Комментарии (1)

Мутный тип этот жена.

Пятница, 07 Июня 2024 г. 03:51 + в цитатник

А Макарон любитель трансгендеров. 2642543_20240607_074710 (700x643, 429Kb)

2642543_mytnii (700x350, 40Kb)

Рубрики:

Ни в какие ворота.

Arbeit macht frei.

Комментарии (0)

Молодец Медведев.

Четверг, 06 Июня 2024 г. 14:20 + в цитатник

2642543_20240606_181442 (700x620, 389Kb)

Баскам отправить оружие, в Ирландию, мексиканским мафиози и коммунистам. Да многим можно. Пусть борются за свои права. Давно надо было сделать. А то опухли эти твари. Когда у них в огороде редиска взлетит в воздух, сразу зачешутся!

Рубрики:

Мысли с небес

Людей, Господь благословил, и доброту в сердца вселил, с небес за нами наблюдая, а Сатана, нас искусил, и яд греха, нам в души, влил, и день за днём, жизнь нашу, искажает...

Понравилось: 1 пользователю

Комментарии (2)

Анекдот года. Ржал как лошадь.

Понедельник, 03 Июня 2024 г. 14:16 + в цитатник

2642543_20240603_181441 (700x459, 190Kb)

Рубрики:

Потомкам

Комментарии (2)

Кто хочет одеться в фуфайку? Как в старые добрые времена.

Понедельник, 03 Июня 2024 г. 14:02 + в цитатник

Будь воля Мизулиной, она бы нас в телаги и в ватники одела. Вообще, что они так возбудились? При чём тут верующие? Она что в мечети шоурмачила? Ох, дети увидели. А что они увидели? Жопу в коже. А вы случайно не были в цирке? Мизулина видимо никогда не была. Там у циркачек наряды более откровенные. И цирк, это зрелище для детей.

И вообще, у Бузовой стало на что посмотреть. Раньше же была худая, как велосипед. А щас есть и посмотреть на что, и подержаться за что.

В последнее время, нацменьшинства пытаются навязать россиянам свои вкусы и привычки. Пусть они у себя, хоть в лаптях хиляют. Правильно, Бузова у них была. Культурку несла в их массы. А то же опять начнут землю мерять тюбетейкой. Не надо приглашать, раз не хочешь видеть. Смотри на свою палка два струна.

****

Глава «Лиги безопасного интернета» Екатерина Мизулина назвала «провокацией» и «голой вечеринкой» выступление Ольги Бузовой на концерте VK Fest в Уфе. Певица вышла на сцену в откровенном костюме, который не скрывает ноги и плечи. В таких же нарядах были танцоры.

«В Уфе случилась своя “голая вечеринка” — в День защиты детей Ольга Бузова вышла на сцену в крайне откровенном наряде. Все это посмотрело огромное количество детей и подростков. Жители региона очень возмущены этой ситуацией. И я с ними солидарна… Мы видим продолжение провокаций в публичном поле. Зачем так провоцировать людей? Особенно в регионе, где много верующих? Чтобы их позлить? Я этого не понимаю», — заявила Мизулина.***

1.
2024-06-03_17-20-35 (700x441, 248Kb)

2.
2024-06-03_17-21-31 (700x362, 284Kb)

3.
2024-06-03_17-21-50 (700x365, 362Kb)

Рубрики:

Ни в какие ворота.

Arbeit macht frei.

Комментарии (0)

Шварц сопляк, по сравнению с некоторыми.

Воскресенье, 02 Июня 2024 г. 17:50 + в цитатник

Рубрики:

Бывает хуже. Но редко

Комментарии (0)

Ужасы советских абортов.

Суббота, 01 Июня 2024 г. 07:10 + в цитатник

С 1930 года операция по искусственному прерыванию беременности стала платной. При этом, демагогически утверждая, что аборт наносит женскому организму непоправимый ущерб, государственные структуры ежегодно повышали цены. В 1931 году за избавление от нежелательного потомства, независимо от собственных доходов, женщине надо было заплатить примерно 18-20 рублей. В 1933 году плата колебалась от 20 до 60, а в 1935 году – от 25 до 300 рублей. Правда, с 1934 года цена уже зависела от уровня обеспеченности женщины. Но это мало помогало. Если «заработок на одного члена семьи» составлял от 80 до 100 рублей, то за операцию брали 75 рублей – почти четверть всех доходов среднестатистической семьи из четырех человек. Женщину, таким образом, наказывали за «своеволие» не только болью, но и рублем. Контроль приобрел вполне материализованные формы. Государство забирало «абортные деньги» в свой бюджет. В первом квартале 1935 года в Ленинграде «доход от производства абортов» (так в источнике. – Н.Л.) составил 3 615 444 рублей666.

Изменение принципов социальной политики, первоначально выразившееся в повышении цен на операции по искусственному выкидышу, заставило многих женщин прибегнуть к испытанным средствам самоабортов и помощи частных врачей. В секретной записке заместителя заведующего городским здравотделом в президиум Ленинградского совета уже в мае 1935 года отмечался «рост неполных абортов (на 75 %), вызванных вне больничных условий преступными профессионалами» 667. Медики, занимавшиеся охраной материнства и детства – важнейшей сферой социальной работы с населением, – забили тревогу. Их действительно волновало здоровье нации. Отсутствие контрацептивов побуждало женщин систематически прибегать к абортам. 6-8 подобных операций – это норма для горожанки 30-35 лет. Не случайно в той же секретной записке высказывались требования не только «изменить существующую шкалу платности за производство аборта», но и систематически «снабжать все гинекологические амбулатории, консультации, кабинеты на предприятиях, аптеки и магазины санитарии и гигиены всеми видами противозачаточных средств», «наладить выпуск уже подготовленных брошюр о системе контрацепции». Одновременно авторы записки осмелились заявить, что не легализация абортов, а отсутствие жилой площади и неуверенность в будущем заставляет женщин отказаться от рождения лишнего ребенка. Об этом свидетельствовали материалы опроса 33 женщин, обратившихся в одну из ленинградских больниц с просьбой о прерывании беременности. 9 из них не могли позволить себе родить ребенка из-за сложных жилищных условий. «На площади 12 м живет 6 человек»; «С мужем развелась, но живу в одной комнате и спим на одной кровати валетом, вторую поставить негде»; «С мужем живем в разных квартирах, так как своей площади никто из нас не имеет», – вряд ли можно назвать эти мотивы мещанским и обывательским нежеланием ущемлять свои личные интересы заботами о потомстве. Но советскую идеологическую систему не могла устраивать даже та ничтожная степень свободы частной жизни, которую предоставляло постановление 1920 года о легализации абортов.

«Навстречу многочисленным заявлениям трудящихся женщин»

Незадолго до того, как сталинская конституция констатировала факт построения в СССР социализма, в контексте общей политики большого стиля постановлением ЦИК и СНК СССР от 27 июня 1936 года аборты в стране были запрещены. В документе было указано: «Только в условиях социализма, где отсутствует эксплуатация человека человеком и где женщина является полноценным членом общества, а прогрессирующее повышение материального благосостояния является законом общественного развития, можно ставить борьбу с абортами, в том числе и путем запретительных законов… В этом правительство идет навстречу многочисленным заявлениям трудящихся женщин» 668.

Согласно новому повороту в социальной политике советской власти, по «настоятельным просьбам трудящихся» вводилась целая система уголовных наказаний за совершение искусственных выкидышей. Репрессиям подвергались не только лица, подтолкнувшие женщину к принятию решения об аборте, не только медики, осуществившие операцию, но и сама женщина. Сначала ей грозило общественное порицание, а затем штраф до 300 рублей – сумма по тому времени внушительная. Это означало, что женщина в дальнейшем должна была утвердительно отвечать на вопрос анкеты «состоял ли под судом и следствием». В советском государстве это влекло за собой явное ущемление в гражданских правах. Таким образом, забота перерастала в контроль репрессивного характера.

Это ярко проявилось и в ходе организации кампании по «всенародному обсуждению» нового проекта. Донбасские исследователи Е.В. Стяжкина и И.М. Мирошниченко детально изучили механизм организации «всеобщего одобрения» запрета абортов, подчеркнув, что «очевидное неприятие идеи тотального запрета на аборты в обществе не было принято во внимание властью, поступившей исключительно по своему усмотрению…» 669.

Приняв драконовский закон об абортах, властные структуры получили еще один мощный рычаг управления частной жизнью граждан. В условиях введения уголовной ответственности за совершение искусственного прерывания беременности необходимо было обеспечить население средствами предохранения. В конце 1930-х годов на выпуске презервативов стал специализироваться Баковский завод резиновых изделий, расположенный и поныне в Подмосковье. Он превратился в монополиста в области производства этих товаров для населения, отняв первенство у ленинградского завода «Красный треугольник», который изготавливал кондомы еще в царской России. Одновременно в советской прессе конца 1930-х годов начали рекламировать контрацептивы. Журнал «Красная деревня», например, поместил в одном из своих выпусков за 1936 год на задней обложке под рубрикой «Спрашивайте во всех аптеках и магазинах “Санитарии и гигиены” Ленинградской области» информацию об имеющихся в продаже «предохранительных средствах от беременности» – «Контрацептине», «Преконсоле» и «Вагилене», а также о презервативах670. Но в целом отношение к контрацепции в советском государстве не изменилось. Оно было сродни позиции католической церкви, отрицающей любые формы регулирования рождаемости. В доказательство достаточно привести выдержки из методической разработки выставки для женской консультации. Документ датирован 1939 годом. В консультациях предусматривался текстовой плакат «Противозачаточные средства». Содержание его было следующим: «В Советском Союзе применение противозачаточных средств рекомендуется исключительно как одна из мер борьбы с остатками подпольных абортов и как мера предупреждения беременности для тех женщин, для которых беременность и роды являются вредными для их здоровья и даже могут угрожать их жизни, а не как мера регулирования деторождения» 671. Это отвечало общим принципам гендерного порядка эпохи большого стиля, в котором женская сексуальность могла быть реализована только посредством деторождения. Такие нормы интимной жизни устраивали политическую систему сталинизма.

