Звонила, поздравляла с днем рождения. Это один из наших трех звонков в год - невиданная щедрость, остатки прежней роскоши общения, рефлекс Павлова,  гав-гав, свет, слюна и скрученные в узел нервные волокна. А она мне с полуслова радостью неприкрытой: "А у меня вчера племянник родился!"  Радость, конечно радость, особенно для ее уже немолодых родителей. Дождались-то  внука, дождались, лоза рода не усохла, по весне пустила побег.

 

Говорит: "Папа, когда узнал, среди ночи, как был в одних трусах и босиком, полетел на крыльях счастья со своей верхней квартиры к маме на первый с криком "Внук родился, внук!" Удивление со стороны семьи на папин ночной полет в неглиже понимаю и разделяю. Человек он нордического нрава, строго следящий за словом, делом и  одеждой к случаю, эмоциональный сухарь, у которого ассортимент проявлений  душевных бурь наружу скуден, как флора арктической тундры, - прищур, вздернутая бровь и звук голоса от пиано до пианиссимо. А тут такое -  среди ночи в трусах, босиком скакать юным конем! 

 

Проживать рядом, но в разных квартирах - это они хорошо устроили, многим бы супругам не мешало взять на заметку. К закату жизни характер ссыхается, привычки заостряются, да и к одиночеству нужно готовиться заблаговременно. Вытянуть билет на поезд любви и сойти вместе на дальней станции - трава по пояс, знаете ли, не всем везет. В свое время мать семейства, как говорится, на перспективу, прикупила квартиру под своей для младшего сына, для Димки. Тешилась надеждой, что придет срок и он разрастется семьей: умница жена, розовощекие внуки мал мала меньше, в гости к друг другу на чай с плюшками и домашним вареньем, совместные праздники - хрустящая белоснежная скатерть, три смены блюд, на десерт фирменный торт "Пьяная вишня", а вот кастрюли врозь.

 

Не срослось. Первая жена Димки в квартире не прижилась, хозяйкой не стала, вазочки по горизонталям не раставляла, кастрюли не скоблила, скатерть не крахмалила, постель не стелила. Училась в другом городе, когда приезжала, предпочитала останавливаться в родительском доме, говорила, что там и стены греют, а тут, в квартире на первом этаже, все чужое. За три года молодая семья распалась, ни тебе розовощеких младенцев, ни плюшек, ни три смены блюд, а такие открывались перспективы! Димка по этому поводу сильно страдал, хмурнел лицом, худел телом, и с каждым днем все больше наполнялся смолянистой, как переваренное черничное варенье, тоской по бывшей жене. В общем, больной любовной горячкой был больше мертв, чем жив. Нужно было мальчика спасать. Объедененная эмпатией семья, собралась на консилиум. Старшая сестра, взрощенная на классике советского кино, предложила резать все к чертовой матери - менять привычную среду обитания, а дабы процесс реконвалисценции проходил под присмотром, пожить некоторое время у нее - условия позволяют. На том и порешили. Димка упаковал вещи и уехал к сестре в другой город, мать же переехала на первый этаж. 

 

Со временем все привыкли к новым реалиям, обустроились, приловчились. Папа с мамой живут рядом, но в разных квартирах, чему безмерно рады. Димка встретил новую любовь, завел семью, дом, родил сына и, конечно же, по-новому счастлив, а его сестра, как в том анекдоте про еврея, избавилась от козы...