Выкладываю статью Мишеля Дени "Бретонское политическое движение":
Начиная с Великой французской революции 1789 года, все политические режимы во Франции рассматривали нацию как совокупность индивидов, равных в своих правах, но не как совокупность народов, обладающих определенной спецификой. Отсюда следовало, что государство не должно признавать никакие общины, опосредующие отношения между ним и гражданами.
Для Бретани этот подход имел чрезвычайно существенные последствия:
1)она потеряла всякое значение как административная единица – а после реорганизации в 1941 году утратила и свои исторические границы; она лишилась также какой-либо автономии (как и повсюду, префекты являются лишь исполнителями политической воли Парижа);
2)она не может самостоятельно управлять своим развитием; поскольку Франция является преимущественно сухопутной державой, Бретань превратилась из экономического центра в периферию (этот отныне преимущественно сельскохозяйственный регион стал в то же время источником дешевой рабочей силы для удаленных промышленно развитых регионов);
3)бретонская культура (и, в частности, язык) рассматривается как архаизм, обреченный на исчезновение или, в лучшем случае, на существование в фольклорных формах.
Век XIX
На первых порах бретонцы мирились с таким положением, поскольку большинство приветствовало отмену привилегий старой знати, некоторые же связывали с либерализацией режима надежды на ограничение власти духовенства. Кроме того, поскольку уровень образования крестьянства, составлявшего абсолютное большинство населения, был крайне низким, и обучение демократии происходило медленно, ситуация в деревнях оставалась спокойной. К тому же повседневный быт в рамках сельской общины не претерпел сколько-нибудь заметных изменений, можно даже утверждать, что это был период расцвета традиционного образа жизни. Что касается городов, то они всегда играли интеграционную роль, будучи центрами распространения французской культуры.
Лишь немногочисленная интеллектуальная элита, начиная с 1830-х годов, выступает с требованиями признания бретонской культурной специфики, опираясь на исторические знания, язык и богатую устную литературную традицию. Бретонизм выдвигает на первый план кельтское культурное наследие (в противовес романизму, для которого референтной является римская культурная традиция). Подобные движения за культурное возрождение существуют повсюду в Европе. Однако в Бретани активистами этого движения стали на первом этапе католики и консерваторы, избравшие тактику сопротивления всякой модернизации, не выдвигающие институциональных требований и вовсе не озабоченные необходимостью привлечь на свою сторону народные массы (в отличие от того, как это было в странах Центральной и Восточной Европы).
В конце XIX века регионалисты довольствовались восхвалением красот своей «малой родины» (Бретани) как части «большой родины» (Франции). В 1898 они организуются в Бретонский регионалистский союз: его создание знаменует первый этап возрожденческого движения (Emsav).
На протяжении всего этого времени центральная власть всячески поощряет отказ от бретонского языка (в школе и в армии его использование строго пресекается), и Париж высмеивает бретонцев и их язык. Этот взгляд со стороны порождает у бретонцев чувство стыда, которое способствует формированию негативной идентичности.
Между двумя мировыми войнами
Первая мировая война 1914-1918 годов способствовала осознанию всеми бретонцами необходимости перемен. Однако понимание направления этих перемен было различным.
Многие бывшие солдаты, обнаружившие в период пребывания на фронте свою «отсталость», стремились стать современными в том смысле, какой предписывался Парижем, т. е. принимали республиканскую якобинскую модель. Они отвернулись от наследия предков, тем самым обеднив себя в культурном отношении; между тем, существенного улучшения социально-экономического положения это им не принесло (что стало особенно очевидным в период кризиса 1930-х годов).
Другие бретонцы, которые так же храбро воевали на полях сражений и так же скорбели о своих павших, с возмущением констатировали продолжающееся равнодушие и пренебрежение государства к Бретани и бретонцам – в то время как тот же Париж выступал в защиту меньшинств в Центральной Европе. Разочарованные бессилием регионализма и вдохновляемые, в то же время, примером ирландцев (который приобрел в Бретани широкую известность благодаря интересу к кельтскому миру), они провозгласили себя националистами.
