В этой жизни все не случайно. Чем дольше живу, тем больше верую. И никто не знает, не ведает, как вяжутся узелки, переплетаются нити судеб, нанизываются петелька на петельку оброненный взгляд, поднятый из придорожной пыли слог, бегущие строки торопливых встреч, случайно найденный в росистой траве осколочек синего стеклышка, глянешь через него на мир, и тут же вспомнишь давно отчаянно тобой забытое.

 

А может, вовсе и не тобой забытое, а седым и усталым стеклодувом, бережно вложившего в синюю вазу последний свой вздох, или юношей с горящим взором, который синеву на долгую память принес, или женщиной - нервно-звонкой, черноволосой, ярко-окой, что разбила память в яростные, неистовые осколки, когда он от нее навсегда ушел. 

 

И отчего-то ту чашечку на остывающей веранде старой дачи тринадцать сентябрей вспять вспомнишь: низкорослую, пузатенькую, опрятную, в крупный горох цвета перезрелой вишни. К чему эти воспоминания? Вроде и ни к чему, ни толку, ни проку, невпопад совершенно. А петелька на петельку нанизывается, пока часы идут.

Делать только то, что вытекает из желания - большая радость. Совпасть желаниями двум перелетным птахам - редкое счастье.

 

С дороги за завтраком искусно плели кружевные узоры.

Перебирали, сеяли, промывали, складывали в дивную коробочку нехитрый девичий скарб: бусинки, ленточки, радостные стеклышки, кофейные зернышки, солнечные лучики, росу, туманы, рассветы, закаты, пряные травы на грядке, холодный мятный чай с лимоном, верандочку, подпоясанную виноградом, пол деревянный некрашеный, половицы певучие. По зернышку складывали все то, что когда-то станет приютом "Ласточкино гнездо".  И рояль соткали, и библиотеку, и гостиную с крепконогим круглым столом, абажуристой лампой, и даже посуду чашечками, чашками, жбанчиками, тарелочками, блюдечками  на все настроенческие случаи: тут тебе и синь завитками по белому, и пастораль из полевых цветов, и буйство красок графикой, и чистый белый лист - бери, твори, пляши душой!

 

Легко и смело заплетали, хохотали заливисто, звонко, радостно, безостановочно. Как же тут удержаться, когда такие перспективы открываются!

 

Вспомнив про дневники лирушные, вывязали им добрых духов - Шуршунчиков. Ринулись к старым журналам с пожелтевшими страницами, стали спрашивать глазами горящими: "Покажите нам, ну, покажите, как выглядят наши дневниковые шуршунчики!" Показали! Не пожадничали.

 

Это мой.

Это Марточки.

Раззадорившись и расхрабрившись, про друзей дневниковых стали спрашивать: про Мео, Эзопа и немного про Борю. Как же без Бори в таком тесном кругу?! Волшебство, да и только! Где чье? - не спрашивайте, тут и так предельно ясно. А кому не ясно, все вопросы к Деду Морозу.

(Продолжение в следующем выпуске. Не отключайтесь!)