После принятия закона 1936 года положение с абортами внешне улучшилось. Могло даже показаться, что искусственное прерывание беременности превращалось в отклонение от общепринятых бытовых практик. В первой половине 1936 года в ленинградских больницах было произведено 43 600 операций по прерыванию беременности, а во второй половине того же года, после принятия закона, – всего 735. В целом за 1936-1938 годы число абортов сократилось втрое. Но рождаемость за это же время повысилась всего в два раза, а в 1940 году и вообще упала до уровня 1934 года. Зато нормой в советском обществе стали криминальные аборты.

По данным секретной записки ленинградских органов здравоохранения в обком ВКП(б), датированной ноябрем 1936 года, за весь 1935 год в городе было зарегистрировано 5824 неполных выкидыша, а только за три месяца 1936 года, прошедших после принятия закона о запрещении абортов, – 7912672.

Незаконные операции по прерыванию беременности проводили как профессиональные гинекологи, так и люди, не имевшие никакого отношения к медицине. В 1936 году в числе лиц, привлеченных к уголовной ответственности за производство абортов, врачи и медсестры составляли 23 %, рабочие – 21 %, служащие и домохозяйки – по 16 %, прочие – 24 %. Несмотря на преследования, подпольные абортмахеры не имели недостатка в клиентуре ни в городе, ни в его окрестностях. Спецдонесение председателю исполкома Ленсовета от 17 апреля 1941 года «О вскрытии подпольного абортария в Мгинском районе Лен. Области» зафиксировало, что «производством криминальных абортов занималась работница Назиевских торфоразработок – Морозова Мария Егоровна 35 лет, которая за последние 3 года произвела 17 абортов различным работницам вышеназванных торфоразработок, получая в каждом отдельном случае денежное вознаграждение, продовольствие и промтовары. В дальнейшем было установлено, что Морозовой помогали вербовать женщин для производства абортов работницы тех же торфоразработок… которые получали часть вознаграждения от Морозовой. Аборты производились в антисанитарных условиях путем вспрыскивания мыльного раствора» 673. Широкое распространение получила практика самоабортов, в большинстве случаев имевших страшные последствия. После принятия закона о запрете абортов количество случаев смерти женщин от сепсиса возросло в четыре раза. К счастью, бывали случаи, когда выкидыши не вызывали серьезных осложнений, и женщина, вовремя попав в больницу, оставалась жива и относительно здорова. Но закон был безжалостен: установленный факт самоаборта мгновенно фиксировался, и дело передавалось в суд. Таких ситуаций было немало. Одна из самых вопиющих отмечена в поступившем в облисполком Ленсовета 21 апреля 1940 года «Спец. донесении о симуляции изнасилования гражданки С. с целью скрытия самоаборта в Боровичском районе Лен. Области». В начале апреля 1940 года в районную больницу поступила женщина 23 лет с сильным кровотечением. Из ее рассказа врачи заключили, что она подверглась жуткому насилию. Преступники мучили ее, используя стекла от разбитого стакана, которые действительно были извлечены из половых органов пострадавшей. «Затем, – как отмечено в документе, – было установлено, что гражданка С. прибегла к симулированию изнасилования с целью совершить выкидыш на пятом месяце беременности. Дело передано в прокуратуру. Копия донесения в обком ВКП(б)» 674.

Чаще всего к самоабортам и услугам подпольных абортмахеров, как и до революции, прибегали молодые незамужние работницы. Однако после принятия закона 1936 года криминальный искусственный выкидыш стал нормой и в среде семейных женщин, нередко из номенклатурных слоев. Областной прокурор в секретной записке, направленной в Ленинградский обком ВКП(б) в феврале 1940 года, указывал: «Считаю необходимым довести до вашего сведения о фактах производства незаконных абортов в Лахтинском районе Лен. обл. Наибольшее число незаконных абортов в этом районе произведено женами ответственных работников. Установлены случаи самоаборта – жена редактора районной газеты, использование услуг подпольного абортмахера – жена зав. отдела райкома ВКП(б), жена помощника райпрокурора, жена нарсудьи» 675.

Запрещение абортов не дало должного эффекта. Напротив, детское население сокращалось. Причины этого были очевидны и медикам, и социальным работникам. В секретной докладной записке Ленинградского областного здравотдела о состоянии родовспоможения в Ленинграде в 1937 году констатировалось: «Полная неподготовленность органов родовспоможения к встрече нового повышенного роста рождаемости (после закона о запрете абортов. – Н.Л.) привела к скученности и перегрузке родильных домов – факторов, повлекших повышение смертности как среди новорожденных, так и среди рожениц» 676. Кроме того, многие врачи, жалея женщин, все же давали разрешение на аборт по медицинским показаниям. В 1937 году абортные комиссии в Ленинграде, в частности, выдавали разрешение на операцию по искусственному выкидышу почти половине обращающихся женщин. В том же году только 36,5 % женщин, не сумевших сделать официально разрешенный аборт, родили детей. Многие просто покинули Ленинград, не оставив сведений о дальнейшей судьбе плода. А почти 20 % либо совершили самоаборт, либо воспользовались услугами подпольных врачей. Во всяком случае, анализ причин выкидышей, проведенный гинекологами Ленинграда в 1938 году, показал, что 83,4 % женщин вообще не могут внятно объяснить причину, по которой у них прервалась беременность. Одновременно власти вынуждены были констатировать с осени 1936 года рост фактов насильственной смерти детей. Более 25 % всех убийств в Ленинграде составляло умерщвление младенцев, при этом большинство этих преступлений совершали женщины-работницы. Новорожденных убивали штопальными иглами, топили в уборных и просто выбрасывали на помойку. Следует отметить, что аномалия в данном случае явилась не столько следствием отклонения в поведении женщины, сколько порождением правовой нормы. Советская нормативно-регулирующая практика эпохи большого стиля отчетливо продемонстрировала процесс властного провоцирования возникновения девиации.

Принятие закона о запрещении абортов совпало с началом Большого террора в СССР и установления тотальной слежки за населением посредством системы политического контроля. Его структуры практически с первых дней существования советской власти уделяли особое внимание именно контролю над жизнью граждан, протекающей в сфере приватного пространства. Как социальная аномалия, проведение искусственного выкидыша должно было фиксироваться системой органов социального контроля. И действительно, такие органы были созданы. Ими стали социально-правовые кабинеты по борьбе с абортами, хотя первоначально эти органы задумывались как институты, призванные заботиться о здоровье населения. Согласно инструкции Наркомздрава СССР от 25 октября 1939 года, социально-правовой кабинет организовывал «регулярное, своевременное получение от врачебных комиссий по выдаче разрешений на аборт списка женщин, которым отказано в производстве аборта (не позднее 24 часов после заседания комиссии) для организации патроната» 679. Формально инструкция указывала, что патронат не должен носить следственного характера, работникам консультаций не рекомендовалось вступать в разговоры с соседями и родственниками беременной женщины. Но на практике в условиях коммуналок, общежитий, в атмосфере всеобщего доносительства ни беременность, ни криминальный аборт, ни тем более проверка государственными органами не могли пройти незамеченными. Врачи Центрального акушерско-гинекологического института в Ленинграде, больше известного как больница имени Д.О. Отто, констатировали в служебной записке 1939 года: «При посещении на дому патронажные сестры встречают нехороший прием со стороны женщин, получивших отказ в разрешении на аборт, в особенности в тех случаях, когда беременность не сохранилась (обычное объяснение – тяжелое подняла, оступилась, заболел живот и т.п.)» . Слежка за беременными женщинами осложняла и без того накаленную арестами и выселениями атмосферу в советском обществе.

Запрет на искусственное прерывание беременности продолжал действовать и после Великой Отечественной войны. В стране, победившей фашизм, в середине 1940-х – середине 1950-х годов функционировали подпольные абортарии, стабильно росло число криминальных абортов и фактов умерщвления младенцев. В газетах послевоенного времени в разделе «Происшествия» нередко можно было встретить информацию следующего характера: «Из хроники происшествий. Смерть от аборта. На лестнице дома № 72 по Набережной канала Грибоедова был обнаружен труп молодой женщины. Как показало вскрытие, смерть последовала от аборта. Виновница смерти – работница артели “Интрудобслуживание” Ф. Диденоха, систематически занимавшаяся производством абортов “домашними средствами”. Преступница предается суду» 682. Известный исследователь криминальных проблем в послевоенном советском обществе И.В. Говоров не без основания утверждал, что «правоохранительные органы оказались не в состоянии успешно бороться с этим видом преступности» 683 (то есть нарушением закона о запрете абортов). Это отчасти объясняет отсутствие систематических статистических данных о фактах искусственного прерывания беременности в стране в целом и в Ленинграде в частности после войны. Но даже неполная картина вполне впечатляет. Так, только с июня 1950 по март 1951 года сотрудники ленинградской милиции обнаружили в городе 14 подпольных абортариев. За те же девять месяцев в Ленинграде было обнаружено 27 задушенных младенцев.

Большинство молодых семей, как и в 1930-х годах, не могли позволить себе иметь больше одного ребенка из-за отсутствия жилья и малых заработков. Мало чем помогали и скромные пенсии инвалидов войны. Это заставляло в условиях сурового закона об абортах пользоваться услугами нелегальных абортмахеров либо, как ни трагикомично это звучит, обращаться к представителям высшей власти для разрешения вопросов частной жизни. Осенью 1949 года молодая пара, где главой семьи был инвалид войны, передвигавшийся на костылях, вынуждена была написать письмо с просьбой о разрешении прервать беременность тогдашнему Председателю Президиума Верховного Совета Н.М. Швернику. В результате «по личному указанию тов. Шверника Н.М.» в порядке исключения аборт был сделан685.

