Прошло ровно пять лет с тех пор, как я переехал и вот, наконец, я удосужился съездить в Берлин в оперу. Из всех вкусностей пуччиниевского фестиваля выбор мой пал на "Ласточку". Тоску, Богему, Турандот, Баттерфляй, даже Манон Леско ставят постоянно, а вот Ласточку крайне редко. Отличный повод ознакомиться с этим поздним творением одного из любимых композиторов. К тому же интересно было посмотреть что там тенор Роландо Вилазон наставит.
Постановка, сразу оговорюсь, очень милая и органичная. Было что-то дзерфиреллиевское в том, как режиссёр оживлял даже самые отдалённые уголки сцены.
Ласточка по сути опера (если бы не характерная пуччиниевская оркестровка, то можно было сказать, что оперетта) дуэтов двух пар прямо, как в Богеме - Прунье и Лизетты, а также собственно Магды-Ласточки и Руджеро. После Ласточки в голове остаётся жирное послевкусие, как если бы съел килограмм жирного торта с кремом - от несущегося нескончаемым потоком, как лента на телетайпе, унисона струнных в размашистых, но гармонически совершенно тривиальных мелодических блоках. За каждым блоком следует, как правило достаточно простая ритмическая сбивка с перехода в нерешительный вальсок или хроматический спуск в тонику в контрабасах - ход ко времени написания оперы уже давным давно мёртвый от избиений. Никакого юмора в партитуре, расхожие гармонические ходы, примитивные мелодии. Под кого Пуччини здесь старался закосить не очень понятно - у того же Легара мелодии хоть и запоминающиеся, но достаточно изысканные. Вообще в Ласточке Пуччини только повторяется - от внимательного слушателя не ускользнут знакомые элементы из Богемы и прежде всего Чио-Чио-Сан. Больше того, лучшей пародией на Пуччини, чем Ласточка сложно придумать. Наверное те, кто подобно Шостаковичу, Пуччини терпеть не могли именно так представляют себе его музыку - унылое патетическое завывания на тему "ты вот такая вот зараза не хочу сказала". На мой взгляд ахиллесова пята Ласточки - это её либретто. Ходульное, второсортное и растянутое. Всю Ласточку Пьяве драматически запихнул в первые два акта Травиаты - и намного удачнее. Конечно у оперетты свои законы. И видимо Пуччини слишком ориентировался на вкусы публики, а не на своё авторское чутьё. В результате эстетическая дистанция (Яус) оказалась слишком мала и опера ставится теперь только, как артефакт.
Пожалуй только в сцене чтения письма можно узнать маэстро, живописующего бури человеческого сердца. Там что-то такое проблескивает, но это что-то не идёт ни в какое сравнение с самобытным и глубоким сиянием Турандот - незавершённого шедевра Пуччини. Великий мелодист слишком поздно нашёл подходящее либретто.

Из певцов понравился тенор Аталла Аян, чем-то напомнил молодого Каррераса. Небольшой надрыв у него при переходе наверх, но очень приятный и богатый тембр. Алиева в первом акте пела, а вот после антракта исчезла. Её совершенно не было слышно, во всяком случае из последнего ряда.

В целом, я рад, что ознакомился с этим произведением. Творческие неудачи мастеров помогают лучше понимать их успехи.

непосредственно о поездке