Реконструируя многовековой путь, который прошёл кукольный театр Японии, можно говорить о его культово-обрядовом происхождении. Сложившийся в 17-18вв. в Японии кукольный театр Дзёрури, в котором эстетическую ценность определял художественный замысел творцов спектакля, в качестве театрообразующих элементов имел культовое действо и обряд - два его источника.
Магические верования древних основывались на восприятии окружающего мира как заселённого могущественными, скрытыми от глаз существами, влияющими на все стороны жизни человека. Считалось, что прибегнув к определённым обрядам, можно упросить таинственные силы помогать людям принести удачу в охоте, собрать хороший урожай, обеспечить победу над врагом, избавить от зла и болезней. Трудно доподлинно установить, какова была духовная жизнь древних японцев, но бесспорно, что магия господствовала в то время, и куклы были её инструментом.
По понятиям древних японцев, куклы могли избавить ребёнка от болезней и несчастий. Например, в третий день третьего лунного месяца местные жрецы делали из бумаги кукол--мальчика и девочку и отправляли обряд переноса всех бед на эти фигуры, потом бросали их в речку, потоки которой должны были унести прочь зло и болезни или же их сжигали. [Маркарьян С.Б., Молодякова Э.В. Праздники в Японии. с. 136] Чтобы предотвратить болезни, с приходом весны делали соломенных кукол и вместе с ритуальными лепёшками "данго" развешивали на дереве у ворот дома.
Использование культовых фигурок, объёмных и плоских кукол для сохранения здоровья, избавления от болезней и всевозможных неприятностей тесно связано с широко распространённым в древней Японии обрядом Великого очищения - охараи, к которому прибегали как простые люди так и члены императорской семьи. Наипростейшим способом, который не требовал особых усилий и времени, был следующий: ритуальные фигурки тёрли о тело с надеждой, что неудачи и болезни перейдут на них. Но основное избавление от скверны, грехов уходящего года с использованием бумажных изображений человека проходило в канун Нового года в синтоистских храмах. Проданные накануне за небольшую плату фигурки /их приобретали по количеству членов семьи/ после исполнения священником "Молитвословия Великого очищения" сжигали либо выбрасывали в горную реку./ куклы, спускаемые по реке, назывались нагаси-бина/. По поверью, с ними уносились все угрожавшие человеку беды и несчастья.
В первый день Змеи в третью луну проходил Обряд очищения дня Змеи /ми но хи но хараэ/. В этот день выходили на берег реки и пускали по течению бумажных кукол, которых до этого прикладывали к телу.
В литературном памятнике 11 в. "Записки у изголовья"/"Макура но соси", Сэй Сёнагон/ в 156 дане /главе/ под названием "То, что приобретает цену лишь в особых случаях" есть такие строки: "Дамы-куродо, когда они ломают палочки бамбука накануне охараи - Великого очищения - в последние дни шестой и двенадцатой луны [Сэй Сёнагон. Записки у изголовья. с.181] Это значит, что придворные дамы в указанные дни ломали палочки бамбука, ими измеряли рост императора, императрицы и наследного принца, в соответствии с размерами которых делались куклы и во время обряда охараи погружали их в речной поток, полагая, что скверна смыта с тех, кого они изображали.
Кроме того, в старой Японии существовало, так называемое, очищение в семи протоках /нанасэ но хараэ/, о котором упоминается в "Повести о Гэндзи" /Мурасаки Сикибу, 10-11 вв./: Семь гонцов из разных мест отправлялись в устье реки Кидзу около Киото и пускали по реке бумажных кукол, избавляющих от всей нечисти, болезней и несчастий, которым мог подвергнуться император. [Мурасаки Сикибу. Повесть о Гэндзи. с. 281,327]
В синтоистском обряде, наравне с другими, присутствовал и деревянный жезл - мостик между миром богов и людей. Посредниками в диалоге выступали жрицы "мико", наделённые, как считалось, необыкновенным даром свыше. Обряд носил магический характер, "мико" возвещали волю богов.
Позже, когда палочка приобрела форму человеческого тела,- отсюда и название куклы нингё или хитогата - человеческая форма - в ее верхней части обозначились черты лица. Кукла - пластический знак, обобщение, иносказательное выражение человека. Повторяя и отталкиваясь от его образа, она через физическое подобие связывалась с ним.