Советские женщины в течение десяти послевоенных лет, до 1955 года, жили под страхом нежелательной беременности и наказания за избавление от нее. Эта ситуация, запрограммированная уже в конце 1930-х годов законом о запрете абортов, была усугублена условиями войны и изменениями в советском брачно-семейном законодательстве, прежде всего Указом 1944 года. Почти каждая женщина, фертильный возраст которой пришелся на середину 1930-х – середину 1950-х годов, имела в своей биографии историю, связанную с нелегальным абортом. Петербурженка 1925 года рождения, респондентка финской исследовательницы А. Роткирх вспоминала о событиях 1954 года:

«Саша поговорил со знакомым фельдшером. Тот, как узнал – пятый месяц, отказался, сказал, без больницы не обойтись. Потом я нашла девчонку, которая делает аборты. Велела приготовить хозяйственное мыло кипяченое. Я все приготовила, она пришла, влила это мыло и сказала: “Воздух попал, будет знобить”. Так и вышло: пришел Саша и сразу все понял, что я уже готова. Знобило, поднялась температура 40, плод не идет, и на другой день тоже. Вызвали скорую. Саша убежал – за аборт очень строго судили. В больнице сказала, что сделала аборт сама, внимания никакого, только при обходе спрашивали – не родила? Нет, пусть рожает – и все. Лежу уже три дня, температура 40, стала уже разлагаться, пошла вонь от меня, в палате стали жаловаться – не могут есть. Запах по палате. И никто ничего. Сделала сама – и выкарабкивайся как можешь. Я просила сестричку, чтобы меня перенесли в коридор. Зима, холодно, но хоть я мешать никому не буду. Сестры перенесли меня в коридор. Одна в большом холодном коридоре. Зима, одеяла тонкие. На меня наложили матрас, чтобы не замерзла. Я лежала так уже три дня, вся разлагалась. Никто не подходил. Плод давно не бился, понимала, что это конец. Утром подошла ко мне медсестра… И она сжалилась надо мной, сделала два укола в ноги, и я стала тужиться, развернулась, ухватилась за стенку кровати и родила. Потом спросила, кто там, она ответила, кусок мяса, ничего понять нельзя. Так закончились вроде мои мучения. Но это только казалось, еще две чистки, и вышла я из больницы, как говорится, тонкая, звонкая и прозрачная» 686.

Следует отметить, что в художественном нарративе эпохи большого стиля проблема абортов отражена крайне скупо и в основном в контексте властного дискурса. В романе В.Ф. Пановой «Времена года» (1953) невестка главной героини Дорофеи Куприяновой делает аборт из-за неурядиц в семейной жизни. Свекровь, понимая безвыходность положения молодой женщины, тем не менее реагирует на ситуацию довольно странно: «Дорофея спросила резко: – Какой негодяй тебе это сделал?» 687 Действительно, и после войны сталинское руководство не собиралось менять свое отношение к аборту, по-прежнему расценивая его как социальную аномалию, с которой предполагалось бороться в первую очередь с помощью уголовного наказания. В мае 1950 года на заседании коллегии Министерства юстиции СССР был заслушан вопрос о «судебной практике по делам о производстве абортов». Участники заседания неоднократно поднимали вопрос о необходимости «проявить в судах больше жестокости, привлекать к ответственности и судить мужей… проводить показательные суды, в том случае если аборт заканчивался гибелью женщины» 688.

Но в начале 1950-х годов количество абортов неуклонно росло даже в условиях уголовной ответственности за их осуществление. В 1950 году в Ленинграде, например, медики зафиксировали 44 600 абортов, а в 1954 году – уже 60 100. В это время произошло 43 100 и 48 400 родов соответственно. Еще более впечатляют следующие данные: в 1950-1954 годах из 243 500 абортов лишь 20,7 % были сделаны по медицинским показаниям. Остальные 190 000 произошли вне больничных условий, то есть путем самоабортирования. Правда, криминальными считались 16 900 абортов, то есть чуть более 6 % от общего числа. В это же время было официально зарегистрировано 533 факта смерти от искусственных выкидышей. 81,5 % женщин, решившихся прервать свою беременность, по данным 1954 года, состояли в браке, при этом многодетность не являлась причиной отказа от рождения ребенка. Напротив, у 28 % сделавших аборты вообще не было детей, а 44 % имели всего одного ребенка. Нежелание стать матерью регламентирующие инстанции объясняли недостатком детских учреждений – яслей и детсадов, так как большинство женщин «хочет участвовать в общественном производстве и воспитывать детей, не отрываясь от работы».

Это соответствовало основному постулату гендерного порядка эпохи большого стиля, согласно которому сексуальность могла быть реализована только посредством деторождения, а интимная жизнь должна была протекать лишь в подконтрольных государству формах.

В течение почти двадцати лет власти рассматривали аборт по самостоятельному желанию женщины как патологию. В этом контексте модифицировались формы социальной работы в сфере репродуктивности населения: был совершен переход от заботы, комплекса медико-охранительных мер по поддержанию женского здоровья к жесткому контролю, опиравшемуся на конкретные карательно-правовые реалии эпохи большого стиля. Одновременно в условиях послевоенной повседневности население стало явно стремиться к смене кодов своей гендерной идентичности, ранее ориентированной в основном на выполнение репродуктивной функции. Навязанные властью стандарты сексуального поведения, признававшие интимную жизнь лишь в конституированных, подконтрольных государству формах, обретали патологические черты. В сконструированном сталинской властью гендерном порядке вызревало конфликтное напряжение.

Рубрики:

Ни в какие ворота.

Arbeit macht frei.

Комментарии (3)

Чудо России!

Суббота, 01 Июня 2024 г. 02:13 + в цитатник

1.
РЎС‚РѕР»Р±С‹ РџРµС‡ (1) (700x394, 288Kb)

Троицко-Печорском районе Коми находится уникальное природное явление, называемое Мансийскими Болванами или столбами выветривания. На плато, расположенное там же, стоят семь столбов из камня, достигающих в высоту 32-40 метров. Они привлекают туристов и ученых со всего мира своей таинственностью и легендами манси, объясняющими их происхождение. Особое внимание обращает на себя, стоящий отдельно столб, высотой тридцать четыре метра. По форме он заужен к низу, а в целом похож на перевернутую бутылку. Плато, на котором находятся столбы выветривания, манси называют «малой горой идолов». Для немногочисленного народа это когда-то было святым местом, где происходили обряды и о котором до сих пор живы легенды и мифы.

Смотреть Далее Чудо России

Рубрики:

Природа

Понравилось: 2 пользователям

Комментарии (1)

А вы умеете работать молотком?

Пятница, 31 Мая 2024 г. 13:44 + в цитатник

Да, сейчас не учат работать детей молотком и ножовкой. Плохо это или хорошо, покажет время. Им покажет. Нам-то что показывать. Мы-то спокойненько бум лежать на кладбище. А на кладбище всё спокойненько, исключительная благодать... В компьютерах они конечно разбираются. Да и то как? На уровне игроманов. Конечно, не без исключений. Есть и гении.

Счётчик Гейгера(!!!) который предлагали собрать школьникам самостоятельно в 1956 году.

2642543_Unii_tehnik_56_god (700x620, 568Kb)

Рубрики:

Уроки

Учиться, учиться и ещё раз учиться. В.И. Ленин.

Понравилось: 1 пользователю

Комментарии (11)

А у нас-то на Алтае бяда.

Пятница, 31 Мая 2024 г. 05:21 + в цитатник

Томенко, наш губернатор, говорят того, этого, в отставку. Конечно не по шапке, а на повышение как бэ, но. Согласитесь, или в деревне быть царьком, или в городе дворником? Болшая разница. Да и как ещё повысят. Суриков был у нас губернатором. Неплохой мужик видимо. И вот как-то он пригрозил председателям-директорам сельхоз организаций. Я вижу это видео, как сейчас. Вы, говорит, прекращайте забивать молочный скот! Гневно, так, сказал. А директора, привыкшие, что им деньги дают просто так и не умеющие вообще думать, обиделись. Им надо конечно и зарплаты платить, и налоги, и вообще. И что бы вы думали своей умной головой? Прокатили его на выборах! Избрали нелюбимого ими Евдокимова. Дальше не будем углубляться, там дело тёмное. Кто кому должен, кто кому не додал. Нам точно не отсыпят. И вот. Что бы вы придумали для хорошего человека, который не пришёлся ко двору? Правильно. Отправили его на повышение. Стал он полпредом. Что за должность такая? А никакая. Вроде бы, как зоркий глаз Путина. А никаких рычагов в руках нет. Ни финансовых, ни политических. Короче - синекура. А потом его где-то замылили, занимался вроде, как скотом. Выпал из обоймы и прощай Маруся. Да уж. Такие бывают повышения...

Да, что-то я в другую область ударился, люблю понимашь ностальгию. А мы про Томенко. Алтай при нём приподнялся. Много чего делалось и делается. Перечислять, до вечера можно. Новое, всегда пугает, кто будет, что будет, одному Путину известно. И Богу. Может быть. А Томенко расти наверно хочет. Оно же как, заржавеешь на одном месте и хана. Будешь вечным Тулеевым, а потом какой-нибудь пожар сожрёт.

Рубрики:

Не знаю что это

Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.

Комментарии (0)

Погоняло ему будет - Грин!

Пятница, 31 Мая 2024 г. 04:57 + в цитатник

Крещение – первый шаг на пути определения нравственных ориентиров человека, средство обретения имени, и неудивительно поэтому, что накануне революции даже в крупных городах 100 % семей рабочих крестило свое потомство в церкви. Нормативным решением – декретом ВЦИК и СНК от 18 декабря 1917 года «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» – фиксация рождений изымалась из ведения церкви и передавалась отделам при городских и районных управах. Так была разрушена многовековая норма религиозного освящения одного из важнейших обрядов перехода. Документы о появлении на свет младенца или новой семьи, равно как об уходе человека из жизни, выданные церковью после декабря 1917 года, новая власть считала неправомерными, но сам факт крещения оставался существовать в приватной сфере.

