Скальпель хирурга, рассекая болезнь, помогает организму человека. Композитор же имеет дело с душой. А это намного сложнее. Первое требование к самому себе – коллектив должен помочь тебе остаться профессионалом. Люди уже знают наши песни. Сколько звонков было после интервью по русскоязычному весьма популярному радио РЭКА у Фрэдди Зорина, посвященного моему юбилею! К сожалению, многие держат равнение на попсу. Скажете – пусть зритель сам решает. Но ведь зритель – это тот, кого мы воспитали своим искусством.
Чтобы дирижировать, надо быть профессиональным дирижером. Я этому учился и учусь всю жизнь. В творческом плане, конечно, иногда жалею о той жизни, в Союзе. Я мог преподавать, писать. Трудно даже сравнивать. И всё же – здесь я нужен, как музыкант, как дирижер, а это для меня главное!
Моя глубокая благодарность коллективу «Осэ Шалом» за то, что он дал мне возможность реализовать себя. Делаю свое дело, и насколько хватит сил, буду делать. Мы не только поем вместе, мы общаемся, дружим, поддерживаем друг друга. Спасибо Ольге Файнберг, благодаря ей мы смогли выпустить диск и готовим второй, в который войдут не только новые песни на слова ушедшего Авраама Файнберга, но и на слова продолжателей его дела, его детей. Горжусь такими людьми, которые помогают мне оставаться человеком и профессионалом, очень им благодарен.


Кульминация

Почти все мои очерки написаны о значительных людях, которые оставили свой важный след в музыкальной культуре. Работая над ними, я всегда искал, что же у моего героя главное в жизни. Какие события, какие люди? Где эта кульминация, о которой можно сказать, что это была вершина его деятельности? Так сказать, звёздный час. Был ли Хабаровск звездным часом?

Э.О.
Помните, я сказал, что вдруг вспыхнула моя большая звезда в городе
Ашдоде, где теперь живу, когда после семи лет уборки улиц (а это, безусловно, тоже дело нужное!) я стал снова востребован, снова нужен людям в своей музыкальной, дирижерской профессии?! Это стало звездным часом. И Хабаровск был звездным часом. И знакомство с Манжухом. И совместная работа со всеми другими выдающимися людьми, которые что-то мне дали, чему-то научили, и даже с не очень выдающимися, но которые несли тепло в мою жизнь, тоже было звездным часом. Я б так сказал: вся наша жизнь – это один большой звездный час! Только не сразу это понимаешь. А понимаешь уже тогда, когда пролетает этот «час», как одна минута, и яркая звезда твоего звездного часа горит на небосводе твоей жизни тоже, к сожалению, недолго… Но, не будем о грустном! Ведь она пока все еще горит и горит ярко!

Мой коллега-Манжух Иосиф Моисеевич

С 1974 года по 1977-й я, как начальник военно-оркестровой службы Дальневосточного округа, тесно сотрудничал с Иосифом Моисеевичем Манжухом, который был начальником и художественным руководителем ансамбля песни и пляски нашего округа.
При отстаивании своей точки зрения во время творческих споров, а они порой неизбежно возникали, он вел себя как умудренный жизненным опытом профессионал, уважающий точку зрения другого человека, что всегда приводило нас к компромиссу и лучшему решению проблемы. Лично я много от Манжуха взял себе на «вооружение» в работе.
Я благодарен Иосифу Моисеевичу и за поддержку меня как руководителя оркестровой службы округа, так и как композитора. Он неоднократно включал мои вокальные произведения в репертуар руководимого им ансамбля.
Рядом с таким профессионалом и в высшей степени порядочным человеком было приятно и поучительно работать.
*********************************************************
Мой собеседник друг Эдуарда Ошеровича, без приуменьшения дирижер-легенда, композитор Борис Ефремович Гофман. В далеком 1970 году его оркестр из далекой Камчатки на всеармейском конкурсе военных духовых оркестров занял 1-место.

