интересные и забавные факты о швейцарском менталитете

Читать далее...

strong>

Автор статьи - Анастасия Шрайбер

Скоро в свет выйдет первая книга знаменитого грузинского певца и актера Вахтанга Кикабидзе. В Грузии его зовут просто Буба. И все знают дом, где он живет. О том, какой ценой достался ему этот дом, о чем книга и жизнь Кикабидзе вообще, а также о своем секрете семейного счастья, любви и главном хобби грузинская звезда рассказал в интервью Sputnik. 

Далее

...

 

Читать далее...

В моей жизни было несколько собак. Все такие разные, непохожие. Первый – беспородный кобелек,  дитя незаконной любви соседской болонки непонятно с кем, появился у нас дома во времена моей юности. Он был необыкновенно красив: черная лоснящаяся спинка, рыжая лисья морда с огромными, словно подведенными черной краской глазами, пушистыми очаровательными ушками и роскошным трехцветным хвостом-бубликом, шикарным веером расходящимся длинными прядями.

Необыкновенно умный, преданный друг, с которым мы подолгу гуляли по вечерам. Он не нуждался в поводке, понимал человеческую речь и сопровождал меня повсюду.

Когда его не стало, мне казалось, что я потеряла что-то очень важное, часть моей души. Тогда закончилось детство.

После был еще один «дворянин», за ним русский спаниель, но ни один из них не мог сравниться с Тишкой. Они были просто собаками.

Помню, мама после третьей собаки сказала, что больше не будет никого заводить. Последний пес очень болел и мы намучились с ним по ветклиникам. Но через некоторое время папа все-таки не выдержал и стал поговаривать, что пора бы уже обзавестись новым щенком.

В то время мы с братом уже давно жили отдельно. Приближался папин день рождения, встал вопрос о подарке и мама неожиданно решилась. Они уехали отдыхать в Сочи, а нам был дан наказ – устроить сюрприз к их приезду.

Когда мы привезли домой рыженькое толстолапое чудо, забот прибавилось. Оказалось, что маленькая кокетка ест любые овощи и фрукты, храпит как пьяный сапожник и очень любит целоваться.

До сих пор помню их первую встречу – собаки и ее хозяина. Отец зашел в дом с чемоданом и вдруг на встречу ему пулей вылетает золотистая молния. Уши взлетают, хлопают как крылья, задние лапы обгоняют передние – и весь этот комок из ушей и лап, радостно повизгивая, прикатывается под ноги.

Это была взаимная любовь с первого взгляда. Отец баловал свою собаку, покупал ей на рынке что-нибудь вкусненькое, брал с собой в гараж, возил везде в машине, разрешал практически все. Но Рокси не была избалованной примадонной, она преданно следовала за хозяином и безумно его любила.

Шли годы, Рокси потихоньку слепла и глохла, но продолжала все также следовать за хозяином. Когда собака состарилась, отец очень переживал, говорил, что больше никогда никого не заведет.  

Потом отец сильно заболел. И в это же время заболела собака. Я обещала папе, что сделаю все, что смогу, отвезла к ветеринару. Благоприятного прогноза никто не давал, но все же ее прооперировали и – о чудо – она пошла на поправку. Отца тоже прооперировали, как раз перед операцией я рассказала ему, что Рокси будет жить.

Пока папа лежал в больнице, как же она его ждала. Лежала у двери целые дни и ночи напролет и ждала. И сколько же радости было у старушки, когда он наконец вернулся.

А через год он ушел насовсем… Прошел год, слепая, глухая старенькая собака спит на его куртке.  И, наверное, ей снится ОН, там, в ее сне они снова вместе…

 

ДУРА
В отделении выше, пока ждал процедуру, перед глазами то и дело мелькала девочка в застиранной зеленой курточке не по размеру - наверное, практикантка. Кровь затереть, подушку переложить, вынести мочеприемник, переодеть штаны, когда не работает парализованная рука - это всё с ней.
Перед обедом увидел ее уже на улице, с рюкзачком за плечами, к которому приторочены коньки.
- Смена закончилась? - понимающе киваю.
- А я и не работаю здесь, - пожимает плечами. - Я просто дедушке помогать приезжала.
- Так ты вроде больше по женским палатам бегала... - ничего не понимаю.
- Так дедушку выписали уже, это он пообещал "девочкам" в соседних палатах, что угостит помидорками с дачи и вареньем малиновым, ну я и накрутила банок - по-простому, малина с сахаром, пятиминутка, это у кого диабета нет, тому можно - и привезла вот, перед выходными еще привезла, а потом еще приехала, мне по дороге, вот и забежала, а тут то одно, то другое, меня и не гонят... А сейчас уж домой поеду.
- К деду? - теперь снова всё понимаю.
- Не-ет, в общагу, в Бердск. А дед - он линёвский, он не мой, я детдомовская, я с ним в электричке познакомилась, когда на каток поехала, а ему там плохо стало, ну я его и увезла со "скорой", а потом проведала, а он за помидоры боялся, что без полива, я и полила, долго ли, ну и варенье... Теперь вот с картошкой надо решать - вымахала, а дед говорит, что рано, а вдруг дожди, погниёт...
- А с коньками-то что, занимаешься где-то?
- Ой, да я первый раз поехала, никогда не каталась, решилась попробовать, подружка дала погонять, а тут дед... А потом снова приехала, когда уже с вареньем и помидорами, хотела забежать ненадолго сюда, а потом - на каток!.. Ну и так и не дошла до катка, который раз уже так! Хожу теперь с коньками этими как дура, вот прям дура-дура, правда?!
Я сказал, что да, дура, конечно, и откуда ты такая взялась.
И откуда они такие берутся.
Дуры дурами.

»


Многие из тех, кто застал золотые годы телеканала НТВ, до сих пор скучают по программам «Куклы», «Итого». К счастью, читать имевшего непосредственное отношение к тем передачам, писателя, публициста Виктора Шендеровича можно и сегодня.

Разговор с нашим героем про книги оказался одним из самых длинных и подробных за всю историю «Принципа чтения». Виктор Шендерович рассказал и о русской литературе, естественной и необходимой как воздух, предложил считать Пушкина «скрепой», признался, что рэтлендианец, вспомнил о своем шекспироведческом открытии, объяснил обаяние Довлатова, поведал, почему писателям нельзя читать. И это далеко не все.

— Первые книжки в моей жизни — они, естественно, появились от родителей. От них же у меня ощущение «сверхценности» книги, чувство: это лучшее, что есть на белом свете!

В детстве мне нравилось болеть: лежишь с температурой, а тебе читают вслух хорошие книги.

Когда мне было лет 10, я прочел «Повесть о Ходже Насреддине» Леонида Соловьева. Конечно, до этого тоже были книги — Пушкин и все остальное, как и полагается. Но первое, что я по-настоящему помню, это именно «Повесть о Ходже Насреддине». Это был первый случай, когда появилось сладкое ощущение: выдуманное становится важнее всего остального на свете, и ты начинаешь жить внутри книги. Потом, при встрече с хорошей литературой, оно повторялось. До сих пор для меня это главный критерий настоящей художественной литературы. У Довлатова об этом сказано: «Самая большая трагедия моей жизни — смерть Анны Карениной». И всякий человек с читательским опытом, он, конечно, помнит похожие случаи. У меня такое было с «Мастером и Маргаритой», с «Фаустом», с Маркесом… Счастливое наркотическое читательское состояние. Но первый раз я погрузился в него с «Повестью о Ходже Насреддине».

Потом были разные авторы. Что интересно, Пушкин в этом списке не первый. Воздуха, которым ты дышишь, не замечаешь. Пушкин всегда был вокруг, поэтому его присутствие не фиксируется. Сказки, другие произведения… Так или иначе, он присутствовал и присутствует всегда.