Вокруг редакции журнала « Breiz Atas » формируется в эти годы Автномистская бретонская партия (ставшая в 1930-е годы Национальной бретонской партией – организацией сепаратистского толка). Выразителями культурной политики (отныне не только оборонительной, но и наступательной) были журнал Gwalarn, ратовавший за сохранение и развитие бретонского языка, и группа Seiz Breur, действовавшая в сфере искусства.
Как требования, так и способы их выражения постепенно радикализировались. Наиболее активные деятели и группировки не только практиковали террористические акты, направленные против символов французского государства (ими был организован, например, взрыв монумента, установленного близ здания мэрии Ренна и изображавшего герцогиню Анну Бретонскую, приносящую свою провинцию в приданое французской короне), но и искали поддержки у врагов Франции (в частности, у Германии).
Помня лишь о несправедливостях, в которых они обвиняли французское государство, и не отдавая себе отчета в том, чем могла бы стать гитлеровская Европа, некоторые активисты бретонского движения сотрудничали с оккупационным режимом в 1940-е годы, другие сделали ставку на региональную политику правительства Виши. Как те, так и другие были сурово осуждены общественным мнением: большинство бретонцев активно участвовали в Сопротивлении.
После освобождения Франции от оккупации бретонское движение было подвергнуто репрессиям, и требования, формулировавшиеся его активистами, на долгие годы оказались дискредитированными.
Третий период EMSAV (с начала 1950-х годов)
Несмотря на трагические ошибки второго периода Emsav, которые объективно сыграли на руку французскому якобинству, проблемы Бретани, не только сохранившиеся в послевоенное время, но и усугубившиеся благодаря ускорению трансформационных процессов, предопределили обновление бретонского движения.
В наиболее выгодном положении оказались активисты культурного возрождения, выступающие с требованиями сохранения языка и культуры, опираясь на широко понимаемый принцип прав человека, общепринятый отныне в западном обществе. Преимущество отдается не столько сохранению традиционной культуры, сколько созданию на ее основе современных форм культурной продукции. Успехи этой деятельности весьма впечатляющи вплоть до настоящего времени, однако необходимо отметить, что они не обязательно ведут к культурному национализму.
В сфере экономики новое поколение, более образованное по сравнению с предыдущими, взяло на себя инициативу развития региона на основе внутренних ресурсов и возможностей, не ожидая больше доброй воли со стороны Парижа. Координированные действия активных сил региона позволили добиться от центрального правительства развития инфраструктуры (в частности, строительства дорог). Были предложены также новая сельскохозяйственная модель и децентрализация промышленного производства (к сожалению, обе эти модели в настоящее время переживают кризис). Однако и эти динамичные силы, активно проявляющие себя в экономике, не требовали глубоких перемен во взаимоотношениях региона с центральным правительством. Собственно же политическое движение испытывало и испытывает до сих пор огромные трудности в реорганизации, оставаясь раздробленным.
Наиболее устойчивые группы, опирающиеся в своей деятельности на демократические принципы и отвергающие любые проявления нацизма и ксенофобии, выработали на протяжении 1960–1970 годов теорию «националитаризма», которая стала новым идеологическим обоснованием Emsav. Эта теория использует, в частности, концепцию деколонизации, рассматривая регион как «внутреннюю колонию» Франции.
Принимая во внимание это обновление бретонского политического движения, а также опасаясь массовых выступлений и даже возможного возврата к тактике террора в отношении государственных символов, вероятных в случае длительного игнорирования его требований, государство пошло на определенные уступки, впрочем, все еще недостаточные. В качестве примеров можно привести подписание в 1977 году Культурной хартии[], а также проведение, начиная с 1981 года, политики децентрализации.
В то же время, государство по-прежнему отказывается изменить границы региона таким образом, чтобы они соответствовали историческим границам Бретани (т. е. к четырем существующим департаментам добавить пятый – Атлантическую Луару, который был исключен из состава Бретани Декретом правительства Виши 30 июня 1941 года – прим. перев.). Нет и серьезной помощи в развитии и сохранении бретонского языка. Все это способствует сохранению в рядах бретонского политического движения достаточно радикальных элементов, требования которых могут приобретать сепаратистский характер.
