Цитата сообщения Александр_Ш_Крылов
Зацелована, околдована...
Николай Заболоцкий
Он прислушивался к птицам, к зверям и звездам, но не очень понимал людей, занятых нелепым самоистреблением. Как его духовные учителя и наставники, он чувствовал себя скорее пришельцем, посланцем космоса, переводчиком с языка звезд на язык людей. В результате такого перевода и возникла поэзия Николая Заболоцкого.
Переписываясь с Циолковским, Заболоцкий создал свою теорию бессмертия. Она присутствует едва ли ни в каждом его стихотворении.
"Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
Гони ее от дома к дому,
Тащи с этапа на этап..."
Это написано после лагеря и ссылки, куда поэта отправили якобы за то, что он пытался прорыть тоннель до Бомбея по заданию английской разведки. Так что слова про этап вырвались сами собой. Там есть и другие страшные признания - о том, что если дать поблажку этой самой душе, "она последнюю рубашку с тебя без жалости сорвет".
Видно, срывали, и не раз. Тут еще парафраз евангельской притчи: "Если снимут с тебя рубашку, отдай и кафтан".
Но отдавать Заболоцкому после возвращения из казахстанской ссылки было нечего. Разве что рифмованный перевод "Слова о полку Игореве". Известно, что ни один из переводов с древнерусского не идет ни в какое сравнение с подлинником. Но, если надо среди них выбирать, я предпочел бы вариант Заболоцкого.
На самом деле его арестовали за причастность к группе ОБЭРИУ. Соратники погибли: Хармс - в застенках, Олейникова расстреляли, Введенский сгинул где-то на этапе. Легендарные "Столбцы", принесшие Заболоцкому заслуженную известность, не переиздавались и были фактически запрещены. Мол, юродствовал в них поэт, издевался над коллективизацией и революционными преобразованиями в деревне.
"Здесь учат бабочек труду,
Ужу дают урок науки,
Как делать пряжу и слюду,
Как шить перчатки или брюки".
Только не издевался поэт, а на самом деле верил, что рано или поздно мы вступим в словесный контакт с животными. Будем учить их и будем у них учиться. Он был сыном агронома и очень любил все живое.
В годы величайшего социального озверения общества утопист Заболоцкий мечтал об очеловечивании животного и растительного мира. Считал себя учеником Велимира Хлебникова и Эдуарда Циолковского. Может быть, он один в те годы по-настоящему прочел их труды и понял их весьма своеобразный космизм. Не случайно же в одной из его поэм волк учится смотреть в телескоп на звезды. Речь, конечно, не о волках, а о людях. На звезды в телескоп смотреть мы научились, а вот с очеловечиванием мира что-то не очень получается не только среди зверей, но даже среди людей.
Его творчество после тюрьмы, лагеря и ссылки настолько зашифровано и замаскировано самим поэтом, что до понимания его в полной мере мы и сегодня не доросли.
"А если это так, то что есть красота
И по чему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?"
Если говорить о поэзии Заболоцкого, то она конечно же огонь в сосуде. А сосуд - сам поэт, к сожалению, как все сосуды, беззащитный и хрупкий. Сердце не выдержало тяжелых воспоминаний и разорвалось, когда духовные силы были не иссякаемы.
Его поэзия всегда считалась элитарной, но вдруг вся страна запела хит на бесхитростные слова: "Очарована, околдована, С ветром в поле когда-то по венчана..." Во всех хрестоматиях есть его "Некрасивая девочка" - вариант Царевны лягушки в новом контексте. Соприкоснулась страна с поэзией Заболоцкого и в фильме "Доживем до понедельника", где Вячеслав Тихонов поет "Иволгу": "В этой роще березовой..." Что-то очень колдовское и магически привлекательное есть даже в самых простых стихах этого космического колдуна в круглых старомодных очках и пижаме, каким он запечатлен на снимках послед них лет...
ПРИЗНАНИЕ
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумашедшая.
Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами и стихотвореньями
Обожгу тебя, горькую, милую.
Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжелые,
В эти черные брови восточные,
В эти руки твои полуголые.
Что прибавится - не убавится,
Что не сбудется - позабудется...
Отчего же ты плачешь, красавица?
Или это мне только чудится?
ИСКУШЕНИЕ
Смерть приходит к человеку,
Говорит ему: «Хозяин,
Ты походишь на калеку,
Насекомыми кусаем.
Брось житье, иди за мною,
У меня во гробе тихо.
Белым саваном укрою
Всех от мала до велика.
Не грусти, что будет яма,
Что с тобой умрет наука:
Поле выпашется само,
Рожь поднимется без плуга.
Солнце в полдень будет жгучим,
Ближе к вечеру прохладным.
Ты же, опытом научен,
Будешь белым и могучим
С медным крестиком квадратным
Спать во гробе аккуратном».
«Смерть, хозяина не трогай,—
Отвечает ей мужик. —
Ради старости убогой
Пощади меня на миг.
Дай мне малую отсрочку,
Отпусти меня. А там
Я единственную дочку
За труды тебе отдам».
Смерть не плачет, не смеется,
В руки девицу берет
И, как полымя, несется,
И трава под нею гнется
От избушки до ворот.
Холмик во поле стоит,
Дева в холмике шумит:
«Тяжело лежать во гробе,
Почернели ручки обе,
Стали волосы как пыль,
Из грудей растет ковыль.
Тяжело лежать в могиле,
Губки тоненькие сгнили,
Вместо глазок — два кружка,
Нету милого дружка!»
Смерть над холмиком летает
И хохочет, и грустит,
Из ружья в него стреляет
И, склоняясь говорит:
«Ну, малютка, полно врать,
Полно глотку в гробе драть!
Мир над миром существует,
Вылезай из гроба прочь!
Слышишь, ветер в поле дует,
Наступает снова ночь.
Караваны сонных звезд
Пролетели, пронеслись.
Кончен твой подземный пост,
Ну, попробуй, поднимись!»
Дева ручками взмахнула,
Не поверила ушам,
Доску вышибла, вспрыгнула,
Хлоп! И лопнула по швам.
И течет, течет бедняжка
В виде маленьких кишок.
Где была ее рубашка,
Там остался порошок.
Изо всех отверстий тела
Червяки глядят несмело,
Вроде маленьких малют
Жидкость розовую пьют.
Была дева — стали щи.
Смех, не смейся, подожди!
Солнце встанет, глина треснет,
Мигом девица воскреснет.
Из берцовой из кости
Будет деревце расти,
Будет деревце шуметь,
Про девицу песни петь,
Про девицу песни петь,
Сладким голосом звенеть:
«Баю, баюшки, баю,
Баю девочку мою!
Ветер в поле улетел,
Месяц в небе побелел.
Мужики по избам спят,
У них много есть котят.
А у каждого кота
Были красны ворота,
Шубки синеньки у них,
Все в сапожках золотых,
Все в сапожках золотых,
Очень, очень дорогих...»
Знаки Зодиака
Меркнут знаки Зодиака
Над просторами полей.
Спит животное Собака,
Дремлет птица Воробей.
Толстозадые русалки
Улетают прямо в небо,
Руки крепкие, как палки,
Груди круглые, как репа.
Ведьма, сев на треугольник,
Превращается в дымок.
С лешачихами покойник
Стройно пляшет кекуок.
Вслед за ними бледным хором
Ловят Муху колдуны,
И стоит над косогором
Неподвижный лик луны.
Меркнут знаки Зодиака
Над постройками села,
Спит животное Собака,
Дремлет рыба Камбала,
Колотушка тук-тук-тук,
Спит животное Паук,
Спит Корова, Муха спит,
Над землей луна висит.
Над землей большая плошка
Опрокинутой воды.
Леший вытащил бревешко
Из мохнатой бороды.
Из-за облака сирена
Ножку выставила вниз,
Людоед у джентльмена
Неприличное отгрыз.