Борис Гофман: мой друг Эдик

Я смотрю на пожелтевшую от времени историческую фотографию 1953 года. На ней большая группа (70 человек!) вновь поступивших курсантов института военных дирижеров, сгруппировалась для удачного фото возле озера, в военном лагере, в лесу под Раменское. Тут мы проходили физическую подготовку. Ищу на ней моего друга, Эдика Казачкова.
Вот он, в первом ряду, небольшого роста, улыбающийся паренек. А где все остальные, кого я знал, с кем дружил… Судьбу многих я на протяжении жизни проследил, некоторые канули…
Никак не скажешь, что многие из этих молодых людей, в будущем станут известными людьми. Такими как Казачков Эдуард Ошерович – композитор, заслуженный деятель искусств России и Беларуси. А еще: Анатолий Мальцев – профессор, заслуженный артист Российской Федерации, Петр Черватюк – профессор, доктор наук, академик, Дмитрий Орлов – главный дирижер государственного симфонического оркестра Москвы, Сурен Абрамян – заслуженный деятель искусств Армении, профессор Армянской академии музыки. Все они на этой фотографии еще не знают о своем выдающемся творческом завтра.
А пока мы проходим в лесу «школу мужества». Ночью не знаешь, куда деваться от комаров – их миллионы! Как палатку ни закрывай плотно, а они все лезут и кусачие такие. Ужас! А тут еще тревога, бег с противогазом три километра со стрельбой. Нам внушали наши наставники-командиры: прежде всего вы будущие офицеры, а потом военные дирижеры. В старых противогазах бежать трудно, дышать нечем, но ты обязан пройти через это испытание или тебя ждет отчисление из института. За месяц мы должны сделать четыре марш-броска – 5,10,15,20 километров. Летом жара 35,звучит команда: «Вперед!», и мы снова с тяжелой амуницией бежим, бежим. Ты это помнишь, Эдик?
Вдруг раздаётся необычайно громкий голос полковника Главюка (мы его прозвали Иерихонская труба.): «Становись! Песню! Шагом марш!».
В 1957 году мы с Эдуардом окончили институт и разъехались по местам распределения и много лет не виделись. Если точнее – сорок! Правда я знал, что Эдуард дослужился до звания подполковника и был начальником военно-оркестровой службы на Дальне востоке, в Хабаровске. В нотном магазине на улице Неглиной в Москве я увидел в продаже его произведения и был приятно удивлен...
Причем это были произведения не только для духового оркестра. Сегодня я знаю, что Эдуард был председателем Дальневосточной секции Союза композиторов СССР, член Союза композиторов Советского Союза. Он автор четырёх опер, множества произведений для хора, сочинений для симфонического оркестра, солистов, музыки к спектаклям.
…В 1998 году я узнал телефон Эдуарда и позвонил. Ответил мне знакомый голос, но как бы без радости. Мне показалось, что став таким известным в музыкальном мире и имея столько заслуг, он просто не хотел со мной общаться. Честно говоря, я обиделся и не звонил ему 14 лет, а зря.
На самом деле репатриировавшись в Израиль, он долго не мог найти себе работу по призванию.
Это его очень угнетало. Все помнят 90-е годы. Академики, профессора не имели работы и убирали улицы. Эдик работал ночным сторожем и тоже подрабатывал на уборке. Ему неудобно было рассказывать об этом мне и другим, знавшим его. Слава богу, что все это позади.
Узнав, как сложилась жизнь Эдуарда, только сейчас от моего друга, тоже бывшего военного дирижера Филиппа Завта из Иерусалима, я сейчас же позвонил. На этот раз в телефонной трубке послышался совсем другой голос и с другими интонациями. Эдик искренне обрадовался звонку, и мы долго разговаривали, вспоминали далекие наши годы: Москву, институт военных дирижёров и многое другое.
Я рад, что теперь, через столько лет, Эдуарда Казачкова вспомнили в России. Им заинтересовалась редакция столичного научно-популярного журнала «Оркестр», попросив своего представителя в Израиле Бориса Турчинского, прекрасного музыканта, дирижера и публициста, подготовить материал о моем друге, достойном человеке и большом музыкальным авторитете, коим является Эдуард Ошерович Казачков.




Три концерта на ура!

