Я надеюсь интернет не умрёт никогда... Человеческая память штука ненадёжная, как и различные новые и старые носители информации. Магнитные ленты размагничиваются, лазерные диски сыплются, с жёсткими дисками и прочими флешками тоже порой происходит какая-то хрень... События, которые вроде совсем недавно происходили со мной, тускнеют в памяти... Как будто кто-то против моей воли форматирует мозги. Не хочу этого... Поэтому буду записывать сюда все, что ещё хранится в моей башке... И надеюсь мои воспоминания останутся здесь столько сколько хочу этого я. Произведу, так сказать резервное копирование))) сам для себя.


Даже и не знаю с чего начать... Придётся выхватывать кусками или историями, что ли.... Правда времени катастрофически не хватает. Ладно... Буду записывать по мере вспоминания.

История, в которой, благодаря техничке Марии Иллиодоровне, происходит интеграция русской, японской, корейской и турецкой культур, а я, неожиданно, учусь готовить блины и собираюсь переезжать в Осаку.

***********************************************************************************************

Как и было указано выше, история эта произошла в феврале 1997 года. Я оканчивал предпоследний курс института, который в моей жизни был по счету вторым. Поскольку обучение было очно-заочным, я приехал на сессию в областной центр и был заселён на время оной в самый дешёвый номер ближайшей к институту гостиницы. Номер был трёхместный. Три кровати, три тумбочки, облезлые стены, аналогичный пол и двое сокурсников, имена которых моя память восстановить отказалась. Был ещё коричневый полированный стол, сплошь покрытый белыми кольцами - следами горячих кружек, и напоминающий этим чешуйчатый бок невиданной рыбы. Просто сказать, что стол был старым, значит сделать ему изящный комплимент. В углу стоял ровесник стола шифоньер, которому в полированный бок хотелось немедленно зафинтилить металлическим шариком, дабы оставить на его поверхности среди прочих свой именной кратер. По причине бедности вечерами мы никуда не ходили. Просто сидели в нашем убогом номере и занимались нормальным для всех студентов-заочников делом, то есть бухали. На дешёвую водку, само собой, средства находились...
Влажную уборку в вышеуказанном помещении осуществляла пожилая уборщица. С периодичностью один раз в три дня, не утруждая себя стуком, она входила в нашу комнату. С бряцаньем ставила в центре ведро с водой, и, молча осмотрев нас троих, начинала возить по полу серой вонючей тряпкой. Лицо уборщицы в этот момент принимало выражение брезгливости, как если бы она мыла пол не тряпкой, а насаженной на алюминиевую трубку дохлой кошкой. Мы сидели по кроватям и, поджав ноги, наблюдали за процессом равномерного размазывания грязи по всей площади пола. Первой, спонтанно сложившийся между нами обычай гробового молчания, нарушила уборщица.
- Ну и чего вы тут сидите, как цуцики? - неожиданно сказала она.
Мы изумленно подняли на нее глаза. Дар речи был временно утерян, во-первых от звука голоса уборщицы, а во-вторых, от самой претензии и причисления нас к каким-то "цуцикам".
- А че делать-то? - через некоторое время отреагировал один из нас (точно помню, что не я).
- Да хоть бы к девкам в гости сходили... Вон, за стенкой, девки у вас живут! Давненько уже...- не прерывая уборки, ответила она и многозначительно добавила, - Штук восемь, наверное!
К девкам? Каким еще, на фиг, девкам?! На этаже было только две двери. Одна, деревянная и облезлая, вела в нашу халупу. Вторая была металлическая, отливала бронзовой краской и наглухо скрывала от посторонних все признаки, происходящей за ней жизни. Я лично, снедаемый любопытством, несколько раз прикладывал к холодной поверхности ухо. Там всегда было тихо как в мавзолее. Наверное, это нежилое помещение, вынесли мы коллективное решение, на чем и успокоились. И вот, на тебе! Девки!
- А вы случаем не попутали чего? - снова спросил один из нас (для удобства я, пожалуй, буду называть его условным именем Игорь). - Там вроде бы закрыто постоянно, и дверь какая-то неживая, как в бункере...
- Конешно закрыто, - с готовностью ответила уборщица. - Так я договорюсь, они вам и откроют! Я ведь и у них полы мою. Зовут меня, кстати, Мария Иллиодоровна...
- Тут третий из нашей компании, назовем его, к примеру, Данил, сказал:
- Договаривайтесь, договаривайтесь, Татьяна Иллиодоровна! Фига ли нам тут втроем кочумать! А девки из-за железной двери - это круто! Может и пожрать еще удастся на халяву!
- Вот это молодец! - указала шваброй на Данила Мария Иллиодоровна. - Сразу видно - боевой парень!
