Мне тут перепало с полсотни грампластинок, в том числе "Травиата", которую пока не слыхал.
Ну что могу сказать, не всё то золото, что блестит. Единственная, кто более-менее понравилась это Лоренгар. Как-то её голос ложится на роль. Арагалль - всё прокричал, без тревоги, без страсти в голосе. Самолюбование огромное в голосе. Кого бы туда лучше из той эпохи?Да хоть бы и Бергонци. Краус. Или Раймонди, с которым у меня тоже есть студийная Травиата, но на диске.

Ну, а Фишер-Дискау в итальянском репертуаре ну никак не заходит. Всё будто "Зимний путь" поет. Что Риголетто с ним, что папа Жермон. Это не Бастианини. Будто слушаешь жалобы булочника.
Вроде Маазель считается эталонным дирижером, но уже в который раз замечаю, что просто не лежит душа к его интерпретациям. И сделано-то вроде все без сучка, без задоринки, но волшебства нет. Волшебство есть в живой Травиате с Каллас на ютубе (не из Лиссабона 1958 года, там качество отвратное).

Ссылка

С удовольствие вчера ознакомился с этой относительно ранней оперой Верди - ранней, ибо еще до "Макбета", с которого для меня начинается Верди настоящий. Всё-таки при всем моем трепетном отношении к "Набукко" и теплым воспоминаниям о хождении на эту оперу в ГАБТ, я даже на считающихся хитами "Ломбардцах" и "Эрнани" засыпаю - хотя надо сказать, что эти последние знаю по записям.
В общем, "Аттилу" стоило послушать-посмотреть хотя бы чтобы лучше понять эволюцию Верди от "шарманщика" до истинно сложного мастера. Показателен тут пример третьей картины, начинающейся с бури в венецианской (в будущем) лагуне. В этой картине музыкально уже проглядывают две другие вердиевские бури - из третьего акта "Риголетто" и первого - "Отелло". Хоры, прославляющие Вотана, предвосхищают хоровые сцены из "Макбета" и "Трубадура". Есть по одной симпатичной арии у всех главных героев - баса (Аттила), баритона (Эцио) - которого неплохо спел частый гость в Дрездене поляк Анджей Доббер, меццо-сопрано (Одабелла) и тенора (Форесто). Впрочем, и на них висят стилистические вериги бельканто. Мелодии иногда кажутся набором нот из трезвучий, спетым рандомно. До вершин Верди-мелодиста тут еще далеко - а гармонии, в целом, тоже редко когда заставляют подпрыгнуть в кресле.
Сам герой Аттила - достаточно любопытный персонаж. Исторический прототип, гунн, вероятно бы зело удивился, услыхав как он распевает на странном языке, похожем на латынь, расхаживая по сцене. И вот эту чуждость, дикость Аттилы Верди удалось передать лишь на троечку. А какой у него спустя двадцать лет получится роскошный Амонасро!
Тем не менее, опера в свое время пользовалась успехом, удачно попав в конъюнктурку; ну как же, гунны - это дикие австрияки, поработители севера италийского полуострова. Они - варвары, разрушающие культуру, а римляне пятого века - последние, под чьей властью Италия была по-настоящему единой. И вот же поёт Эцио - "Возьми себе всю вселенную, а Италию оставь мне!". Вообще в операх Верди чрезвычайно много политики, политических хитросплетений. И много отрицательных героев, которым как-то начинаешь сопереживать. Таков граф Ди Луна в "Трубадуре", таков Дон Карлос де Варгас в "Силе судьбы", таков и Ренато в "Бале-маскараде" - и Аттила ту да же! Все против него интригуют, а он-то всего лишь хочет захватить Рим за три дня. Но тут как на грех дернул его Вотан связаться с гордой римлянкой. Тут он, конечно, проявил недопустимую для настоящего homme d'état слабину. Результат - кинжал в отместку за поруганную честь женщины и страны, единой в образе убиенного Аттилой отца Одабеллы.
Вот такая вот политагитка, довольно прозрачная для тогдашнего итальянца.
Для подлинного шедевра Аттиле не хватает мелодий, не хватает драматической убедительности, а с патриотическим пафосом какой-то явный перебор. В палитре Верди еще не было красок, способных отразить такого персонажа как Аттила - полную противоположность всего того, что символизировало италийское искусство и его поздний продукт - оперу. Возможно гораздо более сильным ходом было бы, если бы Аттила у Верди вообще был ролью без слов - как Иван Грозный в "Царской невесте".

