На экране он побеждал злодеев и целовал красавиц. В жизни имел репутацию человека щедрого и благородного, аристократа если не по рождению, то по духу. Мало кто знал, что всю свою жизнь блистательный Жан Маре отчаянно сражался за возможность считать себя просто порядочным человеком. Причем сражался с самим собой.


1963. ПРИЮТ ХОЛОСТЯКА
Жан Маре в своём поместье в Марн-ля-Кокетт - первом в жизни актёра собственном доме. Особняк, придуманный и декорированный самим актером, получился настолько удобным и элегантным, что Жан Кокто заметил: «Когда Жанно обзаводится домом, это отвращает вас от вашего»

Жан Маре был уверен, что родился порочным. Мать - мошенница и воровка, полжизни проводившая в тюрьме. Единственное воспоминание об отце - оплеуха, которую тот отвесил пятилетнему Жанно за то, что мальчик не назвал вернувшегося с фронта
незнакомого мсье папой.

Он родился 11 декабря 1913 года в Шербуре и первые несколько дней своей жизни провел с бабушкой. Мари Алина Вассор, незадолго до родов похоронившая маленькую дочь, не хотела брать на руки младенца мужского пола. У нее уже был мальчик, забавный увалень по имени Анри. Второго она не хотела. «Первым делом я разочаровал свою мать», - скажет Жан Маре много лет спустя. Мать полюбит его, полюбит страстно и болезненно, но то первое разочарование всегда будет отбрасывать тень на жизнь Жана.


Первые пару лет сын был для Мари Алины не столько ребенком, сколько живой куклой, причем куклой-девочкой. Мать наряжала Жана в платьица, румянила ему щеки и называла именем умершей дочери - Мадлен. Жаном мальчик стал после того, как чуть не умер от воспаления легких. Мари Алина испугалась и прекратила свои игры.

Отца Жан практически не знал: Альфред Виллен-Маре ушел сражаться на фронтах Первой мировой, когда младшему сыну не было и года. Возвратился он к пустому семейному гнезду: едва ли не в первый же его вечер дома мадам Маре собрала детей и уехала. По ее словам, как раз из-за той самой оплеухи, которую якобы получил от вернувшегося отца Жан. Впоследствии Альфред говорил, что Мари Алина солгала: он никогда не поднимал руку на детей. Правды Жан так никогда и не узнал.

Уход был похож на авантюрный роман: Мари Алина Маре сменила имя и стала Генриеттой, потом Маризой... Жан звал ее Розали - по имени героини спектакля, на который однажды повела его мать.

Больших денег у Розали не водилось, но на хорошую еду, добротную одежду, каникулы у моря и школы, которые мальчишки меняли как перчатки, она зарабатывала. Имея весьма смутное представление об источниках этого заработка, Жан говорил школьным товарищам, что его мать - актриса «Комеди Франсез».

О том, что его обожаемая «принцесса Розали» банальная и не слишком удачливая воровка, Маре узнал лишь в шестнадцать лет. Все эти годы бабушка скрывала от Жана правду. Когда Розали сидела в тюрьме, ему говорили, что она уехала в Новый Свет закупать меха. Когда она, скрываясь от полиции, меняла имя и город, Жану рассказывали, что им нужно скрываться от преследующего их отца.

Впервые увидев мать в комнате для свиданий тюрьмы Сен-Лазар, Жан пришел в ужас. В том, что произошло с Розали, он винил себя: если бы он был богат, если бы не верил так беспечно всему, что говорила бабушка... Наконец, если бы он был лучше!