После этих слов я, единственный не принимавший участия в разговоре, почувствовал себя если не цуциком, то кем-то типа него. Чтобы срочно поднять свой статус уж если не до «боевого парня», то хотя бы до «просто парня» я тоже добавил от себя:
- Да, да, Марья Илидорнна! Мы согласны! Только вот там девки-то явно не простые живут, раз за такой дверью спрятались. А мы наоборот - парни простецкие, на бэхах с мерсами не разъезжаем. Посмотрят на нас, да и пошлют назад в комнату нашу колченогую…
- Девки-то скромные, не халды какие-то… Порядочек у них всегда… Кстати и парень там один живет! Правда он странноватый какой-то, вроде бы как пришибленный немного… Щупленький, в очках и молчком все… Девкам-то скушно поди с ним. Вот я про вас и подумала…
- Ну, вот и ладненько, - потирая руки, сказал Данил. – Будем ждать от вас, Марья Иллиодоровна, вестей.
- А девки-то симпатичные хоть? - подал голос со своей кровати Игорь в след уходящей Марье Иванне.
Та, почти выйдя за дверь, обернулась.
- Нормальные девки… Смугленькие все, ускоглазенькие… Ладно, некогда мне тут с вами! Еще на пятом площадку мыть!
Дверь за ней закрылась. Мы переглянулись.
- Я чет не понял,- почесал затылок Данил. – Что значит ускоглазенькие?
- Это значит, что глаза у них узкие, баклан! – ответил Игорь. – Таджички что ли? Или узбечки?
- Так они же страшные… - недовольно протянул Данил. – У нас по соседству беженцы какие-то поселились из Таджикистана, человек пятнадцать в одной квартире. Вот это, я вам скажу, паноптикум!
- Да с чего ты взял, что там таджички? – вступил я. – Таджичкам, пожалуй, такие номера не по карману. И если это действительно таджички, то явно не простые… Наверняка их родители не на вокзалах милостыню просят. Симпатичные среди них, кстати, тоже встречаются. У нас в группе две учились в прошлом году. Очень даже ничего… Моментально замуж выскочили и на заочку перевелись…
- Да я вообще, как-то слабо верю, что она пойдет договариваться, - сказал Игорь. – На фиг ей это надо? Мы ей вообще никто! Чаевых за уборку тоже не даем, чтобы она нам девок для знакомства бесплатно подгоняла! А вы уже губу раскатали! Хотя пожрать на халяву чего-нибудь восточного я бы не отказался… Говорят сладости у них клевые…
Мы помолчали, обдумывая эту мысль, которая, честно говоря, мелькала и у меня. Но вслух я сказал:
- А вдруг и, правда, договориться? Чем черт не шутит…
Прошло два дня. Бабка-уборщица так и не объявилась. Заветный пароль для прохода за железную дверь прямо в объятия чернооких восточных красавиц, сидящих на толстых персидских коврах в окружении блюд с халвой, пахлавой и прочей чучхелой мы не получили. Игорь оказался прав…

На третий день неожиданно прав оказался я…
Она все-таки пришла! Ну, в смысле она и так бы пришла, поскольку пришло время уборки, но она пришла не только за этим! Таинственно улыбаясь, и сверкая глазами из-под красного шерстяного платка, Марья Иллиодоровна сказала фразу, услышать которую мы уже не надеялись.
- Ну что? Не передумали? А то ведь я договорилась! Ждут вас! Пойдете?
Ждать-то мы этого ждали, но в первый момент меня пробил нешуточный мандраж. Думаю, что и остальные испытали похожие чувства. Уборщица, видимо заподозрив неладное, нахмурилась.
- Вы чего это удумали тут мне? Сказали гоп, так прыгайте! Запереглядывались они! Через час приду пол мыть, чтобы никого тут не было! – сказала она и вышла за дверь.
Первым зашевелился Данил.
- Надо, наверное, выпить чего-нибудь купить… С пустыми руками как-то стремно идти…
- Понятное дело надо! – тут же поддержал Игорь. – По русскому обычаю, как говорится!
- А чего возьмем-то? – вступил я. – Шампанского?
- Да на фиг оно сплющилось! – поморщился Игорь. – Башка от него болеть только будет! Да и не по-русски это! Водки надо взять бутылку! А лучше три!
- Три?! А не много будет? – спросил Данил.
-Да как бы мало не было! – горячо возразил Игорь (который, надо сказать, всегда отчаянно старался нажраться примерно до зеленых соплей). – Слышали, чего бабка сказала? Девок там восемь человек! Да еще чувак какой-то там с ними тусуется! И того, если считать с нами, двенадцать рыл! А ты говоришь много!
Так девки водки много не пьют! – попытался образумить я Игоря. - И чувак, она говорила, вроде малохольный малость!
Сказал я это, впрочем, безо всякой надежды. Если дело шло о выпивке, тем более, если решался важный вопрос «Сколько брать?», проще Гитлера было образумить не начинать войну, чем Игоря взять нелогично мало водки. И он, естественно, тут же замахал на меня руками:
- Да видал я этих малохольных! В чем душа держится, а пьют как динозавры! И вообще! Водки надо брать по количеству пьющих, минус одна бутылка!
Быстренько прикинув в уме, что по его «железной» логике брать надо одиннадцать бутылок, мы тут же согласились на три.
Водка была выбрана средней паршивости (в пределах нашей финансовой доступности) с символичным названием «Корона Российской Империи»...
