Shuurey все записи автора Вчера показали документальный фильм про предвидение Нади Рушевой.В том числе рассказали,что творилось с ней после того,как она нарисовала иллюстрации к "Мастеру..."Она перестала рисовать -не получалось,боялась,что растратила свой дар.В фильме звучит ее голос,она поясняет,что Мастер и Иешуа -похожи,что Мастер -воплощение Иешуа в другой жизни.Советский ребенок,церковные каноны не знавшая.Ее иллюстрации к "Мастеру" показали Елене Сергеевне Булгаковой уже после смерти Нади,в портрете Маргариты она увидела себя в молодости,на руке Мастера-перстень,который носил Булгаков.
...Недетский почерк детского рисунка.
Пера разбег - как будто взмах крыла.
Певучих линий тоненькие струнки
Звенят, срываясь с кончика пера.

Вальсирует свободно по паркету
Листа рука.
Душе дар богом дан
Провидеть.
Проступают силуэты
Сквозь плотный белый ватмана туман.

И очертанья чудного мгновенья
Встают из пепла, возвещая вновь,
Что живы божество и вдохновенье...
И вечны жизнь, и слёзы, и любовь...

...Нам сквозь туман неверья и сомнений,
Из тайников бессмертного вчера,
Протягивает вечно юный гений
Нить Ариадны с кончика пера.

Эдэль


Автопортрет

Героиня .


Маргарита.

Мастер задумался.

Воланд.

Первая встреча Мастера и Маргариты.

Берлиоз.Бездомный.Консультант.

Маргарита читает рукопись Мастера.

Маргарита выхватывает рукопись из печки.

Иешуа перед казнью.

Гогофа.

Низа -красавица Ершалаима.

Коровьев и кот.

Мастер ждет Маргариту.

Мастер и Маргарита в подвале у застройщика.

Понтий Пилат с псом.

Портрет Мастера и Маргариты.

Гелла и буфетчик.

Полет Наташи на борове.

Бал у сатаны.

Встреча Маргариты и Азазелло в Александровском саду.

Мольба Фриды.

Разъезд зрителей из варьете.

Ужин после бала.

Возвращение Мастера.


Полет в бесконечность.

Прощайте.

Из воспоминаний Николая Рушева:

Декабрь 1969 г.

О, если бы наша единственная Надежда была еще с нами!.. Как бы она порадовалась и вдохновилась…Сейчас я восстановлю по листкам с беглыми заметками волнующие беседы, самые радостные со дня внезапной гибели Надюши.

* * *

В серенькую бесснежную субботу 29 ноября 1969 года к 12 (часам) мы, ее безутешные родители, были приглашены к Елене Сергеевне Булгаковой, к супруге Мастера, воспетой вдохновительнице Маргарите – хранительнице писательского подвига Михаила Афанасьевича Булгакова (1891-1940). Оказалось, что она уже два месяца разыскивала нас после прочтения в девятой книжке журнала “Юность” статьи “Аполлон и Дафна” – поэтического воспоминания о Наде ее старейшего наставника и друга, Действительного члена Академии Художеств СССР, профессора, скульптора, графика – Василия Алексеевича Ватагина. В статье (сокращенной редакцией) рассказывалось о лебединой песне Надюши, о ее графических композициях к роману “Мастер и Маргарита”.

Мама Надюши по обыкновению застеснялась принять это почетное и любезное приглашение.

Я тоже эти дни очень волновался: а вдруг “Маргарите” не понравится Надино прочтение романа? Поэтому для начала к Елене Сергеевне я отправился вместе с Эдуардом Ивановичем Пашневым, молодым писателем из Воронежа. Передавшие приглашение Ольга Савельевна [Звольская] и Светлана [Солодовникова] встретили нас у памятника Тимирязеву на Никитской площади и проводили в дом напротив.

