Шут шуту рознь: одни – умные, другие — не очень, одни могут составить компанию в умной беседе, другие умеют только паясничать, скоморошничать, кривляться, не утруждая себя умными развлечениями. Правда, все зависит от запросов высших особ, при которых состоит шут.

Более того, Балакирев шутом стал вовсе не при Петре, а при Анне Иоанновне, меньше всего любившей умные беседы, предпочитая им ужимки, прыжки, громкий смех и драки между шутами. Удивительно здесь другое — Лакоста был евреем, которых шутейный царь никогда не жаловал и не скрывал своего к ним отношения.

Царь не разрешал им селиться в России, хотя евреи не раз пытались подкупить чиновников и приближенных царя, чтобы получить разрешение на ведение здесь своего бизнеса. Рассказывают историю, что покровитель евреев, бургомистр Амстердама и знакомый Петра Алексеевича, как-то представил ему очень заманчивое предложение от евреев, в обмен на принятие которого они готовы были выложить большой денежный куш.

На что царь Петр ответил, что знает евреев и благодарен им за их предложение, но селиться  в России им не стоит, т.к. вряд ли они смогут обмануть русских. На том разговор и закончился. А в случае с Лакостой, царь сам его привез (или пригласил?) в Петербург. Это было исключением: Пётр Великий часто делал неординарные поступки.

Лакосте тогда было уже почти пятьдесят лет, если верить, что он родился в 1665, а приехал в Россию в 1714. Он происходил из евреев-маранов, бежавших от португальской инквизиции. К слову, выходцем из маранов был и великий Спиноза. Антуан Дивьер, тоже выходец из маранов и тоже приехавший в Россию из Голландии по приглашению Петра, рассказывает, что Ян родился в североафриканском городе Сале (нынче – Марокко).

Потом вместе с родителями много ездил по Европе в надежде найти подходящее место. Осели в Гамбурге, где Ян решил стать маклером, а параллельно давать уроки этикета и хорошего тона, но как-то все не заладилось: умерла жена, бизнес не сложился, на руках — годовалая дочь и вечные долги, преследовавшие его всю жизнь.

Услышав, что русский царь набирает иностранцев к себе на службу, д’Акоста решил попытать удачу. Встретившись с Петром, он предложил ему услуги агента по страхованию, чем очень рассмешил помощника посланника царя, т.к. в России слыхом не слышали о страховании. Однако царь принял Лакосту на службу, а того помощника наказал, лишив его месячного оклада.

Ян д’Акоста был высокого роста, со смуглым волевым лицом, с чувством собственного достоинства. В России он пришелся ко двору: получил новое имя — Петр Дорофеевич и через какое-то время принял православие. Умный, хитрый, находчивый, образованный, знающий шесть европейских языков, веселый и не унывающий, он как нельзя лучше подходил на роль грустного шута.

Если учесть, что Лакоста был весьма сведущ не только в Священном Писании, но еще и в вопросах этикета и обладал манерами версальского маркиза, то ему не составило большого труда с помощью комплиментов и вежливых манер быстро расположить к себе нужных ему людей и стать всеобщим любимцем.

Только один был у него враг – вездесущий А.Д.Меншиков, вор и казнокрад, который всякими правдами и неправдами хотел удалить Лакосту с царского двора. В конечном итоге ему это удалось, но об этом позже. Итак, Ян д’Акоста прибыл в Санкт-Петербург искать удачу, взяв с собой новую жену и дочь.

Больше всего царь любил обсуждать с ним Священное Писание, которое Дорофеич знал, как и любой еврей, очень хорошо, цитируя наизусть целые главы. Он был не только хорошим собеседником, но и вел с Петром богословские споры. Своего царя Лакоста называл кумом, с вельможами был на равных, высмеивал их пороки, вора называл вором, и вместе с Петром Алексеевичем резал полы кафтановы и бороды боярам.

В Санкт-Петербурге Ян был зачислен в штат придворных шутов российского самодержца и стал его любимцем. Петр почти всегда  становился на сторону шута, если его кто-то обижал, а на жалобы в адрес Дорофеича отвечал: «Дурак, что с него взять». Однажды случился скандал: придворный лекарь Лесток соблазнил дочь шута и возник конфликт, в котором Петр Алексеевич встал на сторону своего любимца, выслав Лестока в Казань.