Через полчаса мы стояли у железной двери.
Ох, как же мне не хотелось идти! Неожиданно вся эта затея показалась мне ужасно глупой. Ну чего мы поперлись? Черт бы побрал эту Иллиодоровну с ее сомнительными предложениями. У Данила было такое блаженное выражение лица, как будто он мысленно уже жрал халявные сладости, что хотелось заорать ему «Чего ты лыбишся, придурок!» Особенно раздражал меня Игорь, стоящий с полиэтиленовым пакетом в руках, где брякали три бутылки водки. Переступив с ноги на ногу, как конь, он сказал:
- Ну чего… Пошли что ли?
- Может ну их, этих девок… - робко попытался возразить я. – Пойдем в номер, посидим как обычно…
- Да не очкуй! – хлопнул меня по плечу Данил. – Нормально все будет. Не понравится, уйдем, да и все! А ты,- он посмотрел на Игоря, - не вздумай набухаться до блевотины!
- Да было бы с чего набухиваться… - пробурчал Игорь, бросив взгляд пакет с водкой.
После этих слов он постучал в дверь.
Тишина.
Игорь постучал еще раз.
Тот же результат.
- Наверное, никого нет. Чего-то бабка попутала, - с облегчением произнес я. – Пошли пацаны, видно не судьба…
- Какая еще судьба! Не слышат просто через такую броню! - возмутился Данил и треснул кулаком по двери.
Дверь, словно испугавшись, тут же приоткрылась. Данил осторожно толкнул ее, и мы тихо вошли. За дверью был такой просторный холл с евроремонтом, что в нем легко поместилась бы пара наших номеров. В холл выходило несколько дверей. Из одной, наконец-то, показались «девки». Их было трое и при первом же взгляде стало ясно - к Таджикистану, Узбекистану и вообще Средней Азии, они вряд ли имеют отношение. Короче, они оказались японками. Выяснили мы это посредством ломанной-переломанной смеси русско-английского языка. Поскольку японки знали русский язык весьма приблизительно (примерно, так же как и мы, английский), а японского мы, естественно, не знали вообще, воспроизвести дословные диалоги я не могу. Но постараюсь передать общий смысл…
Мария Иллиодоровна действительно договорилась с ними от нашего имени (мол, мы, жаждущие общения с соседками, использовали уборщицу в качестве посредника). Как она это сделала с таким языковым барьером, ума не приложу! Но факт, есть факт! Мы расположились в одной из комнат, богато обставленной мягкой мебелью, с ковром на полу и большим телевизором в углу. Она являлась чем-то вроде гостиной в огромном блоке, предназначенном для проживания иностранцев. Туда же потихоньку подтянулись еще пять девчонок. Бабка не соврала! Восемь «девок», как и было обещано! Единственный «пришибленный» парень где-то отсутствовал. Люди мы были общительные и быстренько перезнакомились. Они оказались студентками, которые в Японии изучали русский язык и приехали на какую-то стажировку в наш институт. Девчонки назвали свои настоящие имена, очень сложные не только для запоминания, но и для произношения. Мы тут же нарекли их созвучными и привычными нашим ушам именами Юля, Наташа и.т. На внешность девочки были весьма специфические и, по-настоящему, симпатичной мне показалась только одна из них. Сейчас я не могу вспомнить ни одного японского имени наших случайных знакомых, но ее я запомнил хорошо. МицикО ИсеОка… Из всех отечественных аналогов я смог предложить ей только имя Марина. Она с легкостью согласилась. Впоследствии я пытался называть ее Мицико, но она, смеясь, говорила, что предпочитает, чтобы я называл ее все-таки Мариной. Японкам очень понравилась эта игра с именами и они, тут же решили переколпачить нас на японский лад. Это оказалось весьма непросто. Я, например, долго пытался объяснить, смысл имени Михаил… В конце концов я сказал, что Мишами у нас иногда называют медведей и моментально получил имя Кумо-сан, где «кумо» по-японски – это медведь. Данилу с Игорем тоже дали какие-то имена, которые вспомнить сейчас мне не под силу…
Далее, используя интернациональный язык жестов, Игорь сказал, что не плохо бы за знакомство намахнуть по маленькой. Водка была выставлена на журнальный столик и представлена как русский аналог японской сакэ (надо добавить, что о сакэ на тот момент мы имели такое же представление, как и о японской культуре в целом, то есть никакого))). По округлившимся, как в аниме, глазам японок я понял, что для них восьмерых эта доза где-то недалеко от смертельной. Смущенно переглядываясь, двое из них ушли в комнату и вернулись, держа в рука по упаковке голландского пива «FАX». Мгновенно столик оказался заставленным какими-то подозрительными, на наш взгляд, продуктами. Это сейчас каждая малолетка сможет рассказать вам, что такое суши, роллы, сашими и прочая японская снедь. А тогда в 1997-м для нас это были непонятные закуски, воняющие рыбой и водорослями. Как оказалось, все продукты японки привезли с собой, поскольку к ассортименту местных продуктовых магазинов, на предмет употребления их вовнутрь, как-то не особенно доверяли. Проще говоря, они считали, что жрать то, что лежит на прилавках, нормальному человеку (читай - японцу) нельзя! Чревато смертью от страшных желудочных колик. А мы вот ничего… Живы… Напротив, пробуя предложенные нам японские деликатесы, лично я для себя сделал вывод, что с большим удовольствием заточил бы бутерброд с колбасой, от состава которой любой японец завалился бы в обморок, чем ЭТО. Ну, как говориться, дареному коню в зубы не смотрят… Стали vipivat and zakusivat. Мы свою русскую водочку, а японки голландский пивасик.