В древности в Японии все предметы, созданные людьми, в том числе и куклы, наделялись магической силой, которая могла вызвать божественный дух, а иногда и сами предметы воспринимались как боги. Одним из основных атрибутов магии всегда были скульптуры, которые являлись пластическими изображениями отвлеченных образов. [Гото Хадзимэ. Нихон гэйноси нюмон. с.26]
Глиняные фигурки женщин /догу/ эпохи неолита \дзёмон, 4-3 вв. до н.э.\, найденные в раскопках, свидетельствуют о существовании культа плодородия. Видимо, взывая к помощи богов даровать урожай, древние японцы прибегали к использованию этих статуэток-символов, разнообразных по форме и размерам \от 4 до 40 см\, реалистических и откровенно натуралистических. [Воробьёв М.В. Древняя Япония. с. 54] Некоторые из них играли большую роль в культе плодородия и материнства и наделялись гипертрофированными размерами грудей и живота \позже символами плодородия и брака стали любые парные куклы\.
Наряду с антропоморфными статуэтками в культовой магии существовали и рельефные изображения лица на пластинках с разрезами глаз, рта и т.д. Они могли переходить в скульптуру головы или бюст.
В погребальной магии периода Ямато /3-6 вв./ использовались ханива [1]. Считается, что в более позднее время они заменяли человеческие жертвы в захоронениях знати \5-6 вв.\ А первоначально ханива были участницами священных ритуалов, которые совершали жрецы, изображавшие небожителей, Очевидна связь между миром ханива и синтоистской мифологией. Если учесть, что право изготовлять ханива принадлежало жрецам-скульпторам "ханиси", объединенных в орден "ханибэ", то нетрудно представить, насколько тесно были связяны ханива со священным ритуалом. В именах ряда божеств, а также в других названиях ханива-татэмоно, цутинингё, цуяку содержится иероглиф "стоять". Общее между ними - предстояние перед главным божеством - явно из разряда культа. [Иофан. Н.А. Культура древней Японии. с.62] Мир ханива представлен разнообразными персонажами - изображениями жрецов, жриц, воинов, музыкантов, скоморохов, простолюдинов в различных позах: жрица в момент исполнения ритуала, воин, готовый к битве, музыкант, играющий на кото. Большинство из них отличаются точностью переданных движений, композиционной уравновешенностью. Их атрибуты - ленты с орнаментами знаков гор, ожерелье из священного камня магатама, сакральное зеркало, а также энергичные позы указывают на готовность общения с высшим божеством.
Обширный материал, собранный о ханива, сложившийся иконографический тип позволяет говорить о близости этих образцов погребальной пластики к кукле. И дело не только в том, что одно из названий ханива - цутинингё - включает слово кукла. В отличие от предшествующих скульптур в ханива тщательней вылеплены рот и глаза, а также особой моделировке подвергались нос, подбровья, даже встречаются накладные брови-валики. Исследователями ханива отмечается большое разнообразие в форме глаз, их разрезе, положении по отношению к переносице, Подобная проработка частей лица придавала ему особую выразительность, живость и одухотворенность, чем не могли не воспользоваться мастера-кукольники следующей эпохи. Это дает основания говорить о преемственности в моделировке лица театральной куклы средневековья. [Иофан. Н.А. Культура древней Японии. с.80]
Обрядовая практика породила статичную скульптуру, символ живого существа, которое стало явлением художественного творчества в результате оживления неживой материи.
Скульптуры эпохи дзёмон, а также ханива, о которых с определенной долей уверенности можно говорить как о прообразах театральных кукол, являясь участницами разнообразных обрядов, прожили огромную "досценическую" жизнь. Прежде чем выйти на театральные подмостки, они помогали людям как посредники между ними и высшими силами, прошли путь, на котором они служили магии и чародейству, являлись пластическими изображениями. В момент обряда они присутствовали в образе скульптур, которые воспринимались как живые, хотя первоначально не обладали механическими движениями. А оживлять их мог лишь тот, кто был допущен к тайне - жрец. [Коренберг Е.Б. Виды представлений театра кукол. с.4]
"Мико", произнося заклинания, не просто держали перед собой куклу, они манипулировали ею. На глазах у публики мёртвая материя оживала, наполнялась жизнью, обретала качества человеческой природы, несла в себе эмоциональный заряд и оказывала воздействие на окружающих. Обычные на вид деревянные предметы становились носителями удивительных качеств, приобретали особые свойства.