У меня был период серьезного увлечения драматургией Пушкина. «Маленькие трагедии», «Бориса Годунова» я до сих пор помню близко к тексту.

Из «Маленьких трагедий» «Моцарта и Сальери» знаю наизусть. Так получилось, специально я не учил. Хорошо помню момент, когда я обнаружил, что помню текст. 1976 год, студентов тогда посылали «на картошку». Я становился на карачки на борозду и шел по ней, собирая картошку. И заметил, что если читать неспешно вслух «Моцарта и Сальери», то текста хватает до конца борозды. Оказалось, я знаю его полностью.

Прозу Пушкина и его поздние стихи я уже гораздо позже почувствовал. Но Пушкин сопровождает нас так или иначе постоянно. Когда ищут национальную идею, объединяющую россиян, я думаю, какая глупость искать то, что лежит на поверхности. Пушкин нас объединяет! Знание его текстов и есть примета принадлежности к русской культуре. Русский человек это не тот, у кого есть российский паспорт, он есть и у Жерара Депардье, и у Рамзана Кадырова, хотя ни тот, ни другой не являются русскими людьми по культуре (я сейчас только о ней говорю). Если ты даешь отзыв на пароль «Мороз и солнце», отвечаешь «День чудесный», то ты прошел первую ступень экзамена. На второй должен продолжить строчку позатейливее. Еще на какой-то ступени нужно назвать сестер Лариных по именам. Если делаешь это не задумываясь, то ты русский человек. Мне кажется, такая идентификация очень точна. Обидно, что такие простые вещи нами не осознаны. Мы постоянно ищем какие-то скрепы. То православие в самом чудовищном, византийском виде. То Сталин. А Пушкин почему-то не скрепа. Это странно и досадно, он действительно скрепа. Если что-то может связать меня и, возьмем противоположности — Проханова, ультралиберала Борового, ультраконсерватора Дугина, то все, надеюсь, продолжат строку «Мороз и солнце…». И уже есть общий знаменатель. Дальше — договариваться о подробностях.

Продолжу о своих читательских пристрастиях. В старших классах и в институте я был страшным фанатом Шекспира. Пять его главных трагедий («Ромео и Джульетта», «Гамлет», «Король Лир», «Макбет», «Отелло») знал близко к тексту. И для меня это был некоторый воздух. Я до сих пор свободно внутри них ориентируюсь, люблю их, и это меня во многом сформировало. У меня нет гуманитарного образования. Институт культуры не считается, там можно было хорошо провести время. А вот Шекспир, прочитанный внимательно, с огромным количеством примечаний, в разных переводах, с большим интересом — это другое дело. Я не думаю, что много людей прочли все 37 пьес Шекспира. Часть из них я прочел один раз и к ним не возвращался. Но есть те, к которым надо обращаться снова. Для меня это была важная часть жизни.

В Шекспире есть загадка. Признаюсь, я — рэтлендианец. Принадлежу к той замкнутой касте людей, которая считает, что все написал не Шекспир, а граф Рэтленд. Мне кажется совершенно невозможным, чтобы это сочинил тот человек, которому тексты приписывают. Длинная тема, любой желающий узнать подробности может прочитать книгу Ильи Гилилова «Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса».

То, что сама фигура Шекспира как автора этих пьес очень подозрительна — об этом говорилось давно. Марк Твен называл его «самым великим из никогда не существовавших драматургов». Анна Ахматова смеялась над версией, что все написал Шекспир. Скажу только самые очевидные вещи. Он был необразованным человеком. Первым грамотным в их семье стал его зять. Автор пьес же знал 8 языков. Не осталось ни одной рукописи Шекспира. Вся его биография прослежена. С 18 лет, когда он покинул Стратфорд, вся его жизнь прошла в Лондоне. Шекспир никуда не выезжал, не видел никакой Италии. Потом, в 1612 году он внезапно вернулся из Лондона в Стратфорд, замолчал, больше не написал ни строчки. 1612 — это как раз год смерти Рэтленда. В этом году будет отмечаться 400-летие смерти Шекспира. Он умер, объевшись кабаном на собственных именинах. Он был человеком, от которого не стоило ожидать большой духовности. Жесточайший ростовщик, за пенсы и шиллинги у него дети и женщины сидели в долговых ямах. Был чудовищем. Может ли чудовище быть великим драматургом? Может, и поэтом, и драматургом, сколько угодно таких примеров. Но у Шекспира не было книг в доме. В его завещании не упомянуто ни одной, а они в то время были очень дороги. И психологический портрет автора пьес Шекспира давно составлен и ни коем образом не совпадает с Шекспиром.

Впрочем, неважно, кто бы их не написал, пьесы есть, и я их знал.

Я написал несколько работ о Шекспире, они не опубликованы. Расскажу одну байку. В армии, нетвердо зная английский язык, со словарем, я перевел десяток сонетов Шекспира. По молодости можно, я был наглым юношей. В «Золотом теленке» — «Гомер Мильтон и Паниковский», в моем случае это были «Пастернак, Лозинский и Шендерович». Показал переводы, меня позвали на шекспировскую конференцию — прийти послушать умных людей. Там я оказался в кругу этих великанов: Александр Аникст, Алексей Бартошевич, театроведы, литературоведы… Сидел, молчал и слушал.

С неопубликованием одной моей вещи связана байка. Я обнаружил, что в одной из шекспировских хроник переводчики потеряли персонажа Эдуард Черный принц. Это случилось еще в XIX веке, следующие переводчики халтурили, перелицовывали старый вариант, и ошибка кочевала из книги в книгу. Я страшно обрадовался: я автор научного открытия в русском шекспироведении! Побежал этой находкой делиться к Александру Аниксту с убеждением, что мне полагается «шоколадка». Бедный Александр Абрамович чуть не заплакал и воскликнул: «Отстаньте от меня с этим восьмитомником!». Дело в том, что восьмитомник Шекспира под редакцией Аникста был его пожизненным проклятием. Там множество ошибок. Но, главное, почему стыдно вспоминать о том издании — оно выходило в годы травли Пастернака, поэтому там нет его переводов. Все говорили Аниксту о неточностях. И только он забыл об этом, как прибежал я и сообщил, что нашел еще одну ошибку. Я же по-юношески заблуждался, думал, истина добродетельна сама по себе, вне зависимости от контекста. Аникст просто взмолился, попросил не напоминать — и я не стал его мучить. Так и лежит статья неопубликованной.

Исследователь Аникст давно умер. А мое шекспироведческое открытие никому неизвестно. Может, правда, опубликую свой текст, раз вспомнил о нем.

Я очень увлекающийся человек. И в литературных предпочтениях меня «мотало» очень сильно. Западал на разные стили. Одновременно и последовательно для меня главные писатели — Бабель, Трифонов, Кортасар. Они очень на меня влияли. Я пытался марать бумагу в разных направлениях. Недавно обнаружил пробу в стиле Кортасара. Естественно, были тексты в сторону Бабеля… Это не специально делается, просто ты «надышиваешься», проникаешься ритмом автора. В старом анекдоте «Чукча не читатель, чукча писатель» только доля шутки. Когда пишешь, то нельзя читать ничего сильного в литературном смысле потому, что на тебя начинает влиять чужой ритм. Те люди, которые пытались писать смешно в моем поколении, обязательно прошли через заразу, инфлюэнцу Жванецкого. И не все выбрались. Я, вроде бы, выбрался, годам к 30 начал разговаривать своим языком, и то меня иногда уносило в интонацию Жванецкого, но я уже мог «отловить» ее. Это естественно, у него бесконечно талантливые тексты, он нашел манкий, заразительный, привлекающий язык. Подражать ему легко. Только это будет либо пародия, либо вторая производная. Зачем китайский iPad, если есть настоящий? Точно также со Жванецким и его подражателями.