Атмосфера в начале вечера была довольно сдержанная. Сказывался минимальный объем употребленного спиртного. Потом (после первой выпитой бутылки), каким-то чудом, мы уговорили японок махнуться разок напитками. Причем водку мы учили их пить по следующей, никогда не дающей сбоя, технологии. Наливаешь – резко выдыхаешь из легких весь воздух – выпиваешь залпом – снова выдыхаешь остатки, попавшего при выпивании, воздуха – потом вдыхаешь через нос, предварительно поднеся к нему чего-нибудь съестное (лучше всего черный хлебушек). Значит, выпили японки русской водочки, мы лакирнули выпитую водочку халявным пивом, и вечер сразу перестал быть томным))).
На телевизоре, словно материализовавшись из воздуха, появился большой японский двухкассетник.
- А ну, врубите-ка нам чего-нибудь свое! – попросил Игорь, держа в одной руке наполненную рюмку, а в другой щепоть какой-то съедобной зеленой мерзости.
Мы сразу поддержали его, так как на месте сведений о японской музыке, в наших головах было большое белое пятно.
Просьба была тут же выполнена. Я, честно говоря, ожидал услышать нечто мелодичное с ярко выраженными этническими нотками. Каково же было мое удивление, когда из качественных японских динамиков ударил по ушам матерый панк-рок, исполняемый, впрочем, на японском языке. Девочки зажмурились как кошки на теплой крыше и начали в ритм покачивать головами. Сюрприз оказался приятным. Я такую музыку, правда в американском варианте, уважал и слушал с большим удовольствием. Тем более, что неведомые мне японские парни устраивали запилы на гитарах не хуже чем «Green Day» или «Blink 182». Потом мы сделали магнитофон потише, и Игорь голосом генерала из фильма «Особенности национальной охоты» провозгласил тост «Ну! За музыку!» (Джапан мюзик вери кул! Форева эдн эва! Ферштейн? – был переведен тост для японок Данилом). Заканчивалась вторая бутылка водки, пустели упаковки с пивом, стирались последние грани между русской и японской культурами в отдельно взятом помещении. Таким же сюрпризом, как и японский панк, для меня стало откровение Данила об окончании им музыкальной школы по классу фортепьяно. Японки как добрые феи снова убежали в одну из комнат и немедленно принесли огромный профессиональный синтезатор известной фирмы «Yamaha». Я удивленно спросил, неужели его они тоже привезли с собой? Представьте себе, нет! Они сходили в магазин, скинулись и купили его здесь. Понятно? Скинулись и купили!!! Типа как мы на бутылку водки! Да этот синтезатор тогда стоил как старенький автомобиль!
Данил оказался молодцом. Несмотря на уже пьяненькое состояние, он засучил рукава, и довольно прилично начал лабать разные популярные в то время вещи. Японки были в восторге. Во время исполнения одной лирической композиции я поймал себя на том, что не свожу глаз с Мицико…
Конечно же, дело дошло до танцев. И, конечно же, я танцевал с Мицико… Много раз… Прерывались мы только для того, чтобы очередной раз выпить.
В самый разгар вечера появился, живущий с японками в этом же блоке «малохольный» парень. Он оказался корейцем. Из Северной Кореи. По-русски он вообще был ни бельмеса. Однако мы поняли, что парень, вроде как не пьет, и принимать участья в нашем гульбище отказывается. Мы немного попытали его насчет собак, корейской кухни в целом и идей Чучхе, потом просили при случае передать привет Ким Ир Сену и отпустили в свою комнату с миром.
В общем, все складывалось очень даже замечательно. Кроме одного - заканчивалась водка. Японки откуда-то вынули еще две упаковки пива, предложив нам присоединиться. Несмотря на некоторую затуманенность сознания, мы все-таки соображали, что переход на пиво после такого количества выпитой водки грозит нам погибелью от утреннего похмелья. Вариантов развития событий нарисовывалось только два. Первый – это быстренько сбегать за добавкой, но в таком расслабленном состоянии бежать в ларек было откровенно лень. Второй - это закончить вечеринку и разойтись по ячейкам, но этого делать не хотелось еще больше…

Выход из ситуации нашелся совершенно неожиданно. И нашелся он благодаря представителям граждан еще одного иностранного государства, а именно Турции (недаром она столь любима россиянами теперь).
Раздался звонок в невидимую нам дверь. Тут выяснилось, что настоящий вход в блок для иностранцев был не со стороны нашего номера, а с противоположной. Железная дверь, в которую вошли мы, значилась как запасной выход (недаром она всегда была закрыта).
