В холодном московском воздухе тонкими слоями лежит запах близкой весны.
Этот запах обещает так много. Почуяв его, в спортклуб, в котором, я привожу в порядок запущенную тушку, пришла толпа «весенних физкультурников» - людей, давших себе отчаянную клятву крови за оставшиеся дни подготовить тело к пляжному сезону.

Спортклуб – место искреннее. Рассматривать здесь людей интересно. Я и рассматриваю.

Скажем, заметно, что физкультурниц пришло существенно больше, нежели физкультурников и теперь, с разной степенью эротичности, изгибаются они на импортных тренажерах.

Вообще, эротичность является необходимым элементом добродетели девушек, впервые публично вступающих во взаимоотношения со спортивным тренажером.
Краем глаза всякая такая девица следит за тем, как смотрят на нее, качающую попу на степпере, окружающие физкультурники. Считывает такая девица сигналы ими испускаемые.
Идея о том, что здесь, среди гантелей, найти мужчину проще, чем где бы то ни было, вбрасывает дополнительную порцию гормонов в их кровеносную систему, и без того уже мощно разогнанную аэробными упражнениями.

Физкультурники же большей частью погружены в ощущения от сокращения своих латеральных мышц и на девиц почти не смотрят.

Разве что, клубный качок Виталий, затеявший лет 20 назад делать себе тело, чтобы нравится женщинам и давно утерявший в этой затее чувство всякой меры, коммуницирует с каждой вновь увиденной девицей.
Ему сорок лет, он чудовищно перекачен и никогда не был женат.
Виталик заложник идеи о том, что инвестиции в тело должны работать и приносить постоянные дивиденды в виде бесконечного потока девиц.

Виталий использует технику съема «Кабаний удар». Это жесткая техника.
Поигрывая бровями и могучими грудными мышцами, он бросает сто пятьдесят килограмм своего тело в сторону всякой новой женщины детородного возраста. Он летит знакомиться с ней, как Гастелло шел на свидание с немецким поездом. Турбулентный след за ним всасывает в себя пустые пластиковые стаканчики.
Виталик влетает в интимное пространство девицы и искрометно шутит:
«А что же это вы на 23 февраля не приготовили нам танец?»
«Какая ты зелененькая» - это о маечке.
«Приду к вам на стрип-денс заниматься. У меня и стринги есть».

И всякий раз Виталик разбивается о женщину, как Гастелло. В дым разбивается. Его напор пугает клубных физкультурниц, и они прячутся от него за силовой рамой. А еще обмениваются между собой понимающими взглядами и закатывают при этом глаза.
Сам же Виталик к такой реакции давно привык, он, словно, ее и добивается. Виталик тоже закатывает глаза и произносит в пространство: «Кому же я такой офигенный достанусь?»
Девушки за его спиной изображают рвотные позывы и шепчут друг другу: «Никому».

Мой тренер Толя из совсем другой породы качков. Он здесь не затем, чтобы нравится женщинам. Когда-то в детстве его увлек процесс тело-строительства. Его занимает сам процесс превращения еды и физических упражнений в мышечную массу.

Чем-то он очень похож на прапорщика Власова, учившего меня, в армии мести плац. Власов выхватывал у меня метлу и показывал правильное движение: «Мах от груди, товарищ солдат. Ррраз! Ррраз!». Власов входил в транс и мел так полплаца – «Рррраз! Рррраз!».

Тренер Толя берет гантели, показывает мне движение: «Вот так, Владимир! Вот так! Движение только за счет мышц спины. Рррраз! Рррраз!» - и входит в транс, делая за меня полный сет. Прервать его невозможно. Приходится терпеливо ждать.

На середине тренировки, где-то между жимом ногами и тягой к груди, он вдруг приходит в искреннее возбуждение
- Смотри, - зачем-то показывает он мне свой тренерский еженедельник, - здесь все по-турецки напечатано.
Я тупо смотрю в ежедневник. Там, действительно, напечатано по-турецки. Причем все. Лицо Толи выражает неподдельный восторг. Он абсолютно серьезен.

- Никулин Виктор у меня занимался. Он в турецкой фирме работает. Подарил мне. Здесь все дни недели по-турецки написаны. Представляешь?! – Толя пробует прочесть вслух название турецкого вторника. Шевелит губами. Издает звуки. Ничего не получается. Это приводит его в еще больший восторг. - А это карта Турции со всеми районами. Тут написано как они называются. Если тебе понадобятся районы Турции с названиями, ты мне скажи. У меня есть!
Я не знаю, как на это реагировать и на всякий случай выражаю лицом одобрение.
Вдруг он все-таки так шутит.
- Ладно,- говорит тренер Толя, - а теперь пойдем жим от груди делать. Вес я тебе в этот раз увеличиваю.

Вот дивная пара новых девушек. Вдвоем они похожи на карикатуру друг друга. Одна Красивая, Высокая и Худая. Вторая похожа на человека в карнавальном костюме груши. Можно, конечно, сказать, что у нее гигантская задница.
Но разве это что-нибудь опишет?
Эта задница начинается от плеч и без единого изгиба, плавно спускается вниз, доходя до пугающего апогея, там, где ей и положено это сделать - в районе бедер.
Лицо этой девушки запомнить невозможно. Образ лица немедленно вытесняется из памяти ошеломительными телесными избытками.
Но вместе, в паре, эти девушки незабываемы. Вместе они сказочно прекрасны. Вместе они архетипичны, как Пузырь и Соломинка.