В период военного коммунизма даже городское население по инерции все же продолжало обращаться в церковь при появлении в семье детей, однако с переходом к новой экономической политике крестить детей стали реже. В 1922-1924 годах в Москве, например, в церквях получили свои имена вместе с крестильными крестиками уже лишь 70 % всех родившихся младенцев, а в 1928 году – уже всего 57,8%437. Примерно такая же картина наблюдалась и в других промышленных центрах. Так, в Череповце в 1925 году было крещено в церкви менее половины появившихся на свет в этот год детей. Не отмененный нормативным путем, акт крестин тем не менее невольно превращался в некое социальное отклонение благодаря внедрению в повседневность сугубо гражданских документов, фиксировавших рождение гражданина в советской стране.

Одновременно на уровне нормализующих суждений осуществлялась попытка конструирования новых норм, которые могли бы сопровождать формальный обряд записи факта рождения младенца в загсе. В 1922-1924 годах местные партийные, профсоюзные и комсомольские организации инициировали проведение «красных крестин», или «звездин», – праздничного действа, носившего идеологически выдержанный антицерковный характер. «Звездины» обычно проводились в заводских клубах. Родителей с новорожденными младенцами встречали руководители партийных и комсомольских ячеек – члены так называемых крестильных комиссий. Нередко на «звездины», или «красные крестины», приезжали и видные государственные деятели. Существует фотодокумент, запечатлевший А.В. Луначарского в роли «красного крестного отца». Под звуки «Интернационала» родителям дарили марксистскую литературу, чаще всего произведения В.И. Ленина, его речь на III съезде комсомола.

В ходе «звездин» по аналогии с церковным обрядом крещения давали имена, или, используя новую лексику, «звездили» младенцев. На Лысьвенском заводе (Урал) в конце 1923 года, как сообщала газета «Юношеская правда», «комсомольцы “озвездили” сразу одиннадцать человек. Все новорожденные в присутствии более 2000 зрителей… записаны кандидатами в комсомол сроком на 14 лет, то есть до 1937 года» 439. Имена, получаемые в процессе «звездин», были довольно необычными. Свидетельством изменений приоритетов повседневности и ее связи с общеполитическими и культурными событиями в стране и в мире является всплеск моды на те или иные имена. Антропонимические эксперименты характерны для периодов социальных катаклизмов. Филологи фиксируют процесс возникновения и исчезновения тех или иных имен во многих христианских государствах Запада в XVII-XX веках. Эта тенденция, по сути дела, не имеет ярко выраженной коммунистической направленности. Но форма имятворчества в России в 1920-х годах, кончено, была обусловлена советской действительностью, рождавшей новые ментальные нормы. Толчком к созданию непривычных имен явилась секуляризация регистрации фактов рождения и возможность выбора имени не только из числа канонических. Других нормативных суждений власти, скорее всего, не существовало. В 1920-х годах появились дети, названные Революцией, Октябриной, Владленом, Никленом, Баррикадой, Рэмом («революция, электрификация, машиностроение»), Кларой, Розой, Маратом. Это было отражением революционных событий, перемен в общественном строе, интернациональной солидарности. По-новому младенцев часто называли члены молодежных коммун, возникших в 1920-х годах. Одна коммунарка вспоминала: «Когда родился сын, “крестильная комиссия” приняла участие в выборе имени, и с нашего родительского согласия назвали новорожденного Ред, что в переводе с английского означало Красный. На плетеной кроватке младенца повесили пионерский галстук и красную звездочку» 441. На новые имена мгновенно отреагировал городской фольклор. В дневнике украинского общественного и культурного деятеля С.А. Ефремова, который он вел с 1923 по 1929 год, есть такой анекдот: «Справляют “звездины” над девочкой – Какое же имя дать? Предлагают “Ленинина” – очень затаскано; “Звездина” – что-то не нравится; “Октябрина” – тоже много уже их развелось; “Жовтина” – фе. “Ну, тогда пусть будет ‘Трибуна’”. – “Так тогда же на нее всякая сволочь будет лазать!” – возмутилась мать» 442. Крестильные комиссии иногда «звездили» уже зарегистрированных в загсах младенцев. С 1925 года инициатива общественности стала регламентироваться циркуляром НКВД. Родители должны были зафиксировать новое, революционное имя своего ребенка в государственных инстанциях, представив документ об акте «звездения» 443. Изменения в документы вносились лишь в том случае, если со времени регистрации в загсе прошло не более 3 лет.

Разновидностью красных крестин считались «октябрины» – так чаще всего называли обряд переименования взрослых людей, нередко также проходивший в коммунах. Деятельность «октябринных» комиссий в данном случае, по мнению современников, «была продиктована фантазией и побуждением молодежи придумать в быту коммуны что-то новое. Комиссия подбирала и присуждала каждому члену коммуны новое короткое имя, отражающее совокупность индивидуальных черт и наклонностей вместо общепринятого обращения по имени и отчеству» 444. Действия эти, несомненно, носили антиклерикальный характер.

Художественный нарратив 1920-х годов сохранил информацию и об индивидуальной инициативе по смене полученных при крещении имен. В повести Н. Огнёва «Дневник Кости Рябцева» (1927) есть показательный диалог подростков:

« – А ты раньше тоже в церковь ходила?

– Да, когда Дуней была, то ходила. Потом мы с отцом решили, что он будет звать меня Сильфидой, и тех пор я перестала ходить. Мать и слышать не хочет про Сильфиду: это, говорит, ведьминское имя.

Тогда я подумал и сказал Сильве, чтобы она звала меня Владленом. Она согласилась» .

В иронической манере описан процесс антропонимических поисков эпохи 1920-х годов у М.А. Булгакова в «Собачьем сердце» в диалоге профессора Преображенского и пока еще безымянного человека-пса:

« – Как же вам угодно именоваться?

Человек поправил галстук и ответил:

– Полиграф Полиграфович.

– Не валяйте дурака, – хмуро отозвался Филипп Филиппович, – я с вами серьезно говорю… <…> Ваше имя мне показалось странным. Где вы, интересно знать, откопали себе такое?

– Домком посоветовал. По календарю искали – какое тебе, говорят? Я и выбрал» .

Во второй половине 1920-х годов, в разгар нэпа, сконструированная норма свободной смены имен дала неожиданные результаты. Появились факты самопереименования отнюдь не из революционных соображений. Напротив, новое имя, как правило, не «простонародное», становилось признаком развивающегося мещанства. Объектом сатиры стал для В.В. Маяковского в 1927 году некий монтер Ваня, который

…в духе парижан

себе

присвоил званье:

«электротехник Жан».

С явным осуждением писал о желании комсомольца Васи Царапкина стать Валентином Эльским и В.В. Вересаев в романе «Сестры» 448. Процесс имятворчества как некой новой антиклерикальной нормы бытового поведения вновь оживился в годы первых пятилеток, при этом сильное влияние на него оказало развитие техники и науки. Именно этим можно объяснить возникновение Радиев, Сталиев, Гелиев, Ториев, Изольд (изо льда – в честь полярных открытий). Во второй половине 1930-х наблюдались факты смены, правда, не столько имен, сколько фамилий, в первую очередь политически опасных: Троцкий, Бухарин, Зиновьев. Заявления о новых паспортных данных необходимо было публиковать в газетах. Но в целом в конце 1930-х – начале 1950-х годов имятворчество почти прекратилось449. Единственный пример появления нового имени, отражающего социально-политическую ситуацию, – Мира. Отчасти это может быть связано с разнообразными инициативами власти по подъему чувства национального самосознания русского (православного по умолчанию) народа, что было характерно для культурно-бытового пространства большого стиля. Неудивительно, что на начальном этапе борьбы со стиляжничеством идеологические структуры делали особый акцент на необычных именах, которые нередко присваивали себе юные модники конца 1940-х – начала 1950-х годов.

Рубрики:

Потомкам

Комментарии (0)

Тем кто не читает книги.

Среда, 29 Мая 2024 г. 08:16 + в цитатник

Эту книгу я нашёл читая старые журналы Родина за 90е годы. Там была статья, которую автор-историк, женщина вставила потом в книгу. И заметно, при сравнении, она статью подкорректировала. Её критиковали якобы за пренебрежительное отношение к своему народу и она в книге вставляла фразы, которые смягчали смысл написанного. Очень интересно прослеживать трансформацию информации через 20 лет. Многие из вас читать не будут, поэтому вам хоть "обмылки" пригодятся.

Одежда в СССР. Это поэма. Мой тесть покойный ещё в 80 годы ходил на партсобрания в телогрейке. Новенькая, специально висела в шифоньере. И это ни у кого не вызывало неприятия. Хотя все давно ходили в крутых костюмах и плащах.

***

Еще в 1921 году В.И. Ленин отмечал, что самый решительный бой за социализм – это бой «с мелкобуржуазной стихией у себя дома» 360. Однако наивысшей точки этот бой достиг лишь в конце 1924 – начале 1925 года, в момент стабилизации нэпа. В стране развернулись дискуссии о партийной этике, осуждение реально существующих практик повседневности. Пленум Центральной контрольной комиссии отметил в октябре 1924 года: «Период нэпа таит в себе опасности, особенно для той части коммунистов, которая в своей повседневной деятельности соприкасается с нэпманами. Неустойчивые элементы начинают тяготиться режимом партийной дисциплины, завидуют размаху личной жизни новой нэпманской буржуазии, поддаются ее влиянию, перенимают ее навыки, ее образ жизни…» 361. Этим явлениям был присвоен политический ярлык с экзотическим названием «онэпивание», признаком которого являлось и пристрастие к «буржуазной моде» 362. Идеологическое оформление социальной патологии сопровождалось появлением довольно жестких нормализующих суждений, направленных на формирование канонов внешнего вида человека, преданного революции. Известный партийный деятель А.А. Сольц, выступая в 1925 году перед слушателями Коммунистического университета имени Я.М. Свердлова, говорил: «Если внешний облик члена партии говорит о полном отрыве от трудовой жизни, то это должно быть некрасивым, это должно вызвать такое отношение, после которого член партии не захочет так одеваться и иметь такой внешний облик, который осуждается всеми трудящимися…» 363. Сольц акцентировал внимание и на наличии во внешнем облике человека признаков, свидетельствующих о принадлежности к «другой партии, другим нормам» 364.