Девчонки убежали открывать и вернулись в сопровождении двух смуглолицых парней явной арабской внешности. Парни, как и было сказано выше, оказались турками. Один из них, наш ровесник, стажировался вместе с японками в институте, а второй, постарше, проживал в городе постоянно, являлся владельцем магазина с говорящим названием «Стамбул» и довольно прилично говорил по-русски. Почему они в этот вечер оказались в гостях у японок мы так и не поняли. Это на тот момент было не главным. Главным было то, что они принесли гору нормальной (не японской) закуски и невиданную нами доселе турецкую водку. Называлась водка прикольным словом «ракия». «Ракия» произвела на японок странное действие, причем произвела его дистанционно. Как только мы познакомились с парнями и свинтили крышку с пузатой бутылки, девчонки замахали на нас руками и, зажимая ладошками ротики, начали изображать, что сейчас блеванут прямо на ковер. Мы (русские) недоуменно посмотрели на наших новых турецких товарищей. Русскоговорящий турецкий товарищ (назовем его, к примеру, Ахмет) объяснил, что, по какой-то причине, японки не переносят запах «ракии». Я понюхал. Пахло и в самом деле необычно, но не противно. Каплями от кашля. После недолгих гаданий мы поняли, что турецкая водка «ракия» пахнет анисом. Я при этом вспомнил сцену из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» когда Иван Грозный на кухне у Шурика хряпнул водки и удовлетворенно произнес «Анисовая…». О том, была ли это «ракия», фильм умалчивал. Ну, если только Шурик, являясь тайным агентом КГБ, был со спецзаданием где-нибудь в Кемере, и нелегально вывез оттуда «ракию», храня ее для конспирации в бутылке из под «Столичной» (это из фильма, скорее всего, просто вырезали))).
Японки с брезгливым выражением лица наблюдали, как Ахмет с бульканьем наполнял наши рюмки «ракией». Наполнил он их почему-то до половины. Мы, закаленные в битвах с зеленым змием (бои, с которым, впрочем, имели переменный успех), изобразили удивление, поскольку к полумерам не привыкли. После того, как Ахмет достал бутылку воды и начал доливать ее в рюмки, мы забеспокоились всерьез. Разбавленная «ракия» приобрела мерзкий цвет и стала похожа на мыльную воду. Игорь движением руки прекратил эту бессмысленную порчу продукта и потребовал объяснений. Мол, зачем уважаемый Ахмет, бодяжит напиток, которого должно хватить всем нам и без этого. Ахмет, сделавшийся очень серьезным, пояснил, что употребление «ракии» в чистом виде невозможно по причине ее безумной крепости.
- Что значит безумной? – уточнил Данил. - Как говорится, наша кобыла любит хер конкретный, а не абстрактный!
- Грубо, но верно, - согласился я. – Сколько там градусов?
- Шестьдесят!!!!!!!! – торжественно сказал Ахмет. Причем сказал таким тоном, как если бы в «ракии» были все сто двадцать градусов.
Мы рассмеялись, чем окончательно разрушили, созданную Ахметом обстановку торжественности и уважения к турецкому национальному напитку. Игорь долил «ракии» в еще неоскверненные водой рюмки, мы чокнулись и, под недоуменный взгляд Ахмета, накатили до дна. Несмотря на крепость, напиток пился мягко, а аромат аниса отбивал вкус сивушных масел. Ахмет продолжал смотреть на нас так, словно ожидал как минимум коллективного падения в обморок. Он даже начал подталкивать нам закуску, видимо понимая, если мы немедленно не начнем запихивать в рот всю еду лежащую на столе, то выпитая многоградусная жидкость не оставит нам шансов на жизнь. Но он не на таких напал. Данил притянул к себе Игоря за голову и шумно занюхал выпитое его волосами. Потом он гордо посмотрел на Ахмета и заплетающимся языком сказал: «После первой не закусываем!» Вообще складывалось впечатление, что турецкие гости участвуют в русской народной забаве под названием «пьяnka» впервые. А может так оно и было…
Я, как и все, конечно выпил «ракию» до дна, но на этом решил остановиться… Ко мне, протягивая банку с пивом подсела Мицико… Я начал было отказываться, но она была настойчива. Пришлось подчиниться… Оказалось, что выпитое пиво начисто отбило запах аниса. Я с пониманием взглянул на Мицико и мы снова пошли танцевать.
