Римма Казакова

Я приду. Я, как когда-то,

Хоть когда-нибудь приду.

Я найду тебя, как дату,

Наилучшую в году.

Я приду к тебе не спорить -

Это где-то вдалеке.

Я приду, как будто с поля,

С колким колосом в руке.

Захотел считать пропавшей,

Морщил лоб, ушел в дела,

Но, пропахшая ромашкой,

Я пришла к тебе, пришла!

Я пришла к тебе, как лето,

Жечь бумажные цветы.

Я пришла к тебе, как Леда,

В белых перьях чистоты.

Я пришла по балкам сонным,

Что торжественно пусты.

Я нашла тебя по солнцу

Нерасплесканной мечты.

Что делить? Каких печалей

Напридумывать опять?

Я пришла к тебе, отчалив

По реке, текущей вспять.

День мой, дом мой, крылья сада

В каплях света и росы!

Я - зерно твое, рассада

С самой дальней полосы.

Я пришла к тебе не спорить.

Губы радостью прижгла.

Я пришла, как будто с поля.

Так, как в юности, пришла.

* * *

Быть женщиной - что это значит?
Какою тайною владеть?
Вот женщина. Но ты незрячий.
Тебе ее не разглядеть.
Вот женщина. Но ты незрячий.
Ни в чем не виноват, незряч!
А женщина себя назначит,
как хворому лекарство - врач.
И если женщина приходит,
себе единственно верна,
она приходит - как проходит
чума, блокада и война.
И если женщина приходит
и о себе заводит речь,
она, как провод, ток проводит,
чтоб над тобою свет зажечь.
И если женщина приходит,
чтоб оторвать тебя от дел,
она тебя к тебе приводит.
О, как ты этого хотел!
Но если женщина уходит,
побито голову неся,
то все равно с собой уводит
бесповоротно все и вся.
И ты, тот, истинный, тот, лучший,
ты тоже - там, в том далеке,
зажат, как бесполезный ключик,
в ее печальном кулачке.
Она в улыбку слезы спрячет,
переиначит правду в ложь...
Как счастлив ты, что ты незрячий
и что потери не поймешь. 

* * *

Из первых книг, из первых книг,
которых позабыть не смею,
училась думать напрямик
и по-другому не сумею.

Из первых рук, из первых рук
я получила жизнь, как глобус,
где круг зачеркивает круг
и рядом с тишиною - пропасть.

Из первых губ, из первых губ
я поняла любви всесильность.
Был кто-то груб, а кто-то глуп,
но я - не с ними, с ней носилась!

Как скрытый смысл, как хитрый лаз.
как зверь, что взаперти томится,
во всем таится Первый Раз -
и в нас до времени таится.

Но хоть чуть-чуть очнется вдруг,
живем - как истинно живые:
из первых книг, из первых рук,
из самых первых губ, впервые.

* * *

Лето благостной боли,
постиженья
печального света...
Никогда уже больше
не будет такого же лета.

лето, где безрассудно
и построили, и поломали.
Лето с тягостной суммой
поумнения и пониманья.

Для чего отогрело
все, что с летним листом отгорело?
Но душа помудрела,
и она, помудревши, узрела

кратковременность лета,
краткость жизни, мгновенность искусства
и ничтожность предмета,
что вызвал высокие чувства.

* * *

Отечество, работа и любовь —
вот для чего и надобно родиться,
вот три сосны, в которых — заблудиться
и, отыскавшись,— заблудиться вновь.


(Римма Казакова)

* * *

Прозрачно Подмосковье, как росинка
на крохотном березовом листе.
В росинке отражается Россия
во всей своей прозрачной чистоте.

Прозрачно елок синее сиянье.
Проталины прозрачны и ручьи.
И песни, что слагают россияне.
И первые весенние грачи.

Идешь ли по грибы или на лыжах,
прямым путем или тропинкой вкось,—
рябинника, снежинка, каждый рыжик
просвечивают стеклышком насквозь.

И человек, что был глухим, незрячим,
становится вдруг светел и прозрачен.
И я сама былинкою свечусь,
бесстрашию открытости учусь.

Гляжусь, как в речку дерево,в Россию,
где у лугов и вод — как у огня,
где я пройду сквозь каждую осинку
и каждая осинка — свозь меня.

И, словно это я леса растила,
луга косила, ставила дома,
во мне Россия, будто я — Россия,
и я в России — как она сама.

из цикла "Прибалтика"

* * *

Качается море, качается...
Я, как поплавок, на плаву,
а мне лишь бы знать, что плыву,
и не о чем больше печалиться.

Вливается в море моя
душа, поиссохшая что-то,
как в землю уходят болота,
как реки вбегают в моря.

А дюны, как море, бегут,
и суша, как море, покачивается,
и, значит, нигде не оканчивается
то море, которое тут.

И значит, еще ерунда,
не согнуто и не сломано,
когда тебя держит соломинкой
такая большая вода.

Чтоб впредь — на приколе, на якоре,
а знать, что живу, что плыву,
что, как поплавок, на плаву.
Шумит во мне море, как в раковине.

Чтоб — как со свечою внутри,—
вобрав это море мятежное,
носить по российским метелицам
медвяные янтари.

(Римма Казакова)

 

Люби меня!
Застенчиво,
боязно люби,
словно мы повенчаны
богом и людьми...

Люби меня уверенно,
чини разбой —
схвачена, уведена,
украдена тобой!

Люби меня бесстрашно,
грубо, зло.
Крути меня бесстрастно,
как весло...

Люби меня по-отчески,
воспитывай, лепи,—
как в хорошем очерке,
правильно люби...

Люби совсем неправильно,
непедагогично,
нецеленаправленно,
нелогично...

Люби дремуче, вечно,
противоречиво...
Буду эхом, вещью,
судомойкой, чтивом,

подушкой под локоть,
скамейкой в тени...
Захотел потрогать —
руку протяни!

Буду королевой —
ниже спину, раб!
Буду каравеллой:
в море! Убран трап...

Яблонькой-дичонком
с терпкостью ветвей...
Твоей девчонкой.
Женщиной твоей.

Усмехайся тонко,
защищайся стойко,
злись,
гордись,
глупи...

Люби меня только.
Только люби!

До свидания, мой непридуманный!

Был ты правдою или сном?

Хлопья снега, как белые турманы,

Кувыркаются за окном.

Что-то вздрагивает, потрескивает,

А в вагоне уже темно.

Я пишу тебе очень женское,

Очень ласковое письмо.

Я пишу - ни на что не сетую,

Ни о чем уже не грущу.

Я пишу его -  как беседую:

Вслух мечтаю и вслух молчу.

Пусть смешная и неумелая,

Пусть неловкая - все равно!

Вьются, бьются голуби белые,

Разбиваются об окно...

Вьются голуби. Как распутица -

Вихри белого их огня.

А метель все крутится, крутится,

И несет, уносит меня...

Очень скоро поезд расстанется

С этим зимним пасмурным днем.

Я прошу тебя, пусть останется

Что-нибудь на память о нем!

Чтоб хоть строчка - горькая, дымная,

Словно искорка от костра,

Проросла, как семечко дынное,

На побеги так же щедра.

До свидания, мой непридуманный!

Всё.

На окнах, инеем став,

Замерзают белые турманы,

Крылья легкие распластав...