Возвращаюсь к книгам и русской прозе. Лучшей мне кажется «Княжна Мери» Лермонтова. Недавно узнал, Чехов считал лучшей «Тамань». Для меня это загадка, считаю, по сравнению с «Княжной Мери» она малозначительна. «Княжна Мери» вообще образец невероятной прозы. Думаю, если бы Лермонтов жил дольше и писал прозу, он бы очень изменил пейзаж литературы. В «Княжне Мери» есть все. Драматизм, юмор, композиция, эмоциональное внутреннее напряжение, мысли, наблюдательность, откровенность.

Пушкин создал Вселенную, в которой мы живем. И стихи, и проза его, и драматургия — это «точка отсчета» в русском языке, поэтому о нем трудно говорить. А Лермонтов — это уже развитие.

Довольно поздно я проникся Толстым. Но больше все же Чеховым. Лаконизм, спрятанное напряжение… Его прозу я бы назвал мужской. В том смысле, что есть драматизм, но нет всхлипывания. Конечно, «мужская проза» — условно, по типажу. Есть совершенно блистательные женщины-прозаики, их проза замечательная, ясная — Толстая, Улицкая, Рубина. Тэффи тоже писала неженскую. Чехов — образец мужской прозы. И его тексты без «указательного пальца», отсутствие которого современники ошибочно считали равнодушием. Чего там нет, так это равнодушия. Просто Чехов одним из первых стал доверять читателю, очень надеяться на него. Что тот сам прочтет, увидит отношения, сможет разобраться, что происходит, без обличающих восклицаний автора.

Забыл Гоголя. Мы невероятно богатые люди — вспоминая о русской прозе, можно не сразу вспомнить Гоголя, который гений в русской прозе. Если бы я был человеком верующим, то сказал бы, что последние страницы первого тома «Мёртвых душ» просто продиктованы свыше. Они словно записаны. Это музыка, это действительно поэма! Гоголь открыл невероятные пластические возможности языка. Пушкинский — простой, прозрачный. Лермонтовский — сжатый, желчный, но предельный лаконичный. А воздух — это Гоголь.

Я меньше люблю его украинскую прозу (прошу не видеть в этом никакой политической подоплеки!). Для меня Гоголь начинается по-настоящему в петербуржский период. Это, конечно, «Шинель», «Петербургские повести» и «Мертвые души».

Достоевский мне близок в гораздо меньшей степени. Хотя у него есть блестящие куски, но интонационно он не мой писатель. Вообще мне кажется, психически здоровому человеку довольно трудно с Достоевским. Он заставил в такие глубины заглядывать, поэтому и стал для человечества «номер один». Если говорить о русской прозе на Западе, то там Достоевский, Толстой и Чехов, безусловно, известнее, чем Гоголь с Пушкиным или Салтыков-Щедрин.

Достоевского очень полезно читать психиатрам. Пограничные состояния, неврозы, загадки — все у него описано. Толстовские герои — они все в пределах нормы. При том что психологический разброс между Долоховым и Пьером Безуховым велик, все это не психиатрические случаи, а социальные.

Очень любопытно: когда ты читаешь Достоевского он в книге везде — с его собственной эпилепсией, истерикой. Когда ты читаешь «Анну Каренину» или «Войну и мир», то забываешь про Толстого. Его нет. Есть Наташа, Андрей, Пьер… Он поразительным образом вживается в героев.

Хочется вынести за скобки русскую литературу великую. Ты с этим вырос, кому повезло, для кого это естественно. И ты даже не осознаешь до какой степени ты сделан ими, до какой степени был бы не собой, если бы в твоей жизни не случилось Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого. Не замечаешь того, к чему привык. И русская литература - она как воздух, как рука или нога.

Кроме великой русской литературы вспомню Бальзака и Диккенса. Это надо читать вовремя, в юности, в то время, когда душа формируется. Диккенс сентиментален. Там есть вера в человеческое добро. Знание о жестокости мира, и все же удивительно представление о том, что человек все же по природе своей хорош. Для внятного различения добра и зла есть Диккенс.

Бальзак длинноват на нынешний ритм. Но у него есть великие вещи. Конечно, «Шагреневая кожа» прежде всего.

Для меня один из лучших романов ХХ века — «Вся королевская рать» Пенна Уоррена. У него есть великий перевод на русский. Нам повезло. Виктор Голышев, тот самый, который друг Бродского, перевел совершенно грандиозно.

Нам вообще повезло с переводчиками. Как Райт-Ковалева перевела Сэлинджера! Школа огромная, замечательная и в прозе, и в поэзии. В последней отчасти вынуждено. Лучшие поэты, не имея возможности зарабатывать литературным трудом — Пастернак, Ахматова, Липкин, Тарковский, Самойлов — уходили в перевод. И бывают случаи, когда их варианты лучше подлинников. Грузины честно сознавались, что «Цвет небесный» Николоза Бараташвили в варианте Пастернака звучит еще сильнее.

Вернусь к книге «Вся королевская рать». Это один из главных романов моей жизни, тот случай, когда мир за пределами текста перестает существовать. В истории есть все, что должно быть в романе. И политическая сатира, и портрет времени, и любовная линия, и характеры, и невероятный нравственный урок. Звучит немного нравоучительно, но он обязательно должен быть. Вопрос в том, как он преподан. Тычется тебе в лицо грубо, назойливо — тогда ты отстраняешься, это немыслимое насилие. Или же это сделано тонко, как у Уоррена.

ХХ век — это взлет немыслимый американской литературы. Она очень разнообразна. Хемингуэй, Фолкнер, Уоррен, Марк Твен (еще из XIX века). Благодаря хорошим переводам, она стала нашей.

Конечно, у меня был период увлечения Хемингуэем. Недавно я его перечитал, с трепетом садился это делать. Я боялся, что мне не понравится. Что прежде было юношеское обольщение.

Не стоит встречаться с девушкой, которая тебе нравилась в молодости, ты можешь разочароваться, она постарела. А в случае с литературой — повзрослел ты.

Майн Рид, которым я зачитывался в детстве, недавно попался мне в кафе, где есть книжная полка. Люди приносят книги, можно брать их почитать. Я увидел «Затерянных в океане». Там мальчик и девочка на плоту, в океане, любовь… Взял книгу в руки с таким волнением, открыл… Зачем я это сделал?! Ужас! Так «дешево» написано… Мне было мало лет, и поэтому прежде очень нравилось. Лучше не возвращаться к былым возлюбленным.

Но что касается Хемингуэя, за чью книгу я брался с волнением, то я не разочаровался. Замечательные рассказы невероятной силы по-прежнему действуют на душу, работают.

Про Бабеля скажу отдельно. Его знают обычно по «Одесским рассказам». Блестящие, веселые — в моем поколении их часто цитировали. Это школа юмора, русского языка. Но какая мощная вещь «Конармия»! Там есть совершенно великие новеллы. Недавно я от уважаемого человека, моего друга литература услышал, что у Бабеля нет никакого морального урока, нравственной опоры… Просто описания. Но, например, вот рассказ «Мой первый гусь», где герой убил гуся, чтобы прокормиться. Там такая фраза: «Мы спали шестеро там, согреваясь друг от друга с перепутанными ногами, под дырявой крышей, пропускавшей звезды. Я видел сны и женщин во сне и только сердце мое, обагренное убийством, скрипело и текло».