Время давно уже скатилось далеко за полночь. Мероприятие неожиданно (хотя почему неожиданно, скорее вполне ожидаемо) перестало представлять для меня единое целое. Дикий коктейль из нашей русской сорокаградусной водки и шестидесятиградусной турецкой «ракии», отлакированный к тому же пивом, разметал общую картину вечера на какие-то бессистемные обрывки. На одном из них уже окончательно пьяные Игорь с Данилом что-то горячо доказывали Ахмету. Может быть особенности национального пития, а может, они осуждали политику министра Абдуллаха Гюля. На другом - увеличенные очками и кажущиеся, поэтому еще более испуганными, глаза корейского паренька. Он выглянул из своей комнаты на звук свалившейся на пол огромной пальмы в горшке и тут же скрылся за дверью. На третьем я громко доказываю, что японская кухня – это фуфло полное, а вот русская, напротив, это вкусно, сытно и эстетично. Мицико, притом, что я критиковал ее национальные обычаи, почему-то сидела на моих коленях и громко смеялась…
Вот еще один обрывок. На нем японские девчонки снова врубили свой рок и яростно трясут волосами под музыку. При этом я, почему-то вижу очень близко глаза Мицико… Судя по всему мы в это время танцевали медленный танец…

На финальном обрывке мы сидим на подоконнике окна лестничной площадки. Я, прислонившись спиной к окну, целую, сидящую на моих коленях Мицико… До сих пор, вспоминая этот момент, я словно ощущаю, как через стекло мою спину холодит, притаившийся в ночи, морозный февраль 1997 года... Наверное, мы целовались очень долго… Потом разговаривали… Потом снова целовались… Она рассказала мне, что живет в Осаке и папа ее работает учителем истории в муниципальной школе. А я рассказал, что тоже историк по первому образованию и тоже работаю в муниципальной школе… Возможно это сблизило нас еще больше… Под каким предлогом мы разошлись по своим номерам я уже не помню…
Утро было ужасным… В голове тумкало с такой силой, как если бы барабанщик вчерашней японской рок-группы пригласил с десяток коллег по цеху и они разом решили сбацать соло используя вместо барабанов мои мозги. Я с трудом разлепил глаза и увидел расплывчатый рябой потолок нашей комнаты. Скосив их в бок, я посмотрел на соседнюю кровать. Складывалось впечатление, что на нее просто навалили бесформенную кучу простыней и одеял. Однако куча зашевелилась, издала стон и выпустила наружу человеческую руку, которая безжизненно свесилась почти до пола. С другой стороны вылезла всклоченная голова Игоря.
- Бля-я-я… Ну мы и дали вчера гари! – сказал он и с натугой сглотнул.
- М-м-м… - только и получилось ответить у меня. Припомнилось выражение кого-то из известных людей, что наутро после пьянки в рот как будто затолкали заячью шапку с ушами. Точнее и не скажешь… Только я бы добавил – очень заношенную шапку…
- Данил… – прохрипел Игорь. – Данил… Нам же японки пиво вчера предлагали…
- Не помню такого… - слабым голосом произнес со своей кровати Данил.
- Да хера ли тут помнить? – оживился Игорь. – Вон оно у тебя под кроватью стоит! Я отсюда вижу! Да пошарь ты рукой!
Данил, не вставая с кровати засунул под нее руку и выволок на свет упаковку все того же пива «FAX». Он с хрустом разорвал полиэтилен и прямо по полу катнул нам по банке.
- Ну, девки! Ну, молодцы! – сказал Игорь после того как мы выпили по банке холодненького пива. - Даром, что японки. Наши, хрен бы нам чего дали…
По второй выпили молча. Не знаю, о чем думали Данил с Игорем, лично я думал о Мицико. До сих пор не верилось, что я и японская девушка… Наверное стоило выкинуть этот эпизод из головы, поскольку завтра я уезжаю домой. А сегодня, наверное, суждено провести весь день, не вставая с кровати и мучаясь от похмелья. Хотя после второй банки непаленого голландского пива состояние похмелья ощутимо притупилось. В любом случае с Мицико мы больше не увидимся…
- Ну, че! Когда пойдем? – окончательно окрепшим голосом отвлек меня от грустных мыслей Игорь.
- Куда? – не понял я.
- Как куда? Ты что забыл что ли? Совсем со своей японской Мариной башку потерял! – насмешливо сказал Игорь. - К ним! К японкам вчерашним!
- Зачем?
- Ну, ты даешь! Блины стряпать, конечно!
- БЛИНЫ?!
- Блины, блины! Сам же вчера всю японскую жратву зачухал!
- Нет. Это я помню, а вот про блины, убей - не помню!
- Да это я про блины говорил, - вдруг встрял в разговор Данил. – Что русские блины с икрой - это круче их роллов в сто раз! А Миха сказал, что их готовить умеет. Вот и застрелились сегодня на вечер русской кухни у наших японских подруг. Блины наши, а икру подгонит японская сторона.
- Да не умею я их готовить! – возмутился я. – С чего вы это взяли! Не мог я такого сказать!
- Ну, может ты что-то другое сказал… Короче, сейчас фиг вспомнишь, кто там чего говорил! Главное - от нас сегодня ждут блины и мы не должны опозорить русскую традиционную кухню.
- Так делать-то что! Я еще раз повторяю – готовить блины не умею! Может, вы умеете?
Они тоже не умели…
Озарение пришло к Игорю.
- Так давайте эту… Иллиодоровну найдем! Она точно нам рецепт подскажет и готовить научит! Миха, иди! Ты у нас повар, тебе и за рецептом выдвигаться…
И я выдвинулся… Черт с ними, с блинами… Выкручусь как-нибудь… Ведь не боги горшки обжигают. Душу грела мысль, что сегодня я снова увижу Мицико. А ради этого я был готов научиться готовить не только блины, но и бланманже с киселем…

К счастью, Мария Иллиодоровна обнаружилась у вахтерши. Она толково и доступно для моего понимания рассказала рецепт, а так же всю технологическую схему испекания блинов.
