И ничего не остаётся, кроме жить,
месить пространство, вычитать минуты,
и так прощаться с близкими, как будто
выходишь на площадку покурить.

И сочиняя мир из ничего,
и став от боли даже ниже ростом,
опять живёшь среди чужих и взрослых,
как посреди сиротства своего.

Но там внутри, на самой глубине,
за самой хрупкой тонкой перепонкой,
твоя любовь испуганным ребёнком
уже устала плакать обо мне.

И в этот сад, и в этот рай кромешный,
где так легко друг друга не узнать,
где никого – ни после нас, ни между –
я в сотый раз иду тебя искать.