Выросший в атмосфере постоянной лжи, Жан невольно впитал материнское отношение к жизни. Он начал воровать в десять лет, не зная, что копирует Розали. Он врал о своей семье, дерзил школьным преподавателям, подделывал подписи в дневниках и с ловкостью взрослого манипулятора стравливал между собой школьных товарищей. «Я чувствовал, что во мне живет чудовище», - признавался Маре. Он не понимал, что это чудовище, заставляющее его красть в магазинах и шантажировать учителей, породила его любовь к матери. Однако, в отличие от Розали, снисходительной к себе и даже испытывающей извращенное удовольствие от собственных преступных наклонностей, Жан себя возненавидел. Однажды, лет в двенадцать, он познакомился с мальчиком, высокомерным, трусоватым лгуном, который врал, что у его родителей огромный дом и десяток слуг. Мальчик не замечал, что люди видят его насквозь и смотрят на него с жалостью. «Он был смешон, - вспоминал Маре. - И я понял, что выгляжу так же».

Вот тогда и началась борьба с Чудовищем - ещё неосознанная и по-детски безжалостная. Чтобы избавиться от страха, Жан спускался в темный погреб, бродил по чердаку, прыгал в бассейн с крыши. В школе он признался, что вовсе не богат. Он учился сносить насмешки с достоинством, он сдерживал Чудовище, готовое избить в кровь посмеявшегося над Жанам мальчика.

Можно только догадываться, что творилось с психикой одинокого и, в общем, довольно запуганного ребенка. Ведь союзников в этой борьбе у него не было. Пожаловаться матери было немыслимо: слишком занятая собой, она ждала от Жана «мужественности» и вряд ли поняла бы его внутренние терзания. Позже Маре говорил, что Розали скорее встала бы на сторону Чудовища - беспринципного, изворотливого и злобного.

Первым щитом от собственного темного Я Жан Маре называл врожденное кокетство: «Желая нравиться, я старался скрыть свои недостатки и контролировать реакции. Как мне это удалось? Теперь мне это трудно объяснить. Я так старательно скрыл «чудовище» под множеством достоинств, собранных отовсюду, что оно кажется уснувшим, иногда - умершим. Я могу взглянуть в его глаза - ведь это мои глаза». Так ли уж его? Возможно, это были глаза его матери, приносившей домой краденые вещи? Или бабушки, оправдывающей преступления Розали клептоманией? Или глаза того мужчины, заботам которого Розали поручила Жана на время своей очередной отсидки и который привел мальчика в отель, разделся и заставил смотреть на себя голого?

Об этом Жан не думал. Он не считал себя жертвой и никого не винил. Просто так сложилось: он родился негодяем и вором. Его детство, его обожаемая мать-воровка - это на всю жизнь убедило Маре в том, что преступник прежде всего больной человек. Став взрослым, Жан совершенно серьезно консультировался с врачами: ему хотелось знать, можно ли исправить преступника, воздействуя на определенные точки его мозга. «Может ли горбун распрямиться? - рассуждал он. - Злой человек также не может стать добрым, разве только если обладает даром судить о себе и исправиться».

Этот дар раскрыл в Жане человек, которому суждено было стать главным в жизни актера. Со знаменитым поэтом Жаном Кокто, иконой интеллектуального Парижа, Маре познакомился, когда пытался пробиться на сцену. Желание стать актером появилось у него рано, в те счастливые вечера, когда он ребенком пробирался в ванную комнату матери и наблюдал, как она завивает волосы, накладывает макияж, выбирает платья и украшения. Это преображение казалось Жану подлинным чудом, ведь женщина, входившая в ванную в старом халате, и та, что выходила оттуда наряженной и надушенной, - это были разные женщины. И та, вторая, нравилась Жану больше. Решение сына стать актером Розали не обрадовало. Ей хотелось, чтобы Жан работал «по настоящему», то есть приносил в дом деньги. И раз уж он думает, что имеет актерский талант, пусть употребит его на пользу семье: например, отвлекает продавца беседой, пока она, Розали, будет красть вещи. Теперь, когда Жан знал о ее настоящей жизни, мать не стыдилась своего ремесла воровки. Она считала, что Жан должен работать с ней.