Радостный я вернулся в комнату, после чего мы втроем командировались в магазин за ингредиентами. Там были закуплены: молоко, яйца, мука, подсолнечное и сливочное масло, а так же две бутылки «Столичной», которая ингредиентом для приготовления блинов не являлась, но на покупке, которой настоял Игорь. Я пытался протестовать, но его поддержал Данил, который выдвинул теорию о неразрывной связи блинов с икрой и выпиванием водки, как единой составляющей традиционной русской трапезы. Против столь мощного аргумента я не устоял…
Ближе к вечеру мы снова топтались у железной двери. История повторялась…
Нас встретили с неприкрытой радостью… Следы вчерашнего буйства на лицах японок абсолютно отсутствовали. Они были бодры и веселы. Мицико вообще подскочила ко мне и звонко чмокнула в щеку, от чего я, признаться, слегка обалдел. Все сразу же оживились, загалдели и гурьбой двинулись на кухню. Кухня у них была под стать номеру. Такая же шикарная и укомплектованная всем необходимым. Первое, что бросилось мне в глаза, это стоящая на столе литровая бутылка водки «ABSOLUT»… Японки зрили, так сказать, в корень… Хотя может быть про водку в разговоре упомянули вчера мы, а скрупулезные японки восприняли это как сигнал к действию. Не знаю…
- Ну, девчонки! Ну, вы молодцы! – восхищенно сказал Игорь. – Большое аригато, конечно, но мы бы и сами… Ну, да ладно, поставьте пока в холодильник. И он передал им пакет со «Столичной».
Я вдруг обнаружил, что стулья принесены из холла в кухню и аккуратно расставлены вдоль стены, наподобие рядов в зрительном зале. «Show must go on…» - подумал я, мысленно вздохнув.
- Ну, - Игорь потер ладони. - Предлагаю по чуть-чуть за успех нашего предприятия!
Японки действовали молниеносно. Из холодильника были изъяты скукоженные кусочки сыра - остатки вчерашней турецкой закуски и какие-то рисовые катышки, политые соевым соусом. На стол, словно стайка пузатеньких прозрачных воробушков, тут же вспорхнули маленькие хрустальные рюмочки. Их оказалось больше, чем три. Игорь с пониманием посмотрел на девчонок и с хрустом свинтил «Абсолюту» голову. Шведская водка была великолепна! Подгоняемые тостом «Между первой и второй - перерывчик не большой!», быстро намахнули еще раз. Пришло время кулинарного шоу.
Девочки расселись по стульям и достали авторучки с блокнотиками. Мне стало смешно. Я вынул из кармана смятую бумажку с записанным рецептом и приступил к освоению новой для меня профессии блинодела.
Первый блин, как и водится, был комом. Хотя те подгоревшие ошметки, которые я торжественно соскреб со сковороды на тарелку, даже комом назвать можно было с большой натяжкой. Кухня подернулась белесым дымом. Японки наморщили носики. Несмотря на неудачу первый блин был с удовольствием сожран Игорем, Даниилом и мной под третью рюмку. Потом у меня из глубин памяти всплыла картина из деревенской жизни, когда я еще маленький гостил у бабушки. Она пекла блины, и после каждого новоиспеченного блина смазывала сковороду маслом. Я начал делать точно так же и дело сразу же пошло веселее. Плюсом ко всему и водочка начала оказывать свое действие на наши, ослабленные предыдущими возлияниями, умы.
Теста я наделал целую кастрюлю, которая размерами больше походила на ведро. Гора блинов росла как на дрожжах. После, наверное, тридцатого блина я даже навострился подкидывать их на сковородке, чтобы перевернуть на другую сторону, чем привел японок в полный восторг. Их даже не смутило, что один из блинов, во время моих эквилибристических экспериментов, прилип к потолку. Наконец тесто закончилось, из холодильника была извлечена пол-литровая банка красной икры и мы уселись прямо на кухне. Японские студентки, еще вчера утверждавшие, что японская еда самая лучшая и брезговали нашими посконными продуктами, уплетали блины с икоркой так, что за ушами трещало. Не скрою – я был очень горд собой и с удовольствием ловил на себе теплые взгляды Мицико.