Я обычно весьма скептически отношусь к операм, спетым не на языке оригинала. Обычно переводы довольно убоги, в лучшем случае речь идет о посредственной отсебятине, едва годящейся, чтобы покрыть музыку. Что-то неуловимое теряется в общем впечатлении, ну может не прям Мойша напел, но что-то не так.
А вот этот свежеотремастированный "Бал-Маскарад", опубликованный на "яблочной музыке" с Фишер-Дискау мне приглянулся. Во многом благодаря дирижерскому мастерству Фрица Буша. Есть в этой записи и элегантность, и сдержанная страсть самой мелодрамотичной из мелодрам, и особая собранность и динамическое разнообразие в ансамблях. Фишер-Дискау тут во всей красе демонстрирует способность своим камерным голосом "создавать" роль "с нуля". Прея я всё же с большим удовольствием послушал бы.

По правде говоря, не думал, что увижу вердиевского (ибо есть ещё россиниевский) "Отелло" на сцене оперного театра. До сих пор мне приходилось довольствоваться легендарными записями с Дель Монако и всего лишь одним концертным исполнением. Вернее, это было даже не концертное исполнение, а некая музыкальная мистерия-феерия с отдельными номерами из оперы, декламированием отрывков из шекспировской трагедии и некими телодвижениями актёров-певцов на сцене. Я считал, что где-то в дневнике должен был валяться отчётец об этом событии, но сейчас наскоро я его не отыскал.
Для любой оперы нужны хорошие голоса, но с "Отелло" особенная история. Сама эта партия, окутанная легендами, имеет репутацию едва ли не самой сложной в теноровом репертуаре. Такие гиганты, как Франко Корелли, даже не решались покуситься на эту коронку, а другие, как Карло Бергонци или Ди Стефано, брались петь "Отелло" тогда, когда рисковать им уже было практически нечем — голосом там к тому времени уже не пахло.
Но вот в Дрезден перевезли зальцбургского "Отелло" и сам Тилеманн встал за пульт, дабы явить миру сей поздний шедевр великого старца Верди, который в этом произведении открывает будущему поколению композиторов новые пути. Это я Петра, нашего, Ильича процитировал если что.=) Переждав премьерную суматоху, отправился вчера вкушать 11-ую свою оперу "шарманщика". И остались у меня от этого вечера весьма двойственные впечатления. Но обо всём по порядку.