Все смешалось в общем танце,
И летят во сне концы
Гамадрилы и британцы,
Ведьмы, блохи, мертвецы.
Кандидат былых столетий,
Полководец новых лет,
Разум мой! Уродцы эти -
Только вымысел и бред.
Только вымысел, мечтанье,
Сонной мысли колыханье,
Безутешное страданье,-
То, чего на свете нет.
Высока земли обитель.
Поздно, поздно. Спать пора!
Разум, бедный мой воитель,
Ты заснул бы до утра.
Что сомненья? Что тревоги?
День прошел, и мы с тобой -
Полузвери, полубоги -
Засыпаем на пороге
Новой жизни молодой.
Колотушка тук-тук-тук,
Спит животное Паук,
Спит Корова, Муха спит,
Над землей луна висит.
Над землей большая плошка
Опрокинутой воды.
Спит растение Картошка.
Засыпай скорей и ты!
ДЕТСТВО
Огромные глаза, как у нарядной куклы,
Раскрыты широко. Под стрелами ресниц,
Доверчиво-ясны и правильно округлы,
Мерцают ободки младенческих зениц.
На что она глядит? И чем необычаен
И сельский этот дом, и сад, и огород,
Где, наклонясь к кустам, хлопочет их хозяин,
И что-то, вяжет там, и режет, и поет?
Два тощих петуха дерутся на заборе,
Шершавый хмель ползет по столбику крыльца.
А девочка глядит. И в этом чистом взоре
Отображен весь мир до самого конца.
Он, этот дивный мир, поистине впервые
Очаровал ее, как чудо из чудес,
И в глубь души ее, как спутники живые,
Вошли и этот дом, и этот сад, и лес.
И много минет дней. И боль сердечной смуты
И счастье к ней придет. Но и жена, и мать,
Она блаженный смысл короткой той минут
Вплоть до седых волос всё будет вспоминать.
ПОЭТ
Черен бор за этим старым домом,
Перед домом - поле да овсы.
В нежном небе серебристым комом
Облако невиданной красы.
По бокам туманно-лиловато,
Посредине грозно и светло,-
Медленно плывущее куда-то
Раненого лебедя крыло.
А внизу на стареньком балконе -
Юноша с седою головой,
Как портрет в старинном медальоне
Из цветов ромашки полевой.
Щурит он глаза свои косые,
Подмосковным солнышком согрет,-
Выкованный грозами России
Собеседник сердца и поэт.
А леса, как ночь, стоят за домом,
А овсы, как бешеные, прут...
То, что было раньше незнакомым,
Близким сердцу делается тут.
Я не ищу гармонии в природе.
Разумной соразмерности начал
Ни в недрах скал, ни в ясном небосводе
Я до сих пор, увы, не различал.
Как своенравен мир ее дремучий!
В ожесточенном пении ветров
Не слышит сердце правильных созвучий,
Душа не чует стройных голосов.
Но в тихий час осеннего заката,
Когда умолкнет ветер вдалеке.
Когда, сияньем немощным объята,
Слепая ночь опустится к реке,
Когда, устав от буйного движенья,
От бесполезно тяжкого труда,
В тревожном полусне изнеможенья
Затихнет потемневшая вода,
Когда огромный мир противоречий
Насытится бесплодною игрой,—
Как бы прообраз боли человечьей
Из бездны вод встает передо мной.
И в этот час печальная природа
Лежит вокруг, вздыхая тяжело,
И не мила ей дикая свобода,
Где от добра неотделимо зло.
И снится ей блестящий вал турбины,
И мерный звук разумного труда,
И пенье труб, и зарево плотины,
И налитые током провода.
Так, засыпая на своей кровати,
Безумная, но любящая мать
Таит в себе высокий мир дитяти,
Чтоб вместе с сыном солнце увидать.
***
Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
Гони ее от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому,
Через сугроб, через ухаб!
Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в черном теле
И не снимай с нее узды!
Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвет.
А ты хватай ее за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.
Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
1958
Николай Заболоцкий
