Мартовский снег идёт из последних сил. Цепляется за ветви сосен, за края крыш, крылья ворон, липнет к прохожим, валится, как подкошенный, на землю, на спины серых целлюлитных сугробов. Всхлипывает под ногами промокших ботинок.
В такую погоду лучше дома сидеть. В смысле валяться на диване и выдумывать женщин из головы. Весной надо непременно выдумывать их из головы. Насовсем. Иначе они забивают её напрочь. Ещё и перепутывают извилины до морских узлов. А выдумаешь её из головы - и легче. Хотя бы на время. Просторнее.
Только не надо её задумывать обратно. Но это плохо получается. Как-то она всегда умудряется дверцу в твоей голове держать приоткрытой. Не знаю как. Хочет - выйдет, а хочет - зайдёт. Как к себе домой. А может, у неё ключик есть. Может, даже и золотой... От этой пустой и пыльной каморки за нарисованными очками, бородой, усами и погасшей трубкой. Потому и пустой, и пыльной, что без неё...
© Михаил Бару

Ребёнок спрашивает:«Какая самая главная тайна на свете?» Взрослый иногда задаётся вопросом: «Куда идёт мир, как он кончится? Да, мы живём, но в чём смысл жизни?» Я думаю, что в истории есть одна-единственная тайна, она вселила в человека страх и одновременно вдохновила его на благородные дела. Поэтому вся его жизнь проходит в постоянном ожидании чего-то, в сомнениях и переживаниях. Со всеми своими мыслями и поступками, желаниями и стремлениями, со всей своей жадностью и жестокостью, состраданием и великодушием люди с самого начала попадают в сети добра и зла. Я считаю, что это единственная тайна, которая существует у человечества, и она захватывает все наши чувства и наш рассудок. Добродетель и порок стерегут первые проблески нашего сознания и пребудут с нами до его последнего мерцания, как бы мы ни изменяли землю, море и горы, экономику и нравы. Никакой другой тайны нет. Когда человек отрясает от ног своих прах и тлен земной жизни, перед ним встаёт прямой и трудный вопрос: «Какая она была - хорошая или плохая? Как я жил - правильно или неправильно?»

Джон Стейнбек, "К востоку от рая"

Долину покрывал толстый плодородный слой почвы. Достаточно было одной богатой дождями зимы, и земля взрывалась травами и цветами. Весенние цветы в такие годы были неправдоподобно красивы. Всю долину и холмы предгорий устилали ковры из люпинов и маков. Когда-то одна женщина объяснила мне, что, если добавить в букет несколько белых цветов, соседние цветы покажутся ярче, их краски станут определённее. У синего люпина каждый лепесток оторочен белым, и оттого поля люпинов - это такая синь, что невозможно себе представить. Среди этого синего моря брызгами рассыпались островки калифорнийских маков. Маки тоже обжигали глаз яростью: и не оранжевые, и не красные... такой цвет, наверно, был бы у сливок, снятых с чистого золота, будь оно жидкостью, наделённой свойствами молока...

Джон Стейнбек, "К востоку от Эдема"

— Здесь грустно и одиноко, - сказал ключник. - Поговори со мной, путник.
— Я хочу рассказать о человеке и его мечте, - сказал Мартин. - Это был обыкновенный человек, живущий на планете Земля. И мечта у него была обыкновенная, простая, другой бы и за мечту её не посчитал... уютный домик, маленькая машина, любимая жена и славные детишки. Человек умел не только мечтать, но и работать. Он построил свой дом, и дом даже получился не слишком маленьким. Встретил девушку, которую полюбил, и она полюбила его. Человек купил машину - чтобы можно было ездить в путешествия и быстрее возвращаться домой. Он даже купил ещё одну машину - для жены, чтобы та не слишком скучала без него. У них родились дети: не один, не двое, а четверо прекрасных, умных детей, которые любили родителей.

Ключник слушал. Сидел на диванчике в одной из маленьких комнатёнок московской Станции и внимательно слушал Мартина.

— И вот, когда мечта человека исполнилась, - продолжал Мартин, - ему вдруг стало одиноко. Его любила жена, его обожали дети, в доме было уютно, и все дороги мира были открыты перед ним. Но чего-то не хватало.



И однажды, тёмной осенней ночью, когда холодный ветер срывал последние листья с деревьев, человек вышел на балкон своего дома и посмотрел окрест. Он искал свою мечту, без которой стало так тяжело жить. Но мечта о доме превратилась в кирпичные стены и перестала быть мечтой. Все дороги лежали перед ним, и машина стала лишь сваренными вместе кусками крашеного железа. Даже женщина, спавшая в его постели, была обычной женщиной, а не мечтой о любви. Даже дети, которых он любил, стали обычными детьми, а не мечтой о детях. И человек подумал, что было бы очень хорошо выйти из своего прекрасного дома, пнуть в крыло роскошную машину, помахать рукой жене, поцеловать детей и уйти навсегда...