В драматургическом смысле "Трубадур" — оперное пугало, призванное а) отпугнуть от оперы непосвященных собрав воедино все штампы и стереотипы о жизни и смерти на сцене воющих толстяков б) выхолить для тех, кто всех этих ужимок и прыжков не испужался пять-шесть хитовых кусков, потому что эта опера, кажется, лучше всего у Верди делится на отдельные номера. Чтобы весь этот монструозный корабль полный чудовищных несуразностей, вихляний из огня да в полымя, ведьм, графьёв, мятежников, осад неких замков, запутанного напрочь родства и частично сокрытых от зрителя, но ключевых для развития действия сцен, поплыл необходимо столь же гигантское чутьё, деликатность, умение повернуть второй хит из вердиевской обоймы начала пятидесятых выгодной стороной к публике, сокрыв насколько это возможно его недостатки. Ханс Нойенфельс, поставивший "Трубадура" на сцене Deutsche Oper уже без малого двадцать лет назад, исходил из прямо противоположных установок — не привести людей к красотам вердиевского разухабистого этюда экстатических состояний, а отвратить их от него, вызвать сперва улыбку, затем зевоту, наконец, неудержимое желание блевать. И, надо отдать должно режиссёру, в своём палаческом предприятии он преуспел. Уже первая картина, в которой затянутые в камзолы старички в стиле кунг-фу с седой растительностью на лице, давшей бы повод для зависти любому шаолиньскому монаху, эмоционально внимали рассказу капитана о загадочной цыганке и графском брате убиенном ею в младенчестве, стало в принципе ясно, что никаких стен замков, поросших мхом и масштабных батальных сцен a la Бондарчук ждать не стоит. Определённый модернизм сам по себе не клеймо и часто бывает, что режиссёр, осовременив или переосмыслив сухую букву либретто, сохраняет его внутренний посыл заменяя шляпы с плюмажем на викторианские котелки. Чтобы окончательно убедиться, что несчастный "Трубадур" попал под нож ниспровергателю оперных авторитетов надо было подождать выхода Леоноры. Ничего, кроме огромного каната, завязанного снизу узлом, не предвещало беды, пока на сцену не выкатили бутафорную лошадь, изваянную из папье маше в движении и весящая полтора центнера Анджела Меаде не полезла в своём рококо-платье под знаменитую кабалетту его оседлывать. Дальше понеслось - Манрико и граф Ди Луна, одинаково одетые тореадорами, видимо чтобы подчеркнуть их братские узы, какие-то боксёрские груши, спустившиеся с потолка на цепях во время терцета, чтобы мужики сорвали на них зло, фехтующие скелеты, Иисус с новогодней гирляндой в терновом венце, вдруг вставший в сцене в монастыре с креста и принявшийся танцевать вальс с епископом, какие-то официанты, терзающие Леонору в сцене с графом, давно набившие оскомину не поющие двойники главных протагонистов, вытанцовывающие на сцене нечто глубоко символическое, а на самом деле просто призванные иллюстрировать воспоминания для тех, у кого проблемы с воображением и, конечно, одетый в ближайшем секонд-хэнде хор с вкраплением клошаров и иных горьковских типов — если после первой части я ещё сомневался смотрю ли я творение стёбщика уровня бог, выведшего несуразное детище Верди на чистую воду или же самый китчёвый и бездарный спектакль в своей жизни, то после откровенно слабой послеантрактной части - третий и четвёртый акты - я укрепился во мнении, что увиденное мною безвкусица и тот редкий случай, когда режиссёр своими творческими откровениями и ухищрениями доконал подопотное произведение. Не зря сцена военного лагеря графа Ди Луны представляет собой мясную лавку с тушами быков, убитых, следуя незамысловатой концепции Нойенфельса, рукою графа в ходе корриды. Может быть режиссёр, тиснувший ещё и статейку в программку с излияниями о связи быков и любви перепутал и сначала ставил "Кармен", а когда спохватился, то было уже поздно и решили оставить как было - мудрые комментаторы и критики найдут-де и этому фрейдистское или марксистское толкование. Представляется, что такой вариант не совсем уж безумен.
Венчал всё это безумное зрелище скучный финал — вместо подземелья Манрико с матерью оказались во дворе концлагеря, при этом в основании стены, отделяющей зону от воли, зияла дыра, в которую сынка и прополз, что при его комплекции нужно однозначно записать ему в плюс. Больше, к сожалению, в плюс ему записать по итогам вечера было невозможно. Если по началу его немного неестественно звучащее спинто даже весьма недурственно лилось в зал, то после антракта он стал петь вдруг совсем скверно, фальшивил, дал петуха, стретту спел плохо-плохо-плохо. А это значит, что вчерашний вечер он с тем же успехом мог бы проваляться на диване с ноутбуком на брюхе. Граф ди Луна, Далибор Йенис, разочаровал с самого же начала — ни стилистически, ни технически эта замечательная вердиевская партия для баритона ему не подходит, как бы он ни раздувал щёки, чтобы поддать драматизьму. Природу, голубушку, вокруг пальца так просто не обведёшь. Женщины, скажу честно, были получше, но всё равно до ожидаемого катарсиса, ради которого я и трясусь в автобусе два с половиной часа туда и почти три обратно, попадая в тёплую постельку только в районе половины третьего ночи, ни Леонора-Меаде, ни Азучена-Дана Бет Миллер меня не возвысили. Впрочем, могу себе представить, что Меаде пойду при оказии слушать ещё раз — голос сам по себе у неё красивый, но не все пассажи и технически сложные места ей удаются так, как слушательским ушам хотелось бы.
Резюмируя, можно сказать, что режиссёр хотел продемонстрировать, что Ёзи Верди сделал из говна* конфетку, произведя своими режиссёрскими стараниями на сцене в ужасающем количестве эту самую коричневую субстанцию. Мне искренне было жаль школьников, в толпе которых я спускался в метро. Они возвращались домой с представлением, при этом легитимным, что опера вообще и "Трубадур" в частности — говно. Увитая плющом замковая стена с массивными воротами и лампочка солнца за натянутой красной простынёй закатного неба возможно заинтересовали хотя бы двух-трёх из них. Бродяги, скелеты и дешёвые спецэффекты под винтажный музон шансы на это имели слабые. Слишком много у них в сегодняшнем мире более успешных конкурентов.