Он пошел на это по двум причинам. Во-первых, чтобы уберечь мать от новых арестов. Жану казалось, что в его присутствии с Розали не случится ничего плохого. Во-вторых, ему были нужны деньги. Стать актером оказалось не так просто, как он думал. Разослать свои фотографии по театрам и киностудиям, даже получить приглашение на прослушивание - этого было недостаточно. Самонадеянно полагая, что знает об актерской игре все, во время чтения монолога Маре картинно разрыдался. Его отвергли со словами: «Молодой человек, вам нужно лечиться, вы законченный истерик!» И Жан понял, что ему нужна школа.

Уже став звездой, он говорил молодым актерам: плохой учитель лучше, чем никакого, найдите деньги и идите учиться. Не можете найти денег - найдите того, кто в вас поверит и согласится заниматься бесплатно.

Сам он работал в мастерской по починке радиоприемников, калибровщиком магнитов на заводе Пате, помощником фотографа, натурщиком и моделью. Кем угодно, лишь бы заработать на уроки актерского мастерства. Тогда, кстати, Жан впервые понял, что его внешность оказывает на людей прямо-таки магическое действие: «Эта красота... Сначала решили, что я ею кичусь, позже вообразили, что я от нее страдаю. И то и другое неверно и абсурдно. Прежде всего, я никогда не считал себя красивым. Это не кокетство, наоборот. Если бы я был наделен совершенной красотой, я не стал бы от нее отказываться. Красота - это тоже вопрос моды. Я убежден, что моя внешность таинственным образом совпала с преходящим вкусом определенной эпохи. Ту красоту, которой меня наделили, я никогда не любил, но и не сетовал на нее. Она была одним из элементов моей удачи, которой я старался помогать».

Очень скоро Маре понял, что прекрасный мир театра, в который он пытается проникнуть, просто создан для того, с кем он борется - корыстное, жадное, лживое Чудовище добилось бы успеха быстро и без особых усилий. Достаточно, к примеру, было бы уступить домогательствам режиссера Марселя Л’Эрбье, который недвусмысленно дал понять - красивый юноша получит роли в обмен на постель. Маре устоял и был вознагражден благоволением знаменитого актера Шарля Дюллена, который заметил в парне искру таланта и согласился давать уроки почти даром. Жан стал бесплатным и бессловесным статистом в его труппе и старался не думать о том, что «выбрал черный хлеб, тогда как мог бы есть булочки» - так сказал ему на прощанье Л’Эрбье.

Но перед ролью в пьесе Жана Кокто «Царь Эдип» устоять было невозможно. Тем более что поначалу это фантастическое предложение не сулило никакого подвоха: увидев Жана на репетиции, Кокто не сделал никакой попытки сблизиться, лишь сказал, что был бы рад видеть Маре в главной роли.

Приглашение порепетировать наедине Жан получил лишь спустя какое-то время. В отель к знаменитому писателю он шел с некоторой опаской: любовь Кокто к молодым мужчинам не была секретом. Однако драматург не сделал ни малейшей попытки соблазнить юного протеже. В своих чувствах он признался Жану лишь после премьеры «Эдипа», когда имя Маре впервые прогремело на весь Париж.

Кокто позвонил Жану со словами: «Приходите немедленно! Произошла катастрофа!» Тот разговор Маре помнил до мельчайших деталей.

« - Катастрофа... Я люблю вас.
Этот человек, которым я восхищаюсь, дал мне то, чего я желал больше всего на свете. И ничего не попросил взамен. Я не люблю его. Как может он любить меня... меня... это невозможно.
- Я тоже люблю вас, - говорю я ему.
Я лгал. Да, я лгал. Объяснить эту ложь трудно. Я испытывал к Жану Кокто чувство восхищения, огромного уважения, что, конечно, не соответствовало его чувству. И еще я был польщен».

Впоследствии Маре говорил, что в тот день его Чудовище снова подняло голову и хищно облизнулось. Влюбленный в симпатичную парижанку юноша решил не повторять прежних ошибок и извлечь, наконец, пользу из своей молодости и красоты. Пострадают ли при этом чувства Жана Кокто? Маре убеждал себя, что не допустит этого, что он станет для поэта тем, кем тот хочет его видеть. Ведь Кокто не только гений, он еще и лучший из людей - чистый, наивный, как дитя, и бескорыстный. Было бы подлостью заставить его страдать.