Это невероятная проза, восходящая, как ни странно, по музыкальности к Гоголю. Музыка, а не описание сюжета. В другом рассказе из «Конармии» герой молил «о простейшем из умений — умении убить человека». А говорят об отсутствии у него нравственного урока! Это он пишет в 20-е годы.

Ильф и Петров — это школа юмора. Сараскина мной уважаемая писала о безнравственности Ильфа и Петрова. Над кем они смеются? Над священниками, над дворянами. Они советские писатели. Это такая советская литература. С одной стороны, правильно. С другой — почему же эту советскую литературу так долго не переиздавали, не печатали? Что-то они чуяли. Не знаю, что Ильф и Петров хотели написать. Но написали очень грустный роман «Золотой теленок». Между 1928, когда появились «12 стульев», и 1932 годом, когда написан «Золотой теленок», в стране изменилось много, если не все.

Юмор «12 стульев» — это ощущение собственной правоты. Бюрократы, тупицы, взяточники кажутся пережитками прошлого. И есть веселая интонация в «12 стульях». А 1932 год — это уже первые репрессии, страна на пороге трагического периода. Очень важное время начало 30-х для тех, кто это чувствовал. Они чувствовали. И обратите внимание, как безнадежно Остап Бендер становится лирическим героем. Он говорит: «Я не хочу строить социализм». Это отрицательный персонаж заявляет, но мы со всей очевидности ему симпатизируем. Он не альтер эго автора, но он живой, он наказывает жуликов. Он в тоске. Здесь нечего делать не только Корейке, но и Остапу, свободному человеку, художнику. Нет места живому и веселому человеку. И он не хочет строить социализм. Это бунт индивидуализма, только написанный с большим сочувствием к индивидуалисту. Не знаю до какой степени они сами осознавали и формулировали это даже между собой. Это свойство талантливого письма: пишется больше, чем хотел автор. Примета таланта, ее особенно видно в поэзии. Этим поэт отличается от подельника, скучного ремесленника. Поденщик про что придумал, про то и напишет. А поэта «далеко заводит речь». И с Ильфом и Петровым, по-моему, так и случилось. Они шли в одну комнату, попали в другую. «Золотой теленок» — замечательный, грустный роман, где столько безнадежности и такой вызов времени.

Сейчас я уже немного анализирую. Но в юности, когда мы читали Ильфа и Петрова, то это была для нас школа юмора, умения написать смешную фразу. У Ильфа в записных книжках: «Смешную фразу надо лелеять, холить, ласково поглаживая по подлежащему». Такой вкус к языку! И, конечно, у Ильфа и Петрова много мест, где торжествует комический язык. Они могли найти незаменимое слово, которое взрывает фразу изнутри. «Пеногон, растоптанный железными ногами Паши Эмильевича». Дописаться до этих «железных ног» дорогого стоит. У них много таких смешных фраз на пустом месте. Читаешь, смеешься.

Конечно, Булгаков. «Мастер и Маргарита» стал модой, но не перестал быть великой книгой, волшебной, которую можно перечитывать и перечитывать. Совершенно замечательно написанная вещь.

Лесков замечательный. У него есть блистательный публицистические формулировки. Для меня весь Лесков во фразе «Мы, русские, друг друга едим, и тем самым сыты бываем». Даже если бы он ничего кроме этого он не написал, все равно стал бы классиком. Но он чуть в стороне от моего литературного вкуса. Невозможно все любить.

Конечно, Грибоедов. Он невероятный совершенно, и опять-таки, живущий внутри. Поэтому я о нем сразу не вспомнил. Все «Горе от ума» внутри тебя.

Все, что вы хотели знать о русском правосудии — это «Дело» и «Смерть Тарелкина» Сухово-Кобылина. Иногда время попадает в жанр. То время, когда Толстой к месту кажется или Чехов. Или наступают дни, когда понимаешь: нужен Сухово-Кобылин. В смысле укрупненности зла. Сейчас время Сухово-Кобылина.

Из книг ХХ века для меня поворотные, конечно, московские повести Юрия Трифонова, и потом его романы. «Старик», «Время и место»… Он огромный писатель. И 30 лет, прошедшие после его смерти, подтверждают, что он остался. Это не мода, московские повести и романы Трифонова навсегда в русской литературе.

Трифонов мощно анализировал прожитое и нравственную деградацию нашу, и ее истоки. Это один из самых мощных писателей ХХ века.

Совершенно другой Василий Шукшин. Из лучших образцов русской прозы его «Срезал», «Обида». Я бы их назвал «горячим письмом». Когда автор сам смеется и плачет, не пытается конструировать. Нулевой градус, когда автор отстранен, его не видно — такая мода появилась в последнее время. И появляется холод. А Трифонов не холодный и Шукшин не холодный. В «Обиде» так видна обида шукшинская, его слезы, нервы, смех… Проза, пропущенная через себя эмоционально — это бесценно. Когда с холодным носом написано, то я могу оценить писательское мастерство, повороты сюжета, композицию… Но уже выявил: если сам не заплачешь или не рассмеешься, то и читатель тоже останется равнодушным. Если я дописался до того, что мне смешно, значит, читатель рассмеется. У меня если сердцебиение, то будет и у читателя. В этом смысле флоберовское «Госпожа Бовари — это я» самый точный писательский рецепт. Собой писал Шукшин, Трифонов, собой написаны лучшие стихи Бродского.

Еще один человек, который меня менял, возможно, последний среди них — это Бродский. Я его прочитал уже сложившимся человеком, мне было под 30 лет. Незадолго до вручения ему Нобелевской премии появились его стихи. Я начал читать, и это было потрясение, я не предполагал, что меня 30-летнего что-то может так поразить. Он меня изменил. Не только мое представление о стихах, поэзии, но и о поведении человека. Стал примером социального поведения. Какие-то вещи у него как формулы, я их запомнил. Не могу сказать, что по ним живу, но внутри они распорками сидят. Его этика, индивидуализм, его поза, его достоинство, его представление о человеке, об истории — это сильно на меня повлияло, уже на довольно взрослого в тот момент человека.

Поздний Бродский — он усложненный. Для меня лучший Бродский — это «Зимним вечером в Ялте» и другое, написанное в конце 60-х, в 70-е, где он достиг, на мой вкус, совершенства. Вполне сложные стихи, но человеческий разум еще способен их воспринимать. Мой, по крайней мере. Потом он начал экспериментировать. После смерти Бродского Виктор Голышев решил опубликовать в «Новой газете» письмо Бродского. Оно написано абсолютно пушкинским четырехстопным ямбом. Совершенно замечательное, блестящее, легкое. Уже в 90-е годы, незадолго до смерти написано, когда Бродский писал чрезвычайно сложные стихи. Ему, видимо, было неловко просто разговаривать стихами. А он умел это делать. И этот пушкинский ямб в письме он не считал стихами. Хотя это замечательные стихи!

Многие говорили, Бродский — это мода. Но времени прошло достаточно с его смерти. 20 лет. И уже ясно, что речь не о моде.

Среди тех, кто меня сформировал — Володин. Он и автор пьес замечательных, в которых я даже играл студийцем. И совершенно неожиданно для меня возникли володинские стихи. Его интонация на меня очень повлияла. Это были как бы и не стихи, а разговорная интонация, абсолютно человеческая, совсем не на котурнах. Почти случайная сбивчивая речь…

Я имел счастье общаться с Володиным. И поразился, до какой степени эти стихи похожи на него самого.

Русская поэзия, ХХ век, и XIX — тоже как воздух. Прежде всего я говорю о юности. Пастернак к моему детству только оказался разрешенным. И появились книги. Роман еще не знали, а стихи из него уже были, причем без пояснения из какого романа. И, конечно, мы этим дышали.

