amlugos все записи автора "Так творятся миры..."
И. Бродский

Голос - первый музыкальный инструмент, который есть у человека. Можно вырезать из тростника дудочку, взять в руки два камешка и стучать ими, натянуть струну на деревянную рогатку - но голос дан от рождения и начинает звучать с первым в жизни выдохом.

Элементарные частицы и составляющие их кварки, из которых построена Вселенная, подобны волнам, вибрациям. Мир есть музыка, непрерывно звучащая песнь, и человек поющий, вплетая в нее свое бесконечно малое звучание, уподобляется и со-творит Создателю - тем больше, чем глубже осознает это.

К сожалению - мой ли собственный слух тому виной или суровая реальность - осознание пения как священнодействия (в лучшем смысле этого слова) ощущается далеко не от каждого исполнителя; кажется, напротив, таких осознающих сравнительно немного. Конечно, не имеются в виду ни знаменитости, про которых рассказывают анекдоты насчет "сто баксов за горло прочистить", ни вокальные атлеты, заочно меряющиеся шириной диапазона, ни застрявшие на единственной удачной ноте крика или плача (хотя среди этих последних есть горячо любимые мной певцы, но про их случай я сказал бы, что не они поют голосом, а голос ими; сейчас же говорю о другом).

Есть легенда о трех великих певцах и поэтах древности - Линосе, прославлявшем мудрость царей и мужество героев, Тамарисе, услаждавшем и огорчавшем слушателей то страстными, то печальными песнями о любви, и Амфионе, о котором известно только то, что силой своего пения он мог общаться с дикими зверями и двигать камни. В Линосе легко узнать прародителя эпического жанра, в Тамарисе - лирического; лет пятьдесят назад первый мог бы исполнять "День Победы", а второй - "Синий платочек". Что же пел Амфион? Да все, что угодно, мне кажется, не в этом суть.

В сентябре 2008 на мировом музыкальном фестивале, который ежегодно проводится в Чикаго, я был на концерте греческой певицы Савины Яннату. Я не большой любитель концертов и предпочитаю слушать музыку в неформальной обстановке, а тут еще накануне не выспался и в полумраке аудитории начал, каюсь, клевать носом.

Но она меня разбудила. Других слов не подберу.

Там была песнь-молитва, вызывающая дождь (и да, вечером он пошел), было центральноазиатское горловое пение, была музыкальная сказка о мальчике и драконе, певшаяся в лицах, и много чего другого. Голос звенел, взывал, рычал, хрипел - если будете слушать песню ниже, представьте, может ли этот человек хрипеть наподобие Высоцкого? так вот, может; но дело совсем не в многообразии музыкальных форм, которые этот голос наполнял, а в том, что наполнял их, как дух наполняет тело. Это было исполнение.

El sueño de hija del rey (Сон принцессы), средневековая песня испанских сефардов:

El rey de Francia tres hijas tenía; la una labraba, la otra cozía; la chica de eyas bastidor hazía. Labrando, labrando, esfueño le caía. La madre la vido, aharvar la iba. —No me aharvéx, madre, ni m'aharvaríax. Esfueño me soñaba de bien y alegría. M'aparí a la puerta, vide la luna entera. M'aparí a la ventana, vide una estreya diana. M'aparí al pozo, vide un pilar de oro, con tres paxaricos picando el oro. — La luna entera, la reina tu esfuegra, la'streya diana, la reina tu cuñada, los tres paxaricos son tres cuñadicos; el pilar de oro, hijo del rey tu novio.

У французкого короля было три дочери: Одна трудилась, другая не ленилась, А самая младшая вышивать училась. Работала она, работала, и охватила её дремота. Увидала то её мать, стала дочь свою ругать. - Не ругай меня, матушка, не ругай. Сон мне снился хороший и радостный: Будто глянула я в ворота и увидела луну полную, Будто глянула я в окошко и увидела звезду утреннюю; Будто глянула я в колодец и увидела столб золотой, Тот столб три пташки клюют - не склюют. - Полная луна - царица, свекровь твоя, Утренняя звезда - царевна, золовка твоя, Три пташки - родственники твои; Столб золотой - царевич, суженый твой.