Но так ли бескорыстен был Жан Кокто? Обладая почти сверхъестественным умением разбираться в людях и нащупывать их самые чувствительные струнки, не сыграл ли он на тайных желаниях и страхах молодого актера? Ведь, если вдуматься, он предложил Маре куда больше, чем в свое время Л’Эрбье. Тот мог дать Жану всего лишь популярность и деньги. Кокто показал ему дорогу к величию.

К счастью для обоих, все сложилось иначе. В отношения, начавшиеся как завуалированная сделка, вмешалась любовь. Возможно, она родилась в те длинные ночи, когда Маре открывал Кокто свои самые страшные, самые постыдные тайны. Впервые в жизни Жан мог говорить с кем-то откровенно и не бояться увидеть на лице собеседника гримасу отвращения. Кокто поражался, насколько безжалостен к себе его прекрасный возлюбленный. Он, знавший самые темные стороны человеческой натуры, убедил Жана: ты не настолько плох, как считаешь.

В сущности, Кокто сделал для Маре даже больше, чем обещал. Он не только дал раскрыться его актерскому таланту, не только сделал Жана знаменитым. Он подарил ему сверкающие доспехи рыцаря - рыцаря, способного навсегда победить Чудовище. «С тех пор, как Жан впервые назвал меня Галаадом, у меня появилась одна цель: не замарать свое белоснежное одеяние», - признавался Маре.


Они путешествовали вместе. Они жили в Париже вместе - дверь в дверь. И страдавший бессонницей Кокто писал дивной красоты стихи и письма, подбрасывая их под дверь своего молодого возлюбленного.

«Я любил Жана. Я хотел дарить счастье. Конечно, не признаваясь себе в этом, поскольку живший во мне актеришка любил благородные роли, чтобы скрыть от самого себя мелкого карьериста, каким я был. Чтобы разобраться в своих чувствах, я спрашивал себя: «На что ты способен ради него?» И отвечал без колебаний: «На все! Я отдал бы жизнь за него», - вспоминал Жан Маре.

Спектакль «Царь Эдип» имел огромную, хоть и скандальную популярность. Кокто хотел, чтобы отныне Маре играл во всех его спектаклях. Он дал ему роли в «Рыцарях Круглого Стола», в «Ужасных родителях», в «Орфее». Впрочем, Маре был одержимым актером н выкладывался во время спектаклей, как никто другой. Первый рискованный трюк на сцене Жан проделал, падая с высокой лестницы: он сам «заказал» Кокто этот эпизод. Он рыдал и бился в истерике в последнем акте «Ужасных родителей», так, что слезы размывали грим. Он выходил на сцену, будучи больным, а болел он часто: то сыпь на лице, то носовые кровотечения, а сколько проблем доставили ему вечно больные зубы! Чтобы сделать голос более низким и хриплым, Жан Маре начал курить, несмотря на отвращение к никотину. Впрочем, он сак и не пристрастился ни к одному из богемных пороков. Алкоголизм, наркомания - все это мешало работе, и потому дисциплинированный Маре удержался от соблазнов.

В 1938 году, когда появились первые слухи о неизбежной войне Франции с Германией, Маре молился только об одном: чтобы войну отложили на год и он успел сыграть в постановке «Орфея». Казалось, кто - то услышал его молитвы, и война действительно началась только в 1939 году. С тех пор Маре молился регулярно. В основном за Жана Кокто, которому, как казалось его молодому возлюбленному, требуется особенная забота высших сил.

Слухи о связи между Маре и Кокто будоражили театральный Париж. Нашлись люди, говорившие, что Маре - бездарность, которую протащил на сцену влиятельный любовник. «Давать пощечины? Драться? - размышлял Жан. - Это значило бы подвести человека, который меня предупредил. Делать ответные подлости невозможно, постыдно. Мне оставалось одно - оказывать им услуги. Не из доброты и не из любезности. Это был мой способ мести. Тем, кто говорил обо мне самые ужасные гадости, я оказывал услуги. Они терялись, не знали, что говорить, как себя вести. В конце концов, меня стали считать круглым идиотом, но замолчали. Это стало моей системой, своеобразной хитростью. Давало ощущение легкости, непринужденности».