*либретто Каммарано

Вчерашний Don Carlo в Земпере запомнится надолго и, как я надеюсь, станет поворотной точкой в развитии театра, предзнаменованием положительных изменений в политике Дрезденской оперы. На моей памяти (а я хожу в этот театр уже больше 5 лет) это был первый спектакль, уровень которого не уступал самым высоким мировым образцам. Не один-два исполнителя, как это бывало ранее, а весь состав был на высоте и даже слабости отдельных певцов на общем фоне не так бросались в уши.
Don Carlo идет в Дрездене практически в концертном исполнении. Декорации, кроме огромной витрины с черепами, отсутствуют. Костюмы исторически достоверные - но какой истории они верны? Какое-то абстрактное новое время, смесь рембрандтовсого "Ночного дозора" и эластичного блеска костюмов из фильмов про инопланетян. Минимализм и мрачность. Удивительная мрачность костюмов и сцены, которую пронизывает со всех сторон свет прожекторов будто вырывая происходящую на ней трагедию из мрака веков ли, тёмных помыслов её героев. В целом, ничего не мешало восприятию музыки - а это тот единственный критерий, которым я руководствуюсь при оценке постановки.
К сожалению, капелла играла вчера совсем не подобаючи случаю, спустя рукава. Часто духовые вступали врозь, например, в начале картины c Филиппом. Совершенно позорно налажали в конце дуэта Родриго и Карлоса. Абсолютно не хватало глубины в акцентах, этого прозрачного и воздушного вердиевского оркестра. В общем, уже в которые раз замечаю, что у капеллы раз на раз не приходится и качество игры её не в малой степени зависит от дирижёра.
Певцы же и певицы пели просто замечательно! Редко бывает такое в Дрездене, да и на моей памяти последним спектаклем на таком музыкальном уровне была, пожалуй, Манон с Варгасом и Дамрау в Венской опере в 2010 году.
Ну, во первых, дамы.
Nadia Krasteva - Принцесса Эболи: последний раз слушал эту удивительную певицу в Carmen в ГАБТе и уже стал поклонником этого удивительного насыщенного и крепкого на всём диапазон голоса. Настоящее меццо с потрясающими низами, пробирающими насквозь. И вот вчера уже с первой арии стало ясно, что моя оценка семилетней давности по прежнему адекватна уровню певицы. Про знаменитое O don fatale я молчу, чтобы не повторять, что такая вкуснотища бывает в Дрездене не часто. Поедем в Вену слушать Крастеву. Непременно поедем!
Marjorie Owens - Элизабетта - солистка ансамбля, местная рабочая лошадка. Слушаю её довольно часто и всегда её исполнение технически безупречно. Некоторая холодность и отсутствие нюансировки всё-таки свойственно её исполнению. Она включает свой крупно-помольный звук и рубит им всё подряд. Но в целом, повторюсь, она была вчера на уровне.
У мужчин начну с приятной неожиданности: если от Rene Pape, чьё имя у всех на слуху, я и ждал соответствующего исполнения, то Markus Werba, исполнивший маркиза ди Позу, меня просто приятно потряс. Везёт последнее время мне на классных баритонов - в апреле вот Вратонью открыл для себя, сейчас вот Вербу, отличного лирического баритона, прямо-таки созданного для партии Родриго. Придраться к его исполнению совершенно невозможно. Техника, тембр, культура - всё великолепно. А как он произнёс проникновенно Sospetti tu di me? D i m e? ...
Rene Pape - певщий Филиппа II, оправдал все ожидания. Певец в отличной форме, арию Ella giammai m'amo` спел на высочайшем уровне.
А вот Nicolai Schukoff-Карло - оказался самым слабым звеном ̶п̶р̶о̶щ̶а̶й̶т̶е̶. Арию первую - знаменитую io l'ho perduta - откровенно завалил. Потом однако немного распелся. Т.е. с двойки на тройку. Верх чрезвычайно неуверенный, с подсвистом, с подвыподвертом. А как славно пел Карлоса югослав, чьё имя я, к сожалению, позабыл!
Сама вещь, конечно, потрясла до глубины души. Как и в первое моё с ней знакомство два года назад, 3 часа 20 минут пролетели моментально. У Верди в этой музыке такое chiaroscuro, такая пронзительность в лирических моментах. Тема дружбы, лирический лейтмотив из Фонтенбло, удивительный по красоте и благородству.
Подумываю сходить и в субботу, вкусить ещё разок перед долгими летними каникулами.