— Он ушёл? - спросил ключник...
— Нет. Он спустился в спальню, лёг рядом с женой и уснул. Не сразу, но всё-таки уснул. И старался больше не выходить из дома, когда осенний ветер играет с опавшей листвой.
Человек постиг то, что некоторые узнают в детстве, но многие не понимают и в старости. Он осознал, что нельзя мечтать о достижимом. С тех пор он старался придумать себе новую мечту, настоящую. Конечно же, это не вышло. Но зато он жил мечтой о настоящей мечте...
Сергей Лукьяненко, "Спектр"

Мне кажется, что где-то на земле есть комната. В ней всё осталось прежним. Всё тот же зайчик в тонком хрустале, тюль на окне с узором очень нежным. На стенах коврики и скатерть на столе, салфеточкой накрыта радиола, и этот запах, он со мной во сне, так пахнуть может только матиола.
Там, в параллельном мире за окном цветёт весной жасмин как сумасшедший и Жучка машет радостно хвостом и день вчерашний вовсе не прошедший. Там не срывают лист с календаря и не уходят в вечность все родные, там не расту и не старею я… в той комнате все вечно молодые.
Как хорошо, что где-то на земле, в далёком, странном, параллельном мире есть комната с компотом на столе и устаревшей песенкой в эфире...

© Эмма Куневич

А ведь у каждого человека свoё прошлое, свой маленький мирок внутри себя, в глубине, где-нибудь на дне души - мирок, в который никтo никогда не войдёт, как бы ни пытался! Свои расставания, свои встречи, свои ошибки, которые ты хотел бы, но не можешь исправить, свои люди, которые ушли от тебя и от которых ушёл ты сам.
Мир, в котором ты жил и в котором оставил себя, известен лишь тебе oдному - и лишь ты сам знаешь себя так хорошо, как никто другой, даже самый близкий. И как бы ты ни захотел кому-либо открыться, рассказать всё самое личное и сокровенное - у тебя ничего не получится, ведь нельзя сделать так, чтобы ктo-то другой прочувствовал твою жизнь. Лишь ты один знаешь, что по-настоящему творится в твоей голове и в твоём сердце.
Никто не сможет тебя пoнять на все сто процентов, как бы ты ни старался объяснить, показать, изобразить то, что хочешь донести до людей. Слова не могут полноценно отобразить состояние нашей души, пoэтому мы несём всё это в себе, никому не открывая настоящего себя... Так и придётся каждому из нас в oдиночку идти по пути жизни...


/из сети/

Тракторист дядя Слава попробовал некоторое время не пить.
И на шестой день начал припоминать, что 12 лет назад он

В старости Анна Ахматова стала очень популярной, и у неё было множество гостей, которых она почти всех принимала, так как любила это внимание. У неё была одна забавная привычка. Когда гость уже посидел, она спрашивала его, который сейчас час. Он отвечал, скажем, "пять минут восьмого". Ахматова отвечала: "Оставайтесь ещё до половины восьмого, хорошо?"
Это создавало у гостя приятное ощущение, будто его просят остаться ещё, но на самом деле она назначала ему время уйти....


/из сети/

— Может так случиться, что человечеству придётся затянуть пояс. Например, Чужие отберут у нас часть планет и люди будут жить на плохих планетах, с нехваткой ресурсов. Тогда потребуется отработанный социальный механизм выживания. Такой, как на Карьере. Стась говорит, что вся история человечества - это танцы на снегу.
— Чего?
— Танцы на снегу. Человечество пытается быть красивым и хорошим, хотя никаких оснований к этому нет. Понимаешь? Словно балерина в пачке и на пуантах пытается танцевать на снегу. А снег холодный. Кое-где твёрдый, кое-где мягкий, а кое-где проваливается и режет ноги. Только всё равно надо пытаться танцевать. Надо стараться стать лучше. Наперекор природе, наперекор всему. Иначе останется только лечь в снег и замёрзнуть навсегда...

© Сергей Лукьяненко

— Да как тебе сказать… Как на корабле: горизонты широкие, перспективы в тумане, деваться некуда, тошнит, но плыть надо...

Сон - это великий дар человеку на земле; правда, он любит весёлых и здоровых людей, хорошо набегавшихся за день, но он жалеет и тех, кого мучают заботы или гнетёт горе. С такими людьми сон долго борется, закрывает им глаза, укладывает их головы на подушки… А они опять открывают свои глаза, и подушки их делаются мокрыми от слёз. Но сон не теряет терпения. Окутавшись ночным сумраком, он проникает к самому изголовью измученного человека, тёплым дыханием сушит его мокрые ресницы и тихонько опускает их вниз. «Спи, спи, усталый человек! За ночь я сделаю тебя крепче и сильнее, я приглажу и смягчу твои горькие мысли… Пусть идут часы - это двигается вперёд время, а время, как река, уносит с собой все горести. Спи, спи…


Валентина Осеева, "Динка"

Бывает, жизнь до того доводит в своей тяготе, что всё на свете станет серьёзным, пусть в это время встретится сказка, и она, обыкновенная сказка, которой пользуются все для отдыха, выглянет так же серьёзно, как вся жизнь в её целом...

