Xek все записи автора ВОЙНА

14 августа 1992 года, через две недели после принятия Грузии в ООН, в самый разгар курортного сезона, отряды Национальной гвардии Грузии под командованием Тенгиза Китовани под предлогом охраны железной дороги вторглись на территорию Абхазии. Так началась Грузино-Абхазская война (1992—1993).
Во вторжении в Абхазию участвовали до двух тысяч грузинских «гвардейцев», 58 единиц бронетехники, большое количество артиллерии (в том числе реактивных установок «Град» и «Ураган»).
На следующий день, 15 августа, в посёлке Гантиади Гагрского района высадился грузинский десант и взял под контроль абхазо-российскую границу. Абхазия оказалась в кольце. С 18 по 21 августа морским путём силами ГКЧС России под руководством Сергея Шойгу и Юрия Воробьёва из зоны конфликта в Абхазии было эвакуировано 15 тысяч человек.

Алексей Цов Иванцов. Отрывок из воспоминаний.

"....Было это в далеком 1992 году. Мы поехали большой компанией отдыхать под Пицунду. И дней через пять после начала нашего отдыха началась война между Абхазией и Грузией. Хотя реальные боевые действия в Пицунде не шли, или пока не шли.

Однажды утром, после ночного традиционного загула, мы с Толей, прикрывшись благим желанием заранее занять лежаки, пошли на море, прихватив с собой пару бутылочек сухого вина, пока все завтракали в столовой.

Море – штиль. Над морем восходит солнце. На ноги накатывает прохладная волна. У нас по бутылочке холодного вина. В общем, полный релакс.

У Толи тогда уже были татуировки, особенно выделялась фига на правом плече. И вот сидим мы, раздевшись, на берегу, потягиваем винцо. И тут слышим за спиной странное бряцанье. Мы оглядываемся и видим пятерых абхазцев, сидящих на корточках, на коленях у всех автоматы.

Сидим дальше, дохлебывая вино, каждый из своей бутылки, но как-то уже без удовольствия. И тут один из них встает и подсаживается к Крупнову на корточки рядом, кладя автомат на колени, с вопросом: «Слюшяй! Ми за тобой третий день наблюдаем и все думаем, кто ты – спортсмен али ненормальный?»

Мы переглянулись между собой, и я в первый раз увидел по лицу Толика, что он не знает, что отвечать. Набрав воздуха, он тихим голосом ответил, как-то по-детски: «Да нет... Я просто музыкант...»

«А, ну тогда нормально. Чего молчал? Пойдем в кафе на берегу. Отметим!» – сказал абхазец.

Мы переглянулись еще раз, так и не догадавшись, что значит «нормально» в их понимании и что мы, собственно, должны отмечать в кафе, но, как говорится, с вооруженными людьми не спорят, и мы тупо и безысходно побрели с этой гоп-компанией в кафе.

По дороге Толик спросил, набравшись храбрости: «А чего мы там будем делать? Кафе же закрылось, как война началась», – тонко пытаясь съехать с этого весьма незаманчивого предложения от сомнительной вооруженной компании.

Их ответ и действия нас удивили не меньше. Ударив прикладом по замку и ногой открыв дверь, один из наших новых «друзей» ответил: «Чего? Песни петь! Война же!»

Они вытащили из холодильника ящик вина и дали Толику шестиструнную гитару, сказав: «А спой нам «Стюардесса по имени Жанна». Тогда эта «нетленка» только вышла, и ее крутили везде.

И я опять увидел Толю явно растерявшимся, уже во второй раз. Немного подумав, он ответил, очень достойно: «Слушай! Я на концертах свои-то слова, когда пою, забываю. Давайте, вы будете петь, а я играть!»

Нам налили по стакану. Мы выпили залпом, и я только успел Толе сказать: «Ты только много не пей, а то убьют, не дай Бог».

Он начал играть, а наши вооруженные доброжелатели – петь, с диким акцентом.

В это время на пляж пришли остальные наши друзья и члены семей. Нас нет. Только из кафе доносятся звуки музыки и голоса. Заглянув туда, они увидели картину маслом: мы в окружении абхазцев, Толя бренчит на гитаре, они поют. А к столу прислонены автоматы, и полно вина на столе.

На четвертом стакане Толя начал сам петь – «Пельменную». Абхазцам она легла на душу. «Хороший песня! Жизненный!» – сказали они.