За хорошую службу Петр Великий возвел его в сан «короля самоедов», обставив ритуал коронования пышным праздником с приглашением 24 самоедов, а когда Лакоста попросил царя подарить ему землю в честь победы над шведами, Петр I даровал ему  один из островов Финского залива, скрепив дарственную рублем.

Сохранилась немецкая карикатура, где шут изображен служителем маяка, обозревающим свой безлюдный остров. Правда, после смерти Петра, он так и не смог доказать свое право на остров, т.к. дарственная была заверена не печатью, а рублем.

Но была в судьбе Лакосты неприятная история, связанная с Меншиковым, который искал повода как бы разделаться с этим ненавистным жидом. И вот, во время одного из военных походов Лакоста подружился с соплеменником Петром Шафировым, которого Меншиков обвинил в казнокрадстве. Шафирова арестовали, посадили в тюрьму и приговорили к смерти.

Лакоста решил перед казнью навестить друга. Узнав об этом, Меншиков обвинил шута в государственной измене. Его сослали в Сибирь и вернулся он только когда на троне была Анна Иоанновна, помиловавшая и вновь пригласившая его на должность шута. Берк, шведский ученый, побывавший в это время в Петербурге, выделял из пяти придворных шутов только Лакосту, которого царица наградила шутовским орденом св. Бенедикта, похожим на орден св. Александра Невского.

После смерти в 1740 году Анны Иоанновны, имя Лакосты нигде не упоминается, поэтому этот год считается годом смерти самого умного и веселого шута дома Романовых, анекдоты о котором вошли в историю русской литературы, став любимым чтением конца XVIII-начала XIX века.

Шут Лакоста был очень находчивым и остроумным. Слава его не была зряшной, о чем говорит хотя бы тот факт, что в его честь и в знак особого к нему расположения, Анна Иоанновна повелела назвать один из фонтанов Летнего сада. К сожалению, фонтан не сохранился: он был разрушен наводнением 1777 года.

В результате стихии весь Летний сад затопило примерно на метр. Сегодня на месте фонтана «Лакоста» проведены раскопки и факт наличия такого фонтана установлен достоверно. Русский музей решил увековечить и фонтан, и имя знаменитого шута: над местом раскопок построен стеклянный павильон.

Через стекло павильона можно видеть гидроинженерную систему восемнадцатого века, а внутри павильона расположилась небольшая экспозиция, посвященная любимому царскому шуту. О славе Лакосты говорят и многочисленные анекдоты, в которых главный герой — очень неординарный и оригинальный шут.

Один молодец, женясь на дочери д’Акосты, нашел ее весьма непостоянною и, узнав то, всячески старался ее исправить. Но, усмотрев в том худой успех, жаловался ее отцу, намекая, что хочет развестись с женой. Д’Акоста, в утешение зятю, сказал: «Должно тебе, друг, терпеть. Ибо мать ее была такова же; и я также не мог найти никакого средства; да после, на 60-м году, сама исправилась. И так думаю, что и дочь ее, в таких летах, будет честною, и рекомендую тебе в том быть благонадежну».

***

Когда д’Акоста отправлялся из Португалии, морем, в Россию, один из провожавших его знакомцев сказал: «Как не боишься ты садиться на корабль, зная, что твой отец, дед и прадед погибли в море!» — «А твои предки каким образом умерли?» — спросил в свою очередь Д’Акоста. «Преставились блаженною кончиною на своих постелях». — «Так как же ты, друг мой, не боишься еженощно ложиться в постель?» — возразил д’Акоста.

***

На одной вечеринке, где присутствовал и д’Акоста, все гости слушали музыканта, которого обещали наградить за его труд. Когда дело дошло до расплаты, один Д’Акоста, известный своею скупостью, ничего ле дал. Музыкант громко на это жаловался. «Мы с тобой квиты,— отвечал шут,— ибо ты утешал мой слух приятными звуками; а я твой — приятными же обещаниями».

***

Д’Акоста, будучи в церкви, купил две свечки, из которых одну поставил перед образом Михаила-архангела, а другую, ошибкой, перед демоном, изображенным под стопами архангела. Дьячок, увидя это, сказал д’Акосте: «Ах, сударь! Что вы делаете? Ведь эту свечку ставите вы дьяволу!» — «Не замай,— ответил д’Акоста,— не худо иметь друзей везде: в раю и в аду. Не знаем ведь, где будем».