Дверь нам открыла сама “Маргарита”, стройная, прекрасная, именно такая, какой мы все ее представляем. Приветливо удивившись сразу четырем гостям, впервые переступившим порог ее дома, она с большой благодарностью приняла букет светло-сиреневых астр и указала на почетное место для 2-х больших папок с Надиными рисунками. Затем Елена Сергеевна дала нам немножко освоиться, познакомила с литературоведом Мариттой Омаровной Чудаковой, которая поднялась к нам навстречу от рабочего стола Михаила Афанасьевича. За столом МАСТЕРА Чудакова готовила рукописи писателя к передаче на государственное хранение.

* * *

31 января 1967 года, когда завершилась первая публикация философского романа “Мастер и Маргарита”, моей Наденьке исполнилось лишь 15 лет… Только через полтора года достался мне журнал “Москва” по записи в очереди у нас в библиотеке Центрального телевидения. Давали на две ночи, а в мои 50 лет ночные бдения уже не так плодотворны. Поэтому я получил тогда лишь общее представление о романе, о котором говорила вся интеллигентная Москва и Россия, как о необычном, многослойном (христианская метафора, философия добра и зла, бесовская фантасмагория и сатира на наших бюрократов, идеальная лирика и судьба, вдохновившая одного бескорыстного современного творца)…

Тогда Надюша успешно заканчивала экзамены выпускного, обязательного 8 класса… Она продолжала свою огромную (в 400 рисунков) серию к “Войне и миру”, с увлечением читала трехтомное брокгаузовское издание сочинений Байрона, 8 томов Шекспира. Она создавала свое прочтение “Маленького принца”, серию рисунков “Воспоминания о Варшаве”, “Балет”, “Восток”, “Эллада”, “Пушкиниана”.

Поэтому я и подумать не смел, чтобы обратить внимание слишком юной и перегруженной Надюши на роман “Мастер и Маргарита”… К тому же в июне 1967 года, неожиданно для всех в ЦК ВЛКСМ сочли возможным послать Надю впервые в Артек, к морю! Она поехала туда в качестве делегата от Москвы на 3-ий Всесоюзный слет пионеров.

[Прим: в Артеке Надя приобрела друзей по пресс-центру в лице Оли Бариковой из Павлодара, вожатого Марка Кушнирова с женой Аней...] Вот эти люди осенью 1967 года в Москве впервые и дали Наде прочитать поэтов-символистов, дореволюционных сатириков, а главное – они дали ей переплетенную из двух журналов “Москвы”, книгу “Мастер и Маргарита”…

Надюша вдруг преобразилась и повзрослела!..

Она отложила все другие мечты и серии рисунков, засыпала меня просьбами достать все, что можно о Булгакове, и как-то сразу и упоенно стала создавать свою лебединую песню “Мастер и Маргарита”. […] Ее замысел мне казался грандиозным, и я сомневался в том, что она его может исполнить. Он казался мне непосильным для нее и преждевременным. Ведь ей было в это время 15 лет… И хотя в письмах к друзьям Надя писала, что “рисовать совсем некогда”… она трудилась много и вдохновенно. Четырехслойность романа подсказала ей и четыре графических приема: перо на цветных фонах, акварельные заливки, фломастер, пастель и монотипия. Цельность решения при этом сохранялась. Готовилась она к этой работе тщательно. Прочитала и принесенный мною из библиотеки сборник Михаила Булгакова. […]

Теперь и я, и все наши родные, друзья-наставники восхищены “Мастером”, которого так долго замалчивали. А впервые для меня раскрыла обаяние таланта Булгакова Надюша. Бабушка Вера Алексеевна Лебедева подарила Наде свои журналы “Москва”, которые она [Надя], обрадованная, переплела и сделала книгой. Эта книга стала у нее настольной.