Этот способ разбираться с врагами Маре позаимствовал у Кокто. Незлобивость, естественное благородство, щедрость - все это восхищало Жана и вызывало у него желание стать таким же. Но иногда Чудовище все же выбиралось из логова, и тогда любезный, очаровательный Жан Маре уступал место человеку, который может убить.

Маре знал, что способен отнять у человека жизнь, - знал и очень этого боялся. «За дела Чудовища отвечать придется мне», - говорил он. Однажды, избив работавшего на гестапо французского журналиста, Жан остался в оккупированном Париже. Несмотря на мольбы Кокто бежать, он остался - не в его правилах было убегать от ответственности. К счастью, обошлось. Избитый журналист сделал все, чтобы Маре не арестовали.

Когда немцы ушли из Парижа, Маре откликнулся на призыв Сопротивления и вступил в армию, преследующую отступавших. Он водил бензовоз. Так верил в свою удачу, что мог провести машину по заминированному мосту. И единственный из всей колонны никогда не отходил от бензовоза во время артобстрела. Ведь таков был приказ: не покидать машины. За проявленную отвагу Жан был награжден Военным крестом, но всегда стеснялся его носить: он считал, что попросту недостоин. Война кончилась, Жан Маре снова вернулся к съемкам в кино и к своему возлюбленному Жану Кокто. У них была чудесная квартира, в которой собирался весь светский Париж. Собака Мулук, которую Маре подобрал во время службы в армии. Общая страсть к театру. Даже Розали с ее ненавистью к Кокто и презрению к успехам сына не могла испортить их отношений. Кокто научил Жана смотреть на мать снисходительно, как на избалованного и несчастного ребенка. Он даже всерьез обдумывал возможность женитьбы на Розали - это позволило бы ему официально усыновить Жана и уладить наследственные вопросы.

Розали эта идея понравилась - в конце концов, Кокто был знаменит. Но Маре пришел в ярость и запретил Кокто даже думать об этом: не питая больше иллюзий относительно своей матери, он понимал, что брак с ней просто прикончит поэта. Чтобы чем-то занять мать, Жан доверил ей переписку со своими поклонницами. Снявшись в своих первых костюмных фильмах, Маре стал получать по триста писем в день, и кто-то должен был рассылать влюбленным девушкам его фотографии.

Эта кинематографическая слава в конечном итоге и разрушила отношения Кокто и Маре. Интеллектуальные беседы, утонченные друзья, классическая литература и долгие прогулки по аркашонским пляжам - это прекрасно. Но когда ты молод, хорош собой и обожаем всеми без исключения, этого мало. Чудовище потребовало развлечений - и получило их. Маре стал пропадать в «Лидо», завел новых друзей, чья вульгарная жажда жизни приводила Кокто в ужас. Развращенные сверх меры, легкомысленные, ленивые молодые люди, с которыми теперь проводил время Жан, оказались той самой соломинкой, которая переломила хребет верблюду. Оказалось, что Кокто уже довольно давно обдумывает отношения с Маре и пытается принять решение, которое пошло бы на пользу обоим.

И вот каким было это решение: «Я полюбил тебя так сильно (больше всего на свете), что приказал себе любить тебя только как отец, и я хочу, чтобы ты знал, что это не потому, что я люблю тебя меньше, а наоборот. (...) Я сказал себе, что если дам тебе свободу, ты будешь рассказывать мне все, и мне будет не так грустно, как если бы ты вынужден был скрывать от меня хоть самую малость. Я не могу сказать, что мне было очень трудно принять такое решение, ибо мое обожание сочетается с уважением. Мой Жанно, повторяю тебе, ты все для меня. Мысль о том, что я тебе мешаю, чиню препятствия твоей прекрасной юности, для меня ужасна. Я смог дать тебе славу, и это единственный настоящий результат этой пьесы, единственный результат, который чего-то стоит и который согревает мне сердце».