Любопытно отметить, что если во времена военного коммунизма натиск на хорошо одетых людей (а это прежде всего были партийные функционеры) вели беспартийные массы, то во второй половине 1920-х годов инициаторами гонений на «буржуазную одежду» стали сами партийные и комсомольские активисты разных уровней.

В пристрастии к хорошей одежде, а следовательно, в мелкобуржуазных настроениях – явлении аномальном – пытались обвинить Г.Е. Зиновьева в ходе партийных дискуссий 1925-1926 годов. Судя по многочисленным неопубликованным мемуарам 1932 года, принадлежащим ленинградским рабочим, их очень раздражало, что сын Зиновьева ходил «в приличном костюме». «Мы, – вспоминал комсомолец ленинградского завода имени В.И. Ленина, – нашли это нездоровым уклоном» 365. В данном контексте становится понятно, почему был вынужден прибегнуть к маскировке С.М. Киров, отправленный в конце 1925 года в Ленинград, где предстоял решительный бой с Зиновьевым и «новой оппозицией». По воспоминаниям рабочих завода имени Егорова, приехавший туда на партийное собрание Киров «был в осеннем пальто, в теплой черной кепке и выглядел настолько заурядно и просто, что егоровцы даже говорили, что многие рабочие представительнее его по внешности» 366. Этот нарочито пролетарский вид был своеобразным пропагандистским ходом, стремлением подчеркнуть свое единение с рабочим классом. Властные и в особенности идеологические структуры в это время активно пропагандировали аскетизм в одежде. На страницах молодежного журнала «Смена» С.Н. Смидович, заведующая отделом работниц при ЦК ВКП(б), гневно клеймила девушек, стремившихся приобретать шелковые блузки. Она заявляла, что лишь «развращенные буржуазки ласкают свою кожу прикосновением шелка» 367. Эти идеи внедрялись комсомольскими активистами в бытовых коммунах, членам которых запрещалось носить туфли на каблуках. А на собраниях ячеек ВЛКСМ часто осуждалось пристрастие к галстукам и украшениям. Они считались знаковыми признаками «буржуазного разложения».

К людям, имевшим в своем гардеробе вещи явно непролетарского характера, в партийных и комсомольских организациях относились с большой настороженностью. Бывший рабфаковец 1920-х годов К.Л. Брук вспоминал, как его, члена РКП(б), исключили из университета во время чистки 1924 года лишь потому, что он носил старую студенческую форму с чужого плеча. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы получить репутацию «белоподкладочника» 368. В 1928 году на общегородской комсомольской конференции в Ленинграде представителю ЦК ВЛКСМ даже был задан вопрос: «Что должен носить комсомолец и можно ли по одежде определить классового врага?» 369

В качестве овеществления норм, способствующих борьбе с нэпманской модой, можно рассматривать введение в 1928 году юнгштурмовской формы – молодежной военизированной одежды. Идея ее создания принадлежала будущему секретарю ЦК ВЛКСМ А.В. Косареву, в то время возглавлявшему одну из московских комсомольских организаций. Он писал в «Комсомольской правде»: «Образец формы предлагаем московский (гимнастерка с откладным широким воротником, с двумя карманами по бокам, с двумя карманами на груди, брюки полугалифе, чулки и ремень, можно портупея). Форма цвета темноватого хаки. Эта форма и ее фасон наиболее приемлемы, так как она не марка, прочна, дешева… удобна – не стесняет движений, проста – не криклива, изящна» 370. На юнгштурмовку возлагались большие социально-экономические надежды. Она должна была решить не только проблему гардероба части молодых людей. Введение единой формы для комсомольцев выглядело как полное отрицание внешних образов бытовой культуры нэпа. ЦК ВЛКСМ считал, что форма юнгштурма «дисциплинирует комсомольцев», позволит «воспитать чувство ответственности у комсомольца за свое пребывание в комсомоле, примерность поведения у станка, на улице, дома… способствует военизации комсомола» 371. Идея формы для комсомольцев была заимствована у молодежной немецкой организации «Юный Спартак».

Как еще недавно кожанка, юнгштурмовка маркировала сопричастность человека к системе новых социалистических ценностей. В студенческой среде в одинаковых одеждах цвета хаки с ремнем через плечо ходили все комсомольские активисты. Литературный нарратив конца 1920-х – начала 1930-х годов отобразил появление новой революционной моды, искусственно созданной в мирных условиях. В романе В.В. Вересаева «Сестры» бывшая студентка Лелька, пришедшая на резиновый завод, ходит «в юнгштурмовке защитного цвета, с кожаным ремнем и портупеей…» 372. Еще ярче о камуфляжных функциях комсомольской униформы писал менее известный литератор В. Трушков. В его повести «Борьба за вуз» (1929-1930) отец главной героини, бывший управляющий графским имением, презрительно называл юношей и девушек в юнгштурмовках «саранчой». Одновременно своей дочери он настоятельно советовал тоже приобщиться к новой моде: «Эх, ты, глупышка моя! Цвет хаки – защитный цвет. Он спас тысячи от смертей! Поняла? <…> Поступить в вуз, голубушка, та же война!» 373

На исходе нэпа юнгштурмовка в организованном порядке возрождала нормы аскетизма военно-коммунистической эпохи и представляла собой своеобразный маркер для дихотомии «свой – чужой». Однако носили эту форму недолго. Уже к началу 1930-х годов в среде молодых дизайнеров одежды высказывались мысли о недостатках такого обмундирования: «Юнгштурм – форма для коллективных выступлений, для военной учебы и т.д. В обычных бытовых условиях отдыха и труда, не требующего спецодежды, его нельзя считать видом нового костюма, ибо в нем не соблюдены требования гигиены в отношении правильного подбора ткани и покроя. А ношение портупеи, не выполняющей никакой функции в быту, следует признать не только бессмысленным, но и вредным явлением» 374.

К концу 1920-х годов борьба с нэпманской модой уже не являлась приоритетным направлением идеологической работы. В результате репрессий и налоговых притеснений социальный статус новой буржуазии к этому времени резко понизился. Естественно, что и внешняя атрибутика данного общественного слоя утратила свою престижность и привлекательность. Но со сменой социальных приоритетов начались гонения на иные виды одежды. Особый смысл приобрело возникшее в первые месяцы революции выражение «А еще в шляпе!». Правда, в 1917 году оно непосредственно было обращено к «буржуям». В конце же 1920-х годов шляпа вызывала раздражение идеологических структур как предмет внешнего облика старой интеллигенции. В 1928-1930 годах большая группа, в частности, ленинградской интеллигенции была репрессирована по обвинению в причастности к «заговору академиков». Любопытную деталь, связанную с формированием негативного отношения к людям интеллектуального труда, выделил в своих воспоминаниях Д.А. Гранин. Описывая городскую толпу конца 1920-х – начала 1930-х годов, он отмечает, что до определенного времени инженера можно было легко узнать в уличной толпе по фуражке со значком профессии – «молоток с разводным ключом». Подобный головной убор напоминал «что-то офицерское, и это не нравилось, так что фуражки скоро исчезли» 375. Причиной исчезновения этого форменного знака стало не столько отрицательное отношение к мундирной атрибутике вообще, сколько активное выявление в нем «несоветского содержания». Привычка носить галстук и сорочку с крахмальным воротничком могла быть истолкована как приверженность идеям буржуазного реставраторства. Здесь явно прослеживалась тенденция социальной маркировки девиаций, которая должна была способствовать появлению новой ментальной нормы. Неудивительно, что в период гонений на интеллигенцию лидер ленинградских большевиков С.М. Киров упорно избегал на людях пользоваться очками. Нет ни одной фотографии, где бы он был запечатлен в очках или пенсне – чисто интеллигентских знаковых признаках. Тем не менее известно, что в квартире у С.М. Кирова хранились четыре пары окуляров! Он страдал возрастной дальнозоркостью и вынужден был писать тезисы своих выступлений крупными буквами, чтобы можно было разглядеть издалека, не надевая очков.

«Не облако в штанах, а штаны в облаках»

В конце 1920-х годов принятый партией большевиков курс форсированного построения социализма вновь вернул повседневной жизни черты «чрезвычайности». В этих условиях возродились нормы классового распределения, неотделимые от нищенства рядового человека. «Великий перелом» 1929 года начался с резких перебоев в снабжении населения промышленными товарами. Их стали выдавать по карточкам (ордерам, талонам, заборным книжкам). Но даже наличие этих документов не гарантировало обеспечение горожан одеждой. Д.А. Гранин вспоминал: «Длинные очереди стояли за пальто… за сапогами, за чулками. На дефицитные товары выдавались ордера, но и по ордерам были очереди. В очереди становились с ночи. В очередях стояли семьями, сменяя друг друга» 376. Память В.С. Шефнера, чья юность совпала с годами первых пятилеток, зафиксировала популярный в те годы куплет:

По ордерам, по ордерам,

По заборным книжкам

Тут и там, тут и там

Галстуки, манишки377.

На рубеже 1920-1930-х годов популярным стал анекдот о разнице между Маяковским и воспетым им Моссельпромом: «Первый дал “Облако в штанах”, а второй – штаны в облаках» 378. И вновь, как лакмусовая бумага, проблему дефицита выявляет художественная литература. В романе Ильфа и Петрова «Золотой теленок» Остап Бендер безуспешно пытается приодеться в провинциальном городе Лучанске:

«Магазин “Платье мужское, дамское и детское” помещался под огромной вывеской, занимавшей весь двухэтажный дом. На вывеске были намалеваны десятки фигур: желтолицые мужчины с тонкими усиками, в шубах с отвернутыми наружу хорьковыми полами, дамы с муфтами в руках, коротконогие дети в матросских костюмчиках, комсомолки в красных косынках и сумрачные хозяйственники, погруженные по самые бедра в фетровые сапоги. Все это великолепие разбивалось о маленькую бумажку, прилепленную к входной двери магазина:

ШТАНОВ НЕТ

– Фу, как грубо, – сказал Остап, входя, – сразу видно, что провинция. Написали бы, как пишут в Москве: “Брюк нет”, прилично и благородно. Граждане довольные расходятся по домам» 379.