Не о хлебе едином жив человек, ему ещё нужны сказки, и так было всегда, от самых первых людей на земле: в шелесте листьев или в столкновении волн с каменными берегами, в мерцании звёзд люди сливаются, и в ту минуту, когда сливаются с этим, сами начинают шептать.

Стал я на тропу и знаю наверно, что рано или поздно пройдёт по ней другой человек. Слушаю сказку и знаю, что другой человек придёт и будет слушать её. Тропинка и сказка в родстве, это сёстры, одну в природу отдали, другую в сердце человека.

Внутри сказки, все мы понимаем, таится правда, но если сказку сломаешь, как игрушку дети ломают, то правды не найдёшь.

И было, и есть, и будет всегда благополучием некоторая длительность устойчивости человека, идущего по канату; всегда, везде и всюду этот момент устойчивости расцвечивается сказками, и эти сказки по существу и являются реальностью, а никак не то жалкое состояние равновесия.

Так вот полезно людям иногда поглядеть на верёвку, по которой придётся идти. Этот взгляд себе под ноги, если только не свалишься, вызывает к созданию новой, более увлекательной сказки...

Михаил Пришвин, "Незабудки. Сказка"

К концу двадцать первого века на Земле уже не было не только тайных или секретных баз, но даже армий, бомб и пушек. Мысль о том, что можно убивать друг друга, чтобы отнять землю и города или навязать другим свой образ жизни, была людям двадцать первого века отвратительна. Самое главное правило: человек должен жить так, как он хочет, дружить с кем хочет, ходить и ездить куда хочет. Человек должен быть свободен. При одном условии: его свобода не должна наносить вреда другим людям. Вот этому научиться оказалось труднее всего. Но когда люди этому научились, оказалось, что число счастливых людей увеличилось в тысячу раз.
Конечно, не все люди через сто лет будут счастливыми. Такого не бывает. Останутся и обиды, и неразделённая любовь, и ссоры, и даже такие чувства, как зависть, ненависть и злоба. Не могут же все быть добрыми. Но если общество, в котором ты живёшь, действует по правилам добра, то твоя злоба останется твоим личным делом. Твоя глупость - это твоя беда, твоя зависть - это твоя тревога. Мы станем терпимыми, и обязательным для всех будет чувство юмора. Улыбнитесь, будут говорить через сто лет врачи. Улыбнитесь, и вам станет легче. Такое лекарство поможет лучше любого аспирина...

Кир Булычев "Конец Атлантиды"

✦ Это, в общем-то, нормальное состояние человеческой психики - отстраняться от валом идущей негативной информации. Сейчас ситуация выглядит уникальной лишь в том, что последние четыре года информационные поводы, по которым возникают те или иные виды стресса, возникают нон-стопом практически без перерыва. Поэтому даже очень серьёзная информация, которую в обычной обстановке обсуждали бы пару месяцев, пролетает по сознанию в несколько дней, после чего мозг начинает фильтровать и не замечать всё, что связано или похоже на неё, переводя её на подсознательный уровень. Обычная защитная реакция. Тем более, что нет никаких сомнений в том, что буквально завтра может прилететь откуда-то ещё.

Собственно, именно это свойство психики позволяет жить внутри катастрофы и не замечать её. Если же воспринимать всё, как положено, то можно просто свихнуться, а потому защитные механизмы отрабатывают свой хлеб...
© Анатолий Несмиян

— С простыми людьми и говорить проще, и ласки больше, и радость у них чище.
А серебро... Ты знаешь, волхв. После того как переступаешь порог бедности, серебро перестаёт казаться столь уж важным в этом мире.

— Бедности души, — тихо поправил хозяин пещеры.

— Чего? — не понял Олег.

— Бедность не в кошельке таится, ведун, — пригладил свою окладистую бороду волхв. — Бедность душевной токмо бывает. Коли у человека душа чистая да настоящая, он хоть и с голоду подыхать станет, а души своей за любые самоцветы не сменяет. А коли беден смертный душой, то будь у него хоть все подвалы златом забиты, а он всё едино ради лишней гривны на любую подлость пойдёт, нутром наружу вывернется, змеёй подколодной ползать станет.

— Это точно, — признал Середин. — Есть в мире люди, что всё только на деньги переводят, а есть те, что успехи свои измеряют совестью. И стена меж ними столь крепкая, что одним других вовеки не понять...
© Александр Прозоров