placebitch (_СИМПА_ПЧЁЛКА_РЕКЛАМА_) все записи автора
В субботу, 29 августа, исполняется 60 лет с момента подрыва устройства РДС-1 на полигоне близ Семипалатинска - первой советской ядерной бомбы. Она была создана в рекордно короткие сроки - всего лишь через четыре года после американской, хотя многие в США полагали, что СССР понадобится на это около 10 лет.
Белорусский партизан, выпускник физического факультета Аркадий Бриш стал сотрудником КБ-11 - будущего российского ядерного центра в Сарове - в 1947 году. В интервью РИА Новости он вспоминает о подготовке и испытаниях первой атомной бомбы на Семипалатинском полигоне. Беседовал Илья Ферапонтов.
- Можете ли вы вспомнить, как вы воспринимали до войны статьи о возможности создания урановой бомбы?
- Я думаю, все-таки как фантазию. Но когда произошли взрывы в Хиросиме и Нагасаки, то понял, что появилось оружие ужасной силы. В 1946 году вышла книга Смита "Атомное оружие в военных целях". Я ее прочел и понял, что нам нужно обязательно его сделать.
- Когда вы начали участвовать в советском атомном проекте?
- В 1947 году. Как вы помните, 20 августа 1945 года вышло постановление ГКО, подписанное Сталиным, о создании ядерной бомбы и решении ядерной проблемы. И через четыре года произошел взрыв. Я был привлечен к работе по созданию ядерной бомбы в Сарове, в КБ-11, которое было организовано в апреле 1946 года. Так что нам было отпущено очень мало времени. Я приехал в Саров в июле 1947 года в числе 36 научных сотрудников.
- Почему в Сарове?
- Юлий Борисович (Харитон - ред.) настаивал: нужно делать взрывы, несколько тонн ВВ взрывать, в Москве это нельзя делать. В Сарове, хотя это на лесных площадках делали, сотрясались окна после каждого взрыва: люди ночью просыпались - думали, что война началась.
А место было хорошее. Это Саровский монастырь, святое место - это тоже знаменательно, повезло нам, прекрасное место, прекрасный город сейчас. Я считаю его своей родиной, потому что с 1947 года в течение 10 лет работал там.
Что удивительно: мы никогда не занимаясь ядерной тематикой, у нас не было специалистов по ядерной отрасли, мы только начинали работать. У нас не было аппаратуры, но мы сами ее делали. За полгода мы успели сделать аппаратуру, определить свою тематику. Через четыре года после постановления мы уже взорвали бомбу. А начали работать в Сарове - за два года до первого испытания.
- А если бы мы опоздали на год?
- Сталин уже беспокоился, он считал, что война может начаться. В американской прессе были тревожащие нас публикации, и разведка доносила, что есть проект уничтожения наших основных городов. Это было известно до испытаний.
- Могли бы вы вспомнить руководителей атомного проекта - Курчатова, Харитона?
- Общался я с Курчатовым многократно, он часто приезжал. Очень обаятельный, чудесный человек и чудесный ученый. Это невероятная удача, что нам повезло найти такого человека. Он понравился Молотову, Сталину, и его назначили научным руководителем. Он за собой потянул уже главного конструктора - Юлия Борисовича Харитона, который хорошо знал явления взрыва химических ВВ. Опять удачный человек, честный.
Духов Николай Леонидович - он руководил конструкторской частью. Он танкист, создавал танки во время Отечественной войны, чудесно знал производство, технологию и ведение документации.
Наиболее плотно я общался с Харитоном. Я очень стеснительный человек, а пришел к нему - я младший научный сотрудник был - смотрю, он задает вопросы, и вопросы разумные. Я ему отвечаю, и мне не стыдно ему отвечать, потому что вижу, что он внимательно слушает и меня понимает. Взаимная симпатия у нас появилась тогда. Кончилось тем, что мы начали активно общаться. Харитон как раз и рекомендовал меня, чтобы я переехал в Москву, в филиал КБ-11 для разработки новой системы подрыва с внешним нейтронным источником.
- Что это за источник?
- Для того, чтобы осуществить атомный взрыв, нужно синхронно взорвать поверхность шарового заряда, а затем, почти одновременно, когда делящийся материал будет максимально сжат, выдать нейтронный импульс. Вначале нейтронный импульс выдавался внутренним источником, но он выдавался раньше времени, и поэтому КПД был невысоким.