Итак, Маре получил свободу. Но особой радости она ему не принесла. Единственная женщина, которую Жан, по его словам, мог бы полюбить по-настоящему, актриса Мишель Морган, была замужем и, что более важно, влюблена в мужа, режиссера Анри Видаля. Актриса Мила Парели, влюбленная в Маре до смерти, согласилась на шуточное, в общем, брачное предложение с такой страстью, что Маре в ужасе сбежал: прожив с Милой неделю, он рассказывал друзьям, что даже за сигаретами не может выйти в одиночестве: «Если это семейная жизнь, то пошла она к чертям». Во время съемок мелодрамы «Тайна Майерлинга» в 1948 году Маре был очарован своей партнершей Доминик Бланшар, их так часто видели вместе, что не только журналисты, но даже друзья Жана заговорили о возможной свадьбе, но Маре сказал: «Я слишком хорошо отношусь к Доминик, чтобы желать ей такого мужа, как я». Романы с мужчинами тоже заканчивались одинаково: Жан быстро очаровывался - и столь же быстро приходил к выводу, что все это не идет ни в какое сравнение с Кокто. Слишком мелко, слишком глупо. Смешно.



Будучи невероятно популярным, Маре чувствовал себя все более одиноким. Нежная дружба с Кокто, письма, встречи и телефонные разговоры не могли заменить семью. Брат Анри спился и умер. Отец тоже скончался. Перед смертью Альфред Виллен-Маре пожелал встретиться с сыном. Жан поехал к отцу и узнал, что тот не раз писал ему, но Розали, распоряжавшаяся почтой сына, перехватывала эти письма. Любовь к матери, когда-то такая сильная, становилась все меньше и меньше. Розали больше не воровала - теперь она бросила все силы на то, чтобы отравить жизнь Жана.

О детях Маре не думал. Во всяком случае, о собственных. Время от времени во французской прессе появлялись истории девушек, которые якобы забеременели от звезды, но все это были только сплетни. «Будь у меня ребенок, я бы его признал», - пожимал плечами Маре. Впрочем, никаких попыток обзавестись собственными детьми он не предпринимал. Его друг Серж Реджани как-то проговорился: «Все женщины Франции мечтали родить «маленького Маре», а его эта мысль пугала до смерти». Возможно, Жана пугало то, что «маленький Маре» получит от отца не талант и красоту, а то самое Чудовище, на борьбу с которым ушло столько сил.

Зато об усыновлении Маре думал часто. Однажды хотел забрать во Францию десятилетнего турецкого воришку, которого поймал на улице Стамбула. Как-то раз приволок домой грязного нахального гамена, пытавшегося украсть у него кошелек. И, наконец, в 1962 году на одном из курортов познакомился с девятнадцатилетним цыганским юношей по имени Серж. Тот зарабатывал на жизнь проституцией, но показался Жану гордым и порядочным парнем. Маре официально усыновил Сержа и объявил журналистам, что это его родной сын, которого он признал спустя много лет. Обман раскрылся после того, как настоящие родители Сержа за деньги рассказали прессе о том, кем на самом деле является «сын Маре».


В нем тоже жило Чудовище - может, это и заставило Маре почувствовать какое-то родство с диким, жестоким парнем. Но то ли Чудовище было слишком сильно, то ли
Серж слишком слаб... Жан пытался помочь. Он говорил, что Сержу надо просто найти занятие по душе - и тогда демоны уйдут. Устраивал его в кино. Помог записать несколько дисков. Но парень предпочитал прожигать жизнь - и в конце концов Маре сложил оружие.