Манипулирование куклами вызывало у людей удивление, страх, вокруг служителей культа создавалась атмосфера таинственности. Наблюдая за происходящим, окружающие сами становились участниками чародейства. Причастность к магическому обряду вызывала душевное потрясение. От священного действа до кукольного театра еще предстоял многовековой путь, но первые шаги были сделаны: в лоне культовой обрядности зарождалась театральная стихия, вылившаяся со временем в искусство кукольников. По мысли О.М. Фрейденберг, куклы в жизни человека встречаются в "пяти ролях: в народном обряде, в театре, в священном действе и, наконец, в обычае и в быту". [Фрейденберг О.М. Миф и театр. с.15] И Япония в данном случае не является исключением: здесь кукол родила религиозная обрядность. Куклы, становясь объектом магии, несли в себе тайну. В них сосредоточивались представления человека о загадочном. Куклы остались в памяти как носители чуда, действия с ними-- формой магии. Человека возбуждала и поражала способность небольшого предмета с человеческими чертами воздействовать на его чувственный мир. Как с точки зрения идеологии, так и образности, сохранялась связь кукольников с культом. Тайна, сопровождавшая кукольное представление, имела корни в магии.
В японском календарном обряде всегда присутствовало божество, призванное умиротворить природные силы. Прежде всего это касается земледельческих обрядовых действ, таких как та-асоби "полевые игры", тауэ-синдзи "священнодействие посадки риса", он-та мацури "празднество июля" и др. Например, во время обряда сирокаки - "вспахивание нивы" в его кульминационный момент происходит шествие с вынесением фигуры из соломы, изображающей по одной из версий "комори" - кормилицу, которая является персонификацией колоса риса - "ёнэбо".По наблюдениям А.Е.Глускиной, и сам танец с выносом фигуры напоминает движение марионеток. [Глускина А.Е. Заметки о японской литературе и театре. с.244] Среди фигур, связанных с земледельческим культом, встречались такие кукольные персонажи как Самбасо, перекочевавшие потом в театры Но и Дзёрури, а также Ситифукудзин - семь богов счастья.
В земледельческой обрядовости существовал обычай защиты полей от насекомых в мае. Для этого делались куклы, изображавшие воинов, которые несли обережную функцию и cчитались залогом будущего урожая. Но прежде чем принять форму кукол, это были обычные пугала-какаси, которые напоминали человека в одежде [2].
Эти предметы становились центром обрядовых церемоний и праздников. Вокруг них устраивались ритуальные действа, которые принимали театрализованный характер. Люди втягивались в игру, становились ее участниками, в душе надеясь, что силы природы будут к ним милостивы. Куклы воспринимались как сверхсущества, связанные с потусторонними силами, от которых зависело дальнейшее благополучие и даже жизнь человека.
Магический характер кукол, их откровенная связь с ритуалом, не отвергается и сейчас. В некоторых синтоистских храмах сохранились куклы, которые до сих пор принимают участие в местных обрядовых действах. Так в г. Кофу в храме Тэндзуси бережно хранятся девять кукол, считающиеся храмовыми божествами. Они большие по размерам, сложные по конструкции, а некоторые управляются 5-ю кукловодами. Каждая из них имеет сакральное имя и обычное. Среди них музыканты, принцесса Химэсама, черт онисама и др. Куклы - главные участники праздника храма Сува \другое название храм лодки\, находящегося поблизости. Это отголоски старого обряда - спуска на воду лодки в протекающую рядом реку. С участием этих кукол устраивается целое представление. Оно разыгрывается рядом с храмовым камнем, который имеет форму лодки и обматывается священной веревкой из рисовой соломы "симэнава", там же натягивается занавес. [Цунода Итиро. Сёкоку то нингё аяцури. в кн.: Дзёрури. Катари то аяцури. с.278] А кукла Осира из того же храма использовалась для представлений, сюжетом которых была любовь лошади Куригэ /гнедая лошадь/ к принцессе Тамаё, со временем ставшей покровительницей шелководства [3]. В храме Кохё на Кюсю сохранились куклы, возможно самые старые в Японии, которые являются участницами ежегодных праздников и демонстрируют танцевальные и спортивные сценки. [Keene D. No and Bunraku: two forms of Japanese Theatre. р. 129.]
Магическое начало кукол настолько велико, что им придавались черты человеческого характера и даже не исключалась возможность их самостоятельной жизни вне сцены. История донесла до нас легенду об обиженных куклах, которые не смогли стерпеть непочтительного к себе отношения со стороны кукловода Масаэмона из театра Авадзи , заперевшего их в сундуке на долгие месяцы по окончании выступлений. Их ежевечерние громкие жалобы, шумные излияния заставили кукловода в будущем не бросать как попало в сундук, а относиться бережно и уважительно, "щадя их чувства". Более того, известный рассказчик Такэмото Гидаю советовал "утром и вечером вынимать куклы из сундука и устраивать с ними торжественное шествие". Он призывал относиться к ним как к людям и наделял их чувствами, свойственными человеку.