***

Особенно рад, что удалось повидаться с московскими знакомыми, угостившими вином, как до и вовремя спектакля, так и опосля, в отеле. Между делом успели даже прогуляться по ночному Дрездену, который им почему-то показался недоподсвеченным. Не косметика делает женщину красавицей.

В Semperoper не часто можно услышать Верди, да ещё и такую сравнительно редко ставящуюся оперу, как Симон Бокканегра. За пять лет в Дрездене мне удалось побывать на Травиате, Макбете и Дон Карлосе. В тоже время в репертуаре всплывали Риголетто и Бал-Маскарад, правда последний шёл как раз в тот год, когда я 10 месяцев жил во Франции. Semperoper позиционирует себя прежде всего, как театр уделяющий особое внимание репертуару из эпохи барокко, а также современным произведениям. Так что Гендель на саксонской сцене более частый гость, чем Верди. Отправился в этот вечер на Симона (спасибо Жене за контрамарку и за шампанское в антракте - отличный подарок!) ещё и потому, что эту оперу я ни разу на сцене не видел. Наслышан, но не представилась такая возможность. Моё правило таково, что я сначала открываю для себя оперы на сцене, а только потом в записи. Исключение составляет, пожалуй, только знакомый мне по записям Отелло того же Верди, которого мне пока не довелось видеть вживую.
Из "блатной" ложи только половина сцены была в нашем поле зрения, зато мы сидели прямо над ямой и на fortissimo... волосы вставали дыбом! А главное по драматизму Симон даст фору Риголетто.
Симона Бокканегру часто называют самой политической оперой Верди. На мой взгляд в Аиде политики и геополитики побольше будет. Здесь же вся политическая составляющая определяется поистине блядским характером народа носящегося от одного мятежа к другому с плакатами, на которых предусмотрительно намалёваны с каждой стороны символика одной из противоборствующих партий - или "корсарской", за дожа, или фиесковской. Чернь эта трепещет перед "сильной рукой" - как замечательно сказано в самой опере дожем: "Questa e' dunque del popolo la voce? Da lungi tuono d’uragan, da presso, Grido di donne e di fanciulli." (Так вот значит глас народа? Издалека громыхает, как ураган, а вблизи - крик женщин и детей. [Интересная сентенция будто реплика на пушкинское "народ безмолвствует."]) Не совсем политика, а какая-то животная борьба пауков в банке, на надрыве, на надломе определяет драматический характер либретто. Как и в Риголетто в кульминации совершается убийство по незнанию, убийство в общем-то близкого человека, только не дочери, а отца возлюбленной. За исключением любовного дуэта и отпадной финальной арии Симона (О, бриз, о море, почему ты не стало мне могилой?) в либретто отсутствуют лирические моменты, моменты Эроса - всё проникнуто Танатосом. Наверное по этому показателю опера эта по адреналину и тестостерону с лихвой переплюнула бы любой хэви-металлический концерт. И когда кажется, что апогей драматизма достигнут оказывается, что следует следующий акт с ещё большим накалом.
В музыкальном плане интересно было проследить эволюцию Верди от трёх золотых опер начала 50-ых годов - Риголетто, Трубадур и Травиата к позднему периоду. В Симоне легко заметить, что Верди ищет новые ходы в гармонии, открывает новые модуляции, которые были немыслимы в его предыдущих операх. Гармония чрезвычайно мобильна, старается искать свой путь, избегая расхожих каденций, унаследованных Верди у композиторов эпохи бельканто. Оркестр играет несравнимо более важную роль, чем в операх начала 50-ых. Басовые струнные ведут необычайно элегантное сопровождение, основанное на трёх-пятизвучиях. Композитор отвёл важную роль для медных духовых инструментов в степени сравнимой, пожалуй, с Набукко.
Мне повезло вчера услышать в заглавной партии итальянского баритона Марко Вратонья - тембр немного резковатый, но при этом очень насыщенный и богатый нюансами. Актёрская трактовка была удачной.
Пара Амелия Гримальди - Маржори Оуенс/Габриеле Адорно - Джорджо Берружи, оба постоянные солисты ансамбля - в целом спели неплохо, скажем так на своём уровне, правда у тенора специфический тембр, граничащий с характерным.
Риккардо Дзанелатто в партии Фиеско ничем особенно не запомнился. Крепкий бас, не более того.
В заключении пару слов о постановке - за исключением нескольких штампов современной режиссуры - непонятных "гештальтов"-двойников действующих лиц, каких-то ужастиков с перерезанием таким вот двойником матери Марии себе горла с последующим кетчупопусканием из треш-фильмов категории Б, "теремка" на сцене, разделённого на коммуналки, в которых "кипит жизнь", "из-под пятницы суббота" в костюмах, когда из под кольчуги 14 века у чувака торчит современная сорочка от живанши - была смотрибельной, с парой интересных гэгов. Например, палач держащий в хоре монашку за руку, ненавязчиво так, в третьем ряду.
Интересно, однако, когда пройдёт у оперных режиссёров охота возиться с геометрией? Мы кажется уже все поняли, что это НЕ был их любимый предмет в школе...
***
A propos любимый-нелюбимый. Женя впервые был в опере и сразу Симон Бокканегра. Вот это судьба! Не какой-нибудь там лирический Онегин или попсовая Кармен и даже не хиты Верди, вроде Бала-Маскарада, а сразу такой блокбастер. Но вроде ему даже понравилось. Chapeau, что сказать...