Рисунки рождались удивительные… За год Надя сделала свыше 160 композиций. […]

[Как-то на выставке] подошел к нам с Надей один старый художник, пожелавший остаться неизвестным. Он сказал, что знаком с вдовой Михаила Булгакова – Еленой Сергеевной Булгаковой, что Наде для продолжения своей удачно начатой работы необходимо с ней познакомиться, ибо у нее хранятся и все купюры, выпущенные при первой публикации. […] Несколько позже от Ю.В.Ларионова, пригласившего нас на премьеру своего литературного концерта “Мастер и Маргарита […], мы узнали, что на улице Горького живет не супруга М.А. Булгакова, а сестра писателя – Надежда Афанасьевна, и что он договорился с ней о встрече 9 марта 1969 года. Но судьбе не угодно было… Утром 6 марта, одевая школьную форму, Наденька внезапно потеряла сознание… 5 часов врачи делали ей уколы и увезли в больницу… Там, не приходя в сознание, от кровоизлияния в мозг она скончалась…

Трудно писать дальше… Потеряв нашу единственную Надежду и жить-то теперь не хочется…

Но Надюша говорила: – Я живу жизнью тех героев, кого я рисую!

Сердечное внимание всех наших наставников, родных и друзей обязало нас, безутешных родителей, свято хранить ее 100 папок по 100 рисунков в каждой […]

* * *

И вот сейчас белые папки Нади на большом круглом полированном, старинной работы столе, украшенном фарфоровой вазой с огромным букетом из крупных роз. Эти розы кто-то принес во время нашего визита – передал и ушел. Мы, четверо гостей Елены Сергеевны Булгаковой, благоговейно молчим.

Только неделю назад я узнал, что Елена Сергеевна Булгакова и есть “Маргарита”, и вот мы у нее, и рисунки лежат на столе. И мы, и присутствующая тут же Чудакова – все понимали, что сейчас наступил решающий момент в судьбе рисунков Нади.

Я попросил Светлану Солодовникову показывать рисунки, а сам замер позади всех.

Волею судьбы первым лежал большой вертикальный портрет, рисунок фломастером на розовой бумаге, образ Маргариты во время первой встречи ее с мастером: “Вам не нравятся желтые цветы?”

Минута затаенного молчания… Все поглядывают на Елену Сергеевну и с удивлением убеждаются, что ясновидящая Надя интуитивно передала полное сходство с нею. Медленно и тихо Елена Сергеевна произнесла:

– Это изумительно!

Потом бодрее:

– Передана мгновенная, глубокая влюбленность и страх потерять ее! Жертвенная любовь!.. Готовность бросить букет мимозы и готовность на все!

Второй рисунок, тоже основное испытание – “Голова Иешуа” (монотипия).

Тихое восклицание: “Ох!” Затем уважительно:

– Взрослый ребенок! Такой мог после жесткого допроса сказать Пилату: “Отпусти меня”…

У меня отлегло от сердца и я стал записывать высказывания.

“Берлиоз и Иван Бездомный сидят на скамейке на Патриарших прудах” (начало романа). В зелени сквера над ними: Коровьев, Кот-Бегемот и Гелла (зеленый фломастер). – Чудесный рисунок! Каков Берлиоз! Самодовольный, беззаботный, с сытым брюшком. А как свободно заплела Надя в листья дерева свиту Воланда. В романе этого нет. Удачное добавление!

“Иван Бездомный в больнице рассказывает главному врачу Стравинскому” (монотипия на разворот книги).

– Трогательный… полуребенок Иванушка… очень удачно. Ведь он из других самый светлый…

“Мастер в больничном халате сидит один на койке” (перо и акварельные сполохи на светло-зеленоватом фоне).

– Ох, какой! Волосы слипшиеся, тоскливая затравленность… Это поразительно!.. Лунный тревожный свет!..

“Крысобой начинает терзать Иешуа” (два варианта: монотипия и пастель).

Вздох: – Ох как! Ребенок и зверь!.. “Не бей меня”…

“Голова Понтия Пилата с псом, заглядывающим в глаза хозяину” (два варианта: монотипия и заливка черной акварелью). Молчание.