И такие примеры не единичны. Об отсутствии брюк или о «дефицитных штанах» устами своих героев говорили, например, И.Г. Эренбург и В.А. Каверин380.

Население советских городов вновь погрузилось в эпоху нищенства и оборванства. С.Н. Цендровская вспоминала о своем школьном детстве: «Все мальчики и девочки ходили в синих сатиновых халатах… Редко кто из ребят имел шерстяное красивое платье, или теплый свитер, или рейтузы. Одевались очень плохо, особенно в 1929-1933 годах. На ногах резиновые тапки или парусиновые баретки на резиновой подошве, руки вечно красные, мерзли без варежек. Какие у нас были пальто, уж не помню, но точно, что не купленные в магазине, а перешитые из какого-нибудь старья» 381. Вновь в унизительном положения оборванцев оказалась интеллигенция. Д.И. Хармс записал в дневнике в конце ноября 1932 года: «Пытался (перед походом в филармонию. – Н.Л.) одеться как можно лучше. Сапоги, правда, чересчур плохи, да и к тому же шнурки рваные и связанные узелочками» 382. Почти те же детали встречаются в книге П.С. Романова «Товарищ Кисляков». Главный герой произведения – бывший инженер, волею судьбы ставший музейным работником, – одет в прорезиненное, порыжевшее от солнца пальто «с бубновым тузом штопки на спине», «каблуки у башмаков, съеденные с одной стороны асфальтовыми тротуарами, имели жалкий вид». Это, как не без оснований казалось Кислякову, позволяло говорить о нем: «Вот общипанный интеллигент идет» 383. По-прежнему бедно одевалась и масса студенчества. В воспоминаниях Н.М. Ивановой-Романовой, в 1930-1933 годах учившейся в Ленинградском педагогическом университете, присутствует такая деталь: «Январские каникулы 1932-го. Перед каникулами я тяжело заболеваю, простудилась после бани из-за нехватки одежды на смену» 384. Единственная пара белья – типичное явление в среде горожан в первой половине 1930-х годов. Неблагополучно обстояло дело и с экипировкой рабочих. В 1929 году пролетарские семьи могли купить всего лишь 1,5 пары обуви на человека в год и в среднем 17 м ткани, тратя на это 32 рубля385.

При этом следует учесть, что на фабрики и заводы вещевые ордера поступали в первую очередь. К концу первой пятилетки ситуация с одеждой ухудшилась – возросли цены даже на распределяемые товары. В 1931 году рабочие приобретали всего 13 м ткани, но уже на 40 рублей386. Петербургский историк А.Г. Маньков в своем юношеском дневнике запечатлел семейную ссору весной 1933 года. Поводом для нее был разговор о покупке галош, пара которых стоила 15 рублей. Но это пробило бы огромную брешь в семейном бюджете387.

Конечно, в обстановке вновь воцарившегося оборванства маркирование в качестве патологии каких-либо видов одежды было бы нелепым. Но возродить нормы аскетизма эпохи военного коммунизма властные структуры все же попытались. Как и в начале 1920-х годов, в «революционность» играла часть интеллигенции. В красном платочке и юнгштурмовке часто появлялась в редакциях ленинградских газет поэтесса О.Ф. Берггольц. По словам известного литературного критика Л.И. Левина, «эта девочка в красной косынке была уже дважды матерью, но твердо решила оставаться комсомолкой из-за Нарвской заставы» 388. Но скорее это была поза, чем истинный аскетизм. Одновременно в официальной моде рубежа 1920-1930-х годов возобладал стереотип внешней принадлежности к эпохе индустриализации и технологизации – черт, характерных для первых пятилеток. Как писал Ю.К. Олеша, это была некая специфическая красота, возникающая «от частого общения с водой, машинами и гимнастическими приборами» 389. Популярным видом одежды стали «соколки» – трикотажные футболки с цветными шнуровками. Пригодные прежде всего для занятий спортом, они тем не менее превратились в атрибут официальной моды конца 1920-х – начала 1930-х годов. Именно в такой футболке запечатлена девушка на картине А.Н. Самохвалова «ГТО» (1931).

Особый технологизм эпохи отражали и ткани – знаменитый советский агиттекстиль. Первые образцы тканей, украшенных в противовес русской текстильной продукции не цветочными, а выраженно геометрическими композициями, появились еще в 1923 году. Они были изготовлены на 1-й ситцевой фабрике в Москве. А уже весной 1924 года, как писал журнал «Художник и зритель», «женщины Москвы – не нэпманки, но работницы, кухарки, служащие, поприоделись. Вместо прежних мещанских цветочков замелькали на тканях новые неожиданные броские узоры» 390. Агитационный текстиль был результатом художественных поисков левых художников-конструктивистов Л.С. Поповой и В.Ф. Степановой. Новые ткани отличались необычностью композиции и чистотой цвета. Их появление отражало модное в то время направление изобразительного искусства, которое, по словам теоретика журнала «ЛЕФ» О.М. Брика, «создается на фабриках и заводах» 391. Но своего апогея «советизация текстильного рисунка» достигла на рубеже 1920-1930-х годов. Художники стали работать над созданием тканей с социально-политической заостренностью. Более того, как утверждает искусствовед К. Акинша, по инициативе идеологических структур на фабриках и заводах проводились чистки коллекции текстильных образцов. В результате в 1929-1931 годах было уничтожено около 25 000 эскизов для тканей, в первую очередь с так называемой «флоральной орнаментацией» 392. «Мелкобуржуазный горошек», «мещанские цветочки», «интеллигентскую клеточку», как неактуальные, несозвучные потребностям времени, заменили ситцы с рисунками «Комсомол за работой», «Участие красноармейцев в уборке хлопка», «Коллективизация», «Военно-морской флот». Женщины вынуждены были шить одежду из тканей с изображением заводов, аэростатов, сеялок, электрических лампочек и т.д.

В большинстве традиционных культур ткани, процесс их создания и способы употребления насыщаются глубоким семантико-семиотическим смыслом. Материи приписываются определенные ритуальные функции: оберега или включения в новое пространство, соединения различных сфер существования, священного дара, маркера социального статуса, признака богатства. Эти функции, трансформировавшиеся в условиях модернизации, проявлялись и в советском культурно-бытовом пространстве. В условиях нормированной системы распределения на рубеже 1920-1930-х годов укрепилась роль ткани как некоего дара власти в отношении своего народа: отрезы материи население могло получать по карточкам и ордерам. В годы первых пятилеток на промышленных предприятиях было введено материальное стимулирование рабочих-рационализаторов. За каждое принятое рацпредложение они получали талон с номером. В назначенный день, по воспоминаниям ветеранов одной из ленинградских фабрик, эти талоны разыгрывались в лотерее. «Каждый выигрывал на свой талон какую-нибудь дефицитную в то время вещь: костюм, пальто, ботинки, отрез материала» 393. Ткани использовались в качестве вещественного премирования. В романе В.К. Кетлинской «Мужество» (1936-1938) «синяя, в полоску, как на матрасы» полушерстянка выдается ударникам строительства Комсомольска-на-Амуре394. По данным дневника московского учителя И.И. Шитца, делегаты XVI съезда ВКП(б) получили подарок – «розовую квитанцию в особый магазин ОГПУ, где в числе прочих предметов (пары обуви, двух пар белья, трех кусков мыла) фигурировали отрез на костюм – три метра и 10 метров бумазеи» 395.

Нормированное распределение первых пятилеток, безусловно, носило дисциплинирующий характер. Благодаря ранжированной системе снабжения оно способствовало появлению вещей-маркеров, доступных социально значимым слоям городского населения. Однако в отличие от эпохи военного коммунизма они не носили выраженного «революционного» характера, как, например, кожанка. В стране начали формироваться новые элитные слои, во внешнем облике которых стали появляться черты своеобразной советской роскоши.

****

Женщин авторов вообще не читаю. Только попадётся, сразу в сторону. Предубеждение у меня. Фобия. Не могут женщины написать ничего стоящего. Вернее, не могут изложить так, чтобы лапша на ушах висела красиво. Так же, как они не могут быть отличными поварами. Вот всё вроде нормально, а не то. Федот, да не тот.

А эта книга вроде ничего, заходит.

Рубрики:

Книги

Меньше читаешь - крепче спишь!

Комментарии (7)

Подлый мещанский душок...

Вторник, 28 Мая 2024 г. 17:32 + в цитатник

С отменой карточной системы началась перестройка снабжения населения и системы общепита в контексте общей концепции большого стиля. Еда во властном дискурсе в годы довоенного сталинизма стала представляться не только как способ насыщения, но и как источник удовольствия. Это нашло яркое отражение в кулинарных книгах конца 1930-х годов. В 1939 году после большого перерыва были изданы кулинарные рецепты знаменитой Елены Молоховец. Этот факт носит, несомненно, знаковый характер. Долгое время бытовало мнение, что со дня смерти Молоховец и до 1991 года ее книги не переиздавались в СССР126. На самом же деле власти сочли возможным в конце 1930-х годов довести до сведения советских людей знания о вполне буржуазных приемах приготовления и сервировки пищи. Любопытно отметить, что за десять лет до того, в 1929 году, в советской официальной периодике можно было прочитать следующее: «Прославленная книга Молоховец, о которой принято говорить улыбаясь, в сущности не так безобидна, как принято о ней думать… В течение полувека она вбивала в головы молодых хозяек основы домашнего самодержавия. Твердый корешок брюхастого тома служил крепким корнем старой семьи. Житейские, моральные и кухонные рецепты в обилии сыпались с 1500 страниц. Каждая щука была нафарширована в ней откровенно-черносотенными идейками, борщ заправлен мелконарубленными монархическими сентенциями, пельмени начинены благочестием, подлый мещанский душок сквозил в аромате изысканных кушаний…».