Чуть позже мы узнали Мандельштама, который тоже стал воздухом. Это все ежедневное чтение, оно внутри и наизусть. И никуда не делось.

Поэзию ничем нельзя заменить, она дает настоящую точку отсчета. Я понимаю, это буквально был бы не я без Мандельштама, Самойлова, Левитанского, Тарковского. Мы (я говорю за свой круг) читали поэзию, иначе было просто невозможно. В этом нет столичного или еще какого-то снобизма. Просто о чем тогда разговаривать? Если ты чужд поэзии, то группа крови уже другая.

Мне трудно говорить о Горине. Читательское восприятие затмевается человеческим. Он мне сам сказал: «Я буду твоим ребе». И он следил за мной, помогал, давал советы и остерегал. И, конечно, его человеческая роль в моей жизни — она такая большая, настоящая, что мне тяжело говорить о нем просто как читателю о драматурге. Дыхание начинает прерываться. Хотя писатель он, конечно, огромный.

Ему было 32 года, когда он написал «Того самого Мюнхгаузена». Драматургия вообще самый сложный в профессиональном отношении жанр. Там недостаточно вдохновения. В 16 лет можно написать «Белеет парус одинокий». Но невозможно пьесу, она требует композиционного мастерства, других профессиональных качеств. Драматург — возрастная профессия. Это поэт может в 18 лет уже закончить, как Рембо. А драматурги созревают долго. Уникален случай Эрдмана, который в 24 года написал «Мандат», а в 28 — «Самоубийцу». Обычно драматурги так рано не расцветают. Горин в 32 написал «Того самого Мюнхгаузена», поразительный текст. Он успевал подумать прежде чем пошутить, по нынешним временам это уникальное умение. В «подкладке» его драматургии — настоящий ум и этика. Он твердо отличал добро от зла. Был ироничен. Но это была высокая ирония интеллекта, а не стеб.

Горин начинался с того, что он замечательно отличал добро от зла. И его ирония — это была ирония мудрости, а не цинизма.

Я поразился, спустя годы посмотрев «Того самого Мюнхгаузена». Время нас чему-то научило, постепенно избавило от иллюзий. И потом ты смотришь фильм, и понимаешь, что там все уже давно сказано. У очень молодого Горина.

Странно было бы, вспоминая Бродского, не вспомнить Довлатова, писателя, чьими современниками мы были. Это замечательная литература. Ее обманчивая простота позволяет некоторым неосторожным людям заявить, что это не литература, а записки, байки, так любой может. Что-то я не замечаю, чтобы так любой мог. Байки пытаются рассказывать многие. Но для того, чтобы написать повесть «Компромисс», этого мало.

«Нравственный урок» — это удивительно звучит применительно к Довлатову, который, конечно, никогда бы не произнес этих слов. Вкус не позволил бы. Но урок у него есть. Урок тихого человеческого достоинства заключается в том, что человек чрезвычайно недоволен собой. Довлатов был чрезвычайно недоволен собой. Поэтому он так востребован. Он о себе очень плохо думает, себе не нравится. Знает, что он не ангел. Но в окружающем мире ему больше всего не нравится он сам. Это делает его невероятно обаятельным на фоне тех людей, которым не нравится все вокруг, кроме себя. Он искренне испытывает тоску от собственного несовершенства. Повесть «Компромисс» вся об этом. Нет героя, но сама по себе рефлексия целительная. Он все время проигрывает. Бумага — честное место, ее не обманешь. Когда читаешь Довлатова, то видишь, что он так переживал свою жизнь, в значительной степени, как ему казалось, нереализованную. Полную сдач, компромиссов, поражений. И от этого проблемы. Он сделал трюк, который делали и до него. Как у Саши Черного: «Я истину тебе по-дружески открою: Поэт — мужчина. Даже с бородою». Конечно, мы должны понимать, что «я» — это часть художественного произведения.

Довлатов сделал страшную вещь. Дал герою свою фамилию. И неосторожные люди принимают это за чистую монету. Но это не совсем автор, хотя там, безусловно, есть приметы его биографии, много его рефлексий. Сам факт этих рефлексий создает дистанцию между автором и героем. Это интересный эффект. Довлатов решился на это и победил в своей игре. Он вытащил все жестко по отношению к себе. Кажется, он драматизирует и накручивает, демонизирует героя, делает его еще более неприятным, беспомощным, компромиссным. Но бесстрашно наделяет своей фамилией. Читать его наслаждение.

Помимо всего прочего, это наслаждение языком и стилем. В Америке он успел переписать многие ранние рассказы, доведя их до звукового совершенства. У него есть фразы, которые на бабелевском уровне. «Покойный, разминувшись с именем, казался вещью» в «Компромиссе». Или когда он описывает в «Филиале», как ухаживал за девушкой, поплыл, поскольку хорошо умел, и знал, что она смотрит на него. Потом встал — а ему по колено. «Признаться, я готов был дисквалифицировать весь Финский залив». Замечательно написано, поэтому это можно перечитывать. Ты получаешь удовольствие от языка.

Эта блистательная проза тоже выдержала испытание временем. Мода прошла, а Довлатов остался.

Должен признаться, я очень давно не читаю художественную прозу. Это не значит, что проза плоха, которая сейчас появляется. Наверняка замечательная. Из последнего, из современников назову Меира Шалева, израильского замечательного писателя. Его «Русский роман», «Голубь и мальчик» - блестящие вещи. Есть Фаулз, Эко… Но у меня «перенасыщенный раствор» внутри. Нет свободных валентностей. Я читаю в основном нон-фикшн, мемуары, непридуманное. Это связано с тем, что, когда пишешь, душа должна быть пустовата. Как Жванецкий сформулировал, антивещество должно вырабатываться в голове. Не надо ее забивать. А когда ты читаешь того же Меира Шалева, то писать ничего нельзя. Это так сильно на тебя действует, ты просто под магнитным полем.

Свои книги не перечитываю. Возвращаюсь к ним только когда готовлю к переизданию. Очень много правлю, переставляю буквы, запятые, слова меняю местами, чаще сокращаю чем дописываю. Регулярно это делаю. Мне нравится процесс, отшлифовывания. Это такое развлечение.

А так чтобы вечером «Почитаю-ка я себя…». Нет, у меня есть что почитать. Хотя Уайльд говорил, что «Любовь к себе — это начало романа, который длится всю жизнь». Но у меня чаще свои старые тексты вызывают раздражение. Есть несколько рассказов моих собственных которые кажутся мне вполне удачными. Надеюсь, что это не устареет со злобой дня. По большому счету, не мое дело. Что есть, то есть. Загадывать бессмысленно. Весь опыт литературы это доказывает. Шекспира 150 лет не существовало. Был классицизм, и он считался древним варваром, писавшим странные вещи. Где сейчас Дидро, Корнель и Расин? А Шекспир на всех подмостках. Та же история была с Бахом. Он лет на 100 исчез из поля зрения человеческого. А в начале ХХ века главным модным поэтом был Брюсов. От которого не осталось ни одной строчки. Он был главным при живых десятках гениев — Цветаева, Блок, Ахматова, Ходасевич, Маяковский, Гумилев, Пастернак, Мандельштам тогда творили, а первым русским поэтом считался Брюсов. Не наше вообще дело гадать, кто первый, кто второй, кто седьмой. Когда Маяковскому говорили, что его стихи не переживут его, они на злобу дня, он говорил: «А вы зайдите лет через двести — там поговорим!». И оказался прав. Лучшие стихи Маяковского остались и останутся.

