Некоторые у нас тунеядцы распугивали ящериц в зарослях чапараля, а моя дорога ежедневно проходит мимо розовых зарослей иван-чая. В выходные его соберу и добьюсь ферментации. Я ведь приезжаю на работу из загорода – ставлю на перехватывающей у Покровского. Надел сегодня отутюженную советским утюгом футболку с надписью “филолог – это звучит гордо”, сел в машину, а она вдруг не завелась. Оригинально, подумал я, и поспешил в сторону деревни, рассчитывая или на Акимыча, или на попутку. И вот белый воротничок в белых брюках выезжает с пассией из ворот московских дач. Я наперерез и говорю ему: спасай, не завелась, до станции. Аккуратная окантовка затылка – стиральная доска грейдерной дороги – Хотьково. Москва – обратно обходится в 250. Что интересно и странно, по-прежнему люди бегают из вагона в вагон от ревизоров. И стар и млад, и в кедах и на каблуках. С гиканьем и шумом. А во вчерашней, которая в 17.50, ревизор была такая красотка записная (опять аллюзия на Бродского), что я сам бы побежал за ней, но увы. Сажусь на теневой стороне и читаю журнал “Директор школы”. Мечтаю. Например, как оформить грот в крымском духе. Или как построить в нашей стране гражданское общество. Общество вежливых людей. Объявляют, так слышу: Северянин, следующая остановка Ялта (Яуза). Распахивается дверь и коробейница предлагает масло из крымской лаванды. Площадь трёх вокзалов просторна и чиста. В центре её даже как будто стоит фонтан с конями. В метро думаю: 20 человек – это сколько? Cчитаю. Это все, кто в радиусе два-три метра от меня. И вот я на Крымской площади.