***

Известный силач весьма осердился за грубое слово, сказанное ему д’Акостою. «Удивляюсь,— сказал шут,— как ты, будучи в состоянии подымать одною рукою до шести пудов и переносить такую тяжесть через весь Летний сад, не можешь перенести одного тяжелого слова?»

***

Контр-адмирал Вильбоа, эскадр-майор его величества Петра Первого, спросил однажды д’Акосту: «Ты, шут, человек на море бывалой. А знаешь ли, какое судно безопаснейшее?» «То, — отвечал шут,— которое стоит в гавани и назначено на сломку».

***

Д’Акоста, человек весьма начитанный, очень любил книги. Жена его, жившая с мужем не совсем ладно, в одну из минут нежности сказала: «Ах, друг мой, как желала бы я сама сделаться книгою, чтоб быть предметом твоей страсти!» — «В таком случае я хотел бы иметь тебя календарем, который можно менять ежегодно»,— отвечал шут.

 

***

Имея с кем-то тяжбу, д’Акоста часто прихаживал в одну из коллегий, где наконец судья сказал ему однажды: «Из твоего дела я, признаться, не вижу хорошего для тебя конца». — «Так вот вам, сударь, хорошие очки»,— отвечал шут, вынув из кармана и подав судье пару червонцев.

***

Другой судья, узнав об этом и желая себе того же, спросил однажды д’Акосту: «Не снабдите ли вы и меня очками?» Но как он был весьма курнос и дело д’Акосты было не у него, то шут сказал ему: «Прежде попросите, сударь, чтоб кто-нибудь ссудил вас порядочным носом».

***

Сказывают, что гоф-хирург Лесток имел привычку часто повторять поговорку «благодаря Бога и вас». Д’Акоста, ненавидевший Лестока за его шашни с женой и дочерьми его, д’Акосты, однажды, в большой компании, на вопрос Лестока: «Сколько у такого-то господина детей? Отвечал ему громко: «Пятеро, благодаря Бога и вас».

***

Князь Меншиков, рассердясь за что-то на д’Акосту, крикнул: «Я тебя до смерти прибью, негодный!»  Испуганный шут со всех ног бросился бежать и, прибежав к государю, жаловался на князя. «Ежели он тебя доподлинно убьет,— улыбаясь говорил государь,— то я велю его повесить». — «Я того не хочу,— возразил шут,— но желаю, чтоб Ваше Царское Величество повелели его повесить прежде, пока я жив».

***

Жена д’Акосты была очень малого роста, и когда шута спрашивали, зачем он, будучи человек разумный, взял за себя почти карлицу, то он отвечал: «Признав нужным жениться, я заблагорассудил выбрать из зол, по крайней мере, меньшее».

***

Несмотря на свой малый рост, женщина эта была сварливого характера и весьма зла. Однако Д’Акоста прожил с нею более двадцати пяти лет. Приятели его, когда исполнился этот срок, просили его праздновать серебряную свадьбу. «Подождите, братцы, еще пять лет,— отвечал д’Акоста,— тогда будем праздновать тридцатилетнюю войну».

***

В царствование Петра посетил какой-то чужестранец новопостроенный Петербург. Государь принял его ласково, и, вследствие того, все вельможи взапуски приглашали к себе заезжего гостя, кто на обед, кто на ассамблею. Чужестранец этот, между прочим, рассказывал, что он беспрестанно ездит по чужим землям и только изредка заглядывает в свою.

«Для чего же ведете вы такую странническую жизнь?» — спрашивали его другие. «И буду вести ее, буду странствовать до тех пор, пока найду такую землю, где власть находится в руках честных людей и заслуги вознаграждаются». – «Ну, батюшка,— возразил д’Акоста, случившийся тут же,— в таком случае вам наверное придется умереть в дороге».

***

Когда один придворный поинтересовался у Лакосты, зачем он разыгрывает из себя дурака, шут ответил: «У нас с вами для этого разные причины – у меня недостаток денег, а у вас – ума».

***

Д’Акоста, несмотря на свою скупость, был много должен и, лежа на смертном одре, сказал духовнику: «Прошу Бога продлить мою жизнь хоть на то время, пока выплачу долги». Духовник, принимая это за правду, отвечал: «Желание зело похвальное. Надейся, что Господь его услышит и авось либо исполнит». — «Ежели б Господь и впрямь явил такую милость,— шепнул д’Акоста одному из находившихся тут же своих друзей,— то я бы никогда не умер».

________________________

Тина Гай