50 просмотров

La Forza del Destino - (Don Carlos, Don Alvaro) Jose Cura, Leo Nucci

355 просмотров

Франко Бонисолли "Стретта Манрико (Di Quella Pira)" Шикарный тенор, просто шикарный... Стретта – это бравурный финал арии, где Манрико говорит о своей решимости спасти мать, которая попала в плен к его заклятому врагу графу ди Луна. Манрико поет об очистительном пламени, которое вздымается к небесам. И музыка стретты тоже напоминает языки огня: каждый мотив целенаправлен как выстрел, с неизменной настойчивостью как ровно горящее пламя следуют друг за другом короткие влитые фразы. Четкость их ритма, наступательность интонации близки испанскому танцу болеро, образ которого послужил для Верди источником вдохновения – ритм болеро отчетливо слышен во вступлении к стретте и сохраняется до самого конца. Что может лучше чем эта щеголеватая и вместе с тем мужественная мелодия подойти для тенора-премьера, готового штурмовать самые высокие ноты с открытым забралом… Еще при жизни Верди певцы пытались украсить и без того эффектную мелодию, и на одном из спектаклей тенор-солист как шпиль на елку водрузил поверх вердиевской мелодии непредусмотренное автором верхнее «до». Бессильный бороться с желанием артиста покрасоваться, Верди ответил: «Ладно, пусть уж будет «до», но только самое лучшее!» Так это верхнее «до» и осталось в партитуре до наших дней.

232 просмотров

Потрясающее исполнение... Одно из лучших. Какое потрясающее владение техникой, какой мягкий, чарующий голос. Наверное так поют только ангелы в раю...

В колонках играет - O Figli, Figli Miei-Macbeth-Verdi
Макбет.
Верди.
Действие происходит в Шотландии, а затем на границе Шотландии и Англии в 1040 году.
Билет - 20 р. при предъявлении студенческого. Правда без указания места:)