Утолив первый голод, мы забрали водку, блины, икру и снова перебазировались в холл. Дичить, как вчера, сегодня никому не хотелось. Мы скинули все подушки с диванов на ковер, посредине постелили скатерку и поставили на нее всю снедь. Девчонки врубили классную японскую медленную музыку, и комната превратилась, как сейчас это называется, в чиллаут. Постепенно дошли до «Столичной»…
Для меня вечер закончился снова на лестничной площадке в объятиях с Мицико. Выпили мы много… Мицико, обнимала меня, и что-то сбивчиво говорила по-японски… Мне казалось, что я понимаю ее… А может быть она так своеобразно сплетала японскую и русскую речь, что понятными казались все слова. Она говорила, что напишет мне и пригласит к себе в гости в Осаку, а я растерянно кивал и отвечал, что обязательно приеду… По-моему, она даже плакала, а я, молча гладил ее по блестящим черным волосам…
Рано утром на следующий день я уехал домой…
В память об этой истории у меня до сих пор хранятся японские деревянные палочки для еды в простой упаковке из белой бумаги. На ней синими чернилами красиво изображены японские иероглифы и коряво, словно писал первоклассник, написаны русские буквы - Мицико Исеока…

Продолжая записывать истории, реально произошедшие со мной, я понимаю, что каждая из них, так или иначе будет окутана алкогольными парами. Но с этим ничего не поделаешь… Трезвая жизнь тогда казалась скучна и неинтересна. Тем более, когда тебе 19-25 лет. Почему именно девятнадцать? Да потому, что до девятнадцати лет я не выпил ни грамма спиртного. Весь первый курс института! При этом жил я в общежитии! Думаю, что тем людям кто там жил не надо объяснять, что поступок этот был поистине геройским. Когда вокруг пьют ВСЕ, очень тяжело вести трезвую жизнь. Но я ее вел… С детства я помню слова отца, который частенько мне, еще маленькому, говорил: «Сынок! Чем позже ты выпьешь свою первую рюмку, тем счастливее ты будешь!» Надо сказать, что сам он был далеко не трезвенник, поскольку был офицером и служил в Вооруженных силах СССР. А это все равно, что жить в общежитии, по-моему… Пьянство, дедовщина и бессонные ночи. Хотя, фиг знает… Сам-то я в армии никогда не служил… Ну, ладно. Что-то я отвлекся...
Дело было в декабре 1998 года. Я тогда работал учителем истории и экономики в школе и, по совместительству, заместителем директора по воспитательной работе в стар-шем звене. Про работу в школе, когда-нибудь, я напишу отдельную историю. Так вот. Была зима, и я, в сильном подпитии, возвращался домой с какой-то (не помню уже какой) вече-ринки. Возвращался я не один. Вместе со мной, и примерно в таком же состоянии, шел руководитель одного культурного учреждения, музыкант и очень известный в нашем городе (и не только в нем) человек. Мы с ним были в приятельских отношениях, которые возникли во время работы в одном детском оздоровительном (бывшем пионерском) лаге-ре. Он, собственно как и я, трудился там в качестве воспитателя.
Дорога была дальняя, а с такси в те времена было плохо. Мы шли пешком сквозь пургу и гнали, по-моему, тоже какую-то пургу. Помню только, как мы, встав на колени перед зданием администрации города, били земные поклоны и как молитву распевали хвалу муниципальному начальству. Было около трех часов ночи, и я до сих пор надеюсь, что нас никто при этом не видел. После здания администрации наши дорожки расходи-лись.
Подгоняемый метелью, дальше я поковылял один. Неожиданно впереди показались две, заштрихованные снегом, фигурки. Это были две девчонки, которых невесть как в та-кое время занесло на улицу. Я, путаясь ногами в новорожденных сугробах, постепенно догнал их. Они, почему-то, не испугались и совершенно спокойно позволили мне идти рядом. Мы завели какой-то непринужденный разговор. Спустя некоторое время, одна из них, аналогично моему попутчику, попрощалась и свернула в сторону. Видимо вид у меня был настолько безобидный, что она оставила нас вдвоем, взяв с меня обещание, что я про-вожу подругу до дома. Я согласился и дальше мы пошли вдвоем. Болтая о всяком, я вдруг вспомнил, что не спросил, как ее зовут. Она, не раздумывая, ответила, что ее зовут Синди Кроуфорд. Я сказал, что, в таком случае, меня зовут Майкл Джексон. Она ответила: «О’кей, Майкл. Ты на самом деле проводишь меня до самого дома?» Она была очень сим-патичная, и я чувствовал себя с ней поразительно легко. Словно мы были знакомы сто лет, а не встретились пятнадцать минут назад посреди, утопающей в снежных хлопьях ночи. Когда мы добрались до ее дома, я чувствовал, что мой не трезвый разум так и остался где-то в районе городской администрации. Возможно, что с момента моей встречи с этой де-вочкой, он решил, что у него зимние каникулы. Я не хотел, чтобы она уходила домой и даже, пользуясь временным отсутствием разума, предложил выйти за меня замуж. Она, смеясь, говорила, что уже три часа ночи и она еще слишком молода, чтобы вязать себя узами и портить мне жизнь насилованием мозга после первых же тридцати медовых дней брака. Все-таки я был очень пьян… Видимо поэтому, после ее слов мне стало горько и обидно. Я сказал: «Ну что ж… Пока, Синди…» Она улыбнулась и сказала: «Пока, Майкл…» Я повернулся и, окаменев спиной, побрел прочь. Облезлая собака, с треском грызущая кость возле помойки, оставила ее и проводила меня долгим понимающим взглядом… Мне показалось, что в ее глазах поблескивали слезы жалости… Или я все-таки был очень пьян…