Когда говорят, что не интересуются политикой, наяривая сметанку с пельменями, не понимают - еда это настоящая политика!

Рубрики:

Книги

Меньше читаешь - крепче спишь!

Понравилось: 2 пользователям

Комментарии (3)

Хрен и одуванчики очень полезная еда.

Вторник, 28 Мая 2024 г. 17:17 + в цитатник

С осени 1931 года Торгсин открыл сеть магазинов, где граждане СССР могли приобрести недоступные в условиях карточной системы вещи, а главное, продовольствие. Для этого в Торгсин сдавалось золото. Это могли быть старые золотые монеты, ювелирные украшения, предметы домашнего обихода: золотые ложки, блюда, вазы – и церковная утварь. Изголодавшиеся горожане понесли в Торгсин последнее, спрятанное на «черный день», с явным желанием. Ведь параллельно государство объявило кампанию по изъятию золота у населения для нужд индустриализации. Людей нередко помещали в знаменитые «парилки» – комнаты без вентиляции, где можно было только стоять, тесно прижавшись друг к другу. После нескольких дней в «парилке» люди отдавали золото добровольно. Позже в Торгсине стали принимать драгоценные камни, серебро, картины. Взамен выдавались так называемые деньги Торгсина, на которые там же и приобреталось все необходимое. Небольшая часть горожан расплачивалась и валютой, полученной переводом из-за границы. Деньги поступали в Госбанк и обменивались для торгсиновских операций на весьма невыгодных для граждан условиях. Но нехватка продуктов заставляла людей пользоваться услугами Торгсина. Петербурженка С.Н. Цендровская, чье детство пришлось на 1930-е годы, вспоминала: «Когда открылись Торгсины, где все можно было купить на золото, родители снесли туда папино обручальное кольцо с рубином и мамины серьги. Больше никаких золотых вещей в нашей семье не было… Попробовали мы тогда хорошей белой булки и еще какие-то продукты удалось купить» 90. Примерно такую же ситуацию можно обнаружить в дневниковых записях будущего известного питерского историка А.Г. Манькова. В конце февраля 1934 года юноша описал семейный обед, который стал возможным лишь после того, как «мать свезла в Торгсин одну серебряную столовую ложку и получила за нее крупы, масла и хлеба. У нас теперь на пятерых осталось три ложки. Положим, мы никогда все пятеро сразу не питаемся» 91. В период голода 1933 года обороты сети торгсиновских магазинов достигли огромных размеров. Обыватели покупали самые элементарные вещи, и чаще всего хлеб. Писатель В.П. Астафьев вспоминал, что в 1933 году в обмен на золотые серьги его родственники получили пуд муки, бутылку конопляного масла и «горсть сладких маковух» 92. На деликатесы, которые описывал М.А. Булгаков в романе «Мастер и Маргарита», – шоколад в золотистых обертках, розовую лососину, керченскую отборную сельдь – средств не хватало. Государство продавало продукты по завышенным ценам. В 1933 году торгсиновский сахар был на 300 % дороже того, что отправлялся на экспорт. Система Торгсина просуществовала до начала 1936 года.

Более приземленной была еще одна бытовая практика периода нормированного распределения продуктов, овеществленная в предмете под названием «авоська». Это слово – несомненный неологизм советской эпохи, порожденный продовольственным дефицитом. «Авоськой» с конца 1920-х годов стала называться плетеная из ниток, тонкой бечевки или сутажа сетчатая сумка. Питерский поэт В.С. Шефнер вспоминал, что такое название – материальное воплощение постоянной мысли советского человека: «авось удастся принести в ней домой что-нибудь такое, чего по карточкам не выдают» 93. В 1930-е годы многие язвительно именовали «авоську» «напраськой», намекая на то, что поиски продуктов в советских условиях – это напрасные хлопоты94.

Распределительные нормы конца 1920-х – начала 1930-х годов – продукт аномальной ситуации в обществе – стали причиной возникновения поведенческих норм, носивших патологический характер. В первую очередь это феномен блата. Расшифровку этого понятия можно найти ныне в большинстве толковых словарей современного русского языка. Однако ни в одном из словарных изданий филологического характера не указано время возникновения «блата». Единственной точкой отсчета здесь может быть то обстоятельство, что в «Толковом словаре русского языка», изданном в 1935 году, слово «блат» уже наличествует. В более ранних изданиях его нет. Время появления «блата» можно определить и по воспоминаниям. В.С. Шефнер пишет: «В те годы (начало 30-х. – Н.Л.) вползло в быт словечко “блат”, появились “блатмейстеры“, то есть ловкачи, которые по знакомству добывали себе все, что хотели» 95. С начала 1930-х годов на страницах советских сатирических изданий, прежде всего журнала «Крокодил», появляются публикации, высмеивающие стремление людей доставать самое необходимое через связи и знакомства – по «блату». Внешне забавными кажутся стихи поэта В.И. Лебедева-Кумача под названием «Блат-нот», опубликованные в третьем номере журнала «Крокодил» за 1933 год. В них фигурировал «блокнот» со следующими записями: «Приятель Петра (санаторий)», «Ник. Ник. (насчет харчей)» и т.д.96 И таких примеров множество. Это позволяет отнести появление «блата» к началу 1930-х годов – пику развития распределительной системы в СССР. Суть этого феномена советской повседневности заключается в том, что большинство населения не верило в официальные государственные механизмы регулирования товарообмена и иных социально-экономических отношений97. Блат – это важная часть стратегии выживания советского человека в условиях хронического дефицита и мнимого равенства. Можно смело назвать блат нормой повседневности, сложившейся именно на рубеже 1920-1930-х годов под влиянием нормированного распределения в первую очередь продуктов питания. Эта норма успешно просуществовала в сфере культуры питания и после отмены карточек в 1935 году, и в условиях карточной системы 1941-1947 годов, и в период имперского сталинизма в послевоенные годы. При этом «доставание по блату» – не единственная патологическая норма, существовавшая в сфере снабжения населения продуктами.

В период Великой Отечественной войны власти успешно использовали такие институты, как привилегированные закрытые распределители. А в марте 1944 года СНК СССР принял постановление о развертывании сети коммерческих продовольственных магазинов – государственных учреждений, предназначенных для той категории населения, которая могла позволить себе приобретать продукты без карточек и по высоким ценам. Уже в апреле 1944 года коммерческие структуры появились в Москве, летом – в Ленинграде, Киеве, Горьком, Свердловске и Челябинске, а в 1946 году они действовали в 131 городе СССР98.

«Песня о сое»

Смена вектора политического и экономического развития страны на рубеже 1920-1930-х годов отразилась и на пищевкусовых ориентирах городских жителей. Они в массе своей не испытывали голода, как это было, например, в Петрограде в 1918-1920 годах. В.С. Шефнер вспоминал: «Строго говоря, голода в Питере тогда (в годы первой пятилетки. – Н.Л.) не было. На карточки прожить можно было. То был не голод, а недоедание. Судьба как бы тренировала, подготавливала нас к блокаде – Великому Голоду» 99. Такого же мнения придерживается и мемуаристка В.А. Пирожкова, описывая ситуацию в Пскове после свертывания нэпа: «Появились продуктовые карточки, скучный серый хлеб. Но настоящего голода на севере не было» 100. Москвич И.И. Шитц фиксировал в дневнике не голодное существование жителей столицы, а очереди, неважное качество продуктов, скудный ассортимент101. Нормой становилось весьма однообразное и маловкусное питание. Будущий историк А.Г. Маньков записывал в дневнике 1 апреля 1933 года: «Обед состоял из тарелки совершенно не масленых кислых щей с мелкой костлявой рыбешкой. Два небольших кусочка хлеба. На второе кофе без молока и сахара» 102. С.Н. Цендровская вспоминала о том же времени: «Помню, маме на работе продавали немного молока, она варила щи и забеливала их молоком. Пшенная каша, круглый черный хлеб, яблочное повидло – вот повседневная наша еда в то время». Конечно, речь не шла об элементарном насыщении, как в эпоху военного коммунизма. Но в то же время в начале 1930-х годов властные структуры пытались сформировать определенные пищевкусовые ориентиры основной массы населения в условиях нормированного распределения.

В связи с нехваткой продуктов питания на государственном уровне в годы первой пятилетки получили поддержку идеи вегетарианства. Советские теоретики рационального питания активно стали советовать возмещать недостаток жиров употреблением «жиров из кедровых орехов, сои, арбузных семечек, тыквы», а белков – горохом, бобами, чечевицей, шпинатом, щавелем. Настоятельно рекомендовалось вводить в общественную и домашнюю кухню новые культуры: физалис и корни одуванчика.

Лебина Наталья. Из книги "Советская повседневность нормы и аномалии от военного коммунизма к большому стилю".

Вообще интересная книга. Познавательная. У неё ещё есть работы. Она историк.

Очки не напялил и показалось... Инцест... Это что подсознательное? Жалко, что одна читательница, психолог-любитель канула в лету. Она всё блатными словами кидалась. Она бы наверное разъяснила...

Рубрики:

Книги

Меньше читаешь - крепче спишь!

Комментарии (0)

Бежит времечко...

Воскресенье, 26 Мая 2024 г. 09:42 + в цитатник

Чем привлекают людей коммунистические бесы на данном историческом отрезке? Землю обещают? Дык она нахрен никому не нужна особенно сельхозначначения. На ней же пахать надо не покладая рук! Если конечно землица в городском округе, тады да. Тады дай. Особенно если в Мацкве. За землю в стольном граде и закопать могут. Так что не, не надо. Ну если даром дашь и не надо налоги платить, то пусть полежит в загашнике. Заводы пообещать угнетённым трудящимся? На нём же всё равно придётся работать? Да ещё за грамоты и благодарность в личном деле? Не, нафик-нафик. Такие ужасы после сытного обеда. Несварение желудка могет быть. Остаётся единственное, что можно пообещать люмпен-маргиналам - сырьевые ресурсы продаваемые за бугор. Газ-нефть-лес-удобрения-металл.