Как известно, первое название японских кукол - "кугуцу". Этимология этого термина прояснена не до конца. Большинство исследователей связывают его с древним наименованием дерева или стебля - "куку". Правда, есть версия об иностранном происхождении слова, и в качестве доказательства приводятся названия кукол из языка жителей Передней и Средней Азии, цыган, китайцев и т.д. [Keene D.Bunraku. с.19] О куклах "кугуцу" упоминается в "словаре японских названий" /"Вамё руйсюсё",10в./, Минамото Ситаго,а ещё раньше - в буддийских текстах /8в./А в книге "Новые записи о саругаку" /"Син саругакуки", 1055 г./ говорится и о кукольниках.
Бытует мнение, что примерно в 7 в. из Азии через Корею прибыли первые кукольники, которых местные жители воспринимали как парий. За ними закрепилось название "кугуцу-маваси" /"бродячие кукольники"/, поскольку они были вынуждены переезжать с места на место.
Но самые полные данные содержатся в первом, специально посвящённом куклам письменном памятнике, принадлежащем придворному учёному Оэ Масафуса /1041-1111/, "Записки о кукловодах" /"Кайрайсики", 1100/. В заглавии используется слово "кайрай", первое значение которого "марионетка" /но это не обязательно кукла, управляемая сверху нитями/.
Оэ Масафуса знакомит читателей с бытом и искусством первых кукольников, которые имели немало общего с "северными варварами", поскольку тоже вели кочевой образ жизни. Мужчины промышляли охотой, а женщины завлекали прохожих, устраивали за вознаграждение пиршества и ночные оргии. Эти люди были актёрами разностороннего дарования. Они показывали фокусы, пели, танцевали, разыгрывали небольшие кукольные представления. Дни они проводили в развлечениях, а по ночам на фоне горящих костров, под удары барабана исполняли ритуальные танцы.[Гунсё Руйдзю. т.9. с.324]
Подобные сведения приводит и Цунода Итиро, исследующий трактат "Сумка пыли" /"Тирибукуро"/, [Цунода Итиро. Нингэки но сэйрицу ни канаэру кэнкю. с.168] где отмечается большая популярность этих представлений, но и недолгое их существование.
В 10-12 вв. наряду с организованными труппами кукольников были и кукольники-одиночки - "тэкугуцу". В эпоху Камакура /1192-1333/ кукловоды постепенно переходят от бродяжничества к оседлой жизни, некоторые из них селятся вблизи синтоистских храмов, как бы подчёркивая традиционную связь искусства и религии. В течение длительного времени искусство кукольников развивалось в лоне синтоистских храмов, при их поддержке и влиянии.
История сохранила описывающие не столь давние времена легенды, связанные с кукольными представлениями, когда последние ещё не отделились от магических действий и проходили в синтоистских храмах. Сведения, содержащиеся в них, не совпадают в частностях, но в общем рисуют однотипную картину существования кукольных выступлений в период 15-16 вв. в рамках религиозной обрядности. Главными действующими лицами этих легенд являются монах Докумбо и его ученик и последователь Хакудаю.
Согласно одной версии, Докумбо был монахом храма Эбису в Нисиномия, почитался покровителем кукол и пользовался, как считалось, особым расположением храмового божества. После смерти Докумбо никто не мог умилостивить это божество, гнев которого вызвал на море сильный и длительный шторм, не дававший возможности местным жителям выйти на промысел. Следуя приказу императора, Хакудаю с целью умиротворения разъярённого божества сделал куклу, изображающую Докумбо; более того, он устроил целый спектакль с её участием. Желаемый результат был достигнут, а Хакудаю - с высочайшего позволения императора - стал бродячим кукольником. Его последние годы прошли в деревне Сандзё на острове Авадзи, где он передавал своё искусство местным жителям.
Вторая версия тоже связана с именами Докумбо и Хакудаю. Но в ней Хакудаю предстаёт как талантливый ученик монаха-кукольника Докумбо, в корыстных целях открывший секреты мастерства монахам другого храма. Это и послужило причиной его изгнания из Нисиномия на остров Авадзи.
С распространением буддизма и появлением по всей стране буддийских храмов труппы кукольников стали избирать местом постоянного обитания районы, находящиеся в непосредственной близости от них. Этих кукольников стали называть "хотокэмаваси" /хотокэ-Будда/, т.е. кукольники из буддийских храмов. А те, кто селился при синтоистском храме Эбису, являвшемся частью большого храмового комплекса Сэцу Нисиномия, звались "эбисукаки". /Культ бога Эбису, одного из семи богов счастья, покровителя богатства и торговли, связан с морским промыслом. /"Эбисукаки", переходя от одной рыбачьей деревушки к другой ,показывали представления с куклами, прося у бога Эбису хорошего улова.
