[...]
   Он сидел на подоконнике открытого окна, облокотившись спиной о проем, и смотрел вниз.
   Там внизу шла обычная ночная жизнь. Тихая. Пустая. Безмолвная. И только береза напротив, слегка шелестела листвой на тихом ветру. Как будто хотела поведать о чем-то важном.
   В руках догорала сигарета, казалось еще чуть-чуть и она обожжет пальцы. Морган затянулся последний раз и, выпустив тонкую струйку дыма, выкинул окурок в окно, внимательно проследив как тот падает вниз.
   И в какой-то миг он вдруг ясно понял, что и его жизьнь, вот так же, как и этот уголек, падает куда-то безвозвратно. И что совсем скоро, она, как и этот окурок, ударившись об асфальт, рассыпется на десятки маленьких искорок-воспоминаний и потухнет навсегда.
[...]

(C) Bonsayka
 

В одном, склонном к серийным самоубийствам, городе жила девочка.
Не большая. Не маленька. Хоть и давно жила, но всё равно - девочка.
Она любила:
 ~ Вчерашний чай
 ~ Ванильное мороженное
 ~ Ночные прогулки по крышам
 ~ Танцы босиком под дождём
 ~ Неадекватных людей
 ~ чёрно-белые фотографии
 ~ Курта Кобейна
И ненавидела условности.
А ещё она любила музыку. Как слушать так и играть. Она часто играла на нервах людей, как на струнах.
Она часто выходила на улицы и дергала струны прохожих. У всех они были разные. Стальные, медные, льняные, золотые, капроновые. Толстые как канаты и тонкие как волос. И звучали они все по разному.
Она рвала их, разбивая пальцы в кровь. Красная кровь текла по нежным рукам и звенящим нотам.
Ей казалось, что кровь очень красивый звук. Люди живут благодаря крови. Крови и музыке.
Но однажды, в толпе, она встретила такого же маленького-большого мальчика. Его струна была не такая как у всех. Она была волшебная.
Только не спрашивайте меня "почему?".
Просто такие струны всегда бывают волшебными. Они несут эмоции. Страх. Боль. Любовь.
Руки сами тянулись к этой струне.
- Зачем? - взглядом спросил он.
- Хочу порвать её - молча ответила она.
И она натянула струну до предела.
Дзынь.
Струна отлетела и хлестнула её по щеке. Резкая боль вспорхнула хрупкой, неоновой бабочкой и растворилась в волшебных звуках.
Конечно волшебных. А как же иначе?!
И тут она видела, то что раньше не замечала. Она увидела свою струну.
Не такую как у него. Старую, ржавую, злую.
Она так долго игра на чужих струнах, что совсем забыла про свою. Та, под давлением Города, покрылась пылью и проржавела. И однажды она сама начала ржаветь. быть городской, злой, циничной. Потребительство. Эгоизм.
- Это твоя? Дай теперь я сыграю на ней.
- Не надо.
- Почему?
- Но она ведь какая-то, ну злая что ли. И ничего не несёт кроме страданий...
- Нет
- Но тебе будет больно.
- Очень. До слёз.
- Я не хочу. Пожалуйста.
- Если позволишь - мне будет легче. Теплее и добрее.
- Но я не хочу ТАК
- Помоги мне...
Он дернул и ржавая пыль разлетелась в стороны. Попадая в глаза. Разъедая их. Из глаз покатились слёзы.
Ничего не видя она приготовилась услышать боль. Старой, ржавой струны.
Но вопреки её ожиданиям на свет родились прекрасные звуки. И сплелись с его звенящими нотами. В унисон.
Она ощутила тепло. Ей так захотелось сыграть с ним ещё раз. Она протянула руку и начала играть. Необычно. Чудесно. Волшебно. 
Её  боль и его тепло слились. И ярко-ярко светились. И были вместе. Всегда.
и этот свет был лучше всего.
Лучше гашиша.
Лучше чая и мороженного.
И даже - прогулок по крышам.

(C) Bonsayka