Да... Это жирный кусок. Здесь бы любой коммунист разгулялся на прожектах. Все пролетарии миры бы слюнками подавились. Единственная проблема. Приди коммунисты к власти, этот благодатный фонтан сразу иссякнет. Объяснить почему? Не хочется. Долго объяснять, поскольку по многим причинам. Но основная, по идеологическим. Сейчас, все капиталисты братья. За рубль, то бишь за доллар удавятся, и своих всех удавят. Взять Саудовскую Аравию. Ведь ей экономически невыгодно поддерживать Россию. А она своими действиями, чтобы вставить пиндосам гвоздь в жопу, косвенно помогают. А ведь одну из основных причин распада СССР они в своё время создали по просьбе США.

Неужели вы думаете, они будут помогать коммунистам-безбожникам?!

Рубрики:

Мысли с небес

Людей, Господь благословил, и доброту в сердца вселил, с небес за нами наблюдая, а Сатана, нас искусил, и яд греха, нам в души, влил, и день за днём, жизнь нашу, искажает...

Понравилось: 1 пользователю

Комментарии (4)

Чудо!

Воскресенье, 26 Мая 2024 г. 07:27 + в цитатник

Иностранцы: Ой, кто это такие обутые дорого-бохато? - Да это блеать элита России.

В перьях.

2642543_20240526_112248 (700x496, 245Kb)

Рубрики:

Не знаю что это

Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.

Понравилось: 2 пользователям

Комментарии (2)

Есть в России замечательные места. И очень много.

Воскресенье, 26 Мая 2024 г. 06:12 + в цитатник

Едут за тридевять земель, а у себя под носом, некоторые(очень некоторые) не видят прекрасные места. Кто к примеру не мечтал позагорать на берегу Охотского моря? И я не мечтал.

Свято-Успенский Дивногорский мужской монастырь.

1.
122744_original (700x466, 390Kb)

2.
123183_original (700x466, 409Kb)

3.
124414_original (700x373, 342Kb)

4.
10013101_original (700x466, 580Kb)

5.
РЎРІСЏС‚Рѕ-РЈСЃРїРµРЅСЃРєРёР№ Р”РёРІРЅРѕРіРѕСЂСЃРєРёР№ РјСѓР¶СЃРєРѕР№ РјРѕРЅР°СЃС‚С‹СЂСЊ (700x273, 252Kb)

Засранка Лирушка превращает прекрасно-восхитительные фотографии в ничто. Кого заинтересовало, найдите в большом разрешении эти фото. Дух захватывает!

Рубрики:

Храмы

Понравилось: 3 пользователям

Комментарии (13)

Что за честь, если нечего есть...

Пятница, 24 Мая 2024 г. 04:58 + в цитатник

Наивно и глупо думать, что когда Абрамович рассекает на Яхте, командиры будут ездить на Жопорожце. По мере увеличения звёзд на погонах, увеличивается и возможность незаконно припасть к источнику благ. По-мелочи, думаю, многие воспользовались этой возможностью. Надо сказать прямо, солдаты тоже не отстают. А что вы хотели? Армия, плоть от плоти народа! А для солдата, святое дело, что-нибудь спизди*ть и пропить. И я не очерняю армию по по незнанию. Моя служба, оставила о себе чёрную память и хилое здоровье. Да-да, знаю, есть и те, кто вспоминают службу с теплотой. Десант, погранвойска, ракетчики, связисты. И некоторые хитрожопые, служившие на тёплых местах. Эти тёплые места тоже достаются не даром. Честно говоря, тоже мог служить в погранвойсках, но уже тогда, у меня были разногласия с совецкой властью. Не выходил конечно на Красную площадь с протестными плакатами, но песняка антисоветского любил попеть. Особенно после литряка водки. "Покупатель" прямо сказал: Не, такие нам на ху*й не нужны. Это же все диверсанты пройдут через границу. И славненько. У меня тоже о нём осталось хреновое мнение.

Как бы там ни было, армия выполняла и выполняет свои функции. И я ещё не ёбнулся с печки вниз головой, чтобы утверждать, об отсутствии необходимости армии.

В последнее время армию потряхивает. Борьба с коррупцией она такая. И вот меня что больше всего поражает. Мало того, что воруют и берут взятки, так ещё и хают эту власть! Путин им не по рылу! Вы что думаете, решили избавиться от всех коррупционеров? Тогда придётся половину армии отправить за решётку. Вы скажете это голословные умозаключения? Почитайте в сети форумы и сайты, где кучкуются офицеры. Это потенциальные путчисты. А кто и сколько ворует лучше известно спецслужбам. И они знают, как лучше это использовать. Тут главное не проморгать, когда спецслужбы споются с противниками. Помните революцию? Неужели забыли?! Многие офицеры спецслужб, не переваривали царя и всю его камарилью. Мягко говоря. И на революционеров смотрели сквозь пальцы. Как известно, потом и пошли служить новой власти.

На укропомойке, тоже, в майдане, они приняли самое активное участие на стороне бандеровцев. Политика дело тонкое...

Путин знает, что делает. Как сказал Батька: Я их перетрахиваю и буду перетрахивать.

Смешно, но вот почему хоть один из фигурантов армейских, не застрелился? Они же любят восклицать, честь имею? Раз честь имеешь, то хоть один бы, для приличия, застрелился. Тогда бы да. Тогда бы мы увидели, действительно, есть ещё люди чести.

2642543_20240524_080827 (700x196, 45Kb)

И вот ещё что, не надо путать Божий дар с яичницей. Мухи вон там, а котлеты здесь. Боевые офицеры, которые бьются на передовой, погибают, защищая нас, солдаты, не жалеющие своих жизней, закрывающие телами своих товарищей, это та армия, у которой есть честь. И есть дерьмо, которое паразитирует на теле армии.

Рубрики:

Мысли с небес

Людей, Господь благословил, и доброту в сердца вселил, с небес за нами наблюдая, а Сатана, нас искусил, и яд греха, нам в души, влил, и день за днём, жизнь нашу, искажает...

Понравилось: 1 пользователю

Комментарии (1)

Меланхолия...

Воскресенье, 19 Мая 2024 г. 10:34 + в цитатник

Бывает какое-то меланхолическо-романтическое настроение и какая-то музыка начинает давлеть над тобой...

Кто-только не пел эту песню. И Боуи, и Руссос и ещё масса певцов. Даже Майкл, который Джексон. Но вот это наверно лучшее исполнение.

Меланхолия на меня напала...

There was a boy

A very strange enchanted boy

They say he wandered very far, very far

Over land and sea

A little shy and sad of eye

But very wise was he

And then one day

A magic day

he passed my way

And while we spoke

of many things

Fools and kings

This he said to me

\"The greatest thing

you'll ever learn

Is just to love

and be loved in return\"

There was a boy

A very strange enchanted boy

They say he wandered very far, very far

Over land and sea

A little shy and sad of eye

But very wise was he

And then one day

A magic day he passed my way

And while we spoke of many things

Fools and kings

This he said to me

The greatest thing you'll ever learn

Is just to love and be loved in return

Это был мальчик

Очень странный, зачарованный мальчик

Говорят, он бродил далеко, очень далеко

За моря, за другие земли

Он был немного застенчив и с грустными глазами

Но очень мудрым был он

И однажды в тот день,

В тот волшебный день, когда наши пути пересеклись

Пока мы говорили о многих вещах

о шутах и королях

Вот что он сказал мне:

Самое главное, что ты когда-либо узнаешь

Это просто любить и быть любимым в ответ.

https://pesni.guru

Завтра пойду и куплю железную дверь!

Что ещё бы такое послушать?..

Рубрики:

МУЗЫКА

Верните музыку… Без музыки — тоска…

Понравилось: 2 пользователям

Комментарии (2)

Глубокие мысли.

Суббота, 18 Мая 2024 г. 08:44 + в цитатник

Попытался третий раз начать читать Аку аку Тура Хейердала. Фату-Хиву читал ещё в совдепии, но тогда это было простительно. Читать-то всё равно, кроме Мурзилки, было нечего. И вот не смог. У этого оленя выходит, что все полинезийцы - сплошные пидорасы. Благо, хоть только моральные. И накой мне читать про них? В России своих хватает. Намедни еду на бибике по главной, а от магаза выворачивает другой драндулет. И чуть мне в бок не въехал. Я ему ору, ты чо козёл, совсем оху*ел?! Права напокупают, а правила учить зачем? И что поразительно, так два ушлёпка тоже орут, что мол какого хера я подставляю свою машину под удар?! И это не пидорасы?!!

Что бы ещё почитать?

Рубрики:

Книги

Меньше читаешь - крепче спишь!

Понравилось: 1 пользователю

LiveInternetLiveInternet

-Рубрики

-Музыка

-Подписка по e-mail

-Поиск по дневнику

-Статистика

Дневник Бывшего предводителя мухоморов

Перейти к полной формеБыстрая запись

Блох АНАЛитега третьего градуса. Интеллихент в третьем поколении.

Мутный тип этот жена.

Молодец Медведев.

Анекдот года. Ржал как лошадь.

Кто хочет одеться в фуфайку? Как в старые добрые времена.

Шварц сопляк, по сравнению с некоторыми.

Ужасы советских абортов.

Чудо России!

А вы умеете работать молотком?

А у нас-то на Алтае бяда.

Погоняло ему будет - Грин!

Тем кто не читает книги.

Подлый мещанский душок...

Хрен и одуванчики очень полезная еда.

Бежит времечко...

Чудо!

Есть в России замечательные места. И очень много.

Что за честь, если нечего есть...

Меланхолия...

Глубокие мысли.