На шестом стакане Толя вдруг отказался со словами: «Я больше не буду. Мне старшенький много пить не велит!» Наступила гробовая тишина, и мы в испуге переглянулись в третий раз, протрезвев в одночасье.

Но тут один абхазец сказал: «А, ну если старший брат не велит, то не пей. Только играй и пой».

Так я в первый и, наверное, в последний раз, видел, чтобы Толя отказался от выпивки. Зато гордые горцы в тот день познакомились с творчеством Крупнова.

Именно тогда я стал «Старшеньким», а они потом нас и всю нашу большую компанию весь день кормили и поили, забыв о войне.

Но, вполне логично, война не забыла о нас.

В санатории, где мы отдыхали, совсем закончились продукты, и нужны были добровольцы, чтобы поехать за ними в Пицунду. Крупнов вызвался в числе первых. Он везде и всегда был первым. Им выделили транспорт, и они поехали в Пицунду.

Там Крупнов и группа добровольцев вплотную столкнулись с ужасами войны. Разруха, магазины разграблены, город почти пуст, отовсюду слышны автоматные очереди. В одном из магазинов с разбитыми стеклами им удалось найти продавца и какие-то остатки провизии. На вопрос Толи, а есть ли еще чего-нибудь, продавец посмотрел на него оценивающим взглядом и сказал многозначительно: «Пожалуй, для тебя – да», – и повел его в подвал соседнего дома.

Открыв дверь и подмигнув, он сказал: «Вот!» – и указал на 4 ящика коньяка! С ними, с найденой едой, под обстрелом, Толя и добровольцы вернулись к нам.

Толик радовался как ребенок! То ли тому, что живой, то ли тому, что удалось найти еду, то ли коньяку. Мне до сих пор кажется, что все-таки больше последнему.

Так героически Толя спас отдыхающих и нас от голода и не только!

К сожалению, бои дошли и до нас: с той и с другой стороны ущелья стали отчетливо слышны раскаты войны.

Через три дня на рейде встали российские военные корабли. За нами прислали шлюпки, и мы оказались на палубе военного госпиталя. На нем уже были люди, снятые с побережий Сухума, Эшер и т.д. Испуганные лица, люди, спящие прямо на палубе.

Толя заметно погрустнел. Взяв бутылку коньяка, он пошел в народ, чтобы как-то поддержать уставших и напуганных.

Так мы добрались до Сочи. Там, спустя сутки, за беженцами (или бывшими отдыхающими) прислали военные транспортные самолеты ИЛ-76. Для тех, кто не знает: салон десантного самолета – это открытое пространство для грузов, по бокам деревянные лавки, и совсем никакого отопления.

Женщин и детей посадили на эти лавки, ну а мы расположились на брезенте прямо на полу. Холод и какой-то животный испуг и страх царили внутри самолета. От холода или страха моего сына буквально трясло. Силы были на исходе. У Крупнова температура под 40, но Толя шепнул мне, что хоть у него и высокая температура, но он знает что делать. Он и впрямь был весь горячий. Толя завязал лицо банданой, чтобы не заразить моего пятилетнего сына, обнял его, свернулся калачиком и сказал: «Накрывай нас с головой брезентом! А то он замерзнет так совсем».

Так мы и долетели до Москвы.

Вот таким – и еще много каким – я его помню…"

P.S.

21 августа Анатолий Крупнов вместе с сотоварищами был эвакуирован военным кораблём из зоны конфликта.

22 августа транспортный самолёт доставил отдыхающих и их семьи из Сочи в Москву.

Прямо с самолёта Анатолий Крупнов с высоченной температурой и острым гайморитом помчался к Белому Дому где принял участие в праздничном концерте вместе с рок-музыкантами групп «Алиса», «Машина времени», «Коррозия металла». Концерт в честь защитников Белого дома 22 августа, назвали «Рок на баррикадах».

Анатолий Крупнов и Чёрный Обелиск - Выступление на фестивале ''Рок На Баррикадах'' (22.08.1992) см. по ссылке:
https://youtu.be/bmRDkZnAoRU

на фото: Анатолий Крупнов и "старшенький" - Алексей Цов Иванцов, а также хроникальные фотографии Грузино-Абхазского конфликта.




https://vk.com/godkrupnova
взято тут