Феномен таких пар наукой давно и подробно описан. Девушка некрасивая нежится в свете красот своей подруги и рьяно охраняет ее от мужских домогательств. Девушка красивая чувствует себя в безопасности и в этом содержание момента. От мужских домогательств ее защищает некрасивая подруга, от женского коварства подруги - несовершенство ее физической оболочки. Плюс ко всему, во всем этом плавает легкое взаимное вожделение.
Исчерпывающее определение такому противоестественному девичьему союзу когда-то давно дал мой друг Мочалин. Он обозначил его как: «Девушка с Птеродактилем».

Опытным путем было установлено, что знакомиться с красивой Девушкой, вышедшей в свет со своим Птеродактилем – дело безнадежное. При попытке контакта с Девушкой, немедленно выясняется, что говорить от лица обоих будет Птеродактиль.
Злобно щелкая клювом, она будет отгонять ухажеров, по-мужски охраняя красоту и непорочность своей подруги.

И ты тут хоть соловьем залейся, но красивая подруга весь вечер будет томно и молча курить, а потом прошепчет что-то на ухо Птеродактилю, и они сдриснут куда-то, не прощаясь и не оставив телефонов.

Помнится как-то, в золотые годы, в кафе «ПирОГИ» на Пятницкой, молодой, пьяный и наглый Мочалин подсаживался за очередной столик с очередной такой парой и обращался к Девушке:
«Девушка, можно я покормлю вашего Птеродактиля?» - и, цокая языком, протягивал Птеродактилю ладошку с хлебными крошками.
В трактовке Мочалина такая стратегия знакомства называлась «принципом вилки»: «Не смог подцепить - подколи».

- Вот твой фитбол, - заботливо подгоняет Девушке-Груше огромный мяч ее Высокая и Худая подружка.
Девушка-Груша ложится на него попой, начинающейся от плеч. Невольные зрители проводят невольное сравнение фитбола и попы. Проигравший сравнение фитбол тоскливо скрипит.

Два молодых армянина в майках «Дольче и Габана» замирают в восхищении:
- Ай, билят! – тихо говорит один другому. Он выронил гантели. Взгляд его стекленеет, губы пересохли. Он облизывается.
- Я нэ могу! – тихо отвечает ему второй. И потому как он играет желваками видно, что сдерживать себя ему, действительно, стоит невероятных усилий.
Девушка-груша делает подъемы на пресс на фитболе.
Высокая и Худая считает повторы вслух.
На счете 20 я ухожу в другой зал.

Минут через 10 Девушка-Груша, проходит мимо нас. Румяная от упражнений и комплементов, она смеется над шутками, вошедших в искренний раж, армян в модных майках.
Ей хорошо. В глазах у нее светится вопрос: Кого выбрать?
Сзади печально плетется Высокая и Худая. Сегодня не ее день. Сегодня она Птеродактиль.

В пустом баре за стойкой собрались работающие в клубе на абсолютно всех технических должностях таджики и таджички.
Молодой таджик, адресуясь в особенности к девушке ведающей выдачей полотенец, что-то эмоционально рассказывает окружающим по-таджикски.
Мне это слышится так:
- Кишь барды кирды барды девушька бар. Кашим берды кашьда мурды массаж бар, - он иллюстрирует произошедшее с ним энергичными поглаживающими движениями рук в воздухе.
Все смеются.
Девушка, выдающая полотенца, кидает в него ключами от кладовки. Это не обида, она тоже флиртует.
Барменша Гуля уточнят:
- Агинды менды кашьда свидание бар?
- Ебильды мурды свидание кашьда бар, - радостно кивает головой рассказчик.
Хранительница полотенец делает вид, что обижена и уходит. Молодой человек победно улыбается ей вслед.
«Принцип вилки»: «Не можешь подцепить - подколи».

Я выхожу на улицу.
В холодном московском воздухе радостно пахнет близкой весной.
В холодном воздухе, шурша крыльями, летают ангелы. Лица у них строги и серьезны.
Ангелы Москву не любят. Есть у них на то причины.
Впрочем, это не новость. Всякий человек, живущий в Москве, это отлично чувствует.
Говорят, что у ангелов сейчас много дел. Кризис это редкая возможность выпустить в бой новых бойцов. Есть короткое окно возможностей переиграть пасьянс. Исправить здесь хоть что-то.
Ангелы строги и серьезны, они ищут кого-нибудь, кого здесь можно призвать на духовные подвиги.
Да только кого здесь найдешь?
За 20 лет в Вавилоне этом остались одни Навуходоносоры, их телки, их навуходоносорята и им сочувствующие.
Поэтому, чтобы не нарваться, глаз на ангелов я не поднимаю, а просто иду и прислушиваюсь к уставшему от физической нагрузки телу. И думаю, о том ощущении, которого жду.
Через пару дней после сегодняшней тренировки тело восстановится с прибытком.
Процесс превращения еды и физических нагрузок в мускулы, завороживший когда-то тренера Толю, мне тоже нравится.
Пройдет всего пара мутных дней и в теле вдруг обнаружатся мышцы, о существовании которых не знал или с армейских времен забыл.
И вдруг выпрыгнут силы.
И можно будет потянуться и с хрустом вставить на место все позвонки в перекрученном от житейских забот позвоночнике.
Жизнь в биологическом теле требует осознанных усилий.

Я иду и думаю обо всех них: о тренере Толе, тестостероновом Виталике, девушках, птеродактилях, Мочалине, таджиках и майках «Дольче и Габана». Я думаю о них светло.
Иду, дышу холодным воздухом и только минут через 10 замечаю, что забыл снять с ботинок синие больничные бахилы.

ikonnikov