В разговорах с друзьями он называл Сержа «моя катастрофа». В интервью был более сдержан: «Когда мы с ним встретились впервые, он поразил меня недетской разочарованностью в жизни. Он был сиротой, ни во что не верил, ни о чем не мечтал. И я дал слово, что заставлю его поверить в возможность счастья. Воспитал его, дал образование, научил мужеству, закалил характер. У него пятеро детей... Но я все равно, к сожалению, не знаю, что значит быть отцом. Я не понимаю этих чувств».

В 1963 году Жану Кокто сообщили, что у него рак легких. Это потрясло Маре больше, чем можно было ожидать: «В большей степени, чем мои родители, ты дал мне жизнь... Мне надлежало смиренно служить тебе. Благодаря тебе я родился в мире, где все было лучезарным, в мире, полном дружбы и любви». Последние месяцы они провели вместе. Кокто с трудом ходил, задыхался, и Маре водил его под руку, а то и носил на руках. Жан Кокто умер 11 октября 1963 года, в один день с Эдит Пиаф.

«Мне кажется невозможным, чтобы такая душа, такое сердце, такой разум перестали излучать свои волны. Я молюсь. Это все та же молитва. Мне не нужно ее менять, потому что каждую ночь я просил счастья для тебя, - писал Маре. - Ты сказал в «Завещании Орфея»: «Друзья мои, притворитесь, что плачете, потому что Поэт лишь притворяется мертвым». Жан, я не плачу. Я буду спать. Я засну, глядя на тебя, и умру, потому что впредь я буду делать вид, что живу...»

Через год после ухода Кокто умерла Розали. В последние годы она причинила Жану столько боли, что тот пообещал: «Когда она умрет, я не пролью ни слезинки». Так и случилось. Стоя у могилы матери, Маре вдруг понял, что не испытывает ровным счетом ничего. Ну разве что облегчение, потому что вместе с безумной, порочной, прекрасной Розали в землю ушли и его демоны.

Жан Маре прожил еще тридцать пять лет - и, несмотря на одиночество, это были счастливые годы. Он был свободен, он, наконец, стал тем, кем хотел: честным, уверенным в себе, не стыдящимся своего прошлого. Смерть Кокто и Розали, двух главных людей в жизни Маре, словно навсегда успокоила Чудовище. Один олицетворял идеал Маре, вторая - все то, что он ненавидел и боялся. К сорока годам Жан Маре перестал метаться между двух огней и обрел равновесие. Он стал самим собой.

«Я не следую никакой морали, кроме своей собственной», - повторял он. Дорожа хорошей репутацией, Маре при этом откровенно плевал на то, что называют «общественным мнением». В 1964 году он, не обращая внимание на насмешки высоколобой театральной публики, ожидавшей от «наследника Кокто» элитарности и эстетства, снялся в приключенческой комедии «Фантомас». В трех фильмах о противостоянии журналиста Фандора и потустороннего злодея в маске Маре сыграл обе эти роли и словно подвел черту под двойственностью собственной натуры - рыцарь и подонок, ангел и демон, красавец и чудовище. И навсегда закрыл для себя двери большого кино. Однако, не будучи снобом, охотно соглашался на небольшие роли, если те казались ему интересными. И, разумеется, играл в театре.


Так или иначе, все, сделанное Маре в последние тридцать лет жизни, касалось Жана Кокто: он написал книгу «Непостижимый Кокто», ставил его пьесы, издал книгу стихов, которые поэт посвятил своему возлюбленному. А к двадцатой годовщине его смерти увековечил историю их любви в пьесе «Кокто-Маре». В память об ушедшем друге Жан начал серьезно заниматься живописью и скульптурой - когда-то Кокто в один голос с великим Пикассо уговаривали Маре уделять этому больше внимания. «На закате жизни я прославился как художник», - иронично удивлялся Маре.

Он умер 8 ноября 1998 года в Валлорисе, на Лазурном Берегу. Главным достижением своей жизни великий Жан Маре считал не роли, не признание и даже не талант: «Счастье в том, что я стремился избавиться от недостатков, мешающих мне стать таким, каким я хотел быть»

Елена Прокофьева
журнал «Биография»

ertata