Не наше дело разбираться. Наше дело, как говорил Борис Леонидович, «быть живым, живым и только."

https://obzor.westsib.ru/article/482663?_utl_t=fb

ИСТОЧНИК: ТОМСКИЙ ОБЗОР
145154

АВТОР
Мария Симонова

strong>

 Мир бодро катился в тар-тарары – в этом многие были просто уверены. Тар-тарары – это такое страшное место, где никто не был, но все знают, что если уж туда кто-то попал, то совсем и навсегда. Вот туда и катился мир.

Вы спросите, почему он катился именно в тар-тарары, а не в какое-то более приятное место? Так это же очевидно: потому что слишком многие люди в это поверили. Да и как не поверить, если тебе со всех сторон нашептывают, говорят, кричат: «Мир катится в тар-тарары!».

- Наступает Конец Света! – неслось из газет, журналов, с экранов, и многие в это поверили.

- Апокалипсис не за горами! – провозглашали пророки, и многие верили, что да, не за горами, буквально вон за той многоэтажкой, притаился и только ждет сигнала.

- Будет Третья Мировая война! – обещали другие, и у них находились последователи, верящие, что этого ну уж никак не избежать.

- Куда катится мир? – переговаривались старушки, глядя на молодежь – руки в тату, носы в пирсинге, волосы в три цвета крашены…

Читать далее...

Чарли Чаплинstrong>

Чарльз Чаплин. Речь на собственное 70-летие

Когда я начал любить себя, я понял, что тоска и страдания - это только предупредительные сигналы о том, что я живу против своей собственной истинности. Сегодня я знаю, что это называется «Подлинность».

Когда я начал любить себя, я понял, как сильно можно обидеть кого-то, если навязывать ему исполнение его же собственных желаний, когда время еще не подошло, и человек еще не готов, и этот человек - я сам. Сегодня я называю это «Признание».

Когда я начал любить себя, я перестал стремиться к другой жизни, и вдруг увидел, что всё, что окружает меня, приглашает меня расти. Сегодня я называю это «Зрелость».

Когда я начал любить себя, я понял, что при любых обстоятельствах я нахожусь в правильном месте в правильное время, и все происходит исключительно в нужный момент, поэтому я могу быть спокоен. Теперь я называю это «Уверенность в себе».

Когда я начал любить себя, я перестал красть свое собственное время и проектировать грандиозные проекты на будущее. Сегодня я делаю только то, что приносит мне радость и счастье, то, что я люблю делать и что приводит мое сердце в радостное настроение. Я делаю это своим собственным способом и в своем собственном ритме. Сегодня я называю это «Простота».

Когда я начал любить себя, я освободился от всего, что приносит вред моему здоровью - пищи, людей, вещей, ситуаций. Всего, что тянуло меня вниз и уводило прочь от себя. Сначала я назвал это позицией здорового эгоизма. Сегодня я называю это «Любовь к самому себе».

Когда я начал любить себя, я прекратил пытаться всегда быть правым, и с тех пор я ошибаюсь меньше. Теперь я узнал, что это «Скромность».

Когда я начал любить себя, я прекратил жить прошлым и беспокоиться о будущем. Сегодня я живу только настоящим моментом, в котором все происходит. Теперь я живу каждый день, день за днем, и называю это «Осуществление».

Когда я начал любить себя, я осознал, что ум мой может расстраивать меня, и что от этого можно заболеть. Но когда я объединил его с моим сердцем, мой разум стал моим ценным союзником. Сегодня я зову эту взаимосвязь «Мудрость сердца».

Нам больше не нужно бояться споров, конфронтаций или разного рода проблем с собой или с другими. Даже звезды сталкиваются, и из их столкновений рождаются новые миры. Сегодня я знаю: «Это - Жизнь».

Источник

Последний кот на Шпицбергене В заснеженном Баренцбурге на Шпицбергене бок о бок мирно живут русские и украинцы с Донбасса, а еще, совершенно нелегально, знаменитый рыжий кот.

Читать далее...

:

.

Лебеди, кто не любит смотреть на них? Даже маленькая пташка усердно машет крыльями, когда они взлетают. Даже самые неугомонные утки затихают, когда они склоняют друг к другу головы. Лебеди – красивые, сильные птицы, но не только за это их любят люди. Может быть, и за то, что они так похожи на любовь. Лебедь и лебедушка – так называют молодых влюбленных, но и птицы бывают посвящены в эту тайну.

Что у них было? Четыре крыла и два сердца – целое богатство для тех, кто разбирается в жизни. А еще – большое небо, в котором они любили летать, и маленькое озеро, в котором они любили плавать.

Она попалась в охотничьи силки. Он долго кружил рядом, пока ее не забрали человеческие руки, а потом улетел на маленькое озеро.

Почему людям кажется, что счастье можно держать в руках? Почему они не могут понять, что есть сокровища, которые хранятся только в сердце? Отчего так заманчиво иметь в доме прирученную свободу? Наверное, оттого что это не возможно.

Читать далее...

Самые короткие литературные шедевры

Читать далее...

ответ на вопрос "Почему вы помогаете животным, а не людям ?"

 

 

 

Tatiana Braitsara

 

Эта заметка мой ответ на извечный вопрос " Почему вы помогаете животным, а не людям/детям/старикам ?"

Отвечу вам : когда вы будете сидеть в тесной , тёмной клетке в куче собственных фекалий не видя дневного света , когда вас будут лишать воды и пищи, когда на вас будут тестировать косметику и лекарства , когда с вас живьём будут сдирать кожу, когда вы будете скитаться по помойкам имея только собственную кожу и волосы чтобы согреться , когда вас будут заставлять выполнять трюки на потеху публике , когда вас будут размножать с целью продажи ваших детей , когда над вами будут жестоко измываться , когда на вас будут охотиться , когда вас будут разводить на мясо, когда на дверях вашей клетки будет висеть дата вашего усыпления всвязи с переполненность вашего временного места пребывания ТОГДА я и мои единомышленники БУДЕМ СПАСАТЬ И ВАС ! (С)

 

 

 

Читать далее...

"Арктур – гончий пёс". Рассказ Юрия Казакова.

   Дорогие друзья, предлагаю вам прочитать замечательный  рассказ Юрия Казакова "Арктур – гончий пёс", посвящённый памяти М.М.Пришвина.

     Когда-то в детстве мне попалась в руки неприметная старенькая книжка-брошюра, какие печатались в приложение к журналу "Огонёк". Это был  рассказ о слепой собаке с удивительным “звездным” именем “Арктур”.  Хотя рассказ был "про собаку", я почувствовала что было что-то совсем "недетское"  в нём.  Рассказ произвёл на меня такое незабываемое впечатление, что уже будучи взрослой, мне хотелось найти и перечитать эту книгу. Но она  нигде не попадалась, автора я не запомнила, только название. Однажды название книги услышала в  тв-передаче о писателе Юрии Казакове, а также узнала, что этот рассказ относится к литературным шедеврам.  Если кто-то ещё не читал этого рассказа, то прочтите его обязательно.

     “Много я видел преданных собак, собак покорных, капризных, гордецов, стоиков, подлиз, равнодушных, лукавых и пустых. Арктур не был похож ни на одну из них. Чувство его к своему хозяину было необыкновенным и возвышенным… Но если не мог он ничего увидеть, зато в чутье не могла с ним сравниться ни одна собака… И еще была у него одна особенность: он никогда не визжал и не скулил, напрашиваясь на жалость, хотя жизнь была жестока к нему”. Внезапное, как озарение, пробуждение необыкновенного чутья и страсти к охоте придало его жизни “возвышенный и героический смысл”.