– У него раскалывается от боли голова. Какая сложность чувств!.. И пес готовый нести…

“Две головы Христа: несение креста и распятие” (суровая пастель на сером фоне).Долгое, взволнованное молчание:

– Глаза! Невероятно!

“Распятие: к губам Христа на копье подают влажную тряпку” (оранжевая пастель на сером фоне).

– Висит Христос!.. Кулак палача!.. С копьем!..

“Рыжая Гелла, Коровьев, Азазело” (яркая пастель). Оживленно и весело:

– Ах, красавец!.. Обворожителен…

“Мастер и Маргарита, первая их встреча, в рост на фоне солнца” (монотипия). Молчание.

– Какая прелесть! Женственность… Не знаю, что и сказать!..

“Голова Ивана Бездомного”. Крупно (заливка пятном черной акварели).

– Он не чувствует ссадины на щеке… Глаза!.. Какие срезки ладоней с образком и огарком свечи… Еще не прозрел… Вылупливается, написавший трактат о безбожии…

“Мастер у Ивана. Сидят на больничной койке” (сепия, пастель).Пауза.

– Это поразительно прекрасно! Каков жест на луну! Тени поразительные. […]

“Первая часть – голова и фигура в рост” (заливка пятном черной акварелью).Уважительное восклицание:

– Вот достойный подход к Воланду! Каков глаз! Один из-под берета с пером, а плащ со шпагой… И это не театр, а кусок тучи!.. Иное толкование…

“Мастер творит, мастер читает письмо из редакции с отказом” (неясные образы, фломастер на зеленом фоне). Задумчиво:

– Как свободно!.. Зрело!.. Поэтическая недосказанность… Хорошо, что Надя и свечу нарисовала… Михаил Афанасьевич любил работать при свечах… Как замечательно!..

“Мастер бросил в печку рукопись, Маргарита выхватывает остатки” (Монотипия). Молчание.

– Глаза навыкате! Надеются оба, но по-разному… Чад… Руки обожгла… Как скупо намечена старая печурка. Чудесно! Чудесно! Чудесно!

“Маргарита утешает Мастера”. Два рисунка (перо в размывку). Молчание. Все долго всматриваются в рисунки. Мариэтта Омаровна:

– Удивительно! Такое же удовольствие, как при чтении романа.

Елена Сергеевна:

– Это не то слово… Какая трогательность… Какая амплитуда чувств…”

“Маргарита и Азазело. На садовой скамейке”. В рост (перо на зеленоватом фоне). Тепло:

– Маргарита – хороша! ...Азазело великолепен, корректен…

“Азазело дурачится (в рост). Коровьев и Кот с рюмками, косятся на него (по пояс)” (Фломастер, контуром на зеленоватом фоне).Оживленно:

– Теплая сатира… Такой кот скажет: “Казенную машину зря гоняешь”… Хорошо, что манера подачи разная.

“Мастер и Маргарита. Портреты на разворот” (заливка ударами кисти, черная акварель).Молчание.

– Ой как!.. Прекрасные лица!

“Мастер и Маргарита” (на одном паспорте пастелью в монохроме, коричневой и зеленой).Сразу:

– Это потрясающе. У мастера в глазах выражение одиночества… Какая прелесть по цвету…

“Маргарита читает роман”. Сидит за столом, вся фигура (перо, всполохи акварелью по лицу).Тихо:

– Обо всем забыла…В ночной сорочке, босиком…

Елена Сергеевна обернулась и заметила, что я записываю, смутилась, но сразу опять впилась в следующие рисунки.“Азазело и Гелла, щекочущая шею коту”. Восхищенно:

– Это поэма! Кот-проказник. В мини-передничке Гелла, чарующая, но без секса. Совершенство! Чем больше смотришь, тем больше это затягивает… Такой рисунок! Это настоящее искусство! Можно смотреть до бесконечности…

“Наташа-ведьма верхом на борове” (зеленый фломастер, росчерки пастелью).Смеется:

– Обворожительно! И галстук, и глаза Никанора Ивановича: “Я буду жаловаться”… Ой, как удачно! Как удобно она расселась, как на канапе… летят…

“Шабаш-вакханалия” (монотипия).Увлеченно:

– Это по-пушкински прекрасно! Вакханалия в античном смысле, в лучшем постижении!.. И фантастично, и ясно!

