Сегодня день рожденья моего. 
На размышленья он меня наводит: 
во-первых, мне тревожно оттого, 
что старость где-то по соседству бродит. 
Она ещё не близко, но уже 
необходимо быть настороже... 
Не то войдёт в незапертые двери 
и с ходу станет соблазнять меня 
возможностью погреться у огня, 
покоем ночи и бездельем дня, 
и как ручаться - вдруг я ей поверю? 
А дел-то у меня невпроворот, 
и жить не бог весть сколько мне осталось... 
Сказать придётся: - Извините, Старость, 
Мне не до вас, побудьте у ворот. - 
Затем смущает несколько меня 
смешная мысль: а вдруг бы так случилось, 
что я на свет совсем бы не родилась 
и этот день не праздновала я. 
Представить только: нет меня нигде. 
Я не дышу. Не плаваю в воде. 
Не ем, не сплю. Не бегаю на лыжах. 
Не вижу красок - алых, синих, рыжих, 
к любимому в объятья не спешу, 
дочь не балую, книжек не пишу. 
Какая дикость! В списках бытия 
ни в мёртвых, ни в живых не числюсь я. 
Но что меня действительно тревожит, - 
кусок прошедшей жизни. Как он прожит? 
Всегда ли я была честна? Смела? 
Ни в чём ли я себе не солгала? 
Нет, нет, ни в чём. Моя спокойна совесть. 
А вот живу я хуже, чем хочу: 
терзаю близких и с друзьями ссорюсь, 
коплю обиды, жалуюсь, ворчу. 
Я столько раз хорошей стать решала, 
и всякий раз мне что-нибудь мешало. 
Безденежье, заботы, сплетни, грипп... 
И вот глядишь - благой порыв погиб! 
Любимый мой, прости меня за это! 
Сам виноват, что в жёны взял поэта, 
что всё идёт в хозяйстве косо, криво, 
что ты порой заброшен и забыт, 
что иногда стихийны чувств порывы 
и постоянно не налажен быт. 
И всё-таки ответь по правде мне: 
ты рад тому, что есть я на земле? 
Пусть твой ответ известен мне дословно, 
но всё-таки ты повтори его, 
но всё-таки скажи всё это снова, - 
ведь нынче день рожденья моего! 

[1969] В Тушнова.