А вот что рассказывает о своем знакомстве с Казачковым и о том выдающемся конкурсе заслуженный артист Российской Федерации, подполковник в отставке Серей Остапенко.
-Познакомился я с Эдуардом Ошеровичем в 1988 году. Это было на плацу военно-дирижерского факультета. Я подошел к нему и сказал, что давно мечтал встретиться с ним и познакомиться. Заочно я был знаком с Казачковым через его произведения для духового оркестра. В это время он как раз увольнялся из рядов Советской Армии и проживал уже в Минске. Мы обменялись адресами, завязалась переписка.
Осенью того же года Эдуарду Ошеровичу исполнялось 55 лет, и как у члена Союза композиторов у него был творческий вечер в Доме композиторов. Мы с ним условились, что этот вечер пройдет с моим оркестром (в то время я был начальником и дирижером оркестра военно-инженерной академии имени В.В.Куйбышева). В переписке мы обсуждали, какие произведения будем исполнять, кто какие произведения будет дирижировать. Эдуард Ошерович долго не соглашался выступать в этом концерте в качестве дирижера, мотивируя это тем, что, мол, я буду полностью готовить оркестр, а он вдруг возьмет и станет дирижировать моим оркестром…ну, в общем, решили все же, что он будет выступать в этом концерте в качестве дирижера.
Мы очень тщательно готовились к этому выступлению, ведь сцена Всесоюзного Дома композиторов была очень престижной концертной площадкой, на которой выступали ведущие коллективы страны. В концертах… да я не оговорился, именно в концертах, во множественном числе, так как было три концерта. Один концерт состоялся на сцене концертного зала военно-инженерной академии имени Куйбышева. Концерт имел огромный успех у слушателей академии! Особенно тепло принимали еще и потому, что многие офицеры знали Эдуарда Ошеровича по совместной службе в Центральной группе войск и в Дальневосточном военном округе. Второй концерт состоялся с не меньшим успехом в нашей альма матер – на сцене клуба при Московской государственной консерватории имени Чайковского.
Третий концерт с огромным успехом прошел, как я уже говорил, на сцене Всесоюзного Дома композиторов. В концерте прозвучали известные произведения Казачкова «Зимние картинки», «Белорусская мозаика», поэмы: «Беларусь», «Двенадцать», Крепость над Бугом, увертюра «Партизаны Приамурья», Концертино для трубы (переделанное автором специально для духового оркестра) и ряд песен, которые исполнили солисты московской филармонии Владимир Иванов и Ольга Золотько. Впервые была исполнена сюита композитора «Красная площадь» – ноты сюиты Эдуард Ошерович подарил оркестру военно-инженерной академии имени В.В.Куйбышева, и другие, самые лучшие, самые знаменитые.
Об этих концертах было очень много лестных отзывов в прессе. Были статьи в «Красной звезде», в «Вечерней Москве», «Московской правде» и «Советской культуре».
В дальнейшем мы переписывались с Эдуардом Ошеровичем. Но в нашей стране произошли в 1991 году известные кардинальные изменения, да и мне пришлось лечь в госпиталь, у меня была операция на сердце, и к великому моему сожалению наша переписка оборвалась, о чем я до сих пор сожалею и был бы рад ее возобновить. Очень многое есть, что сказать другу, чем поделиться. И о чем я еще очень сожалею – где-то затерялись наши совместные памятные фото …Но то, что нашлось, что сохранилось, с удовольствием передаю нашему музыкальному летописцу Борису Турчинскому, пусть сохранит для своих будущих книг.

Казачков, заключение

-Эдуард Ошерович, вы много повидали на своем жизненном пути. География мест, где вы творили, растянулась на многие тысячи километров. От запада бывшего Союза в Беларуси и до двух востоков – Дальнего и Ближнего. Не везде вам приходилось легко, но вы человек стойкий и целеустремленный, всегда верили в успех того, чем занимались. Будь то учеба в институте, руководство коллективами или сочинение прекрасных произведений, вышедших из-под вашего пера. Спасибо вам от всех нас, ваших коллег и друзей, за большой вклад в музыкальную культуру!
И – хотелось бы услышать наставление для музыкальной молодежи. Чтобы вы хотели пожелать нашим читателям научно-популярного журнала «Оркестр»?

-Я обратил внимание, что в ваших очерках Борис, многие герои в своих пожеланиях непременно говорят в первую очередь о необходимости трудиться. Не стану исключением и я, так как труд в нашем деле – это самое главное, наравне с талантом, труд идет рядом. Вот мое пожелание: трудитесь и не ждите, что завтра станет легче, проще, лучше!
Трудности будут всегда, но что поделать? Ведь это жизнь! Очень важен и надежный тыл, такой, как у меня, мне в этом смысле повезло. Мы с женой Кларой Юрьевной прожили счастливо 58 лет. Она мне верный друг, а иногда и наставник. Желаю и вам всем, дорогие коллеги, иметь такой же надежный тыл, таких же замечательных жен! И таких верных друзей-музыкантов и не только музыкантов, как были у меня!
И еще. Очень важно всегда верить в свои силы, это главное!
А на последок я скажу стихами о нашей дирижерской профессии, своими стихами, своего собственного сочинения:


ОН МУЗЫКИ ТВОРЕЦ

Махать руками может каждый –
По поводу, без повода – неважно.
А дирижер, когда весь зал молчит,
Руками музыку творит!

У дирижера все при деле,
И слух, и нервы на пределе,
И ноты, ускоряя бег,
Кружатся, словно первый снег.

Оркестр и хор, как
птичья стая,
На зов маэстро отвечая,