Читать рассказ полностью

СХОДИЛА ЗА СПРАВКОЙ

Мне понадобилась справка из неврологического диспансера. А там НАРОДУ!!! Разговорилась со своим братом, пожаловалась... Он и говорит: "Когда придёшь, спрашивая, кто последний, близко-близко к лицу людей наклоняйся, сядешь, начни раскачиваться и тяни тихонько звук У-У-У. Потом начни с хрустом чесаться и неожиданно резко взглядывать на соседей. Поверь, тебя пропустят без очереди!" Конечно, я братцу сказала, что он дурак, пошла в диспансер... , но картинка прочно поселилась в моей голове. Уже задавая вопрос, «кто последний» я начала улыбаться во весь рот и, видя настороженность в лицах, икать и хмыкать, сдерживая смех. Села, понимаю, что не могу ничего поделать, смеюсь. Закрыла лицо руками, сдерживаемый смех превратился в стон, потом я стала всхлипывать! Рот прикрыла руками, губы намотала на палец, чтобы не разъезжались... Плечи мелко трясутся от внутреннего смеха... Зло берёт, смеюсь и всё. Народ осторожно косится на меня. Думаю, "осталось только чесаться, остальное у меня уже есть... пойду-ка в туалет,- это надо прекратить".

Когда я встала, люди замерли. Собрав своей спиною напряженные взгляды пациентов, отправилась искать место покоя. Закрыв за собой дверь в туалет, поняла, что я серьёзна и собрана. Всё прошло как не было. Возвращаясь на место, решила аккуратно выглянуть из-за угла . Все лица, как по команде повернулись в мою сторону, некоторые спины выпрямились. Я втянула голову назад и засмеялась снова! Сначала тихо, потом всё громче, громче.... Хохочу, слёзы брызжут. Ненавижу себя, братца, этих придурков.. От злости, решила идти на место резко. ВЫшагнула из-за угла и рванула обратно, ну не могу идти, ноги заплетаются, я приседаю и уже подвываю... Самое страшное,- лица этих людей видеть. Пациенты явно меня боялись. Тут ко мне за угол мужчина подошёл, говорит: «Девушка, Вам плохо? Идите без очереди». С меня смех, как рукой... но я пошла! Вытирая слёзы и всхлипывая. А в справке написано, что я нормальная! Вот. Жалко, что я справку очереди не показала, уходя.

 

ॐ Кастанеда Карлос - Сила безмолвия (аудиокнига).

Обязательно прочти!!!

> > Незаметно исчезают друзья,
> > Реже встречи и короче звонки,
> > Изменить, наверно, это нельзя,
> > Если мы уже другие внутри.
> > И никто не виноват - просто жаль,
> > Что у всех такая разная жизнь.
> > Наше прошлое, летящее в даль,
> > Превращается уже в миражи.
> > Да и времени практически нет,
> > И уже по вечерам мало сил,
> > Шлёшь на праздники привычный привет,
> > И не важно что писал, что спросил.
> > В разных странах мы - иль рядом сейчас Мы с друзьями, но ничьей нет
> > вины - Забывают постепенно про нас, Забываем постепенно и мы...
> > Может это и нормально вполне?
> > Может это происходит у всех?
> > Кто-то вырвался вперед на коне,
> > От другого отвернулся успех.
> > Но ведь нечего делить нам уже
> > Кроме мыслей и простых новостей,
> > И печально на любом рубеже
> > Вдруг остаться одному, без друзей.
> > Всё, что было - это было не зря!
> > Ради дружбы постарайся, пойми!
> > Так обидно исчезают друзья
> > И вернуть их невозможно ... увы...
> >
> >
> > Пока мы живы, можно все исправить,
> > Все осознать, раскаяться, простить,
> > Врагам не мстить, любимым не лукавить, Друзей, что оттолкнули,
> > возвратить...
> > Пока мы живы, можно оглянуться -
> > Увидеть путь, с которого сошли,
> > От страшных снов очнувшись, оттолкнуться От пропасти, к которой
> > подошли.
> > Пока мы живы... Многие ль сумели
> > Остановить любимых, что ушли?
> > Мы их простить при жизни не успели,
> > А попросить прощенья - не смогли..
> > Когда они уходят в тишину,
> > Туда, откуда точно нет возврата,
> > Порой хватает несколько минут
> > Понять – о боже, как мы виноваты…
> > И фото – черно-белое кино -
> > Усталые глаза, знакомы взгляды,
> > Они уже простили нас давно
> > За то, что слишком редко были рядом,
> > За не звонки, не встречи, не тепло.
> > А лица перед нами - просто тени,
> > А сколько было сказано не то,
> > И не о том, и фразами не теми.
> > Тугая боль – вины последний штрих –
> > Скребет, изводит холодом по коже.
> > За всё, что мы не сделали для них,
> > Они прощают. Мы себя – не можем
> >
> > Молитва.
> >
> > Прошу Тебя, Господи, дай тому самому человеку, который сейчас читает эти строки, все, о чем он Тебя просит!
> > Дай ему это в полной мере, как умеешь давать только Ты один! И пусть
> > будет счастлив во все дни его, а если невозможно такое - то хотя бы
> > сколько-нибудь. Даруй ему крепкое здоровье и любовь ближних, понимание
> > и сочувствие. Сделай так, чтобы душа его всегда светилась одной лишь любовью ко всему сущему, огради его от сквернословия, от обид и зависти, от войн и смертей близких , от боли физической и душевной, если же все это неизбежно, не покинь его и дай утешение. Спаси и сохрани для него всё, что дорого ему на земле.
> > Если же поздно просить об этом - не лишай его памяти. Не знаю - верит ли в Тебя, читающий сейчас это, Милостивый и добрый мой Господь!
> > Исполни это мое желание. Пусть Ангел Хранитель помогает ему, когда крылья совсем опускаются вниз.
> > Передай эту Молитву 5 хорошим людям и смотри, что будет через 4 дня.
> > Прерывать нельзя.
> >
> >
> > http://www.playcast.ru/view/1177222/f0cea986a500ad53950d4ac301a3bc9c8e
> > 088e61pl
> >
> > Эта молитва висит на стене в квартире Алексея Германа. Ему она
> > досталась в наследство от отца. Юрию Герману, в свою очередь, её
> > прислал писатель и учёный Даниил Данин:
> > "Господи, ты знаешь лучше меня, что я скоро состарюсь.
> > Удержи меня от рокового обыкновения думать, что я обязан по любому поводу что-то сказать.
> > Спаси меня от стремления вмешиваться в дела каждого, чтобы что- то улучшить.
> > Пусть я буду размышляющим, но не занудой. Полезным, но не деспотом.
> > Охрани меня от соблазна детально излагать бесконечные подробности..
> > Дай мне крылья, чтобы я в немощи достигал цели.
> > Опечатай мои уста, если я хочу повести речь о болезнях.
> > Их становится всё больше, а удовольствие без конца рассказывать о них
> > - всё слаще.
> > Не осмеливаюсь просить тебя улучшить мою память, но приумножь мое
> > человеколюбие, Усмири мою самоуверенность, когда случится моей
> > памятливости столкнуться с памятью других.
> > Об одном прошу, Господи, не щади меня, когда у тебя будет случай
> > преподать мне блистательный урок, доказав, что и я могу ошибаться.
> > Если я умел бывать радушным, сбереги во мне эту способность.
> > Право, я не собираюсь превращаться в святого: иные из них невыносимы в
> > близком общении.
> > Однако и люди кислого нрава - вершинные творения самого дьявола.
> > Научи меня открывать хорошее там, где его не ждут, и распознавать
> > неожиданные таланты в других людях".

это я прочитала в стране Мастеров .... Смешной комментарий ..