Первая бомба имела мощность 22 килотонны. Когда мы поставили внешний нейтронный источник, эта же бомба дала взрыв в 62 килотонны - почти в три раза больше. Этот внешний нейтронный источник дал возможность существенно улучшить термоядерное оружие.
- Как вы оцениваете роль разведки в успехе советского атомного проекта?
- Один из академиков даже сказал, что бомба РДС-1 - "цельнотянутая", имея в виду, что мы ничего не делали, что взяли все американское. Это неправильно, мы провели огромную работу.
Меркулов (глава МГБ СССР - ред.) получил сведения Клауса Фукса - это был разрез атомной бомбы и размеры. Но ни взрывчатого вещества, ни делящегося материала названо не было. Ни капсюлей-детонаторов, ни схемы подрыва - мы ничего не имели.
Взрывчатка для шарового заряда - нужно было очень точно удержать ее плотность. Заряд был из 32 элементов, и каждый элемент должен быть совершенно одинаков, потому что они должны после взрыва создать сходящуюся волну, чтобы приход этой волны в центр происходил примерно с точностью одной десятой микросекунды.
Получив этот разрез, некоторые не очень разбирающиеся конструкторы сделали макет бомбы для доклада Сталину и считали, что вопрос решен. Оказалось, что нужно было создать новые технологии, новые производства организовать.
Возьмите, например, американскую автомашину, или вычислительную технику, повторите ее. Ведь нужны элементы, а элементы - это целая промышленность. Разведка дала возможность сориентироваться. Но был еще вопрос о возможности дезинформации. Потому что некоторые проекты, о которых приходили разведданные, были просто ошибочные.
- Вы участвовали в испытаниях первой бомбы. Как это происходило?
- Испытания проводились в основном силами сотрудников КБ-11. Поехали ученые, конструкторы, производственники, технологи.
Сначала привезли с Урала в Саров плутониевую центральную часть, затем сделали проверку. Нужно было убедиться, будет ли собираемость атомного заряда, все ли подойдет. Еще, не дай Бог, несогласованность сборки - тогда испытания будут сорваны, тогда придется докладывать Берии. Но все прошло хорошо, никаких неприятностей не случилось.
Тогда железной дороги до Сарова еще не было, была узкоколейка. Погрузили все на узкоколейку и повезли в Шатки, там перегрузили на эшелон, который начал двигаться к Семипалатинску. А там погрузили на автомашины и повезли на полигон - это около 200 километров за Семипалатинском.
Непосредственно перед полигоном был построен поселок, где уже поселили часть людей. В гостинице, где я жил, было столько клопов - они жгли просто. Хотя клопы были в основном позже, не в 1949 году - на других испытаниях, когда начали ездить много людей.
Генеральная репетиция проводилась 22-го августа. Проверялась сборка, подготовка коммуникаций, давление, охрана, транспорт. При этом взрывались дополнительные заряды, взрывались комплекты капсюлей-детонаторов, на одновременность срабатывания.
Когда все было готово, был намечен окончательный срок - 29 августа. В тот день испортилась погода, но было принято решение все-таки делать взрыв.
Люди не видели самого взрыва, потому что на командном пункте не было окна в сторону взрыва - просто глухая стена. Мы видели через приоткрытую дверь вспышку, а потом пришла ударная волна - и только потом люди вышли, чтобы наблюдать. На следующих взрывах уже можно было наблюдать эту картину полную, при хорошей погоде.
- Ядерный гриб вы видели?
- Да, это очень красивое явление, различные цвета. Что меня поражало всегда: взрыв происходит, проходит ударная волна - облака пропадают, становится ясная погода, солнышко светит. Ты видишь, как двигается ударная волна, как трава изгибается, все это очень быстро происходит. А потом проходит ударная волна, сначала по земле с большей скоростью, потом со скоростью звука уже проходит.
Сама вспышка настолько яркая... на солнце можно посмотреть, а на ядерный взрыв вы не посмотрите - ослепнете. Похоже на то, как будто все вокруг заливает молоко. Хотя нам запрещали смотреть без темных очков, но я временами все-таки смотрел - и как молоком все обольет... У меня был случай, я ночью смотрел на взрыв - и ослеп. Минут десять вообще ничего не видел. Потом зрение вернулось.