“Маргарита-ведьма с ребенком” (перо на зеленоватом фоне).Вздохнув:

– Мало кто заметил этот штрих, рисующий Маргариту… Она осторожно говорит: “Я тебе снюсь”… Ох…

“Голова Христа” (монотипия на светлом фоне).Удовлетворенно:

– Какой безошибочный рисунок! Как Надя чувствовала Христа! Как ребенок – ребенка… Простота средств и мудрость.

“Толпа выходит из варьете, женщины в белье” (монотипия). “Хор в управлении” (большой выставочный рисунок фломастером на цветном и подцветка пастелью).Весело:

– Смешно! Все напрягаются до изнеможения. Но сатира Нади добрая… К женщинам она мягче. Я не думала, что так можно передать это. Фикус! Одежды 30-х годов… Очень смешно!

“Мастер и Маргарита, на коленях, в свободных одеяниях перед Воландом” (фломастер на сером, растушевка пастелью).Задумчиво:

– Какой рисунок! Удивительная композиция… Какие глаза! Мастер оброс, а прекрасен. У обоих разбросаны волосы… Как ясно… Маргарита босиком и очень женственна… Как она его поддерживает!.. А шапочку эту я ему в гроб положила…

“Мастер и Маргарита”. Портреты в полупрофиль слитно. Отвечает Воланду: “Я никто…” (монотипия на светлом).Долгое молчание, затем тихо:

– Вспухший рот… Характерно для Михаила Афанасьевича… Будто вздохнул… Это провидение Нади… Готовность держаться до конца! Кто знает, что ее ждет.

“Ведьма Гелла и буфетчик” (монотипия) Живо:

– Боже, Боже! Какая сатира! Совсем свихнулся. И ноги от страха перекосились. А какой придумала Надя фартучек. На обнаженную красавицу. И опять – никакого секса… Высокое искусство!

“Низа и Фрида”.Затихли все. Медленно:

– Какие глаза! Восточная обворожительная красавица и коварная. Сросшиеся брови – одним ударом. Предельная измученность Фриды. Глаза, полные слез… Худая рука с… Потрясающе!

“Иуда и Низа” (вертикальные портреты).Молчание.

– Вылез из укрытия Иуда… Губы распустил…

“Рукописи не горят. Маргарита и Мастер с возвращенной рукописью… Смотрят на Воланда” (перо и кисть на сероватом фоне).Молчание. Тихо:

– Какие глаза!.. Оба расцветают.. На мастере торжественная мантия… Тога. Откуда это созвучие: жест руки, держащей рукопись! […]

“Мастер и Маргарита. Остались одни, смотрят на удаляющихся” (перо, акварельные переливы).Молчание, потом восклицание:

– Чудно! Какие лица!.. Цвет одеяний!.. Неземное счастье! Вечный покой… Какая акварельность… Мне пишет одна женщина из США… Ей это непонятно, что это такое?.. А вот девочка в 16 лет прекрасно все поняла. И не только поняла, но и убедительно, великолепно изобразила. Не могу расстаться, душа взволновалась…

Мы закончили первую папку…

– А что же во второй? Развяжите ее."
В Барнауле Елена Сергеевна смогла издать "Мастера и Маргариту" с рисунками Нади Рушевой.Когда тираж был готов -оказалось,что рисунки получилсь расплывчатыми из-за плохой бумаги.Больше эти иллюстрации не выходили...
http://vost-zap.narod.ru/texts/a6_3.html
P.S.Я сделала пост еще вчера,размещала в дневе 5 раз и сегодня -трижды.Пошла загрузка только после того,как перекрестила монитор.Господин Бегемот -паж Князя Тьмы -пошутил?