Я тут ещё одну историю накопала...Если будет интересно..почитаешь как ниТЬ на досуге )))

Надеюсь модераторы не уничтожат сие писание )))

Сию историю поведал мне друг-травматолог.
Он рыдал и бился головой об стену, что в тот день (вернее, в ту ночь) было не его дежурство.
Я в инете уже видел аналогичные байки, стало быть, история пошла в массы. Но — хотите верьте, хотите нет, рассказываю из первых рук, как было в реале. Я по работе уже не первый год тесно сотрудничаю с ребятами из этого травмоотделения, так что не верить им оснований нет.
Преамбула. Для тех, кто не знает — ежи пребольно кусаются. Если их достать очень сильно (судите сами — они ж и крысу, и змею задавить могут, что твой мангуст). Особенно весной, когда из спячки выходят — злые, что ли, спросонья? А кто с утрадобрый-то?…: В прошлом году дело было. Аккурат в мае, числа 25-го. Точнее не помню. Мужик вечерком приехал на дачу. Пятница. Вечер. На даче жена, теща,дочка пяти . Они компанией отужинали, мужик изрядно принял на грудь; в пятницу,с женой да тещей — чего нет-то, имеет законное право.
Засиделись они часов до 12 ночи. Чай там, то-се: Мужик пошел в огород 'до ветру'. А там ежик. Здоровый. Ну, мужик пьяный-то пьный, но с ежом справился, заломал зверика. Думает, утром дочке покажу, пусть дите порадуется. Только вот незадача — пока он ежа скручивал и в браслеты паковал, тот, сопротивляясь аресту, прокусил ему руку — мякоть ладони, да в двух местах.
Приносит мужик заарестованного ежа на террасу, кровь смывает, а теща емуи говорит: 'Ты дурак. Ежи бешенство переносят. Так что хана:' Мужик, понятно,в ужасе. А что делать? Надо в больницу, уколы там, то-се. А он же датый,и прилично. За руль сесть не может. Электрички уже не ходят. Полные, короче, вилы. Ему плохо и страшно. Еж, уроненный на пол, ругается под диваном. Жена в ужасе. Теща тоже ругается, как еж.
Положили его спать. Утром, с жестокого бодуна, едет мужик первой электричкой в Москву (за руль он сесть так и не в состоянии). В сумке арестованный еж. Теща сказала, что его надо в больницу, делать какой-то анализ мозговых оболочек. Ну,ей виднее. Мужику плохо и страшно, он понимает, что промедление смерти подобно.
Приехав домой, он с порога звонит в неотложку (время около 6 утра).
И как вы думаете, что ему отвечает оператор после того, как слышит: 'Приезжайте,меня покусал бешеный еж бла-бла-бла:'. Угадайте с трех раз: Мужик, совем скиснув и выждав какое-то время, звонит опять, но аккуратно врет, что плохо с сердцем —беситься-то не хочется, в больницу хочется!

тут надо сделать лирическое отступление; дело в том, что с подобной фигней надо обращаться в травму, там же и вакцинируют; у них и сводки есть, где бешенство по области, где энцефалит и прочие радости Подмосковья; работают они — кто не в курсе — круглосуточно)
В общем, приехала бригада. Он им с порога про ежа, про бешенство, сумку сует: А еж в сумке, соответственно, гадит всеми доступными способами. Повторять, что они ему сказали? А, все одно цензура не пропустит: Короче, став беднее на 500 рублей (ложный же вызов!), жертва подмосковной фауны оказалась в травмопункте. Там заспанный дежурный доктор среагировал на похмельного мена с вонючей сумкой и на ужасы про злого ежика адекватно: пригрозил милицией и сказал: гражданин, мол, подите к черту по месту прописки в ваш травмопункт. Мужик-то жил у жены, а прописан был в другом месте; пошел, естественно, в ближайшую 'травму': Несчастный ежеборец, охренев в конец от похмельных страданий и ощущения скорого бешенства, несется по месту прописки:
Ворвавшись в травмопункт, с порога орет про ежей, про бешенство, поносит отечественную медицину и травматологию в частности:
(еще одно лирическое отступление — надо знать Валентину, старшую сестру, которая в тот день в ночь дежурила: фейсик озверевшей крысы, волосенки консистенции старой пакли, оруча и склочна до безобразия)
И разговор у них примерно такой (на весь травмопункт и прилегающие окрестности): Еж: Бешенство: Сколько можно: — Подите прочь, пьяный мужчина: Охрана: Милиция: Мать-мать-мать: Далее конкретно: какой, на хрен, еж? — Да вот этот!…
Мужик шваркает сумку чуть не ей на колени, рвет молнию и тычет в ежа пальцем. Еж,осатанев в сумке, не будь дурак, цапает мужика за палец. Мужик орет, дергает кончностью, еж вместе с сумкой летит на пол и со всех ног чешет куда-тов больничные дебри. В общем, второй тур марлезонского балета.
На вопли Вали входит заспанный дежурный хирург (ему меняться скоро, он под утро вмазал и прилег — нормально, все мы человеки. Валентина орет, мужик орет, мимо него чешет еж, воняет — господи не могу. Он слегка не врубается, потом берет мужика (я этого врача тоже знаю — дядя под два метра, бородатый, но добрый,лицо очень располагает, хороший специалист и вообще и говорит: 'Так, пойдем ко мне. Все по порядку'.
Жертва ежиного произвола, встретив сочувственное к себе отношение,рассказывает. Эмоционально, но по порядку. Врач пытается не ржать. Потом поднимает бумаги.

— Нет, — говорит, — у вас в районе никакого бешенства и не было со врементатаро-монгольского нашествия. Так что спи спокойно, дорогой товарищ,не взбесишься. Ну, столбнячок мы тебе уколем, от греха подальше (в смысле,прививку от столбняка; так положено). А ежа-то ты на кой ляд принес?

— Ну, как же — надо ж анализ мозговых оболочек делать:
— Кто тебе это сказал???
— Теща!
Врачу совсем плохо стало. Ржет в голос.
— Это теще твоей анализ мозговых оболочек нужен! Эти исследования уже лет двадцать не делают!!! Забери животное и отвези где взял, не мучь колючего.
Счастливый мэн берет сумку, куда усилиями медперсонала и охранника водворен злючий еж, и, уколотый и перебинтованный, ловит тачку до вокзала. Таксер, дядька общительный, сразу: что да как?
— А вот так — еж покусал.
— Да не свисти, они не кусаются.
— Еще как!…
— Блин, ни фига! Покажи зверя!
— Да вот, в сумке. Только ты осторожнее!
— Да ладно!
И тянется к ежу пальцами. Еж не промахивается:
Дальше рассказывать, нет? Когда матерящийся таксист влетел в травмопункт,проклиная ежа, его мать и намекая на интим в извращенной форме с этой ежиной мамой: Сказать, что у дежурной смены, включая охранника, началась истерика — значит, ничего не сказать:

Берегите ежиков — ведь они хорошие!симпатия...))))))))))))
http://stranamasterov.ru/node/784723#comment-11029285 (писала - Самурайчик )))
А смешные фотки про ёжиков ,это жизнь у нас такая сейчас ,что ещё написать ,он всё сказал .....

1.


2.

Серия сообщений "юмор":

Часть 1 - Для тех, кому нечем занятся.
Часть 2 - Голая Ира или кое-что о попугаях.
...
Часть 6 - МАЛЕНЬКАЯ ПРЕЛЕСТЬ НА СЦЕНЕ !!!!!!!!
Часть 7 - Фаина Раневская - цитаты и аудио-книга.
Часть 8 - это я прочитала в стране Мастеров .... Смешной комментарий ..
Часть 9 - шутка
Часть 10 - Забавные и полезные советы для женщин
Часть 11 - Умные мысли