- Вы и ваши коллеги после первого испытания отмечали успех как праздник?
- Ну, естественно, как же русский человек делает - обязательно выпивает. Как нормальные люди, потому что мы во время войны хорошо научились выпивать. Во время подготовки пить нельзя было - если выпьешь, могут наказать. Во время работы пить нельзя нисколько, ну а после этого и расслабиться можно.
И здорово гуляли временами. Один раз после одних серьезных испытаний, это было в 1961-м году, в гостинице учинили банкет, и так танцевали, что в полу пробили дырку.
- Многие из участников американского атомного проекта были удручены полученным результатом, они начинали раскаиваться в том, что сделали. Не было таких настроений среди ваших коллег?
- У нас этого не было. Мы хотели, чтобы монополия была побеждена. Когда мы создали ядерный щит, мы поняли: войны не будет. Наш ядерный щит стал фактором мира. Мы в это верили и теперь верим. Вот 60 лет с тех пор мы живем, сейчас сидим с вами, разговариваем, а если бы не было ядерного щита - была бы Москва цела?
- Могут ли сейчас террористы или какие-то страны, как, например, Индия и Пакистан, сделать ядерную бомбу?
- У провокатора, который захочет развязать ядерную войну, возможности довольно большие. Многие вещи, даже разведданные, которые мы получали, опубликованы. Опасность есть, нужно смотреть за этими странами, в частности, за Северной Кореей.
По-моему, у нас тут царит согласие с американцами. Роль ведущих стран - принять меры, чтобы ядерное оружие не появилось в каких-то маленьких странах, у агрессивно настроенных группировок. Но это дело политиков.
- Уже 20 лет не проводятся ядерные испытания. Как это влияет на ситуацию с модернизацией оружия?
- Теоретики, и наши в том числе, говорили: дайте мощную вычислительную технику - и нам не нужны испытания. Дали вычислительную технику - мы должны верить вычислительной технике. Но ведь она работает на основании данных, которые вы в нее ввели. А сам эксперимент не проведен.
Не нужно приписывать вычислительной технике божественные свойства. Она сама по себе не работает, в нее вкладываются какие-то экспериментальные данные. Вкладываются данные старые, а решаем вопрос новый.
Правда, проводятся невзрывные ядерные эксперименты. Но ведь это же лишь пол-испытания. Америка, кстати, не подписала этот договор о запрещении испытаний.
- Вы бы хотели, чтобы испытания были возобновлены?
- Испытания - это движение вперед, это возможность использования ядерных взрывов для решения других задач, для продвижения фундаментальных наук. Хотелось бы, но, к сожалению, был заключен договор, и мы его должны выполнять.
Я считаю, что день первых испытаний можно считать национальным праздником. Люди, которые ни черта не знали, за короткое время освоили новые технологии и смогли в разоренной стране создать бомбу. Я думаю, это чудо.
- Вы боялись ядерной войны?
- Понимаете, когда был инцидент с Кубой, я был на полигоне как раз. Это было очень напряженное время. Тогда война могла быть развязана, но все-таки и Хрущев, и президент США проявили мудрость. Так что вероятность начала войны ядерной с Америкой очень мала.
И это хорошо. Потому что если, например, зимой на Москву упадет маленькая - лишь десятикилотонная - бомба, в городе пропадет электричество, исчезнет вода, прекратится отопление. Люди замерзнут. И это все - только от маленькой бомбы!
Ядерная война недопустима. Человечество должно принять все меры, чтобы ее не было. И мы как разработчики разрабатываем фактор мира, больше ничего.
____________________________________________________________________________
Читайте
Блог о красоте, здесь много интересного и полезного.
Узнай о том
скачать музыку вконтакте первым перейдя по ссылке.
Продажа Toyota Paseo б/у в Белоруссии.
,антипатию
,и 
любовь сообществу,и ответка обязательно прийдёт в ближайшее время!Главное ПОДПИШИТЕСЬ ПРАВИЛЬНО!!Если ответка не пришла,пишите в личку!
placebitch , собирает АНТИ и ищет друзей!!
Новинки_Сезона (_СИМПА_ПЧЁЛКА_РЕКЛАМА_) все записи автора
