Суздаль. Спасо-Евфимиев монастырь. Братский корпус. 

Suzdal (Central Russia). Our Savior and St Euphimius Monastery (now a museum complex).  Monks' Residence. 

Souzdal (Rusia central). El monasterio de Nuestro Salvador (ahora el museo). 

Продолжение про Золотую осень в Суздале см. в фотоальбоме. More photos in my photo album...  

Взято из LiveInternet  - понравился литературный текст (автор указан по ссылке)

==============

Здравствуйте! Я – плешивый ковер. Вернее, так меня называли почти всю мою домашнюю жизнь, пока я не превратился... Впрочем, расскажу все по порядку.
Меня купила в магазине одна молодая женщина и повесила в большой комнате на стену. Там я и провисел в вечном страхе перед выходными днями, когда муж хозяйки выносил меня во двор и подолгу колотил по мне палкой, выбивая пыль. Но вот однажды ночью меня поела моль. И поутру дочь хозяйки потребовала, чтобы «этот плешивый ковер» убрали в кладовку. Меня сняли со стены, свернули в рулон и отнесли в темную.
Хранящиеся в кладовке старые вещи тоже сразу же стали называть меня «плешивым». Не называла меня так только серая шаль, которую тоже съела моль. Так что у меня с ней было много общего. И мы подружились.
В разговорах с ней о нашей молодости пролетело незаметно еще лет двадцать, а, может, и больше. И однажды в кладовку вошла старая-престарая бабушка и, увидев меня, воскликнула:
- Боже, да ведь это же мой старый ковер! Да тут и моя шаль, которую я носила еще невестой!..
И бабушка, кряхтя и охая, перенесла нас в комнату, на свет божий. Почистила, залатала все дыры на шали, а на мои плешины наложила разноцветные, как цветы, заплаты. Но в комнату зашла какая-то старуха – не ее ли постаревшая дочь? – сгребла меня в охапку и опять отнесла в темную кладовку, ворча на якобы «выжившую из ума» мою бабушку...
И там, в кладовке, без шали я почувствовал себя совсем дряхлым и одиноким.
А старые вещи, завидуя шали, называли ее тоже «плешивой», а бабушку – «прапрабабушкой». Они часами могли спорить о том, сколько моей хозяйке лет? И не ведь не может же она жить вечно!..
- Она еще всех нас переживет... – ворчал треногий стул. – У меня вот был друг – огромный деревянный шкаф, но и он уже развалился, хотя это был очень, очень крепкий шкаф. Д-а-а...
Так в разговорах о нашей бывшей хозяйке летели годы, которым я потерял счет...
Как вдруг со скрипом открылась дверь кладовки, и в дверном проеме я увидел седую сгорбленную старушку, а на ее плечах – свою дорогую подругу, серую шаль. У меня перехватило дыхание от счастья. Я хотел крикнуть: «Бабушка, шаль, милые мои, я здесь! Вот же я, все такой же плешивый, как и прежде!..» - но задохнулся от собственной пыли, чихнул и... рассыпался...
Все, что от меня осталось, развеяли по ветру, заодно выбросив в поле и старые вещи из кладовки. И я стал землей. И на мне выросли весной живые травы и цветы. И однажды, пробегавшая по мне девочка с венком из васильков на голове, радостно закричала:
- Смотрите, какой красивый лужок, ну прямо ковер!
И я пожалел, что меня уже больше никогда не увидят бабушка и шаль. И так мне их стало жалко, что я весь покрылся росой, весело засверкавшей на солнце.